Глава 40

День клонился к вечеру. Я сидел у себя дома. Да, мэр не знал о разговоре Лайзы и Джин. Что ей сказала Лайза? Или девочка пропала уже тогда? Я тщился перебрать в уме такое множество возможностей.

Но правду знала, конечно, только Лайза – или, быть может, Джин.

Я расчислил, что и мэр уперся в тот же самый факт: две женщины в его жизни стакнулись за его спиной. Только они прятали тайну того, что произошло.

Телевизор показал в прямом эфире автостоянку мэра, полощущиеся на ветру флаги, пустой трейлер. Камера задержалась на разбитых ветровых стеклах. Затем я увидел записанные кадры: мы с мэром в машине на той улице, где погибла девочка. Камера попятилась, чтобы включить белый фасад дома с квартирой, где жила Кэндол, и мостовую, где умерла девочка.

Затем представитель полицейского управления сообщил, что следователи вновь изучают обстоятельства, связанные с гибелью ребенка. Он вновь попросил отозваться всех, кто был вблизи места трагедии в ту ночь.

Мэра допрашивали на протяжении дня. Он появился на ступеньках тюрьмы графства, освобожденный под обязательство явиться в суд по первому требованию. Он выглядел выжатым. Его заслонял адвокат. Мэра назвали «лицом, представляющим интерес» в предстоящем расследовании исчезновения Кэндол.

Мне позвонил член городского совета и сообщил, что я уволен в связи с моей причастностью к сокрытию улик.

Полчаса спустя телефон снова зазвонил. Я подождал, чтобы включился автоответчик. Это была Лойс. Она сказала, что вот‑вот напьется. Ее тоже уволили вместе с шефом.

– Я знаю, что ты все еще тут. Видела тебя по телевизору… Слушаю песню «Поженимся завтра, но медовый месяц начнем сейчас!» Ты знаешь эту вещь? – Она прокашлялась. – Куда ты отправился прошлой ночью, Лоренс? Надеюсь, ты не смылся и не бросил меня навсегда? Я все больше и больше верю в эти кассеты. Как фамилия того человека, уцелевшего в Холокосте? Хочу ему позвонить. У меня к нему предложение.

Через полчаса новый звонок. Я не стал брать трубку.

Включился автоответчик. Голос Джанин.

– Кое‑кто хочет сообщить тебе, чего он ждет на Рождество.

Трубкой завладел Эдди. Он говорил с детской стремительностью, перечисляя то, что ему требовалось: С‑ЗРО, R2‑D2 и Чубакка.[17]

Я подумал, что мог бы слушать его до конца жизни.

В вечернем свете я пошел в комнату Эдди и постоял там, глядя на плакаты «Звездных войн» на стене – трилогии самых любимых его кинофильмов за всю коротенькую жизнь. Я подумал о Дарте Вейдере, он же Анакин Скайуокер, отец, перешедший на сторону темных сил и скрывший лицо под маской, чей сын, Люк Скайуокер, узнал лишь много лет спустя, кто был его отцом. Я сиживал с Эдди по два часа, следя, как Люк Скайуокер ищет отца, которого никогда не знал, как освобождает его от власти темной силы. Вот как мы начали жить и умирать под масками. Я подумал о той скорбной ночи масок Хэллоуина, когда все это началось, и о Кайле в его футбольном шлеме, прячущимся от того, что он натворил.

Я снова начал гадать, что же могла Лайза сказать Джин. Лайза была пьяна. Они разговаривали три минуты. Девочка к этому моменту уже пропала – иначе просто быть не могло. Может быть, пребывая в паническом состоянии, Лайза сказала Джин, кем была Сара?

При одной мысли об этом у меня по спине пробежала дрожь.

Я выждал до полуночи, прежде чем уйти, проехал по сузившимся улицам между валами снега с обеих сторон. Миновал мэрию. Вокруг никого не было.

Я припарковался на заброшенной автостоянке возле склада и пошел пешком. Стоянку покрывал нетронутый снег глубиной в полфута.

Я не знал, подойдет ли мой ключ к двери пристройки, или же замок сменили, едва нас уволили… Нет, не сменили.

В мертвой тишине я прошел вдоль аварийной подсветки, ведущей со сходен в основное здание, и пропетлял до временного кабинета Бейнса в чулане уборщика. Закрыл за собой дверь и включил свет. Я искал копию досье происшедшего и нашел ее.

