Рединг, взгляд первый: Эверетт Тру

Сначала давайте я расскажу о парике.

Это был подарок моей сестры, Элисон. В прошлом году вРединге мне несколько раз угрожали читатели «Мелоди мейкер», двое ­даже ножом. Я рассказал об этом сестре, и за неделю перед Редин­гом 1992 года я получил от нее по почте пари к: «Так ты можешь хоть плясать, и тебя никто не узнает», - писала она. Я надел его, танцевал под дождем на выступлении «Teenage FancLub», и меня все равно узнали. Да уж.

ПОТОt4 я торчал в раздевалке «Nirvana». Было ЗА августа, вос­кресенье. Весь день по лагерю циркулировали слухи, что «Nirvana» выступать не будет. У Курта-де передозировка героина. Курт яко-

1 Наши беседы с Кортни по поводу статьи в «Взнити фзйр» нашли свое отражение в развлекательно-мусорной книге Мелиссы Росси «Кортни Лав:

Королева шума»: «Перед интервью с репортером Линн Хиршберг, известной своим мастерским передергиванием, Кортни наткнулась на журналиста "Ме­лоди мейкер" Эверетта Тру; он, как всегда, перед ней просто расстилался. Она спросила его, как ей себя вести на интервью, и тот порекомендовал ей быть собой. Когда Кортни увидела Эверетта в следующий раз! то посетовала, что совет был плох».

бы отбыл с женой, молодой матерью, обратно в США. Курта испуга­ли меры безопасности. Я сидел, прислонившись к стене, и думал, что мне это не кажется правдоподобным, но кто знает? Кто-то пере­дал мне бутылку с водкой - наверное, ребята из «Mudhoney», ­и я начал пить. Сознательно и с той готовностью, которая означа­ла, что скоро начнутся проблемы. Слухи становились всё более дикими. Может быть, Курт отказался выступать из-за язвительного приема, который оказали его жене, Кортни Лав, отдельные британ­ские газеты? Я знал, что это неправда, потому что прошлым вечером говорил с Кортни, еще в Америке, где она отдыхала с новорожден­ной, Фрэнсис Бин. Ходили также разговоры, что этот концерт станет для «Nirvana» последним: со сцены группа это как раз энергично отрицала.

Грязь. Вот всё, чем запомнился тот Рединг. Образовались на­стоящие болота, в результате по некоторым участкам лагеря прой­ти могли только самые стойкие. Когда вдохновенная команда по­литического рэпа «Public Епеmу» выступала субботним вечером, разверзлись хляби небесные, и на толпу вылилось содержимое океана средних размеров. Слушатели поскальзывались на земле; лица, тела, ноги, брюки, футболки «New Model Army»¹ были пол­ностью заляпаны грязью. Несколько редких костров, которые рас­тапливали пластиковыми стаканчиками и постерами Курта Ко­бейна, ничуть не помогали согреться. Всё воскресенье группы подвергались обстрелу толпы. Музыканты реагировали по-разному. «Mudhoney» положили инструменты и начали отстреливаться. Марк Арм дразнил толпу: «Ребята, да вы же кидаться не умеете. Вы при­выкли играть в футбол и пинать мяч ногами». Тут же он получил по лицу увесистым куском беркшира. «Будет мне наука, - отметил он позже. - Никогда не дразни вооруженную толпу». Группа под­держки «Baggy Labour», «The Farm», пыталась заболтать обидчиков. Всех перекрыла солистка «L7» Донита Спаркс, которая вынула из шортов тампон и запустила им в особенно наглых метателеЙ²•

Можно было слышать звук шмякнувшегося использованного тампона.

1 Британская агит-панковая группа середины 80-х, популярная среди «пацанов».

2 Донита также известна тем, что на молодежной британской телепро­грамме «Слово» как-то сняла штаны в прямом эфире.

За сценой все казалось каким-то нереальным. Грязь и дождь оставили от обычных полчищ фанатов только самых преданных, явно старейших¹, - к тому же тех, кто не являлся личными друзья­ми группы, не пускали за сцену в их отсек. Это меня более че устраивало. Благодаря этому я в числе немногих мог пользоваться достойными удобствами - сверхважными на любом фестивале ­и имел доступ к i3ыпивке.

