Глава 37

Встреча в суде графства состоялась по ходатайству адвоката мэра. В обширном зале старого здания мы расположились отдельными группками: мэр и его жена стояли вместе с Бейнсом и кем‑то из прокуратуры; Лойс и Хейден переговаривались в сторонке; там‑сям расхаживали другие люди с портфелями, мне незнакомые.

До начала встречи все мы сохраняли дистанции и старались, елико возможно, не смотреть друг на друга.

Длинный стол красного дерева рассекал помещение на две равные части. На нем стояли графины с водой и серебряный поднос со стаканами.

Мэр в клетчатом блейзере и его жена в псевдоадмиральском кителе держались за руки, чего прежде я никогда не видел. Но с другой стороны, я никогда еще не видел их вместе.

С ними был их собственный адвокат, который прибыл с молодой стажеркой – так она, во всяком случае, выглядела. Стажерка держала пухлый портфель. По словам Хейдена, адвокат этот был из крупной юридической фирмы в Индианаполисе и брал сто долларов за час.

Хейден сказал:

– Видите, какую скидку я вам сделал, Лоренс?

Но у меня не было настроения смеяться. И я видел, что Хейден робеет.

Прошло всего несколько дней после моего возвращения из Ниагара‑Фолс, и весь ад с цепи сорвался.

Я встал рядом с Лойс. Она была одета, точно собралась в церковь на воскресную службу.

Шеф приехал с запозданием. Он был в форме. Шеф сказал, что Арнольд Фишер остался дежурить один, потому он, мол, и задержался. При нем был грузный тип с двойным подбородком. Я предположил, что это адвокат, но шеф его не представил.

Лойс уже успела поговорить с шефом. В тот день, когда я вернулся из Ниагара‑Фолс, они вместе отправились пообедать. После того как Лойс рассказала ему, что между мэром и Лайзой Кэндол что‑то было, шеф с мэром не разговаривал.

В зачитанном вслух заявлении адвокат мэра признал, что мэр и Лайза Кэндол общались, но объяснил это тем обстоятельством, что собственность, арендованная Лайзой Кэндол, управлялась риэлтерской фирмой супруги мэра, чем и исчерпывается контакт между ними.

– Мы располагаем документами, подтверждающими этот факт. – Адвокат мэра поднял пачку каких‑то бумаг, но не роздал их. – Позвольте мне указать, что у мэра, а также у его супруги возникли чисто платонические отношения с Лайзой Кэндол вследствие личных обстоятельств последней. Повинуясь гражданскому долгу и чувству сострадания, мэр и его супруга взяли Лайзу Кэндол под свою опеку. Этим их отношения с ней исчерпывались.

Я видел, как подергивалось лицо мэра, пока говорил его адвокат. Он положил ладонь на запястье жены. За маской макияжа она выглядела, как манекен. Пришибленной и больной. Я посмотрел ей в глаза, но она их тут же отвела.

Адвокат мэра продолжал читать заготовленное заявление.

– Позвольте мне далее повторить, что инсинуация касательно того, что у мэра якобы была внебрачная связь с Лайзой Кэндол, ни на чем не основана, и мы намерены вчинить иск о клевете любому лицу, публикующему подобные измышления. В заключение прошу учесть положение мэра и его супруги Джин. Рак Джин дал рецидив, и в настоящее время она проходит курс химиотерапии.

Адвокат сел и поглядел на мэра, тот кивнул, встал, сжал костлявые пальцы жены и сказал:

– Я люблю тебя. – Затем он прокашлялся. – Я готов дать показания касательно произошедшего в ночь тридцать первого октября.

В течение десяти минут мэр излагал, в какой степени он был причастен к делу: получив информацию от шефа, он решил позвонить Эрлу Джонсону, и Эрл сначала отрицал вину Кайла, а затем стал угрожать, что убьет Кайла за то, что тот натворил.

Мэр сказал:

– Я имел дело с критической ситуацией, с заведомо агрессивным алкоголиком. В тот момент я целиком сосредоточился на том, как защитить Кайла Джонсона, защитить его от отца, от домашней трясины, в которой паренек был вынужден жить… – Мэр умолк. – Я полагаю, начальник полиции может подтвердить, что я был озабочен тем, как защитить Кайла от Эрла Джонсона.