Досье включало описание травм, полученных ребенком, сделанные на месте фотографии трупа, жуткие детали, куда и как пришелся удар, каждое повреждение обведено кружком и помечено буквой, соответствующей окончательному заключению коронера. Листья, прилипшие к волосам девочки, ее лицо, руки и ноги в кляксах грязи. Я увидел, где перекрученный проволочный каркас прозрачных крыльев разрезал ей спину.

Я продолжал листать заключение, пока не наткнулся на вывод, указывающий, что ребенок не был отброшен ударом машины. Тип повреждений на левой стороне торса свидетельствовал, что ребенок в момент наезда лежал в листьях.

Я вынул страницы, где говорилось о двух транспортных средствах, разложил серии снимков с узорами протекторов того и другого – на последнем снимке в каждой серии был меловой абрис тела девочки.

Я прочел заключение следователя.

Транспортное средство Б оставило волнистый след, тянущийся назад ярдов на пятьдесят и помеченный разорвавшимися мешками с листьями, тогда как транспортное средство А, видимо, двигалось близко к обочине. Следовали подробные описания отпечатков всех протекторов обоих транспортных средств. На правой передней шине транспортного средства А имелся необычный разрез.

Я поднял голову и уставился на нагую лампочку: правда о том, что произошло, начала всплывать.

Я засунул фотографии за пазуху и ушел, только раз остановившись в молочном свете длинного коридора, глядя на место, где я, вероятнее всего, прожил бы остаток жизни, не случись этого несчастья.

Дом мэра был чуть в стороне от старой части города и выходил на реку. Потеплело, и падающий снег превратился в изморось. На фоне туч дымился полумесяц.

Надо было уехать и позвонить Хейдену. В глубине души я знал, что мэр будет ждать меня, но не смог остановиться. Когда я взглянул на свои руки, они тряслись.

Стекла затуманились. Я протер боковое окно водителя и уставился сквозь возникший иллюминатор на дом, плывущий высоко надо мной. Потом сунул фотографии в карман куртки, вылез на холодный ветер и медленно поднялся по крутой заснеженной насыпи. Прежде чем миновать гребень холма, я заколебался и обернулся назад, глядя на слабое свечение города. На вершине холма нажим ветра ощущался особенно сильно.

Старый каретник я обошел сзади. Нижний уровень служил гаражом. Чуть приоткрыв одну из дверей, я протиснулся во мрак и закрыл ее за собой. Разило бензином. Обе машины стояли здесь.

Я мог различить только смутные абрисы и ждал, привыкая к темноте. Ветер свистел в щелях, двери постукивали на петлях.

Мало‑помалу желтый свет из кухни стал более определенным. Я ощутил нависающую близость дома. Там меня ждал мэр. Затем я увидел его в окне и все‑таки не ушел.

Я включил фонарик – клин света, прорезающий дыру во мраке.

Достал фотографии, запечатлевшие след правой передней шины, и, скорчившись, проверил гайки на колесах машины Джин. Их не свинчивали очень давно. Я прощупывал шину, пока не обнаружил разрез на протекторе, обведенный кружком на фотографии.

Мне пришлось опуститься на одно колено. Холод окутал меня. Я поднял голову и дал глазам время вновь приспособиться. С жестокой иронией я ощутил, что теперь окончательно понял, как это произошло. Услышав от Лайзы, кем была девочка, и узнав, что она пропала, Джин помчалась туда. И в смятении, намереваясь припарковаться, она проехала по листьям и сбила ребенка.

Вот как это должно было произойти.

В щели двери я увидел, что мэр вышел во двор.

Я погасил фонарик.

Дверь каретника задергалась и распахнулась, открытая ветром. Я услышал, как она стонет и хлопает по стене снаружи.

Мэр заговорил громко, хотя его голос дрожал от страха:

– Я не мог заставить себя проверить. Но я знал, что ты придешь.

Его пистолет целился в провал каретника.

Я шагнул и опрокинул канистру с бензином.

Мэр включил собственный фонарик.

В гараже свистел ветер. Дверь снова хлопнула, и фотография, которую я положил у машины, вспорхнула, затрепетала и спланировала за порог. Мэр проследил за ней лучом фонарика, осторожно шагнул вперед, нагнулся и подобрал ее, продолжая держать вход в каретник под прицелом.

