В. Жид политический 1 page

Люди сами хотят, чтобы их обманывали, — так пусть же обманываются…

Павел IV, папа римский.

I. Относительно политической истории еврейства не худо, кажется, послушать прежде всего такого знатока, как Вениамин д'Израэли. Ещё в 1844 году на страницах романа “Coningsby”, его герой, банкир Сидония, говорил так:

“В настоящий момент, не взирая на вековые, тысячелетние унижения и преследования, иудейский дух пользуется огромным влиянием на дела Европы. Я говорю не о законах евреев, которым вы повинуетесь ещё сегодня, равно как и не о их великой литературе, которой насквозь проникнуто всё ваше миросозерцание, а о животворности еврейской интеллигенции. И вы увидите, что не было ни одного великого духовного движения в Европе, в котором евреи не принимали бы выдающегося участия.

Первые иезуиты были евреи.

Преисполненная тайн, лукавая дипломатия Востока неизменно держащая весь запад Европы начеку, организована и направляется евреями. Могущественная революция, которая в данную минуту подготовляется в Германии и задача которой не что иное, как вторая и ещё более возвышенная Реформация, о чём в Англии не имеют, повидимому, никакого представления, всецело развивается под аудиенциями всё тех же евреев, совершенно монополизировавших профессорские кафедры в Германии.

“Основатель “пектораль‑теологии” профессор и ректор университета в Берлине Неандер — еврей. Другой, не менее знаменитый профессор того же университета, Бенари — еврей. Вейлъ — профессор арабского языка в Гейдельберге, также еврей. Да и, вообще говоря, профессоров иудейской расы в Германии легион; в одном Берлине, думается мне, их не меньше десяти.

Несколько лет тому назад Россия обращалась за деньгами к нам. Но между С.‑Петербургом и моей семьёй никогда не замечалось дружбы. У русских существовали смешения с Голландией, которая и удовлетворяла их нужды, так что наши мероприятия с целью улучшить положение евреев в Польше (самой многочисленной, но и самой нищенской и наиболее упавшей отрасли нашего корня) отнюдь не могли доставлять удовольствия. Тем не менее, обстоятельства вызвали сближение, и вот я решил отправиться в Петербург. Прибыв сюда, я имел беседу с министром финансов графом Канкриным, и я увидел в нём сына литовского еврея. Заём оказался в связи с испанскими делами, и я двинулся в Испанию. Приехав сюда безостановочно, я вслед же за своим прибытием испросил себе аудиенцию у тамошнего министра сеньора Мендицабеля, и я снова очутился лицом к лицу с одним из наших, сыном “nuevo christiano”[116]еврея из Аррагонии. Засим, в виду сведений, блеснувших в Мадриде, я непосредственно уехал в Париж посоветоваться с председателем совета французских министров. В нём я ещё раз нашел еврея с юга Франции, героя, маршала империи, и это вполне справедливо, потому что кому же и быть героями, как не тем, кто поклоняется Господу броней?!

Да разве Сулът еврей?

Без сомнения, и притом совершенно такой же, как и другие маршалы Франции, да ещё и не из наименее знаменитых. Возьмём хотя бы Массену. Ведь его настоящее имя Манассия… Однако, возвратимся к дальнейшему повествованию. В результате наших совещаний оказалось необходимым обратиться к дружескому посредничеству одной ихсеверных держав. Выбор пал на Пруссию. Президент совета обратился к прусскому посланнику, и этот через несколько дней принял участие и нашей конференции. Но едва граф Арним вошел в зал, как я узнал в нём прусского еврея.

Итак, вы видите, мой милый Конингсби, что мир управляется несколько иными людьми, чем предполагают те, кто не бывает за кулисами”.

Дерзкий цинизм гордыни и ничем не маскируемое презрение к иноплеменникам наряду с бесцеремонностью обобщения нескольких данных в расчёте подтасовать из них мировой закон, истощают терпение читателя при самовосхвалениях д'Израэли. Но путём романа, т. е. через наиболее доступную невежественным массам литературную форму, он провозглашал лишь то, что для всякого еврея служит непреложной истиной и о чём любой из сынов Иуды готов кричать до потери сознания…

Мы, разумеется, не станем входить с ним в полемику на этой почве, тем более, что и сами не отрицаем многого весьма зловещего, но мы признаём уместным обратить здесь внимание главным образом на отзыв д'Израэли, как на яркий образчик той ненависти, какую иудаизм питает к России, а также в удостоверение нашего основного тезиса, что еврей никогда не перестаёт быть евреем и только евреем.

