Заволжск. Наши дни

– Тетя Лора, я вам так благодарен! – произнес Андрей Онойко, вонзая в котлету нож и быстрым движением разрезая ее. – Необыкновенно вкусно! Вы прекрасно готовите!

Тетя Лора, она же Лариса Бормотухина, поправив на груди очередную громадную брошь (сегодня та была в виде спрута), скромно усмехнулась. Они находились на кухне ее квартиры, расположенной на последнем этаже одной из высоток на самом берегу Волги. Из большого окна можно было видеть противоположный берег и, если присмотреться, пенящуюся реку: начавшийся вечером дождь постепенно перешел в настоящую бурю.

– Кушай, Андрюша, кушай! – воскликнула журналистка, беря с плиты большую сковороду, на которой лежало еще несколько котлет, и подкладывая еду гостю. – Тебе надо подкрепиться, а то ты совершенно отощал!

– Последний раз я ел такие котлеты у мамочки, – сказал с набитым ртом Андрей Онойко, нескладный, но мускулистый мужчина с изрытыми угрями лицом, лысеющей головой и выпирающими кроличьими зубами. – Как же здорово она умела готовить! Но вы сами знаете, тетя Лора. Вы ведь нам тогда так помогли! И потом, когда мы решили снова в Заволжск вернуться. Точнее, это я хотел вернуться, а мама очень не хотела, но я ее убедил.

Квартира у журналистки была большая, однако замусоренная. Лариса Бормотухина, она же Звездинская, трепетно относилась к своему внешнему виду, в особенности к своим зубам, однако в быту была женщиной крайне неряшливой. В мойке громоздилась грязная посуда, на кухонном столе лежали старые газеты и журналы вперемежку с пустыми сигаретными пачками, засохшими яблочными огрызками и пожелтевшими внутри, не промытыми чашками. Комнаты выглядели не лучше – постельное белье Лариса меняла редко, а полы практически никогда не мыла, считая это излишеством. Он бы могла нанять уборщицу, однако не желала, чтобы какая‑нибудь любопытная особа копошилась в ее вещах. Ведь у Ларисы Бормотухиной было много тайн.

Андрей Онойко – не так давно он был Григорьевым, но тетя Лора помогла ему получить паспорт на фамилию Смирнов – с чавканьем поглощал очередную котлету. Лариса задумчиво взглянула на сидевшего перед ней серийного убийцу. Да, Андрей лишил жизни четырех человек – и это в течение нескольких последних дней. А скольких он убил раньше? Точного числа женщина не знала, но предполагала, что многих, очень многих. И в том была и ее вина. Она думала, что сможет перевоспитать сына дяди Крюка, но ошиблась. И свою ошибку Лариса была готова исправить – прямо сейчас!

– Тетя Лора, так эти придурки правда уверены, что мужик‑препод и является убийцей? – спросил со смехом Андрей, хватая кусок ржаного хлеба. – Вот ведь идиоты!

– Конечно, идиоты! – согласилась Лариса, ставя сковородку, на которой осталась одна‑единственная котлета, обратно на плиту. – Но чего еще ты ожидал от нашей любимой милиции? Они твоего отца годами не могли поймать, а теперь и на твой след не могут напасть.

– И не нападут! – заявил, оглушительно рыгая, Андрей. – Потому что теперь я не Андрей Онойко и не Андрей Григорьев, а Андрей Смирнов. Даже отчество у меня не Романович, а Владимирович. И дату рождения вы мне тоже другую сделали. Спасибо вам большое за это!

– Не мне, а моей хорошей знакомой в паспортном столе, – пробормотала Лариса, глядя в окно. Погода была подходящей. Да, никто ничего не увидит. И все пройдет, как тогда, двадцать пять лет назад. Сынка ожидает та же участь, что и папашу.