Потом он двинулся вперед. Его фонарик отыскал меня в дальнем углу. Он прицелился.

– Подними руки.

Я повиновался.

Мэр дрожал.

– Я не думаю, что Джин знает, кем была Сара. – Он медленно покачал головой. – Я бы оставил все, как есть. Джин ничего плохого не сделала. Это был несчастный случай. – Он все еще держал меня под прицелом. Из‑за яркого луча, бившего мне в глаза, я не мог видеть его лица. Он продолжал говорить все бессвязнее. – Ты же знаешь, Джин чудесная женщина – вот тут, где это важно. – Он постучал себя по сердцу фонариком, а потом опустил руку, так что луч светил вниз.

Мои глаза свыклись с темнотой. Я все еще держал руки поднятыми.

– Иногда мы забываем, почему когда‑то влюбились… Ты понимаешь, о чем я, Лоренс? У тебя когда‑нибудь была одна‑единственная? – В его голосе прозвучала ищущая нота.

Я сказал:

– Все кончено, мэр. – И опустил руки.

Я услышал, как он взвел курок.

– Не шевелись, Лоренс. Не шевелись.

Ветер дернул дверь. Она захлопала и заскрипела.

Я спросил:

– Где Лайза?

Джин вышла из дома. Я услышал ее голос. Она сказала:

– Он не знает. Она от него теперь свободна. Она в безопасности.

Мэр направил на нее луч фонарика, попытался шагнуть к ней, но она выкрикнула:

– Не подходи ко мне!

В ярком луче Джин выглядела жалкой и больной. Совсем непохожей на ту, какой я видел ее прежде. Химиотерапия лишила ее волос. Она была призраком, ее голос еле звучал.

– Я знаю, что Сара была твоей дочерью. Лайза позвонила сюда в ночь Хэллоуина, в панике, пьяная… Она сказала, что вы разругались. Она впала в забытье. А когда очнулась, Сара лежала на полу у кофейного столика, мертвая. Когда я приехала туда, Лайза была на грани самоубийства. – Джин стояла лицом к мэру. Ее халат бился на ветру. – Знаешь, в чем твое худшее преступление? Ты лишил ее достоинства, заставил сомневаться в себе. Она не могла быть уверена, что произошел несчастный случай. Она была не в силах судить, на что могла оказаться способной. Не думаю, что она знала, убила ли она своего ребенка или нет. Она не могла сказать… Вот что ты с ней сделал.

Джин плакала. Одна ее рука стискивала халат у горла.

– Я не могла допустить, чтобы Сару нашли мертвой в квартире. Лайза не перенесла бы расспросов о смерти ребенка, обвинений. Ее бы заперли навсегда, так или иначе. Она этого не заслужила… Нет, не заслужила. – Джин запнулась. – Мне придется умереть, зная, что я сделала в ту ночь. Я вынесла твою дочь на улицу, положила на мостовую. Я переехала ее… не ради того, чтобы спасти тебя или себя, но чтобы спасти Лайзу. – Джин помолчала секунду. – Ты отправил меня в ад.

Новый порыв ветра – и дверь каретника захлопнулась. Сквозь ее щели я увидел, как мэр поднял пистолет, и моя собственная жизнь мелькнула в огненной вспышке выстрела. Круговорот вещей завершился: он выстрелил в жену, затем в себя, все‑таки положив конец кошмару их совместного существования.

Эпилог

Я приехал к Лойс еще до утра. Она не спала и сидела на кухне. На заднем фоне звучала кассета обогащения. Пит смотрел «Доброе утро, Америка». Лойс позвонила в Чикаго человеку, уцелевшему от Холокоста. Она нашла список в моем пальто, которое я у нее оставил. Он был рад продать.

Это было начало.

В десять часов история убийства‑самоубийства мэра и Джин стала достоянием гласности. Старинный дом высоко на холме служил готическим привидением, на фоне которого сообщалось об их смерти, что придавало передаче привкус Старого Света.

Телевидение перешло к монтажу жизни мэра – он в одежде отца‑пилигрима на своей автостоянке с индейками Дня благодарения; галантный Гомес Аддамс с тонкими усиками в торговом центре в ночь Хэллоуина; участник гонок на трициклах – его свекольно‑багровое лицо, нелепая грузная фигура; он засовывает кулак целиком в рот во время избирательной речи в тот день, когда стал мэром, – камера подчеркивает то самоуничижение, которое требовалось для удержания власти в таком месте, как наш город.

