ПРЕДЫСТОРИЯ» ВОСПРИЯТИЯ

В. И. Ленин в «Философских тетрадях» следующим образом характеризует начальные моменты процесса познания: «Сначала мелькают впечатления, затем выделяется нечто, — потом развиваются понятия качества (определения вещи или явления) и количества» [5, стр. 301]. Нам представляется, что эту последовательность ступеней можно с полным правом отнести к развитию восприятия у ребенка.

Хотя его анализаторы начинают функционировать сразу после рождения, у нас нет оснований для того, чтобы

217

приписывать новорожденному какие-либо формы восприятия. Как справедливо отмечает Б. Г. Ананьев, сенсорный процесс становится восприятием, а не является им изначально. Попытаемся проследить, каким образом осуществляется такое становление, на какой основе сенсорные реакции превращаются в перцептивные действия, строящие образ. Разрешение этого вопроса связано с трудностями из-за отсутствия адекватных методов исследования восприятия на ранних этапах онтогенеза. Подавляющее большинство существующих методик изучения детского восприятия связано с необходимостью выполнения ребенком тех или иных действий или с необходимостью получения у него словесного отчета. Само собой разумеется, что эти методики нельзя применять при изучении детей первых месяцев жизни.

Поэтому для характеристики сенсорного развития в столь раннем возрасте мы имеем, если не считать гипотетических построений, так или иначе конструирующих «внутренний мир» ребенка, только данные о движениях рецепторных аппаратов (главным образом глаз) в их соотношении с параметрами действующих на ребенка раздражителей, результаты общих наблюдений за поведением детей и, наконец, немногочисленные экспериментальные данные, полученные при помощи условнорефлекторных методик и методик «предпочтения».

Изучение зрительных реакций маленького ребенка — весьма сложная методическая задача, кроме того, в развитии этих реакций имеются значительные индивидуальные различия между детьми. Поэтому естественно, что в работах разных авторов содержатся не вполне совпадающие, а порой и противоречащие друг другу данные. В наши задачи не входит детальное сопоставление и обсуждение этих данных. Мы попытаемся дать лишь суммарную картину развития движений глаз младенца на протяжении первых трех месяцев жизни, используя для этого главным образом материалы нескольких исследований, проведенных с большой методической тщательностью (М. Ю. Кистяковская [124], А. М. Фонарев [223], Н. Л. Фигурин и М. П. Денисова [220], А. Гезел [289], М. Ширли [388]).

По данным Н. Л. Фигурина и М. П. Денисовой, у ребенка имеется от рождения поворот глаз и головы к свету и к вибрирующему на периферии поля зрения предмету.

218

А. Гезел указывает на врожденность оптического нистагма и самого примитивного слежения (следования глазами за движущимися объектами, например за движениями руки экспериментатора). Однако движения глаз новорожденного крайне несовершенны. А. М. Фонарев, использовавший при изучении движений глаз методику, позволяющую весьма точно фиксировать направление и перемещение взора ребенка в соотношении с местонахождением и перемещением зрительного стимула (светового пятна), установил, что обнаруживающийся через несколько часов после рождения поворот глаз в сторону движения раздражителя не соответствует по угловым размерам отклонению раздражителя. Таким образом, взор новорожденного не находится в контакте с движущимся стимулом, так что говорить о слежении в собственном смысле слова здесь еще не приходится.

Развитие движений глаз происходит особенно интенсивно на протяжении первых трех месяцев жизни ребенка. Оно осуществляется в следующих основных направлениях:

а) формирование следящих движений, постепенное приспособление их к скорости движения раздражителя, увеличение длительности и угловой величины перемещения раздражителя, на протяжении которой возможно прослеживание;

б) формирование зрительного сосредоточения — фиксации взора на движущемся или неподвижном объекте, сопровождающейся торможением соматических движений;

в) становление конвергенции, обеспечивающей бинокулярную фиксацию движущегося и неподвижного объекта¹.

