Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 11: Немного гения в каждом сумасшедшем

До свадьбы мамы и Фила Сапиензы оставалось ещё несколько лет, но Фил уже стал для нас частью семьи. Мы были самыми счастливыми, оттого что он стал частью нашей жизни. Он был образованным и отзывчивым человеком, к которому мы испытывали безграничное доверие, то, что мы не могли позволить себе с нашим отцом.

Фил работал психологом в школе «Benjamin Franklin High School» в Восточном Гарлеме, в то время одного из наиболее опасных районов в городе, в особенности для белого. В 1970 году он участвовал в марше протеста против образования не соответствующего стандарту, которое получали дети из гетто, и неравенства школ бедного района в целом. Страсти накалились, и протест перерос в массовые беспорядки. Этот инцидент привлёк внимание прессы, и на следующий день в газете появилась статья с фотографией Фила, стоящего рядом с гарлемскими детьми и их родителями.

В наших глазах Фил был героем. Мы с Джеффом ходили на всевозможные марши, в Нью-Йорке и Вашингтоне, протестуя против войны во Вьетнаме. Мы чувствовали родство с Филом во всех отношениях. Фил также работал над своей научной степенью по психологии и смог утвердить Джеффа в желании обратиться за помощью. Мы все как могли, старались отвлечь Джеффа, пока он добровольно не определил себя в больницу Сент-Винсент для оценки своего психического состояния.
Отец считал Джеффа слишком изнеженным, он ругался с мамой, считая, что Джефф, как и он в своё время, должен пойти в армию. Там бы сделали из него мужика.

Джефф принял решение, но естественно опасался. Боялся того, что там с ним может случиться, но ещё больше боялся того, что с ним происходит здесь и сейчас. Джефф должен пройти двухнедельный курс эвальвации, не больше. Для меня его поступок выглядел необыкновенно мужественным, о чем я ему и сказал.

В дни перед его отъездом всё своё свободное время я проводил с ним, говоря об этом с ночи до утра. Я говорил ему не беспокоиться, у многих есть такие же проблемы.

«Ага, в Бельвью полно таких», — шутил Джефф, намекая на печально известную психиатрическую больницу Нью-Йорка.

Джефф прекрасно понимал всю ситуацию, но опасался клейма пациента психиатрической больницы, которое, конечно же, на него повесят по возвращении. У ребят с района появилось бы новое оружие.

Атомная бомба для удара по нему.

В последние минуты перед тем, как мама и Фил собирались отвезти его в город, я чувствовал нарастающую печаль Джеффа и видел страх в его глазах. Пришло время отъезда. Я быстро обнял брата.

«Не волнуйся, всё будет хорошо», — заверил я его. «Запомни, в каждом сумасшедшем есть немного гения».
«Я разве не наоборот?» — засмеялся Джефф.
«Ну, это может быть и так и так?»
Джефф на мгновение задумался и сказал: «Да, я думаю, ты прав. Спасибо».

Он пробыл в Сент-Винсенте около месяца. Когда мы навещали его, он не мог говорить, потому что его язык распухал из-за торазина. Вот выдержки из психологического обследования Джеффри Хаймана в больнице Сент-Винсент, подтверждающие, что у него действительно были проблемы.

«Эмоциональные факторы: пациент преимущественно с заниженной самооценкой, представляющий опасность как для себя, так и для окружающих; ко всему незнакомому относится с немалым предубеждением и подозрением, частая недальновидность мышления.

Испытывая страшные мучения в форме страхов и тревог, Джефф беззащитен перед внешними и внутренними силами, выходящими из под контроля, выливающимися во взрывное поведение, вдобавок к спутанному сознанию.

У него самосознание пассивного, зависимого человека с противоречивыми сексуальными желаниями, против чего он склонен защищаться посредством абстрагирования на грани отчуждения, в то время как такого рода действия лишь закрепляет его страхи.

Его отношение к специалистам боязливое. Он считает, что они угрожают его жизни. Он становится неспособным урегулировать эту опасность из-за осложнений, вызванных его взрывной реакцией, легко выходящей из-под контроля. Он обращается к бессознательной фантазии, которая не находя приемлемой разрядки, аккумулируется в нарастающем напряжении и находит единственный выход в эксплозивном внешнем выражении подсознательных психических процессов.