Незадолго до выхода «Nirvапа» выступал Ник Кейв, и я помню, как все мы - «Fаппiеs» («Теелаgе FancLub»), роуди, какой-то ме­неджер турне - стояли у отсека «Nirvana» и слушали, как австра­лийский певец поет серенады помятой, издерганной толпе - «The Weeping Song», «Оеаппа», - думая, насколько же он здесь не к ме­сту. То был день гранжа - «Nirvana» подобрала исполнителей под себя (трибьют-группа «АЬЬа» под названием «Bjorn Again», «L7», «Mudhoney», «Screaming Trees», «Melvins», «Pavement»², «Beastie Вoys» и «Teenage FапсluЬ»), и Кейв выглядел здесь таким неумест­ным, таким рассудочным. Раздавались крики: «Где же грязь, миленький?»³

«Nirvana» с выходом задержалас-ь: вроде бы они только что при­летели с другого фестиваля в Европе, не помню сеЙчас. Впрочем, думаю, что они торчали в «Ramada» - самом популярном у групп месте в послефестивальное время. Вдруг крохотная раздевалка стала напоминать бедлам, промоутеры носились туда-сюда; в одном углу Тони, личный танцор группы, накладывал слои макияжа, глядя в зеркало. Тарелки с нарезкой сыра и ветчины лежали нетронуты­ми, как и арахис и конфеты; под столом охлаждалось пиво. Трудно было понять, что же происходит. Курт вышел, убедился, что мне

1 Может быть, в тот же год палатку «Меап Fiddler» сорвало со стоек и унес­ло течением навстречу закату.

2 Сначала я сравнивал нью-йоркскую группу «Payement» с жесткими, едки­ми пост-панками «The Fall», но это подобно сравнению горных потоков с айс­бергами. Как и любая великая группа со времен «Sex Pistols», «Pavement» хо­тели разрушить старую форму рока или хотя бы насытить ее новым значением. Можно провести параллели между умной, изысканной музыкой солиста Стиве­на Малкмуса и хитрым хамелеоном Дэвидом Боуи, но Стив никогда не казался мне циничным. Возможно, тревожным, но не циничным. Дебютный альбом «Pavement», все еще блестящий «Stanted And Enchantеd», потрясает утончен­ной свежестью, напоминающей о группе Джонатана Ричмена «Modern Lovers».

3 Обыгрывается название группы «Mudhoney». - Прuмеч. пер.

есть что пить, спросил, как зовут мою девушку. Кто-то что-то про­орал про кресло-каталку. «Куда вы дели эту сраную каталку?» ­раздался рык. Кто-то - наверное, менеджер турне «Nirvana» Алекс Маклеод - налил мне виски, а еще кто-то начал устанавливать сиденье. Эй, что за черт? Мое недоумение переросло в настоящий дурман.

«Меня собираются вывезти на сцену на этом, - объяснил Курт. - Это, типа, шутка над всеми, кто достает нас, рассказывая, что я-де в больнице, что у меня передозировка. Нравится мой халат?»

«Ага, понятно, - сказал я, ничего не понимая. - А почему бы тебе тогда еще не надеть и парик, который мне прислала сестра? Ты тогда будешь немного похож на Кортни, это еще больше всех собьет с толку». Курт примерил парик (волосы у него были уже довольно длинные) и согласился. Уже почти пора было выходить на сцену; кто-то глухо спросил еще кого-то, выкатится Курт на сцену сам или... «Эй! - заорал я, окончательно прощаясь с рассудком. - Давайте я его вытолкну! Я могу! Давайте я вывезу Курта на сцену. Так будет прикольнее».

Никто не придумал приличной отговорки, которая меня оста­новила бы.

И ВОТ мы уже мчались к краю сцены, а по дороге куча народу хлопала нас по плечу и подбадривала. Я с трудом помню, что было дальше. Управление транспортным средством осуществлял ось в не­трезвом виде: я В03ИЛ Курта все более широкими кругами в погоне за девушками из «L7» у края сцены, в то время как двадцатифутовый занавес был готов приоткрыться, а менеджеры и прочая шушера бормотали про себя и друг другу: «Убейте же этого сраного англий­ского писаку!» Никто из нас не знал, где, собственно, край сцены, так что мы запросто могли свалиться. Чарлз Питерсон, фотограф, который во многом определил лицо сиэтлского гранжа, снимал нас, пока мы умирали от смеха под вспышками. Мы подождали несколь­ко минут за сценой, пока Крист говорил необходимое введение ­и наконец настал тот момент...