Если первые движения глаз ребенка происходят лишь «в сторону движения раздражителя», то на 6—10-м дне жизни возникает ступенчатое, скачкообразное слежение глаза за раздражителем, движущимся с небольшой скоростью (8—9 см / сек). Длительность слежения уже к концу первого месяца жизни достигает

219

примерно 2 мин. Позднее (после первого месяца жизни) следование за движущимся раздражителем постепенно теряет ступенчатый характер, становится плавным. Совершенствуется возможный маршрут слежения. Наиболее ранним является слежение за горизонтальным движением, затем ребенок начинает следить за движением по вертикали и, наконец, по кругу. В период от полутора до двух с половиной месяцев становится возможным слежение за объектом, меняющим направление движения. Что касается расстояния, на котором осуществляется прослеживание, то оно увеличивается с 90° в один — полтора месяца до 180° в два с половиной — три с половиной месяца. На протяжении первых трех месяцев жизни формируется также согласованность движений глаз с движениями головы и туловища.

Зрительное сосредоточение (фиксация) впервые наблюдалось А. М. Фонаревым на второй неделе жизни ребенка. Оно возникало при остановке движущегося раздражителя и длилось 2—5 сек. К концу первого месяца длительность фиксации достигает 1—1,5 мин, а к трем месяцам 7—10 и даже 25 мин. Расстояние до объекта, при котором может происходить фиксация, возрастает с 10—20 см на первом месяце жизни до нескольких метров к концу третьего месяца (причем к этому времени ребенок фиксирует на значительном расстоянии даже мелкие предметы). Сопровождаясь с самого начала некоторой задержкой соматических движений, зрительное сосредоточение приобретает к трем месяцам характер ярко выраженной доминантной реакции, подавляющей посторонние проявления активности.

Формирование, бинокулярного зрения в первые месяцы жизни имеет в своей основе содружественность движений глазных яблок, которая, по мнению большинства авторов, является врожденной (хотя в первые недели нередко наблюдаются и некоординированные движения глаз). Первые проявления конвергенции связаны со становлением бинокулярной фиксации неподвижного раздражителя и обнаруживаются на второй-третьей неделе. Интенсивное развитие конвергенции и дивергенции происходит после первого месяца жизни. Монокулярная фиксация неподвижного объекта целиком уступает место бинокулярной фиксации. Появляется конвергенция на близком расстоянии. Наконец, развивается

220

динамическая конвергенция — бинокулярная фиксация движущегося объекта.

К трем месяцам жизни ребенка следящие движения и фиксация достигают значительной длительности и относительного совершенства в плане приспособления к разнообразным особенностям раздражителей (расстояние, скорость и маршрут движения). Особенно существенным представляется факт возникновения в два с половиной — три месяца инициативных, т. е. внешне не обусловленных, движений глаз, представляющих собой, по-видимому, поиск раздражителя (М. Ю. Кистяковская). Примерно в это же время возникает многократный перевод взгляда с одного объекта на другой и обратно.

Все эти факты заставляют признать справедливым мнение Н. Л. Фигурина и М. П. Денисовой, которые пишут: «Описание реакций, характеризующих развитие глазного аппарата, говорит о том, что во втором периоде, т. е. в периоде от одного до трех месяцев, развитие это в основном почти заканчивается» [220].

Итак, ребенок к трем месяцам успешно совершает движения глаз соответственно пространственному расположению и перемещению предметов. Однако остается невыясненным: происходит ли в связи с совершенствованием движений глаз становление восприятия младенца? На каком уровне отражаются им пространственные параметры объектов, к которым приспосабливается зрительная моторика?

Имеются некоторые основания для предположения, что до известного момента имеет место управление реакциями скорее на «анализаторном», чем на «субъектном» уровне. При непосредственном наблюдении за процессами слежения и фиксации у детей первого-второго месяца жизни обращает на себя внимание своеобразный, как бы «механический» характер движений глаз. Эти движения, как отмечают многие авторы, явно пассивны: не ребенок смотрит на объект, а объект при известных условиях «приковывает» и ведет за собой взор ребенка, причем возникновение и устойчивость зрительных реакций в значительной степени зависят, с одной стороны, от строго определенных физических свойств раздражителей (яркости, светлоты), с другой стороны, от попадания раздражения в строго определенную рецепторную

221

зону сетчатки, закономерно расширяющуюся с возрастом. Развитие движений глаз до известного предела идет по линии уточнения и укрепления «прикованности» к объекту. По свидетельству А. Гезела, до 16 недель ребенок не может оторвать взгляд от движущегося кольца до конца движения¹.

