Картина третья

Лондонская тюрьма. За решеткой — КИН. Появ­ляется СОЛОМОН и КОНСТЕБЛЬ. У СОЛОМО­НА — неизменная папочка с пьесой.

1.

СОЛОМОН (читает). «Картина третья. Лондонская тюрьма. Появляются Соломон и Констебль. Констебль вталкивает... (Осёкся). Что такое? Здесь какая-то ошибка...

КОНСТЕБЛЬ тоже заглядывает в пьесу, затем решительно хватает СОЛОМОНА за шиворот, вталки­вает в камеру, запирает замок и уходит.

СОЛОМОН (трясёт дверь). Это ошибка!!! Вы не имеете права!

КИН. Соломон, дружище, как я рад!

СОЛОМОН. Ну, конечно, от вас, сударь, другого при­ветствия и ожидать было трудно...

КИН. Тебя-то за что?

СОЛОМОН (возмущённо). По вашей милости, сэр. Все мои беды — из-за вас.

КИН. Я ничего дурного не сделал, ты знаешь.

СОЛОМОН. Вот именно! А меня посадили за то, что я в этом участвовал. (Кричит). Позор! Англия — страна бесправия! (Всматривается). Ну, всё... Он, кажется, ушёл... (Приветливо). Теперь — здрав­ствуйте. Я действительно рад вас видеть... Целую неделю прошу свидания, не разрешают. Пришлось пойти на крайнюю меру и сочинить на себя донос...

КИН. Ты — настоящий друг, Соломон.

СОЛОМОН. Есть такой недостаток... Ну, как вы здесь? Вижу — похудели?..

КИН. Это — полезно... Вообще, тюрьма — не такое пло­хое место. Можно, наконец, сосредоточиться... Заняться спортом. (Делает несколько упражне­ний). Видишь? Я начинаю восстанавливать бы­лую форму... Ну, рассказывай, что там на воле? Что в театре?

СОЛОМОН. Мрак. Сборы упали... Вместо вас играет Янг.

КИН. Как? Эта шепелявая бездарность?! В Друри— Лейн?! Вы не отменяли спектакли? Позор! Вот оно — актёрское братство. Премьер в тюрьме, а его коллеги прыгают перед публикой... Ты моло­дец, Соломон, что бросил их.

СОЛОМОН. Полагаю, ненадолго... Вы же понимаете, сэр, без премьера ещё как-то можно, но без хо­рошего суфлера театру конец. Надеюсь, к вечеру меня выпустят. И вас тоже...

КИН. Вы собрали деньги под залог?!

СОЛОМОН. Пятьсот фунтов?! Откуда?!.. Вообще это безобразие! Если у человека на воле жалованье сто, почему за решеткой он должен стоить в пять раз дороже?!.. Но, слава Богу, у актёра ещё есть покровители. Вернее, покровительницы...

КИН (взволнованно). Неужели она, Соломон? Она?!

СОЛОМОН. Она. Не знаю, кого вы имеете в виду, но — она. И это закономерно. Не всё же вам тратить деньги на женщин... Короче, явился сегодня ка­кой-то странный джентльмен и передал от незна­комки чек на ваш выкуп и письмо для вас... (Протягивает конверт).

КИН нервно достает оттуда чистый лист бумаги.

Довольно странное письмецо...

КИН (гневно). Ты посмел читать?

СОЛОМОН. Как можно читать пустой лист? Я не настолько грамотен...

КИН. Молчи! Это самое красноречивое послание, которое тебе доводилось приносить... (Целует лист). Елена! Это её духи, тепло её рук... изобретательность её фантазии... Кстати, как там Анна Дэмби?!

СОЛОМОН. У вас всегда парадоксальный ход мыслей... «Елена?.. Кстати, как там Анна?..» В порядке ваша Анна. Живёт в покоях Ричарда вместе с кошкой.