Они также показали сцену, когда он, раскинув руки в широком жесте, стоит на собрании в поддержку команды и представляет Кайла Джонсона, другую трагическую фигуру этой истории. Камера поймала и могучее телосложения Кайла, и его неправдоподобную красоту – сочетание, встречающееся лишь изредка.

Голос поведал о молниеносном взлете и падении Кайла, о печальной иронии его причастности к наезду. Кульминационным был кадр, изображающий Кайла и Черил как возвращающихся с триумфом короля и королевы – с резкой переброской в абортарий, где побывала Черил, а затем к ее машине, извлекаемой из реки. Затем показали труп Кайла, который вывозили из школы на каталке, и камера вернулась к шпилям старинного дома мэра на фоне темной гряды туч.

Это подавалось как аллегория, высокая трагедия глухого городишки, одна из историй, в которой погибли все главные персонажи. С высоты дома мэра городок выглядел унылым, лишенным жизни; мэрия – анахронизм среди заброшенных складов у темного шрама реки.

Город отодвинулся от своего центра, перебрался на двадцать миль к полосе кровоточащих неоном ресторанов и кафе, которая выглядела чем‑то вроде трапа, ведущего к межзвездному кораблю‑матке – массивному, увенчанному куполом торговому центру, стоящему среди занесенных снегом полей. Он обслуживал все окрестные городки.

Камера отыскала там жизнь и ранним утром: старичье в тренировочных костюмах и кроссовках трусило вокруг торгового центра, нового Чистилища, оправляясь после инфаркта или перелома бедра, радикальной мастэктомии или операции по поводу рака прямой кишки, – выпотрошенные и залатанные люди, выжившие вопреки биологии и возрасту. Репортер интересовался их мнением о том, что произошло, но они даже не останавливались, они слушали стук своего сердца, поглощенные самым важным – собственным выживанием.

[1]Берт Рейнольдс (р. 1936) – известный американский киноактер, режиссер и телеведущий. (Здесь и далее примеч. переводчика.)

[2]Консервативная секта меннонитов, в начале XVIII века обосновавшаяся в Пенсильвании. В настоящее время их сельские общины существуют и в других штатах. Буквальное толкование Библии запрещает им пользоваться электричеством, автомобилями и т. п. Носят бороду и одежду старинного покроя на крючках вместо пуговиц, строго соблюдают день отдохновения.

[3]Ричард и Карен Карпентер – популярный эстрадный дуэт брата и сестры. Карен умерла от анорексии.

[4]Полковник Гарланд Дэвид Сандерс (1890–1980) – американский предприниматель, основавший сеть экспресс‑кафе «Кентакки фрайд чикен».

[5]По‑английски это имя созвучно со словом «какашка».

[6]Шеф Бойярди – товарный знак недорогих консервированных блюд итало‑американской кухни.

[7]Притча о талантах (Мат. 25, 14–30) изложена тут с искажениями.

[8]«Остров Джиллигена» – популярный телесериал.

[9]Сирс‑тауэр – небоскреб в Чикаго, 110 этажей, высота 443 м. Построен в 1970–1973 годах.

[10]Джон Уэйн Гейси – американский серийный убийца, гомосексуалист, изнасиловавший и убивший 33 молодых человека. Казнен в 1994 г.

[11]«Харди» – сеть кафе‑закусочных, в которых подается стандартный набор блюд американской кухни.

[12]Кросби Бинг (1904–1977) – певец и актер, снявшийся во многих фильмах, ставших классикой Голливуда.

[13]Берт Бакарак (р. 1928) – популярный американский композитор, автор музыки к многочисленным фильмам.

[14]Ивел Канивел (р. 1938) – мотоциклист‑каскадер, приобрел известность в 60‑х годах, совершив серию прыжков на мотоцикле через ряды автомобилей.

[15]Долли Партон (р. 1946) – американская актриса и певица.

[16]Джонни Карсон (1925–2006) и Эд Макмагон (р. 1923) – американские комедийные актеры, участники совместного телевизионного шоу на протяжении тридцати лет.

[17]С‑ЗРО, R2‑D2, Чубакка – персонажи «Звездных войн».

Date: 2015-09-03; view: 284; Нарушение авторских прав