Огни. Это всё, что я помню. Огни. Не видно было ни единого лица. Толпа невидима, и я ощущал только тот невероятный эйфо­рический рев, который увеличивался с каждым нашим шагом к микрофону.

«С ним все будет в порядке, - убеждал толпу Крист Новосе­лич, указывая на край сцены, откуда медленно материализовались мы. - С помощью друзей и семьи он выживет». Мы покатил к правому микрофону, и на полпути Курт привстал и схватил меня за шею. «Отлично, - подумал я в пьяном ступоре. - Курт хоче устроить потасовку, как мы~ часто делали с "Nirvana"». Я тоже начал с ним бороться. «Да нет же, придурок, - в ярости зашипел он. ­Ты меня катишь не к тому микрофону».

Только полный лох мог придумать, что он болен и не может играть с группой. Курт неуверенно выбрался из кресла, в парике и больничном халате, пропел одну строчку из песни... и грохнул­ся. Толпа засмеялась и облегченно вздохнула. Было ясно, что груп­па приехала оторваться. И, черт возьми, так оно и было - на деле концерт настолько превосходил все остальные шоу 1992 года, что казалось, это другая группа. Как будто они снова-вернулись в 1990-й, и трио из Олимпии плевать хотело на весь остальной мир.

Было исполнено двенадцать песен; группа нарочито неудачно сыграла вступление к «Тееп Spirit», Дэйв Грол мычал слова бостон­ской «Моге Than А FeeLing» невпопад, Курт провалил все гитарные соло, но это ничего не значило - весь мир словно сошел с ума. За исключением «Something In The Way», был отыгран весь альбом «Nevermind», включая и крушение инструмеHTOB на бис в «TerritoriaL Pissings» - Дэйв Грол метнул тарелки в бас-барабан, который до того заботливо закрепил на одной из колонок, и с удовлетворени­ем наблюдал, как вся конструкция рушится. Гитары трещали; ты­ сячи глоток подпевали на «Negative Сгеер» и «Aпeurism». Казалось, что «Nirvana» смеется над собственной нынешней важностью и за­ново утверждает свою смертность - не боги рок-н-ролла, но сра­ные смертные, которые просто пришли оторваться. Это был по­следний истинно великий концерт этого трио, который я видел. На подошвах (да чего уж там, и на волосах, и на лице, и на брюках, и даже на трусах) у нас была грязь, но мы были охренительно счастливы.

«О Кортни недавно написали в прессе много гадостей, - за­явил ее благоверный. - И теперь она считает, что все ее нена­видят. Я знаю, что этот концерт записывают, так что хотел бы от­править ей сообщение. Я хочу, чтобы все мы сказали: "Кортни, мы любим тебя... "»

Публика немедленно прокричала, что он просил.

- Помню, как Курт звонил Кортни по мобильному телефону прямо со сцены, - смеется Дженнифер Финч. - До того я ни разу не видела мобильника. Да, куча народу там орала: «Кортни, мы тебя любим», а я сидела не отрывая глаз от мобильника. Она ведь тогда только что родила, так? Тут я и решила забрать фунт, который ей давала [см. главу 19].

Итак, я вывез Курта Кобейна на сцену на последнем, как ока­залось, его британском концерте. Важное дело. Он сделал бы для меня то же самое.

Когда фурор, произведенный редингским концертом, улегся, «Мелоди мейкер» запустил конкурс «Выиграй парик, который носил Курт Кобейн в Рединге».(По окончании концерта я прибежал и схватил парик на память. Правда, я опасался, что он может пона­добиться сестре. Я же понятия не имел, сколько стоят парики.) Но никто не откликнулся. Наверное, не поверили. Тогда мы на следую­щей неделе организовали конкурс еще масштабнее, написав что ­то вроде: «Эй вы, болваны! Мы серьезно! Тот, кто опишет самую интересную причину, по которой он не смог побывать в Рединге на концерте "Nirvana", выиграет парик, и мы опубликуем письмо по­бедителя».

Тут нас затопил поток писем. Мы действительно опубликовали письмо победителя: это было содержательное, остроумное, пре­красно оформленное и аргументированное послание. Мы поздра­вили победителя, принесли соболезнования в связи с тем, что он не увидел концерта, и сообщили, что это письмо намного превос­ходит все остальные.

Проблема была в том, что к тому моменту я решил уже оставить парик себе.

Date: 2015-08-24; view: 325; Нарушение авторских прав