КИН. В ней есть какая-то загадка, Соломон... Уж поверь. Смесь дерзости и утончённости. Суровость и удивительная нежность... (Целует письмо). И талант! Безусловный талант... И красота!

СОЛОМОН. Вы меня сейчас запутали, сэр. Вы о ком?

КИН (с пафосом). О женщине! О Еве! О самой первой из них, наполнивших землю этими удивительными существами, украшающими нашу жизнь... (Сердито). Ну, что ты на меня уста­вился? О ком ещё может думать человек, прова­лявшийся целую неделю в одиночестве на тюрем­ных нарах!!!

Появляется КОНСТЕБЛЬ в сопровождении уса­того ГОСПОДИНА в темных очках и широкопо­лой шляпе.

2.

КОНСТЕБЛЬ (открывая дверь камеры). Арестованный. На беседу с адвокатом. Десять минут. (Уходит).

КИН (выходя из-за решётки). Ваше высочество...

ПРИНЦ. Тихо! (Чихает. Оглядывается, хватает КИНА за руку, отводит в сторону). Как вы меня узнали? Я нелепо выгляжу?

КИН. Нисколько, ваше высочество. Просто заметил в кармане вашего плаща газету с завтрашним числом. У кого она ещё может быть?

ПРИНЦ. Ах, чёрт возьми!.. Надеюсь, констебль не был столь наблюдателен... Вы правильно говорили, Кин, в нашем актерском деле важна любая ме­лочь. (Заметил в глубине камеры СОЛОМОНА). Это кто?

КИН. Суфлёр нашего театра. Верный человек, его мо­жете не опасаться...

ПРИНЦ (чихает, отклеивает усы). Ужасно щекочат нос. Как-нибудь покажите, как их надо правиль­но наклеивать... Стало быть, вам уже известно, что залог внесён и сегодня вас отпустят?

КИН. Я вам очень признателен за это, ваше высо­чество.

ПРИНЦ. Мне? При чём здесь я?.. (Смутился). Ну, впрочем, вы всегда отличались догадливостью. Я же обещал ссудить вам в долг...

КИН. Я верну... При первой же возможности.

ПРИНЦ. Разумеется. Но пришёл я не за этим... Сегодня вечером из порта отходит американский пакетбот «Вашингтон». Там для вас заказана каюта. Я считаю, вам надо исчезнуть из Лондо­на на пару месяцев, пока здесь утихнут страсти. Вы же собирались на гастроли в Америку? А мы здесь за это время постараемся убедить лорда Мьюила отказаться от процесса... Видите, как всё ловко получится.

КИН. Блестящий план, ваше высочество. Вы его про­думали вместе с Еленой?

ПРИНЦ. При чём здесь... (Смутился). Ну, да. А что здесь дурного? Она ведь тоже как бы оказалась замешанной в этой истории. Газетчики что-то пронюхали, и вот в завтрашней «Таймс» уже какие-то намеки... Полюбуйтесь. (Протягивает газету).

КИН (берёт газету). Письмо вы тоже вместе сочиняли?

ПРИНЦ. Какое письмо?.. Ах, да... Послание? (Смеётся). Нет, это — чисто моя идея. Ну, это — шутка, Кин. Надеюсь, вы сразу догадались?

КИН. Безусловно, ваше высочество. Узнал ваш почерк. И долго смеялся...

ПРИНЦ. Правда? Я рад.

Оба улыбаются.

КИН. Что касается поездки, то вынужден от неё отка­заться.

ПРИНЦ. Ну, ну... Эдмунд.

КИН. Решительно! Моё бегство только подтвердит мою мнимую вину. А я — честный человек... И свобод­ный! И не могу позволить из-за чьих-то капризов то прятать себя за решётку, то отправлять в ссылку...

ПРИНЦ. Собираетесь прятаться здесь, в Лондоне?

КИН. Я не намерен прятаться! У меня есть долг, кото­рый я обязан исполнить. Сегодня вечером выйду на сцену театра.