II. По отношению же к бесподобности кагального величия не следует забывать, что премьерство д'Израэли в Британии, как и диктатура Гамбетты во Франции, обусловливались не столько исключительностью их дарований, сколько организацией и вероломством потаённой силы, которая будто бы во имя благоденствия той или иной страны пытается теперь захватить власть над миром. Для разоблачения сего надлежит во всяком случае рассматривать их биографии не порознь, а совместно. Специальное исследование Дрюмона “Gambetta et sa cour” не скажет того, что разъяснит простое сопоставление отказа Франции по настоянию Лейбы Гамбетты присоединиться к английской экспидиции в Египте яко бы для усмирения бунта Араби‑паши с одновременностью захвата Англией через Ротшильдов у разорившегося вице‑короля акций того именно Суэцкого канала, против сооружения которого, как угрозы её владычеству в Индии, Великобритания поднимала всю преисподнюю. Утратив, таким образом, только что приобретённое гением Лессеспа свое обаяние в Египте, французский народ совершил по наущению евреев если не самоубийство, то опасное самоизувечение, так как беда не приходит одна, а с детками… Владея обширнейшими территориями в Африке, Франция была, однако, вынуждена отступить вслед затем в Фашоде, отказаться от плодоносной Уганды и молча взирать на завоевание “просвещёнными мореплавателями” Трансваля. Без её протеста и перед изумлёнными взорами обоих полушарий Англия не замедлила обосновать новую Трансафриканскую империю, а Франции, уже как своему вассалу, “подарила”, вдобавок значительно позже, чужое Марокко, которое пришлось вдобавок, да ещё ценой почти всего Конго, выкупать у Германии для того, чтобы на первых же шагах своего протектората приниматься за усмирение в том же Марокко еврейского погрома…

Арабы поняли, кто их истинные “друзья”!…

Что ничтожные причины порождают иногда важные последствия, тому примером служит запрет Карлом I всякой эмиграции из Англии. И что же? Сюда, наоборот, иммигрировали и здесь основали масонство евреи после того, как в XIII столетии они же были частью истреблены, частью изгнаны совершенно.

“Уповайте на Бога и держите ваш порох сухим!” — отдавал приказ по войскам Кромвелль, когда шёл сокрушать монархию. А когда после казни короля Долгий парламент стал осыпать лорда‑протектора “английской республики” королевскими же почестями, хотя протектор не стеснялся говорить, что “парламент у него в кармане” и не раз его разгонял, народ, как всегда обманываемый видениями свободы, встречал своего “благодетеля” с энтузиазмом, надменный Оливер Кромвель, будучи на вершине могущества и славы, не затруднился бросить “республиканцам” в глаза такую аттестацию: “этой челяди собралось бы ещё гораздо больше, если бы меня стали тащить на виселицу…”

Скептик подобного рода не мог, стало быть, не сознавать, что делать, когда для сокрушения монархических устоев и ликвидации католицизма призвал на помощь сынов Иуды. Конечные же результаты этого сказываются лишь теперь в сокрушении авторитета палаты лордов и в торжестве демагоги, вызывая жизнеопасные для страны раздоров, равно как железнодорожные либо угольные забастовки.

Потоки золота, через открытие Америки хлынувшие в Европу, эпоха Возрождения и Реформации и, наконец, упадок Нидерландов перед колониальными успехами Великобритании через её военный флот, созданный, увы, португальцем Себастианом Каботом, — таковы были данные, окрылившие еврейство и подготовившие его тайный союз с “просвещёнными мореплавателями” в интересах “избранного народа”, разумеется…

Едва только во время Кромвеля Бэкон Веруламский успел написать “Новую Атлантиду” при благосклонном участии еврея Элиаса Ашмолля, как уже в 1717 году масонство получило в Англии полную кагальную организацию, распространённую затем на обе Америки и на английские колонии вообще, а также через англичан и евреев по всей Европе. Глубокого внимания достойна история подвигов масонства ради мировой политики британцев. Не имея возможности останавливаться на этом вновь, хотя здесь лежит центр тяжести и современных явлений, равно как не задаваясь ни толками и ритуалами, ни генезисом и замыслами масонства, ни фабрикацией им революции, ни даже суммарными данными о положении его в России, ибо это увлекло бы нас слишком далеко, мы вынуждены ограничиться некоторыми резолютивными сведениями для выяснения политической роли евреев ныне.