Решительный перелом наступает лишь к концу рассматриваемого нами периода, он заключается в появлении инициативных движений глаз. Теперь ребенок меняет объекты фиксации и прослеживания, сосредоточивая взор то на одном, то на другом предмете.

Существенным при этом является переход от жесткой детерминации слежения физическими параметрами раздражителя к его зависимости от такого фактора, какновизна воздействия. Этот факт говорит, по-видимому, о различении ребенком «старых» и «новых» видов воздействия.

Различение и идентификация отдельных объектов и их свойств в первые месяцы жизни служили предметом изучения в исследованиях, проводимых по методу условных рефлексов и по «методу предпочтения».

Эти исследования показали возможность образования первых достаточно устойчивых условнорефлекторных реакций на свет к концу второго месяца жизни. Однако первые дифференцировки цветов удалось получить лишь к середине четвертого месяца (работы Н. И. Касаткина [118]). В исследовании Ч. Валентайна [400] изучалось «естественное предпочтение» цвета детьми трехмесячного возраста путем регистрации сравнительной длительности сосредоточения взора на дощечках, окрашенных в разные цвета. Эта длительность оказалась столь различной, что вопрос о возможностях различения цвета в этом возрасте можно считать решенным положительно.

Р. Фантц [281] предъявлял попарно детям в возрасте от 1 до 6 месяцев объемные и плоскостные фигуры (например, шар и круг) и установил, что объемные фигуры вызывают более длительное сосредоточение взора, чем плоскостные. Ему удалось также обнаружить, что плоскостные

222

фигуры, имеющие внутренние детали (штриховка, текст и т. п.), фиксируются начиная с первых недель жизни предпочтительно по сравнению с такими же контурными незаполненными фигурами, причем наличие значительного количества мелких деталей вызывает более длительное сосредоточение, чем наличие разной окраски двух крупных частей фигуры.

Первые данные, относящиеся к различению формы предметов, были получены на детях 6—7 месяцев жизни в исследованиях Ф. Лебенштейна (под руководством Г. Фолькельта [222], Н. Л. Фигурина и М. П. Денисовой [217, 218, 219], Бинг-Чанг-Линг (под руководством А. Гезела [348]). Все указанные авторы применяли методики, в основе которых лежало образование условнорефлекторных дифференцировок на пищевом подкреплении, а Н. Л. Фигурин и М. П. Денисова использовали также оригинальную методику «нового объекта». В результате было установлено, что форма объемных (шар, куб, цилиндр, шестигранная призма, конус в экспериментах Н. Л. Фигурина и М. П. Денисовой) и плоскостных (овал, прямоугольник, треугольник и форма скрипки в экспериментах Ф. Лебенштейна; квадрат, треугольник, овал, крест в экспериментах Бинг-Чанг-Линг) фигур может различаться ребенком начиная с пятимесячного (по данным Ф. Лебенштейна, Н. Л. Фигурина и М. П. Денисовой) или шестимесячного (по данным Бинг-Чанг-Линг) возраста.

Однако эти данные нельзя считать характеризующими нижнюю возрастную границу различения формы, так как они тесно связаны с особенностями методики исследований. В качестве показателя различения формы в них были использованы движения рук, корпуса и в некоторых случаях рта ребенка по направлению к определенному экспериментальному объекту и схватывание этого объекта. Поэтому возможность проведения экспериментов лимитировалась степенью развития двигательной сферы ребенка. Этот факт отмечен и самими авторами исследований Н. Л. Фигурин и М. П. Денисова писали, что нет оснований отрицать различение формы в более раннем возрасте, но нет и способа, который дал бы возможность это проверить.