Превратно истолковав взгляд Ларисы, Андрей вздохнул:

– Да, погода собачья, придется сегодня сделать паузу. А то на кладбище мне не повезло, я ведь рассказывал… Клянусь, девчонка была как две капли воды похожа на Настю Панченко, последнюю жертву папы! Наверняка ее сеструха или племянница. Вот ведь прикольно было бы все же найти ее и тоже ей башку отрезать! И я это сделаю! Обязательно!

Лариса рассеянно улыбнулась. Андрей не изменился, несмотря на то что она приложила столько усилий! А значит, настало время привести в исполнение давнишний план. Сделать это следовало бы еще много лет назад, но она все надеялась. Гены! Что ж, яблоко от яблони недалеко падает.

– А потом я еще хочу бабку навестить. Ну, ту, что в психушке мне когда‑то угрожала, – продолжал Андрей, размешивая сахар в чашке с чаем. – Я узнал: она живет теперь на другой стороне реки, на даче. Вот там ее и навещу, пощекочу ей крюком брюхо. Ведь именно из‑за нее нам с мамой пришлось покинуть Заволжск во второй раз! Вот же стерва!

– Стерва, да еще какая, – произнесла Лариса с улыбкой на лице.

Итак, решение принято…

– Андрюша, я давно хотела тебе кое‑что сказать, но не решалась… – произнесла Бормотухина. – Это связано с твоим папой. Кстати, хочешь еще котлетку? Последняя осталась.

Женщина взяла сковородку за ручку.

Андрей, побелев, выпустил из рук вилку и промямлил:

– Тетя Лора, что вы хотите мне о папе сказать? Что‑то важное?

– Очень важное! – промурлыкала журналистка, поднося к лицу Андрея чугунную сковородку. – Очень и очень важное! Так хочешь котлетку или нет?

– Да забодали вы меня, тетя Лора, своей котлеткой! – заорал вдруг Андрей, вскакивая с табуретки. В его глазах загорелся огонь безумия. – Что вы знаете о моем папе? Говорите же, иначе… иначе я за себя не ручаюсь!

Он оглянулся по сторонам, а Лариса сказала:

– Крюк свой ищешь? Тот, который ты у папки украл и которым теперь в Заволжске людей убиваешь? Я его припрятала, Андрюша. Он тебе больше не понадобится! А что касается твоего папани… Да, я знаю такое, отчего ты закачаешься! Ты ведь очень хочешь увидеться с ним? Для этого тебе вовсе не придется отправляться в ад! Я устрою вам встречу здесь, в Заволжске. Этой ночью.

Андрей, чье лицо исказилось, став похожим на маску монстра, проревел:

– Тетя Лора, ты на что намекаешь? А ну, живо говори! Иначе мне придется применить к тебе силу!

Он схватил со стола нож, а Лариса, размахнувшись чугунной сковородкой, со всей силы ударила ею Андрея по лицу. Тот, крякнув и покачнувшись, мешком осел на грязный пол.

Убедившись, что мужчина находится без сознания, Бормотухина‑Звездинская подняла с пола котлету.

– Ну, если ты, Андрюша, не хочешь, то я сама съем. Кстати, сама я готовить не могу и не хочу, а покупаю все в кулинарии или супермаркете. Но ты этого не просек! Как и многое другое!

Лариса выдвинула один из ящиков кухонного стола, извлекла моток бечевки и скотч и принялась связывать Андрея. А потом залепила ему рот клейкой лентой. Затем, достав из другого ящика большой черный пластиковый мешок, стала заталкивать в него сына дяди Крюка.

Когда все было готово, журналистка вытерла со лба пот и произнесла:

– А теперь на тележку и в грузовой лифт! Вниз, в гараж, в багажник – и на встречу с папочкой, Андрюша!

Мешок начал извиваться, что означало: маньяк пришел в себя. Лариса пнула его ногой и сказала:

– Затихни, мразь! Не то отвезу тебя на мост и сброшу в Волгу! А так у тебя имеется уникальная возможность – после двадцатипятилетней разлуки встретиться со своим родителем, дядей Крюком. Потому что он все еще жив!

И, подхватив мешок, Лариса с пыхтением поволокла его из кухни в коридор.