Прийти и уйти

Джиа и Ти приезжают первыми. Они, должно быть, были неподалеку, когда получили мои сообщения. Брюс укоризненно наблюдает, как они вплывают в номер, вздыхают от моего взъерошенного вида и бросаются ко мне, со скоростью света извергая слова сочувствия и неверия. Он ловит мой взгляд и смотрит с презрением, но я сразу игнорирую его, возвращая внимание к настоящей группе поддержки.

— Господи, Лекс, — восклицает Джиа, становясь на колени около дивана. — Мы прочитали новости в Твиттере по дороге из клуба домой. Поверить не можем!

— Мы сразу же сказали Кляйну сворачивать! — задыхаясь, объясняет Ти с безупречным английским акцентом.

В темно-карих глазах Джии появляются слезы, прежде чем она роняет голову мне на живот.

— Мы думали, что ты умерла!

Со смешком я тянусь и накручиваю на палец кудряшку ее коротких волос цвета карамели.

— Я в порядке, девчат. Спасибо, что приехали.

Джиа, Ти и я стали лучшими подругами в подготовительном классе. «Беспокойная троица», как сразу же прозвали нас учителя. Джиа — дочь легенды баскетбола Девина Джонса, который раньше играл за «Лейкерс»[6], а теперь владеет примерно сотней автомобильных салонов, кинотеатров и ресторанами общепита «Слава Богу, уже пятница». Не то чтобы она хоть раз была замечена питающейся там.

Мама Ти раньше была участницей одной реально известной британской женской группы, которая выпустила множество платиновых альбомов в начале девяностых. Ее отец был гитаристом, гастролировавшим с ними, но Ти едва видится с ним, потому что когда группа распалась и мать Ти быстро продула гонорар с нового альбома, она переехала из Лондона в ЛА, чтобы выйти замуж за президента огромной корпорации, и забрала Ти с собой. Теперь Ти живет в Малибу, в том экологически чистом «умном доме», который разговаривает с вами, а когда вы берете из холодильника молоко, терморегулятор автоматически подгоняет температуру воздуха к температуре вашего тела.

— Боже, — говорит Джип, поднимая голову. Автозагар на ее гладкой смуглой коже мерцает в свете гостиничного номера. — Ты никогда не догадаешься, что сделал Менди после твоего ухода.

— Никогда, — кивком подтверждает Ти.

— Подождите, — кусая губу в ожидании, говорю я. — Дайте попробовать. Ну, намекните хоть.

Но прежде чем они могут ответить, Брюс откашливается так громко и противно, что вы подумали бы, что ему засунули в горло куриное крылышко. Девочки с надеждой глядят на него, тогда как я лишь закатываю глаза и ворчу:

— Что, Брюс?

Я вижу, как подергивается его левая щека. Это значит, что он снова кусает ее изнутри. Он делает так всегда, когда пытается что-то сдержать. Мое предположение — это, вероятно, очередная вспышка.

Он глубоко вздыхает и затем все еще напряженным голосом говорит:

— Мы все благодарны Джии и Тессе...

— Ти, — она быстро поправляет его.

Подергивание начинается снова, но через несколько секунд оно рассеивается натянутой улыбкой в ее сторону.

— Благодарны Джии и Ти за поддержку, — исправляется он. — Но, учитывая неминуемость прибытия твоего отца, я полагаю, им лучше подождать в вестибюле внизу.

Девушки начинают подниматься, но я хватаю руку Джии и дергаю ее назад.

— Нет! — кричу я, суженными глазами смотря на Брюса. — Они мои подруги... моя семья, — добавляю я, зная, что это собьет с него немного спеси. — Они останутся.

— Все нормально, дорогая, — успокаивает Ти, беря мою руку и сжимая ее. — Тебе нужно немного времени побыть с отцом наедине.

— Ха! — Я возмущенно фыркаю и указываю на полную людей комнату. — Ага. Я, мой отец и все наши самые близкие друзья. Мы — одна огромная счастливая семья.

Но Ти просто скупо улыбается в ответ, отпуская мою руку и позволяя ей с глухим стуком упасть на диван.

— Мы будем внизу, — говорит она.

Я беспомощно смотрю, как мои подруги — мои спасательные плотики — выплывают в дверь, прежде чем с сердитым взглядом обернуться к Брюсу. На этот раз я действительно готова все ему высказать, но мне не дают такой возможности. Вся комната внезапно погружается в тишину от звука в очередной раз открытой двери.