Нас не могли удовлетворить эти материалы, так как различение формы детьми, уже овладевшими актом хватания,

223

оказывается включенным в реализацию общей задачи элементарного действия с предметом.

Необходимо было разобрать методику, позволяющую обнаружить наличие или отсутствие различения формы детьми, у которых еще не сформировался акт хватания предмета. С этой целью мы видоизменили методику «нового объекта», предложенную Н. Л. Фигуриным и М. П. Денисовой.

Они давали ребенку для игры на 15—20 мин одну из экспериментальных фигур, затем забирали ее и четырехкратно предъявляли в паре с другой фигурой. Как правило, ребенок тянулся к новому объекту и хватал его, что и служило показателем различения. Авторы объясняли предпочтение нового объекта угашением реакции на старый.

Эту методику можно квалифицировать как методику учета двигательных компонентов ориентировочной реакции, вызванной новизной раздражителя. Для применения подобной методики к изучению различения объектов детьми, у которых еще не сформировалось движение руки по направлению к предмету, нужно было найти другой показатель «предпочтения» нового объекта (иными словами, возникновения и направленности ориентировочной реакции). В качестве такого показателя нами было избрано сосредоточение взора ребенка на предмете, использованное в методике «предпочтения» Ч. Валентайном и Р. Фантцем.

Наша методика сводилась к следующему. Ребенку, помещенному на пеленальный столик, к которому была прикреплена ширма, скрывавшая экспериментатора, предъявлялось два объекта (четырехгранная призма с квадратным сечением и шар), подвешенных на расстоянии 10 см друг от друга на высоте 25 см над грудью. При помощи секундомера фиксировалась длительность сосредоточения взора ребенка на каждом объекте¹. Взаимное расположение объектов менялось 3—4 раза на протяжении опыта. После этого (предварительного) опыта четырехгранная призма подвешивалась над

224

манежиком, в котором постоянно находился ребенок во время бодрствования, для того чтобы вызвать угашение ориентировочной реакции на нее.

Рис. 13. Фигуры, предъявлявшиеся детям третьего-четвертого месяца жизни в экспериментах на различение формы

Через двое суток начинались контрольные эксперименты. Ребенок снова помещался на экспериментальный столик, где ему таким же образом, как и в предварительных опытах, предъявлялись попарно объекты, один из которых был «старым» (четырехгранная призма с квадратным сечением), а другой «новым». В качестве «новых» объектов применялись плоская четырехгранная призма, трехгранная призма, цилиндр, конус, шар. Кроме предъявления пар, состоявших из «старого» и «нового» объектов, каждому испытуемому предъявлялась пара, в которой оба объекта были «старыми», но один из них подвешивался не в обычном, вертикальном, а в горизонтальном положении, а также пары, состоявшие из двух «новых» объектов (рис. 13).

Для экспериментов были использованы деревянные фигуры зеленого цвета. Высота четырехгранной призмы с квадратным сечением 10 см, длина стороны основания 5 см. Остальные фигуры были примерно равны ей по объему. Эксперименты проводились в доме ребенка № 12 Октябрьского района Москвы. Испытуемыми являлись четыре ребенка: Лена Д. (3 мес. 10 дней), Наташа Л. (3 мес. 1 день), Ира Л. (3 мес.), Наташа Ч. (2 мес. 1 день)¹. С каждым ребенком было проведено по 15 контрольных опытов в течение месяца со дня проведения предварительных. Мы не стремились предъявить каждому испытуемому обязательно все пары объектов, предпочитая в случае нечетких результатов опыта с какой-либо парой предъявлять ее (после значительного промежутка времени) вторично, а иногда и в третий раз.

225

Результаты экспериментов показали, что дети фиксируют взором новую фигуру в течение более продолжительного времени, чем старую, и что, следовательно, они различают эти фигуры по их форме. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что, в то время как при проведении предварительных опытов длительность сосредоточения на каждом из объектов у всех испытуемых была в среднем одинаковой, в контрольных опытах она в значительном количестве случаев резко различалась, причем соотношение оказывалось не в пользу «старого» привычного объекта.