III. Как безжалостная мачеха, французская революция ниспровергла все христианские корпорации и бросила их на произвол самого страшного из тайных сообществ — кагала, о котором, вдобавок, понятия не имела. Обреченные на жертву судьбе, рабочие предались своему опаснейшему врагу — той противохристианской шайке, которая соорудила для них, или, лучше сказать, для себя через них, ассоциацию “Интернационала”. В настоящее время, фанатизированные подпольными силами, которые питаются их же горькой долей, рабочие идут на приступ социального строя. Они проливают свою кровь ради целей иудео‑масонской клики, самого существования которой, однако, не подозревают в свою очередь, с достаточной определенностью.

Впрочем, эта организация даже не таится, как в простоте говорят иные, потому что ей де скрывать нечего. Такое мнение пригодно разве для наблюдателей крайне поверхностных. Наивно, в самом деле, предполагать, что может быть жизнеспособным политический заговор, который стало бы отрицать собственное бытие. Малейшая случайность, и он был бы открыт, а разоблачение явилось бы уже доказательством злонамеренности самой тайны. Тем паче не годился бы план этого сорта для масонства, как учреждения, задающегося неизмеримыми операциями среди обширного круга лиц и на международной сцене. Гораздо рациональней такая система, когда, существуя явно, сокровенное в действительности общество маскировало бы только свою цель. Посему этим принципом и вдохновляются подлинные заговорщики, проникновенные организаторы, если хотят создать нечто воистину тайное. Они руководствуются соображением, что вести своих адептов следует дорогами извилистыми и чреватыми случайностей, подобно тому, как и путешественнику при подъёме на гору случается обращаться спиной к вершине, которой, тем не менее, ему предстоит достигнуть. Опыт и размышление равно показывают, что лишь этим способом можно обезопасить себя от невзгод болтливости. Отказывая своим сторонникам в знании цели, куда общество действительно стремится, главари исключают таким путём возможность обнаруживать её. А если, сверх того, будет умело подсказана другая цель и сами адепты поверят, что всё направлено к её реализации, то заговор станет ещё безопаснее, так как чем больше “посвящённые” захотят говорить, тем успешнее станет расти заблуждение и тем недоступнее окажется сокрытое.

Построенный по данной схеме заговор становится ограждённым как против легкомыслия и нескромности, так и от самой неловкости своих приверженцев. Параллельно с этим, тайна будет застрахована и от умысла повредить ей со стороны таких членов сообщества, которые задумали бы его покинуть. Наконец, заговорщики могут быть спокойны и за проникновение шпионов, которых полиция той либо иной страны могла бы провести в их среду с намерением поразведать, что у них собственно делается.

Превосходство указанной организации явствует само по себе. Отсюда нетрудно понять, что обществами действительно потаёнными, иначе говоря, единственными, у которых ещё может быть надежда скрыть свои замыслы, а следовательно и наиболее опасными, являются только те, которые устроены по начертаннному сейчас образцу.

Сообразно с изложенным необходимо и в массонстве различать двойственность или, так сказать, два наслоения: одно — маска для толпы, а другое — подлинное существо ордена. Открыто и всенародно, масонство является учреждением просветительным и благодеятельным. Втайне и сокровенно оно представляет коварную и деспотическую ассоциацию для сокрушения тронов и алтарей с целью замены их собственной тиранией.

В первом направлении ещё раз усматриваются, если можно так выразится, два этажа. Нижний — это пушечное мясо ордена, воспитываемое на мистических аллегориях и волшебстве ритуала, запечатленных иудейством только извне. Верхний этаж — начальство и аристократия сообщества, никакой власти, впрочем, не имеющая, но увлекаемая блеском церемониала и напыщенностью титулов, равно как хранением пустопорожних тайн и бутафорской иллюзией величия.

Здесь видимое возносится над невидимым.

