Да начнется игра

С Роландо весело. Он превращает в игру каждую задачу в ресторане. В дополнение к Томатной Гильотине — Час Едаголиков, где ты получаешь очки на основе того сложного расчета, что сочетает в себе, как быстро ты сможешь собрать заказ в соответствии с положенным весом, напечатанным в руководстве работника «Дона Жуана». Роландо — чемпион по Тако Делюкс, Гранде Буррито и Гранде Начос.

Потом есть еще игра Угадай Кто В Автокафе, где получаешь очки за верную идентификацию черт людей на автолинии, основываясь исключительно на их голосах. Типа рыжие волосы, большие сиськи или носит бейсболку. А поскольку камеры показывают только внешний вид автомобиля, ты можешь получить дополнительные очки, угадав конкретные детали об интерьере. Вроде механической коробки передач или пустого стакана из Старбакса в подстаканнике. Я, случается, проигрываю в этой игре. И я просто взорвала ее и взлетела к верхней части табло, когда правильно предсказала, что женщина с голосом как из секса по телефону на гигантском черном Range Rover одета в костюм от Джуси Кутюр с браслетом от Тиффани и заплатит за заказ своим детям из сумки прошлогодней коллекции Фенди. Никто, кроме меня, не смог подтвердить, что сумка действительно с прошлого сезона, но я все равно получила тысячу очков.

Не знаю, откуда Роландо всего такого набирается, но это круто. И благодаря этому время бежит намного быстрее. Обычно я наблюдаю за часами как сокол всю смену, но сегодня Хавьеру пришлось постучать меня по плечу и сказать, что пора домой. Потом, только послушайте, ей Богу, он мне говорит:

— Хорошо сегодня поработала.

На секунду мне думается, что он шутит (или говорит с кем-то другим), и я жду, когда к нему вернется его обычное лицо. Но после нескольких мгновений пялянья на пустое выражение его лица я пытаюсь удостовериться:

— Правда?

И он искренне отвечает:

— Правда. Так держать.

Я настолько шокирована, что чуть ли не в обморок падаю. Я бурно благодарю его, а затем упрыгиваю в раздевалку для работников. Хватаю свою сумку, желаю всем удачной поздней смены и выплываю из комнаты.

Но мое хорошее настроение исчезает, как только я вспоминаю, что ждет меня снаружи.

Люк.

Мне придется снова встретиться с ним лицом к лицу. Мне придется делить с ним замкнутое пространство всю дорогу до дома. А затем внезапно все воспоминания о прошлой ночи наплывом возвращаются назад.

Менди появляется с той шлюшкой из реалити-шоу. Я убегаю с танцпола. Сижу на Люке. Засовываю свой язык ему в рот.

Фуу! Хватит!

Если я как-то выживу в следующие восемь с половиной месяцев, то собираюсь узнать, как блокировать тошнотворные мысли вроде этих.

Я нерешительно выхожу на стоянку и сжимаюсь в ожидании увидеть его машину, его лицо и все унижение, что прибудут вместе с ними, но ничего не видно. Я с облегчением выдыхаю, пока не понимаю, насколько странно, что его еще нет. Обычно после каждой смены он ждет меня, как прилежная нянечка-подлиза, кем он и является.

Я проверяю телефон и обнаруживаю смс-ку, говорящую, что он опаздывает, потому что мой отец посреди какого-то огромного слияния и у него появилась дополнительная работа в офисе. Это приводит меня в бешенство. То, что он честно рассчитывает, что я буду ждать, пока он не покажется, как последний ребенок из продленки.

Мой отец всегда говорит: единственная причина опоздания — люди утверждают позиции власти. Раньше меня раздражало, когда он так говорил. В основном потому, что я понятия не имела, о чем он говорил. И потому, что он почти всегда в таких случаях говорил обо мне. Но теперь я начинаю понимать, что он имел в виду.

Раздраженная тем, что Люк, похоже, взял верх в каждом аспекте этой глупой договоренности, я решаю занять себя чтением электронной почты. Одно письмо от Ти и Джии фонтанирует о том, какую чудесную виллу они нашли на юге Франции, которую они собираются арендовать несколько месяцев после яхт-приключения. Если, конечно, они не нужны мне тут, в Лос-Анджелесе. Тогда, очевидно, они приедут обратно домой.

Конечно, они нужны мне здесь. Что еще за дурацкий вопрос?

Но я не могу так ответить на него.

Я вздыхаю, проглатываю комок в горле и перехожу к следующему сообщению. Оно от Кэролайн. Она пытается организовать какой-то дурацкий бранч с Рив и толпой лос-анджелесских журналистов. Я не утруждаю себя чтением. Просто помечаю как спам и двигаюсь дальше.

— Отлично поработала сегодня! — Голос прерывает мое листание писем, и я поднимаю взгляд и вижу Роландо, выходящего из второго входа. Он натягивает на голову капюшон черной худи и забрасывает на плечо красный рюкзак. От его сияния и дружелюбного тона у меня снова появляется улыбка.