В предварительном опыте 1 февраля 1961 года (испытуемая Наташа Л.— 3 мес. 1 день) предъявлялись следующие пары объектов¹: 1) четырехгранная призма — шар, 1-й объект — 8, 2-й — 10 сек; 2) шар — четырехгранная призма, 2-й объект — 7, 1-й — 18 сек; 3) четырехгранная призма — шар, 1-й объект — 5, 2-й — 1, 1-й — 12 сек.

В контрольном опыте 11 февраля 1961 года (девочке 3 мес. 11 дней) предъявлялись следующие пары объектов: 1) четырехгранная призма — шар, 2-й объект — 30 сек; 2) шар — четырехгранная призма, 1-й объект — 20, 2-й — 2; 1-й — 7, 2-й — 2, 1 -й — 20 сек; 3) четырехгранная призма — шар, 1-й объект — 2, 2-й — 10, 1-й — 2,2-й — 8 сек; 4) шар — четырехгранная призма, 1-й объект — 15 сек (отвлеклась); 5) четырехгранная призма — шар, 1-й объект — 5, 2-й — 30 сек (отвлеклась).

Всего на протяжении предварительного опыта ребенок фиксировал взглядом шар 29, а четырехгранную призму — 32 сек. На протяжении контрольного опыта ребенок фиксировал шар 140, а четырехгранную призму — 13 сек.

В таблице 4 представлены данные о результатах предварительных и контрольных опытов с каждым испытуемым. Данные контрольных опытов по каждой паре объектов приведены в той последовательности, в какой эти опыты проводились.

При рассмотрении таблицы видно, что в 19 контрольных

226

опытах мы не наблюдали вовсе сосредоточения взора ребенка на объектах (0/0), в 15 случаях длительность сосредоточения взора на каждом из объектов пары была почти одинаковой, наконец, в 26 случаях длительность сосредоточения на одном из объектов пары значительно

Таблица 4¹

227

(в два раза и более) превосходила длительность сосредоточения на другом объекте.

Таблица 5¹

В таблице 5, составленной на основании данных, приведенных в предыдущей таблице, в схематизированной форме показано, при каких парах объектов наблюдалось избирательное сосредоточение взора каждого ребенка и при каких оно отсутствовало.

При предъявлении пар, состоявших из «старого» и «нового» объектов (№ 1—5), явно выступила зависимость избирательного сосредоточения взора на новом объекте от того, насколько резко он отличался от старого — четырехгранной призмы с квадратным сечением. Ни один ребенок не фиксировал избирательно трехгранную призму, только один ребенок фиксировал плоскую

228

четырехгранную призму. Преобладающее сосредоточение взора на конусе обнаружилось у двух детей, а на шаре — у четырех¹. Эти факты вполне понятны, так как большее объективное различие между фигурами создавало лучшие условия для их различения.

При предъявлении пары, состоявшей из двух одинаковых «старых» призм (№ 6), у всех детей обнаружилось ярко выраженное избирательное сосредоточение на фигуре, подвешенной под углом 90° к обычному положению. По-видимому, такая фигура представляла собой «новый» для детей объект, существенно отличавшийся от «старого». Как видно из таблицы 5, каждому ребенку предъявлялось по две-три пары, состоявших из двух новых объектов (№ 7—11), причем разным детям разные. Избирательная фиксация одного из объектов наблюдалась в шести случаях. Четыре из них основаны, по-видимому, на том, что один из новых объектов, сходный с четырехгранной призмой, не дифференцировался от него ребенком (это следует из результатов предъявления данного объекта в паре со старым — № 1—5). Таким образом, для ребенка пара новых объектов в такого рода случаях являлась по сути дела равнозначной паре, состоявшей из нового и старого объектов.

Остальные два случая заслуживают более тщательного рассмотрения. Наташа Ч. при показе пары, состоявшей из цилиндра и шара, преимущественно фиксировала шар, при показе же старого объекта (четырехгранной призмы с квадратным сечением) и цилиндра преимущественно фиксировала цилиндр. Точно так же Ира Л. из пары «плоская четырехгранная призма — конус» преимущественно фиксировала конус, а из двух четырехгранных призм — плоскую призму.