Мне не нужно пытаться встать, чтобы узнать, что мой отец только что вошел в комнату. Я могу увидеть это на подобострастных лицах безумно любящих его сотрудников. Я могу услышать это в безошибочном звуке его шагов. В звуке щелкнувшей за ним двери. В почтительной тишине, которая следует за этим. После семнадцати лет проживания с Ричардом Ларраби как отцом вы бы тоже научились признавать на слух, что он пришел. И ушел.

Вся активность в комнате прекращается. Замолкают телефонные разговоры. Ручки перестают скрипеть по бумаге. Ловкие пальцы зависают над клавиатурами. Все взгляды направлены на человека, вошедшего в комнату. Человека, который сейчас зловеще возвышается над моим диванчиком. Я слышу его дыхание. Чувствую, как его тень падает на мое лицо. Мое дыхание тихо замирает, и я жду.

— Какова ситуация? — спрашивает он Брюса, ступая мимо моей импровизированной постели в гостиную номера.

Брюс следует прямо за ним, как бы преданно сопровождая гребаные десять шагов, которые отец делает до столовой.

— Улаживается, — уверяет он. — Владелец магазина не собирается выдвигать обвинений. Я переговорил с судьей, он готов быть снисходительнее в вынесении приговора по статье «Управление транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения». Без тюремного заключения. Просто отлично.

— Хорошо. Что с прессой?

— С прессой решает Кэролайн.

Брюс кивает Француженке, которая сопровождала меня сюда в лимузине, и она поднимается со своего стула из-за стола, размахивая телефонами в обеих руках, словно визуально доказывая, что да, именно этим она и была занята.

— Я сделала официальное заявление, но, думаю, пресс-конференция с Вами утром была бы благоразумным шагом в данный момент.

— Отлично, — соглашается мой отец с небольшим взмахом руки, показывая, что разговор с Кэролайн окончен. Она возвращается на свое место.

Брюс продолжает нести какую-то ерунду, пока мой отец ходит вперед-назад вдоль обеденного стола, вставляя одно-два слова в качестве приказа, когда Брюс заканчивает предложение, требующее инструкции.

Холли вклинивается между моим наклоненным телом и спинкой дивана и начинает дрожать, в страхе прижимая уши. За те три года, что она прожила у меня, она никогда не проявляла особой симпатии к моему отцу, и я ее не виню. Холли всегда отлично разбиралась в людских характерах.

Я чешу ей шею и шепчу что-то успокаивающее.

— И сколько всего получается? — слышу я, как мой отец спрашивает Брюса, когда тот закончил оглашать список повреждений.

Брюс достает из кармана пиджака ручку, царапает что-то в блокноте отеля, затем отрывает верхний лист и протягивает его моему отцу.

Я внимательно слежу за его реакцией, но ее, конечно, нет никакой. Глупо ожидать иного. Ожидать увидеть, как что-то словно по волшебству появляется там, где никогда ничего не было.

Вот как мой отец стал тем, кто он есть. Как «Ларраби Медиа» стала самой успешной медиа-корпорацией в мире. Из-за его сверхъестественной способности оставаться абсолютно отстраненным. Полностью бесстрастным.

Даже перед лицом катастрофы.

— Отлично, — говорит он, в заключение авторитетно кивая. — На том и сойдемся.

Он поворачивается к остальным нетерпеливым лицам, зависшим вокруг стола в ожидании следующего указания, как солдаты в военной зоне.

— Вы все отлично поработали, — заявляет он твердым, непоколебимым тоном. — Спасибо за усердие в этом... неудачном вопросе. Я позабочусь, что вам компенсируют ваши дополнительные усилия.

Потом он разворачивается ко мне, признавая мое существование впервые с момента, когда он вошел в комнату. Не потрудившись даже сесть, я бросаю взгляд в его сторону. Наши глаза соединяются, но ничего не происходит. Никакого информационного общения. Никакого обмена эмоциями. По крайней мере, когда Брюс бросает на меня один из своих коронных взглядов, я знаю, что он думает. Глаза же моего отца пусты. Лишены всяких чувств.

Безразличны.

В очередной раз я не понимаю, с какой стати ожидала чего-то еще.

Одним быстрым движением его взгляд отцепляется от моего, оставляя меня с явственным чувством падения. Как неизбежный треск лески, удерживающей меня в подвешенном состоянии на высоте двух сотен футов над землей.

— Если кому-нибудь понадоблюсь — я в Маяке, — сообщает он, пробираясь обратно через гостиную. Его крупное тело исчезает за спинкой дивана, и я слышу чересчур знакомый звук открывшейся и закрывшейся двери.

Затем бурная деятельность возобновляется, когда все возвращаются к работе.

Date: 2015-08-15; view: 236; Нарушение авторских прав