Культ личности. Я думала, что работать в фаст-фуде легко

Я думала, что работать в фаст-фуде легко. Но на деле это оказалось до смешного трудно. Как операция на мозг или что-то такое. Наушники автокафе требуют докторской диссертации для работы. За одну смену мне удается случайно обозвать трех клиентов, потому что я думала, что нажала кнопку выключения, когда на самом деле нажимала кнопку трансляции-моего-голоса-на-весь-мир. А так как каждый сотрудник кафе носит наушники, в значительной степени каждый услышал меня.

Экраны для заказа, расположенные над линией питания, еще хуже. Клянусь, входящие заказы отображаются на них в какой-то сверхсекретной правительственной кодировке. Что еще за «ССЧ б/с + соус»? Мне нужен переводчик, просто чтобы понять, какой пункт меню приготовить, и тут столько, блин, ингредиентов, я никогда не смогу все сделать правильно.

Плюс фритюрница хочет меня убить. Я убеждена в этом. Она пузырится и кипит праведным гневом и набрасывается на меня каждый раз, когда я пытаюсь погрузить в нее сетку с фри. Про сырный начо-соус я вообще молчу. Это смертельно опасная субстанция, и храниться она должна подальше от живых существ. Его сливочная текстура притягивает, но это лишь хитрость, чтобы заманить вас и получить ваше доверие. Но стоит отвернуться хоть на секунду, как он превращается в твердую, желатиновую, флуоресцентно-желтую массу. И стоит ей коснуться любой поверхности, то ее практически невозможно потом убрать.

К концу первого дня мои ноги опухшие, спина пульсирует, на руках ожоги, и я пахну, словно валялась в картошке фри день напролет. Клянусь, зловоние масла просочилось в мою одежду и под кожу.

Так что с уверенностью могу сказать, последнее, чего мне хочется увидеть в десять вечера после восьмичасовой смены, — это лицо отца. И все же вот оно. В секунду, когда я открываю дверь люковой Хонды Цивик, я вижу его. Лежит на пассажирском сидении. Глядит на меня со своей я-сожру-тебя-живьем-и-наслажусь-этим полуулыбкой.

Это копия автобиографии отца. Хотя «авто» является еще одним блестящим обманов Ричарда Ларраби. Я точно знаю, что он нанял гострайтера[25], чтобы написать эту фигню.

Я испускаю громкий стон.

— Что это здесь делает? — спрашиваю я, пристально глядя на обложку. Я опускаюсь в машину, стараясь прицелиться, чтобы задом сесть прямо на изображение самодовольного лица моего отца. Но Люк вовремя спасает книгу и защитно прижимает ее к груди.

— Я купил ее сегодня, — горделиво сообщает Люк. — Собираюсь взять ее завтра в офис, чтобы получить его автограф.

Я закатываю глаза и пристегиваюсь ремнем безопасности.

— Мы изучаем его на парах менеджмента, — охотно продолжает Люк. — Я читал, как твой отец начинал без гроша в кармане, без высшего образования, работая в почтовой комнате небольшой газеты.

— Копировальной комнате, — неохотно поправляю.

— Верно, — говорит Люк. — Удивительно, как всего за несколько лет он дошел до образования одной из крупнейших медиа-корпораций в мире.

Я в отвращении хмурюсь.

— Избавь меня от пересказа книги, а?

Люк грубо сует мне в лицо книгу, тыкая пальцем в обложку.

— Этот человек — легенда. Он меняет жизни.

— И я — ходячее тому доказательство, — ворчу я.

Но Люк едва слышит меня. Он задумчиво смотрит на обложку, как 12-летняя девушка смотрит на свой последний предмет обожания и представляет, как начать с ним встречаться.

— Он изменил мою, — произносит он, и я поражаюсь, насколько похож он на члена одного из тех сумасшедших культов, которые все вместе уходят жить куда-то в леса.

Хорошо. Надеюсь, они служат Кулэйду[26].

— Ты должна ее прочитать, — предлагает Люк, выходя из своего транса и снова постукивая по обложке.

Я фыркаю.

— Ну конечно. Ведь именно так мне и хочется проводить свое свободное время.

— Ты могла бы узнать кое-что о человеке, вырастившем тебя.

— Человеке, не вырастившем меня.

— Знаешь, — задумчиво начинает Люк, — я не думаю, что ты ценишь то, что имеешь. То, кем ты являешься. Насколько тебе повезло родиться в твоей семье. Многим приходится усердно трудиться, чтобы чего-то достичь.

Я поддельно усмехаюсь.

— А я не думаю, что ты ценишь то, что действительно значит родиться в моей семье.

Он меня игнорирует.

— Тебе предоставлено столько удивительных возможностей, но ты выбираешь лишь выпивку, вечеринки и врезаешься на машинах в магазины.

— По крайней мере, я развлекаюсь, — злобно парирую я. — По крайней мере, я знаю, как веселиться.

— Я развлекаюсь, — защищается он, звуча оскорбленно.

— О да, — издеваюсь я. — Уверена, электронные таблицы и отчеты скрывают под собой бочки веселья.

— Моя жизнь — это не только таблицы и отчеты, чтоб ты знала.

— О, прошу! Ты настолько чопорный ко всему! — давлю я. — Ты даже не можешь завести машину, не анализируя процесса. Держу пари, все твое веселье сводится к ровному раскладыванию ручек в ящике стола. Ты когда-нибудь отрывался? Плевал на предостережения? Делал что-нибудь безрассудное?

Автомобиль погружается в молчание, и я вдруг ощущаю, будто мы разделены футбольным полем, а не шестью дюймами консоли.

— Да, — наконец отвечает он коротко. — Да, делал.

— В самом деле? — Я бросаю вызов. Затем, не говоря ни слова, открываю пассажирскую дверь и выбираюсь наружу.

— Что ты делаешь? — вопрошает Люк мне вслед, но я не отвечаю. Я двигаюсь к водительскому месту и резко открываю дверь. Люк смотрит на меня так, будто в первый раз увидел.

— Выходи, — командую ему.

Он, остерегаясь, смотрит на меня, но все же выходит из машины.

— Зачем?

Я немедленно скольжу за руль и пристегиваюсь.

— Я поведу.

— Ну хорошо, — запинается Люк, все еще выглядя неуверенно, когда обегает машину и садится на пассажирское место. — Куда мы едем?

Я передвигаю сиденье вперед, чтобы мои ноги смогли достать до педалей.

— Говоришь, знаешь, как развлекаться? — начинаю я, заводя мотор. — Я отвезу тебя туда, где ты сможешь это доказать.

Date: 2015-08-15; view: 243; Нарушение авторских прав