Во втором направлении, как бы эфемерном и легендарном, а потому недосягаемом и неведомом, но совершенно реальном и главенствующем лежит центр тяжести масонства. Отбросив буффонаду и мишуру, действительные и безграничные его повелители диктуют свою волю народам и правительствам. Организация и личный состав этого святилища ордена хранятся, в глубочайшей тайне настолько, что и самое его существование отвергается в большинстве случаев даже искренно самими масонами.

По обычаю сокровенных корпораций, расчитанных на ореол и безнаказанность, а потому анонимных, никто из людей, стоящих на виду, будь то шведский или английский король, как гроссмейстер ордена, либо как Натан, имеющий это звание в “Великом Востоке”, ныне же состоящий и городским головой в Риме для потехи над папой, не может быть почитаем членом верховного совета масонов. Надлежит твёрдо памятовать, что не только принцесса Ламбаль, но сама Мария‑Антуанетта и даже Филипп Орлеанский хотя и занимали по внешности высокие ранги в масонтве, но это не помешало им подвергнуться смертной казни по его же приговору.

Посему на указанных путях заслуживает внимания и наставление, данное неким масонским коноводом, евреем Тигренком (Piccolo Tigr), в его письме 18 января 1822 года членам одной из первоклассных масонских групп, так называемой “Высокой Просеки” (Haute Vente). “Тигренок” говорит в нем:

“Высокая Просека” желает, чтобы под тем или иным предлогом в масонские ложи проводилось как можно больше титулованных и богатых людей. Не имея законной надежды стать королями “милостью Божией”, принцы владетельных домов обыкновенно не прочь достигнуть престола милостью революции. Среди них в Италии и за её пределами немало таких, которые мечтают хотя бы о столь скромных отличиях, как наши символические передник и лопатка. Другие лишены права наследования либо изгнаны. Обольщайте же их триумфом популярности, завладевайте ими для франкмасонства. “Высокая Просека” затем увидит, как лучше использовать их на дело прогресса. Принц, которому нечего ждать престола — изрядный выигрыш для нас. А их не мало в таком положении. Делайте же из них масонов! Ложи приведут их в карбонаризм, а засим настанет день, когда, быть может, “Высокая Просека” снизойдёт и до их усыновления. Покамест они послужат клеем для глупых мотыльков, приманкой для интриганов, мещанства и бедноты. Эти дрессированные принцы будут работать на нас в уверенности, что стараются для самих себя. Сказанное кажется небесполезно, так как всегда найдутся олухи, готовые компрометировать себя на службе тайному обществу, опорой которого является принц…”

IV. Руководствуясь изложенным, мы поймём и неизбежность соучастия евреев с масонами. Владея испытанной международной, глубоко скрытой организацией, еврейство представляет для масонского ордена драгоценное приобретение, но и само немало выигрывает, заключив союз с тайным сообществом, никем не подозреваемые члены которого могут проникать и туда, где прямой доступ кагалу закрыт. С другой стороны, иудаизм через масонство вступил в секретную конвенцию с Великобританией, согласно которой действует, приурочивая её интересы к своим, хотя и сам обязывался служить ей на мировой сцене, но под условием гарантии собственных замыслов всем гнётом британкого могущества.

Результаты известны.

Владычество Британии на морях исключает существование конкурирующих морских сил. Отсюда — истребление через революцию XVII века флота в Голландии, а в конце XVIII столетия и особенно под Трафальгаром, — флота Франции, равно как потопление русских эскадр в Севастополе, Порт‑Артуре и, наконец, под Цусимой, представлялись неизбежными математически.

“L'histoire des anglais est celle des requins, — toujours a l'affut des naufrages, et qui ne sont jamais mieux pourvus qu'apres les tempetes”, справедливо заметил один из наполеоновских генералов — Ламберт.

С другой стороны, казнь Людовика XVI и неоднократные разгромы австрийской империи Наполеоном, начиная с битвы под Риволи, где план, выработанный австрийским генеральным штабом стал через масонов известен Бонапарту ещё накануне сражения, должны были равным образом совершиться с неотвратимостью велений судьбы.