— Тебе спасибо, — отзываюсь я.

Он краснеет и отмахивается от комплимента.

— Не. Это все твои старания.

— Неа, — настаиваю я, непреклонно качая головой. — Я никогда бы не смогла сделать это самостоятельно. На случай, если ты еще не понял, я довольно бесполезна, когда дело доходит до... — я повожу вокруг рукой, — всего этого.

— Я не верю, — говорит он, подходя ко мне и игриво тыкая меня плечом. — Ты просто не в своей тарелке, вот и все.

— Можешь сказать это снова.

— Отличается от жизни в Бэль-Эйр, да?

Я не сразу понимаю, что он сказал, но как только это происходит, голова начинает кружиться, и я, открыв рот, пялюсь на него.

— Что ты сказал?

Но он лишь смеется над моей реакцией.

— Я знаю, что тебя зовут не Алисия, — как ни в чем не бывало говорит он, как будто не происходит ничего необычного. Как будто он просто говорит, как добраться до супермаркета за углом.

— Ч-ч... я не знаю, о чем ты, — мямлю я.

Он снова усмехается.

— Лексингтон Ларраби. Знаменитая дочь Ричарда Ларраби. Мне известно, кто ты. Просто немного неожиданно встретить тебя здесь. Что-то вроде общественного эксперимента?

Когда наконец собираю слова в кучу, я заикаюсь:

— Отк-куда ты узнал?

Он посмеивается над моим ошеломленным выражением лица.

— Я понял это, как только ты пришла сюда. Моя девушка твоя большая фанатка. Твои постеры на каждой стене ее спальни. Я был почти уверен, что знаю, кто ты, но потом, когда ты заговорила с французами, я полностью убедился. В следующем семестре моя подруга начнет изучать французский, чтобы быть еще больше похожей на тебя. — Он кивает на мои волосы. — Это же парик?

Я легонько поправляю прическу Алисии, а затем, через несколько секунд, полностью стаскиваю его, открывая беспорядочный пучок.

Роландо не удивлен. Он просто кивает, подтверждая свои подозрения.

— Ты же... никому не говорил? — спрашиваю я, вдруг почувствовав тревогу и тошноту при мысли о зернистой фотографии меня, показанной сегодня вечером в Access Hollywood. — Ну, своей девушке? Или кому-то из «Дона Жуана»?

— Да не, — беспечно говорит он. — Я подумал, если бы ты хотела, чтобы люди знали, кто ты, то что-нибудь сказала бы.

Я с облегчением выдыхаю.

— Спасибо.

— Почему же, — продолжает он, — Лексингтон Ларраби работает в «Тако Дона Жуана»?

— Нуу, — со смехом начинаю я, — это долгая история. Готов выслушать?

— Сегодня моя мама готовит энчилады, — говорит он мне. — У нее лучшие энчилады за пределами Мексики. Не хочешь прийти к нам на ужин?

Я смотрю на телефон. Все еще ни словечка от Люка о том, когда он будет здесь. И кроме того, отложить возможность лицезреть его еще на несколько часов? Довольно трудно устоять.

Я внутренне улыбаюсь, когда думаю, как он заявляется сюда и не находит меня. И абсолютно, полностью выходит из себя.

Так-так. Посмотрим, кто теперь хозяин положения.

Я выключаю телефон и убираю его в сумку.

— Конечно, — отвечаю я, пожав плечами. — Почему бы и нет?

— Круто, — говорит он, показывая на автобусную остановку на углу: — Пошли, можешь поехать со мной.

Я с тревогой смотрю в направлении, куда указывает его палец.

— На автобусе?

Он отпускает смешок.

— О да, уверен, ты никогда не ездила на общественном транспорте до этого момента.

— Не совсем верно, — поправляю его. — Как-то, когда мне было тринадцать, я была в метро в Париже. — Замолкаю, а затем быстро вношу поправку: — Хотя это было празднование открытия новой линии, и вагон был пуст, за исключением меня, отца и кучи французской прессы.

— Не в счет.

— Ну да, наверное.

Он протягивает мне снятую с себя толстовку:

— Надень-ка. — Затем подмигивает мне: — Небольшая дополнительная маскировка.

Я принимаю ее и продеваю руки в рукава. Она поношенная, но пахнет кондиционером для белья. И ощущается невероятно мягко на моей коже. Словно я никогда прежде не чувствовала подобного. По какой-то причине это напоминает мне о маме. Или тех мелочах, что я о ней помню.

Думаю, это происходит с одеждой, если вы носите ее дольше одного сезона.

— Пошли, девочка. — Роландо тянет меня за одолженный рукав. — Я покажу тебе своего водителя.

Я смеюсь, надеваю парик обратно и прикрываю его капюшоном. Роландо тянет вниз шнурки с обеих сторон, теперь ткань плотно прилегает к голове.

— Отлично. — Он улыбается от уха до уха. — Ни капли не выделяешься.

Date: 2015-08-15; view: 270; Нарушение авторских прав