Шеф собирался ответить, но его адвокат сказал:

– В данный момент нам нечего сказать.

Шеф сглотнул и уперся взглядом в стол.

Мэр обернулся ко всем нам, сидящим за длинным столом.

– Я никогда не имел обыкновения прятаться за политической или юридической дымовой завесой. Если вы хотите осудить меня за мою участливость, так осуждайте, ибо я сделал то, что сделал, не ради политической или личной выгоды, а чтобы защитить юношу от пропойцы, от человека, жившего прошлым, человека с обманутым честолюбием, от футболиста‑неудачника, который ровно ничего не добился и вместо того, чтобы любить и поддерживать своего сына, вместо того, чтобы делить с сыном его успехи, издевался над ним каждый день его жизни, унижал его. Когда я позвонил Эрлу Джонсону и сказал о возможной причастности Кайла к наезду, то быстро понял, что разговариваю с готовой взорваться бомбой, что жизнь подающего надежды молодого человека будет погублена.

Лицо мэра побагровело. Он умолк и выпил воды. Его адвокат наклонился к нему. Мэр энергично мотнул головой.

– Мой адвокат хочет, чтобы я излагал только факты, но я хочу, чтобы вы знали состояние моей души, я хочу, чтобы вы знали, с чем я столкнулся в ту ночь, когда позвонил Эрлу Джонсону.

Хейден, перебив, сказал:

– Со всем уважением, переходя к сути дела: вы позвонили моему клиенту и принудили его скрыть причастность Кайла Джонсона к наезду на Сару Кэндол?

– «Принудил» – не то слово, которое я употребил бы в этом контексте.

– Ну, перефразируя: как вы обеспечили себе содействие моего клиента?

– В свое время я уберег вашего клиента… то есть Лоренса, сидящего здесь, от тюрьмы после неприятного происшествия с его женой. И попросил об ответной услуге. Я же уберег его от тюрьмы, разве нет, Лоренс?

Хейден положил ладонь мне на плечо.

Мэр смотрел на меня.

– Именно этим я занимался на протяжении всей своей карьеры – заботился обо всех и каждом. По справедливости, ваш клиент должен был сидеть в тюрьме за то, что грозил своей жене пистолетом.

Хейден перебил:

– Не могли бы мы придерживаться настоящего дела?

Адвокат мэра встал и сказал:

– Эта встреча закончена.

Но мэр возразил:

– Нет, я хочу договорить. Много лет я принимал взвешенные решения ради города, ради добра и иногда обходил закон, поскольку закон – абстракция. Он безразличен к чувствам людей. Не так давно мы жили по иному закону, более древнему, более сострадательному закону, считавшемуся с нашими человеческими слабостями. – Мэр наклонился вперед. – Я любил этот город как свою семью. Я ни на кого не смотрел сверху вниз, я всегда оставался с теми, кто внизу, стараясь поддержать их, поднять выше.

Он повернул руку ладонью вверх, будто держал что‑то тяжелое, а вторую опустил на плечо жены.

– У нас не было детей, хотя Богу известно, как мы их хотели, а потому этот город заменил нам их, стал нашим… – Он не договорил.

Адвокат мэра снова сказал:

– Эта встреча закончена.

Мэр опустился в кресло. Его жена не сводила с меня глаз.

Теперь я видел, что на ней парик, что она уже потеряла все волосы. Вот как ей предстояло прожить свои последние месяцы – в трясине и хаосе того, что сделал ее муж.

В лимонном предвечернем свете я сидел с Лойс в кафе на втором этаже здания суда. Ощущение было такое, будто спало тяжелое бремя. Следственные материалы указывали, что я стал сообщником невольно, что в конечном счете я виновен только в фальсификации докладной, не более того. Обвинение в поджоге вовсе меня не занимало – уж его‑то теперь исключат, после всего, что вышло на свет.

Лойс смотрела в окно, держа чашку на уровне губ и тихонько дуя на кофе. Словно находилась где‑то в другом месте.

Когда я коснулся ее руки, она улыбнулась, но ее глаза смотрели внутрь. По радио я слышал, как адвокат мэра выступает с тем же заявлением, какое огласил в здании суда. Затем он объявил, что мэр уходит со своего поста.