“Кошка, хлебнувшая уксусу”, как называл его Вольтер, невзрачный и ничтожный адвокат из Арраса, Робеспьер был жалкой пешкой, проведённой масонами в короли революции, и если погиб на гильотине, то не за свои злодеяния, а потому, что дерзнул зазнаться перед собственными повелителями. То же самое произошло впоследствии и с Гамбеттой, который был смертельно ранен в мочевой пузырь собственной любовницей, оказавшейся “рыцарем‑кадошем”, т. е. масонским шпионом и палачём одновременно. Остров же Св. Елены научил Наполеона, что верховная власть в этом мире принадлежит Великобритании либо Всемирному Кагалу.

Наполеон погиб, а его масонский соглядатай Талейран остался. Причём многократно изменническая карьера этого последнего представлялась бы немыслемой, если бы он не был ставленником всесильных “детей Вдовы”.

Не располагая достаточными сухопутными силами, Англия издавна и с дьявольской прозорливостью готовила противовес России в Германии. Повидимому, роль Пруссии сперва готовилась Брауншвейгу, великий герцог которого и был возведён в гроссмейстеры немецких масонов. Но он оказался малоспособным, и звание гроссмейстера перешло к прусскому королю, за которым оно оставалось преемственно до современного нам Вильгельма II, рискнувшего (пока ещё благополучно, хотя и не совсем, как показали некоторые факты) свергнуть масонское иго.

Линкольн и Карно были убиты, когда стали поперёк дороги Великобритании. Первый не допустил распадения С.А.С. Штатов на два, заранее осуждённых враждовать между собой, государства, чего так жаждала Англия. Второй хотел завладеть Фалиодой, т. е. разрезать надвое созданную вскоре англичанами трансафриканскую империю — от Каира до Капштадта. В апофеозе, как известно, был иудеомасонам принесён в жертву и Феликс Фор, когда задумал обратиться к французскому народу с посланием против второго пересмотра дела Дрейфуса.

Итальянский король Гумберт являлся для масонства необходимым лишь как отрицание светской власти папы, но, подобно герцогу Беррийскому, в свою очередь оказался убитым, когда стал слишком популярен, возвышая, стало быть, монархический принцип, чего масоны не терпят.

Таким образом, масонство следует рассматривать, как талмудизм, приспособленный для гоев. Сравнительно с кровным иудейством, оно, конечно, играет второстепенную роль. Но не так легко определять взаимоотношение Великобритании и всемирного кагала. Кто здесь кого эксплуатирует и кто кого в итоге обманет, покажет будущее. Можно думать, однако, что представляясь лишь одной из картин калейдоскопа, которые проходят перед глазами Израиля на протяжении тысячелетий, и сам надменный Альбион окажется жертвой кагала. Тогда, наконец, муза Клио продемонстрирует новое издание гибели Карфагена воочию… Ведь поднялась же из векового сна Япония…

А пока работа идёт совместно. Не возвращаясь к эпохе 1789 г. либо к генезису династии Ротшильдов, заметим, что в гармонии с этими данными, Прудон после революции 1848 г. был вправе воскликнуть: “мы только жидов переменили!..” В страшную же годину 1870—1871 гг., когда Франция истекала не кровью, а сукровицей, мы во главе её правительства видим триумвират из сынов Иуды: Адольфа Кремьё, он же гроссмейстер “Великого Востока” (Grand Orient) и основатель “Всемирного Еврейского Союза”, Жюля Фавра и Леона Гамбетты. Именно сей последний заложил фундамент официальному господству своих единоплеменников во Франции. Засим, в то время, как его ближайшим наперсником и преемником его “диктатуры” явился Иосиф Рейнак, злобный запевала Дрейфусиады, родной дядя этого бесподобного еврея, Иаков Рейнак, входил в состав второго, панамского, триумвирата с доктором панамских же наук Корнелием Герцем и чемпионом резвости в бегах Артоном.