Итог и заключение: общее психическое состояние пациента соответствует диагнозу «шизофрения параноидального типа» с минимальным повреждением головного мозга (последнее, вероятно, большой давности). Настоятельно рекомендуется проведение интенсивной психотерапии, целью которой является уменьшение обсессивно-компульсивного расстройства защиты собственного я, помогая интерпретировать сначала внешнюю реальность, а затем и реальность его собственную, особенно его способ выражения гнева».

Трудно описать то, как Сент-Винсент помог Джеффу.

Несмотря на то, что отец все ещё настаивал на армии, Джефф предпочёл остаться с ним на Манхэттене, нежели вернуться обратно в Форрест Хиллз. Папа, конечно же, выказывал беспокойство о Джеффе, но по большей части его заботило то, чтобы увидеть воплощение самого себя в сыне. Казалось, отец совершенно не замечал вещей, которые были совершенно очевидны для меня. Этот парень не выйдет на боксёрский ринг, как его отец, не пойдет служить в армии, не даст отпор хулиганам, так как его отец мог это делать — Джефф пойдёт иным путем.

Отец просто не мог это принять, поэтому он цеплялся к Джеффу по любому поводу, к его прическе, очкам, одежде и его вредным привычкам. Он пытался убедить сына, что его твердость действительно имеет значение, что он был всё время прав, а ошиблась женщина, которая его бросила.

После двух недель папиных попыток перевоспитания, Джефф ненадолго вернулся домой, но это было незадолго до его очередной попытки сбежать из Форрест Хиллз. Он нашёл квартиру в Вест Виллидж, буквально через дорогу от больницы Сент-Винсент.

«Я перебрался в Виллидж, на улицу Джейн», — вспоминает Джефф. «Я помню, переезд для меня означал попытку изменить хоть что-то. Правда квартирка была размером с тюремную камеру. Лежишь в постели, а твои пятки упираются в духовку. С ума сойти».

Квартира была крошечной, больше похожей на спальню, вот только даже кровать скорее была больше чем вся комната. Когда мы помогали Джеффу перевозить вещи на семейной машине, наши попытки одновременно разместить в квартире матрас и чемодан не увенчались успехом. Аренда была оплачена на два месяца вперёд, но я не думаю, что Джефф там когда-нибудь оставался. Он вернулся к семье, в Хиллз.

Джефф изменился после курса лечения в Сент-Винсенте. Да и мы все изменились, потому что это помогло нам понять, что происходило на самом деле. Нам стало гораздо понятнее, почему он ведёт себя тем или иным образом, и мы стали относиться ко всему с большим пониманием. Джефф был, конечно же, более спокойным, но, тем не менее, подавленность не уходила. В то время ничто на самом деле не могло помочь человеку в его состоянии.

Конечно, врачи рекомендовали Джеффу продлить лечение в больнице, но никто из нас этого не хотел. Вместо этого мой брат всего лишь посещал Сент-Винсент несколько раз в месяц.

Джефф вернулся к своим обычным делам, но вместо прослушивания «Sweet Baby James» по десять раз на день, саундтреком к его жизни стала «Ballad of Dwight Fry» Элиса Купера¹. Джефф слушал её снова и снова. Иногда он мог послушать и остальные песни с альбома, которые я также находил интересными.

Мы открыли для себя Элиса через Фрэнка Заппу². Мой друг Ларри Маркс одолжил мне послушать его «Weasels Ripped My Flesh», а на буклете внутри была реклама альбома «Zapped», сборника песен групп, которых Заппа открыл сам. Единственным способом получить пластинку была отправка двух долларов на студию Заппы «Bizarre Records». На пластинке был собран материал, который был впереди на много световых лет от того, что другие делали в то время. Записи действительно крутых команд, вроде «Captain Beefheart and His Magic Band», «Wild Man Fischer», «Lord Buckley», «GTO’s», группы самого Заппы «The Mothers of Invention», а также парня по имени Элис Купер.