ПРИНЦ. Это — безумие, Кин! Вас там убьют... Разорвут на части.

КИН. Значит — судьба! И не такая плохая. Смерть на сцене — мечта любого актёра! И высшая награда!

ПРИНЦ. Да?.. Вы считаете?.. Как Мольер?! Нет, идея мне нравится. Это как-то будоражит... Ах, чёрт, не получится! Ваша партнёрша, миссис Маклейш, уже отказалась участвовать с вами в спектаклях. В завтрашней «Таймс» её письмо. Прочтите, она вас поносит такими словами...

КИН. Старая ханжа! Только я своим огромным воображением делал из неё Джульетту, и вот благодарность... Впрочем, всё к лучшему. Есть новая Джульетта... Юная, влюблённая, талантливая.

ПРИНЦ. Кто ж это?

КИН. Её имя уже достаточно известно — Анна Дэмби!

ПРИНЦ. Кин, вы сошли с ума!.. Нет, вообще это— здорово... «Ромео и Джульетта — Эдмунд и Анна». Гениально! Вас точно убьют. Обожаю вас, Кин, вы как-то умеете украшать нашу скучную жизнь... Надо всех предупредить. О! Я даже короля попро­бую уговорить посетить спектакль, если, конечно, он достанет билет... (Кричит на сцену). Кон­стебль!

Появляется КОНСТЕБЛЬ.

3.

Вот вам приказ об освобождении этих джентль­менов под залог до суда. (Протягивает бумагу).

КОНСТЕБЛЬ её берёт, изучает, потом подозритель­но смотрит на ПРИНЦА.

Ну, что вы на меня уставились? (Трогает своё ли­цо, вспоминает, что забыл приклеить усы). Ну, да... я побрился здесь. Это что, запрещено зако­ном?! (Быстро уходит).

КОНСТЕБЛЬ ещё раз просматривает бумагу.

КОНСТЕБЛЬ. Можете выходить, джентльмены.

СОЛОМОН. И не подумаю... Мне и здесь хорошо.

КОНСТЕБЛЬ. Я кому сказал?!

СОЛОМОН. Если вы будете меня выталкивать силой, я стану орать и сопротивляться. Предупреж­даю! Это — произвол!

КОНСТЕБЛЬ, сжав кулаки, идет к СОЛОМОНУ. КИН останавливает его.

КИН. Подождите, констебль... Я его уговорю... Мы должны объясниться.

КОНСТЕБЛЬ (рявкает). Здесь — не бар! Даю пять минут, и чтоб духу вашего здесь не было... Иначе...

КИН. Конечно, сэр. Иначе вы нас посадите... Логично!

КОНСТЕБЛЬ уходит.

4.

СОЛОМОН (ложится на нары). Мне очень нравится эта камера... Можно сосредоточиться и заняться спортом... Но главное, здесь безопасней. Вы, су­дарь, решили умереть на сцене, и это ваше право. Это — красиво! Меня же публика просто затопчет в суфлерской будке по дороге к вам!

КИН. Неужели ты бросишь меня в такую минуту? Без тебя я не вспомню текст.

СОЛОМОН. Клянусь, я буду шептать только одну реп­лику: «Убегайте! Убегайте! Убегайте!»

КИН. Соломон! Ты — человек театра. Неужели ты не понимаешь, что такая ситуация выпадает раз в жизни?.. Как её можно упустить? Мог ли вели­кий драматург мечтать о лучшем антураже для своей трагедии?! Предав меня, ты предаёшь его. Ты ведь неспособен предать Шекспира, Соломон?

СОЛОМОН. Сэр, давайте без демагогии. Вообще неиз­вестно, писал ли Шекспир эти пьесы.

КИН. Ну, хорошо. Тогда подумай о театре... О наших доходах. Ты представляешь, сколько будет стоить билет на сегодняшний спектакль?