К нам присоединился Хейден. Он не улыбался, и это меня удивило. Он сказал:

– Окружной прокурор сообщил мне, что они намерены привлечь вас к суду за пособничество мэру в его планах выгородить Кайла. Вы названы в обвинительном заключении наряду с мэром и начальником полиции.

От эйфории не осталось и следа.

Лойс повысила голос:

– Лоренса принудил мэр.

Хейден сказал негромко:

– Лоренс представил ложную докладную. И обвинение в шантаже также остается. То, что вы сотрудничали с мэром и начальником полиции в сокрытии улик, не препятствовало вам вымогать деньги у Кайла. У них есть эта свидетельница, про которую вы мне говорили, готовая показать, что вы находились неподалеку от фермы Джонсонов в машине и ждали. Это придает правдоподобие утверждению Эрла, что он узнал о произошедшем только позже. На мой взгляд, этот единственный факт вполне может оградить Эрла от каких‑либо судебных преследований за то, что он немедленно не обратился в полицию. Здесь имеет место смягчающее обстоятельство – оно подводит к выводу, что он первоначально не знал о сокрытии улик. – Хейден сделал паузу. – Вы слышали, как мэр говорил там о гражданском долге и ответственности перед жителями города. Все это сыграет на руку Эрлу. Его адвокат сможет утверждать, что мэр был заинтересован в успехе Кайла по личным соображениям, что, учитывая настроения Эрла, мэр вообще мог ни о чем его не спрашивать.

Я только покачал головой.

Лойс сказала:

– А обвинение в обмане страховой компании?

– Остается прежним. Бейнс допросил владельца немецкого ресторана, где вы ужинали. Он покажет под присягой, что слышал, как вы с Лоренсом говорили о том, чтобы сжечь дом.

Лойс стиснула мою руку.

Хейден поглядел на Лойс.

– Вас тоже вызовут как свидетельницу.

Я спросил:

– Что‑нибудь еще?

– Они нашли отпечатки ваших пальцев в квартире Кэндол. Вас будут допрашивать в связи с расследованием ее исчезновения. Ее все еще не нашли. Абсолютно ясно, что она жила под чужим именем.

Я почувствовал, что мир снова сомкнулся вокруг меня.

Лойс повысила голос:

– Как насчет записи звонков на телефонной станции? Она же должна была кому‑то звонить? Хоть иногда?

– Уже проверены. Это ничего не дало. – Хейден чуть повернулся и теперь смотрел мне прямо в лицо. – Они намерены выяснить, зачем вы входили в ее квартиру.

На этот вопрос я не мог ответить. Во всяком случае, тогда. Как будто целая жизнь прошла с того момента, когда волна облегчения захлестнула меня у Ниагары. Казалось таким очевидным, что мэр был связан с Кэндол. Мы ухватились за неверный вывод?

Хейден произнес мое имя. Я поглядел на него.

– Думаю, нам следует исходить из того факта, что у вас возникли подозрения, когда стало ясно, что девочку переехали две машины. Нам следует выработать правдоподобную историю. В данный момент про вас известно, что вы следили за Кэндол поздно ночью, оставляли еду перед ее дверью, звонили ей и побывали в ее квартире. Вот факты, с которыми мы должны считаться.

Я сказал с ощущением полной растерянности:

– Может быть, мне не следовало возвращаться… Почему женщина стала бы жить под чужим именем? Что здесь происходит?

Хейден покачал головой.

– Не знаю, но мы попытаемся найти ее.

Лойс прошептала:

– Могут ли люди взять и исчезнуть без всякого следа?

Ее глаза словно провалились. Полумесяц черноты под каждым. Она толком не спала уже много дней.

Я потрогал свою чашку. Она была совсем холодной.

Ответа на вопрос Лойс как будто не было. Мы продолжали молчать. Затем Лойс подняла голову и сказала:

– Не могла ли она участвовать в какой‑нибудь программе защиты свидетелей? Я слышала про такие. – Голос у нее окреп: – Это объяснило бы, почему она пользовалась чужим именем. Может, ее отыскали те, от кого она пряталась? Что, если они разделались с ней, как разделались с ее ребенком? – Теперь Лойс говорила очень быстро. – Как можно выяснить, был ли человек участником программы зашиты свидетелей?

Date: 2015-09-03; view: 255; Нарушение авторских прав