Эти данные следует истолковывать в плане установления детьми не только различия, но и элементарного сходства между фигурами: фигура, «предпочитаемая» по сравнению со «старой» (а значит, не отождествляемая с ней), в то же время привлекает взор ребенка меньше, чем другая фигура, более резко отличающаяся от «старой». Мы считаем, что такого рода различение, связанное с возможностью установления отношения объектов по

229

сходству (или различию) их формы, требует гораздо более тонкого анализа, чем простое различение «старой» и «новой» формы.

Чтобы проверить, не было ли связано наблюдавшееся нами различение формы с улавливанием каких-либо особенностей, свойственных только объемным фигурам, мы дополнительно провели эксперименты с двумя новыми детьми — Наташей Ч. (3 мес.) и Болор У. (2 мес. 7 дн.) по той же методике, но вместо объемных фигур использовались плоские. В предварительных опытах предъявлялась пара, состоявшая из квадрата и круга, затем производилось угашение ориентировочной реакции на квадрат. В контрольных опытах предъявлялись пары, состоявшие из квадрата и круга, квадрата и треугольника, квадрата и прямоугольника с отношением сторон 1:2, квадрата и трапеции. Фигуры были выпилены из фанеры и окрашены в желтый цвет. Площадь поверхности каждой фигуры равнялась 64 см ². У обоих детей удалось обнаружить в контрольных опытах четкое различение квадрата и треугольника, а у Наташи Ч. также различение квадрата и круга, квадрата и прямоугольника.

Таким образом, различение плоскостных фигур оказалось также доступным детям третьего-четвертого месяца жизни.

Все приведенные экспериментальные данные свидетельствуют о наличии у детей уже в первом полугодии жизни сенсорных процессов, дающих возможность различать и идентифицировать объекты по цвету, форме и некоторым другим параметрам. Это подтверждается и наблюдениями за общим поведением ребенка. Они показывают, что в период от 2 до 6 месяцев (разные авторы указывают различные сроки) он узнает мать и свою бутылочку, отличает знакомых людей от чужих и т. п.

Однако само по себе наличие различения и идентификации, относящихся к задачам «сигнального» типа, еще не дает оснований для суждения о том, можно ли назвать результаты сенсорных реакций, наблюдающихся у детей, перцептивными образами или они представляют более элементарный уровень приема информации, обеспечивающий дифференцировку сложных (комплексных) раздражителей.

Нам представляется более вероятным второе предположение.

230

Несмотря на относительную сформированность зрительной моторики к 3 месяцам жизни, ребенок не производит на этом этапе развития исследовательского осмотра объекта, а лишь переводит взгляд с одного объекта на другой. Как указывает А. Гезел [289], свободная смена точек фиксации, наблюдаемая в 3—4 месяца, является лишь предпосылкой исследовательского осмотра объекта¹.

Таким образом, движения глаз младенца существенно отличаются от тех движений, которые наблюдаются позднее при осуществлении перцептивных действий. С другой стороны, сами эффекты различения и идентификации являются неустойчивыми, зависят от разнообразных внешних условий. Так, в наших экспериментах «знакомая» призма, повернутая на 180°, явно выступала для детей как новый объект. В литературе имеется много данных, показывающих, что дети не узнают знакомые объекты в новой обстановке и в новых сочетаниях [227, стр. 130; 257] и т. п. При таких обстоятельствах, видимо, не приходится говорить о каких-либо ортоскопических образах.

Имеются также факты, свидетельствующие об отсутствии в первом полугодии жизни таких важнейших особенностей восприятия, как предметность и константность [274, 363] (специально вопрос о формировании предметности и константности будет рассмотрен ниже). Все это дает основание отнести формирование перцептивных действий и возникающих на их основе образов восприятия к более позднему этапу онтогенеза. Развитие движений рецепторных аппаратов, появление условнорефлекторных дифференцировок и совершенствование реакций на комплексные раздражители — это только предыстория перцептивных действий, необходимый этап их становления. Сами же перцептивные действия возникают после появления первых видов практического действия и на их основе.

231