Нам так понравились записи Элиса, что мы пошли и купили альбом «Love It to Death». Сказать, что эта пластинка стала любимой для Джеффа, значит, ничего не сказать. Она стала его вдохновением. Джефф до сих пор следовал хипповской моде и слушал группы, вроде «Grateful Dad» и «Jefferson Airplane», но слова Элиса прошли с ним весь реабилитационный период. Как такие слова не могли попасть в цель? Они волшебны:

Я ушёл на две недели,
Могу подольше задержаться.
Запертым в психушке
Мне на полу валяться.
Я ушёл надолго,
Но один не остался:
Я завёл много друзей,
Каждый в беде проверялся.
Я со своим одиночеством каждый день.
Смотри, вот оно, здесь.
Смотри, сознанию конец,
С тех пор, как я исчез.
Кажется, я скинул пару килограмм,
Я уверен, надо отдохнуть.
В тесной белой пижаме
Не так просто уснуть.
Я со своим одиночеством каждый день.
Взгляни на него сейчас.
Смотри, сознанию конец,
С тех пор, как рассудок погас.
Я хочу убраться отсюда!
Я хочу, мне надо убраться отсюда!

Джефф делал громче в конце композиции, где Элис срывается на крик «Я хочу убраться отсюда!», повторяя это всё быстрее и быстрее.

Нас обоих забавляла то его контролирование проявления безумия. Сомнений не оставалось и это вернуло нас к нормальной жизни — у Элиса также были психологические проблемы!

Стало нормально быть ненормальным. Когда мы распевали вместе с Джерри Сэмуэльсом: «They’re Coming to Take Me Away. Ha-Haaa», нас наполняло невообразимым весельем и счастьем. Для нас в корне изменилось само понимание слова «больной». Также нам полюбился «The Sick Humor of Lenny Bruce».³ Ни с того, ни с сего нам всем захотелось быть ненормальными.

Джон Каммингс не тащился ни от Ленни Брюса, ни от Фрэнка Заппы, но ему действительно нравилось, как мы вели себя: как больные, сумасшедшие или просто иные, — таким было наше поведение. Хотя возможно, что Джон и не прикидывался.

Джонни начал увлекаться деяниями Чарльза Мэнсона⁴, судебный процесс над которым был в самом разгаре. Джонни смотрел на Мэнсона как на рок-звезду. То, что Мэнсон был осуждён за многие убийства, было не важно. Не для Джонни, по крайней мере. У Мэнсона были фанаты по двум причинам: потому что люди поклонялись ему и одновременно боялись. Джону казалось, что это очень круто. Хоть Джон и был моим лучшим другом, я не разделял его увлечения. Он стал откровенным фанатиком, но я не принимал это всерьёз, так как 98 процентов его друзей были евреями.

Джон был также склонен к насилию, и не был способен на сострадание. Я особо подчеркиваю тот факт, что он был сыном самого обыкновенного строителя. В то время у них была дурная слава из-за расизма и нападений на хиппи.

Впрочем, Джон все же не верил, что Мэнсон был расистом, даже после того, как прочёл в газете: «Мэнсон стал просто одержимым смертью, и в его интерпретации песня «Битлз» «Helter Skelter»⁵ предсказывала расистскую войну в Америке. По мнению Мэнсона, однажды черномазых довели до точки кипения, и теперь несчастные белые будут просто уничтожены, оставляя Мэнсона и его семью править балом».

«Ну, он же не призывает убивать черномазых, — пояснял Джон, — он говорит, что они убьют беззащитных белых, то есть, бедных и тупых хиппи. Где тут расизм по отношению к черномазым?»
«Джон, — говорил я ему, — он называет их черномазыми!»

Но Джонни оставался очарованным обаянием Мэнсона.

«Не правда ли он больной? — смеясь говорил Джон. — Он как Гитлер, только круче».

Это напугало меня.

1 Элис Купер (наст. имя Винсент Фурнье) — американский рок-музыкант, король жанра шок-рок. Крупнейший российский фэн-сайт — Архивы Элиса Купера. ↑

2 Фрэнк Заппа — американский рок-музыкант, кинорежиссёр и сатирик. Лауреат премии «Грэмми». ↑

3 Ленни Брюс (наст. имя Леонард Шнайдер) — американский сатирик 50-60-х годов. ↑

4 Чарльз Мэнсон — американский убийца, основатель банды под названием «Семья», культовый персонаж в современной американской истории. Имя Чарльза Мэнсона упоминается в песне «Ramones» «Glad to See You Go» с альбома «Leave Home». В 90-х годах Джонни нередко выступал в футболках с изображением Мэнсона. ↑

5 «Helter Skelter» — песня группы «The Bealtes» 1968 года. Одна из самых тяжёлых рок-композиций в их дискографии. Приобрела скандальную известность, так как по словам Чарли Мэнсона именно она вдохновила его на убийство пятерых обитателей особняка на Беверли Хиллз.