Соображая всё это, нельзя не признать, что рядом с диктатором Франции из виртембергских евреев Гамбеттой, может стоять разве такой же, как и он, выходец чрез своих предков из Испании Веньямин д'Израэли, неизменный враг Гладстона и ядовитый порицатель его реформ. ОЖоннель справедливо заклеймил д'Израэли званием “прямого наследника того злодея, который и на кресте не захотел принести покаяния”. Происходя, как сказано, от сефардимов, т. е. потаённых евреев, крестившихся в Испании после изгнания Фердинандом и Изабеллой всех остальных членов “избранного народа”, д'Израэли вновь крестился лично, в Англии. Тем не менее, он провёл некрещённого соплеменника Лионеля Ротшильда, а за ним и других, в английский парламент, как говорил “во имя христианского милосердия”, и, в заключение, уже будучи лордом Биконсфильдом, возвратился перед смертью в иудейство. Память его была почтена особо торжественными молениями в синагогах обоих полушарий. Припоминая же роль д'Израэли на Берлинском конгрессе, мы уразумеем и ту степень ненависти, какую питают жиды к России. Она способна идти в уровень только с неистовыми проклятиями сынов Иуды по адресу “царства Эдемского”, как в талмуде именуется древний Рим. Такова, впрочем, неизменная повадка евреев приходить в бешенство от обаяния силы, перед которой они рабски трепещут…

Нет надобности осложнять наш текст кагальной номенклатурой далее. Но по поводу Израиля нельзя не упомянуть хотя бы о блистательности выбора в “русские законодатели” обеими нашими столицами столь возлюбивших Россию евреев, как Герценштейн и Винавер. Затем трудно позабыть и о таких иудейских же потомках и в свою очередь наших “друзьях”, как германский канцлер Бетман Гольверг либо как австрийский премьер Эренталь. Для дивертисмента назовём в качестве членов новоявленного кагального триумвиата, Ферреро Натана и первого министра Италии Луццати и отметим, что ещё недавно по инициативе последнего итальянский парламент обменялся масонским приветом с палатой общин той самой Великобритании, о которой даже еврей Гейне не мог не сказать, что “океан давно проглотил бы этот отвратительный остров, если бы не боялся, что его стошнит!…”

Посему настольной книгой государственного человека должна быть “История третьей республики” Марсера, министра внутренних дел при Мак‑Магоне. Оставаясь в живых доныне, Марсер даёт здесь в результате 30‑летних наблюдений панораму как провозвестников и путевых соратников, так и нынешних рабов кагального режима во Франции. Редкое сочетание условий открыло этому доблестному патриоту возможность видеть, шаг за шагом, гибель родины и разоблачить весь цикл её ожидовления. Но что всего знаменательнее, Марсер, наблюдая за Гамбеттой, провидел в его лице нынешние результаты замыслов кагала поработить Францию и доказывает это.

Холодна в синем море волна

И глубоки пучины морские, ‑

Но ещё холодней глубина,

Где таятся страданья людские!…

V. Таковы логические выводы истории в награду французскому народу за дарование евреям равноправия. А между тем, уже знаменитый юрист и главный автор Наполеонова кодекса Порталис рассуждал по еврейскому вопросу так:

“Учредительное Собрание полагало, что для обращения евреев в добрых граждан достаточно открыть им безразлично и безусловно доступ к правам, которыми пользуются французы. К несчастью, опыт доказал, что если тогда не было недостатка в философии, то не хватало прозорливости, и что в известных пределам, нельзя с пользой издавать новые законы раньше, чем озаботиться подготовкой новых людей. Ошибка проистекает из того, что в разрешении проблемы о гражданском состоянии евреев не хотели видеть ничего, кроме вопроса о веротерпимости. Но сыны Иуды представляют не просто секту, а народ, у которого некогда были свои территории и правительство. Он был рассеян, но не мог быть растворён. Блуждай по лицу земного шара, он ищет убежища, а отнюдь не отечества. Он проживает среди других народов, не смешиваясь с ними, и повсюду считает себя иноземцем. Такой порядок вещей обуславливается природой и характером еврейских учреждений. В настоящее время, евреи приблизительно то же самое, чем они являлись всегда. Наши законы признаются ими, лишь поскольку не противоречат их собственны”. Они не французы, не поляки, не немцы и не англичане, — они только евреи. Из факта, что сыны Иуды — меньше секта, чем народ, явствует, до какой же степени было неразумным провозглашать их гражданами Франции без исследования хотя бы того, могут ли и действительно ли желают они сделаться таковыми?”

Рената никто, конечно, не заподозрит в юдофобстве. Между тем, вот как поучает он в своей книге “Антихрист”.

“До наших дней, еврей неизменно вкрадывается повсюду, как бы домогаясь равноправия. В действительности, отнюдь не равноправия ищет он, ибо сохраняет везде свои особые уставы. Он требует тех же гарантий, которыми пользуются все и сверх того законов исключительно для себя. Он хочет пользоваться преимуществами нации, не будучи таковой и не принимая участия в исполнении национального долга. Однако, на это ни в коем случае и никогда не может пойти никакой народ. Нации суть военные учреждения, мечом основанные и мечом живущие. Они представляют собой крестьян и солдат. Евреи нигде и ничем не содействовали их установлению. Здесь именно и кроется крупное недоразумение, лежащее в основе всех иудейских притязаний. Иностранец, которого терпят, может быть полезен стране, но при условии, чтобы он не завладевал ей, как делают евреи. Несправедливо требовать себе одинаковых прав с членами семьи, дом которой не вами выстроен, подобно птицам, устраивающимся в чужом гнезде, подобно тем улиткам, которые забираются в раковину другой породы”.

Артур Шопенгауер в своём исследовании “О праве и политике” думает так:

“Скитающийся по белому свету еврей — не что иное, как олицетворение всего иудейского племени. Учинив смертный грех против Мессии, Спасителя мира, он не только не будет облегчён от бремени своего злодеяния, но останется вечным бродягой без отечества среди чуждых ему народов. Таково преступление, такова участь этого маленького народца который, изумительное дело, будучи прогнан из своей родины более двух тысяч лет тому назад, всё‑таки продолжает влачить своё бытие и скитаться, между тем как столько других великих и знаменитых народов, наряду с которыми столь ничтожное племя даже не заслуживает быть упомянутым — ассириане, мидяне, персы, парфяне, отошли в вечный покой, исчезли без возврата. Так, ещё и сегодня встречаем мы этого Ивана Безземельного среди всех народов мира. Причём он нигде не у себя дома, но нигде не иностранец, отстаивающий свою национальность, с беспримерным упорством, и всё пытающийся укорениться где‑нибудь, чтобы наконец подделать себе отечество, без которого любой народ всё равно, что аэростат в воздухе. Увы, по сие время живёт Израиль паразитом на счёт других народов и не на своей, а на их земле. Но это не мешает ему вдохновляться самым искренним патриотизмом во имя своей собственной национальности, как это ясно показывает строжайшая гармония, с которой все они держатся за одного и один за всех. Поэтому нет белее искусственной и деланной, нет боле лживой идеи, чем представление о евреях просто, как о религиозной секте. Когда с целью поддержать это заблуждение, заимствуют у церковного языка термин “религиозное исповедание”, тогда, очевидно, прибегают лишь к рассчитанной стратегами не с целью спутать истинные понятия о вещах. Так что, полагаю, само употребление подобного выражения не должно быть терпимо, ибо надо говорить о еврейской нации, а не о чём нибудь другом.

А когда дело идёт о пороках, присущих национальному характеру евреев, когда возникает речь о поразительном отсутствии у них того, что мы называем verecundia[117]и что позорит их несравненно больше, нежели всё прочее, но что служит им в этом мире на пользу лучше, чем самая высокая добродетель, то означенные еврейские пороки можно приписывать угнетению и рабству, но этим их отнюдь нельзя устранить”.

Дополняя Шопенгауэра, известный философ и юрист Клюбер[118]излагает следующее:

“Евреи представляют особую политико‑религиозную ассоциацию, сурово подчинённую деспотизму раввинов. Жизнью своих общин, системой действий каждого из них, своим национальным, совершенно исключительным строем, обострённым сознанием кровного родства между всеми ними, mo‑есть таким чувством, которое в сущности является духом касты, они образуют от отца к сыну сообщество наследственных заговорщиков. Дух еврейства познаётся, вообще говоря, из их религиозной гордыни. Они воображают себя народом, который, будучи избран Богом, стоит выше всех неевреев и отличается от них как физически, так и нравственно, а затем полагают, что все прочие народы должны быть стёрты с лица земного. Но разум доказывает, а опыт подтверждает, что кастовый дух, в особенности же дух религиозно‑политической касты, несовместим с благом государства и общества. Кроме того, вплоть до настоящей минуты иудаизм представляет с политической, религиозной и физической точки зрения такую кастовую закваску, которой нет другого примера во всей христианской Европе. Положение этого рода создаёт непрерывный антагонизм между израильтянами и всякой страной, где они поселяются.