СОЛОМОН. Сэр, вы, конечно, трогаете мои слабые струны, но я боюсь... И потом, сможет ли эта де­вочка справиться с такой ролью?

Появляется АННА с цветами в руках. Пауза.

5.

КИН. Посмотри на неё, Соломон... Удивительное ощущение сцены. Вошла точно на реплику.

АННА. Я и не уходила, мистер Кин. Всю неделю ждала вас там, у ворот тюрьмы. Мне казалось, что от этого вам здесь будет не так одиноко.

КИН (СОЛОМОНУ). И ты говоришь, что она недостойна называться Джульеттой?.. «О, говори, мой свето­зарный ангел! Ты надо мной сияешь в мраке ночи, как легкокрылый посланец небес пред изумлённы­ми глазами смертных»...

АННА (включаясь в игру). «Ромео! О, зачем же ты — Ромео! Покинь отца и отрекись навеки от имени родного, а не хочешь — так поклянись, что лю­бишь ты меня, — и больше я не буду Капулетти...» (Сбилась). Дальше не помню.

СОЛОМОН. Это не проблема. В конце концов суфлёр за что-то получает жалованье.

КИН (торжественно). Анна Дэмби! Готовы ли вы сегодня вечером вступить в великое актёрское братст­во и появиться на сцене в облике Джульетты?

АННА (испуганно). Нет... Ни за что!

КИН (СОЛОМОНУ). Она согласна.

АННА. Да нет же, говорю. Как можно? Без репе­тиций?

КИН. Хорошо... Проведём репетицию, только у нас мало времени. Поэтому начнём с конца.

АННА. С последнего монолога?

КИН. Нет. С поклонов. Запомни, девочка, поклоны в актёрском ремесле — важнейшая деталь. Надо уметь кланяться не подобострастно, но и не надменно, дабы не погасить восторг публики... Чуть склонив голову, сохраняя достоинство и растерянно улыбаясь, словно удивляясь успеху...

АННА. Подождите с поклонами. Лучше пройдём все сцены.

КИН. Поздно... И потом мы договорились, что сцены опускаем... Верно, Соломон?

СОЛОМОН. Абсолютно.

КИН. Считаем, что спектакль уже состоялся... Тем более, что наверняка есть рецензия... Ну, вот же... (Поднял газету). Завтрашняя «Таймс»... На первой полосе... (Читает). «...Никогда театральный Лондон ещё не видел ничего подобного. С пяти часов вечера Друри-Лейн напоминал осаждённую крепость. Публика разорвала цепочку полицейских, захватила все ложи и даже ступеньки в проходах... Стоял невообразимый шум. А когда, наконец, на сцене появился Эдмунд Кин, шум переродился в рёв! В актёра полетели апельсиновые корки и огрызки яблок... Он не уворачивался, он молча ждал, пока разгневанный зал не затихнет хоть на минуту... И когда это случилось, он произнёс: «Господа! Вы сможете меня растерзать, разорвать на части, но я умоляю вас отложить это удовольствие до конца спектакля. Даже на самом страшном суде полагается вначале выслушать обвиняемого. Позвольте же и мне сказать слова в своё оправдание, тем более что сочинил их Вильям Шекспир, неутомимый защитник всех влюблённых и преследуемых...» После этого открылся занавес. А буквально через несколько минут раздались первые аплодисменты, которые не заканчивались на протяжении всего действия, перерастая в мощную овацию...

В глубине сцены начинают звучать аплодисменты.

Это был триумф, который стены Друри-Лейн ещё не видывали никогда!!»

Аплодисменты усиливаются. Слышны крики: «Браво!»

Дайте руку, Анна! Нас вызывают!! Не волнуйся! Помни, как я учил: сохраняя достоинство и чуть улыбаясь, словно удивляясь успеху... (Берёт АННУ за руку).

Они идут в глубь сцены, навстречу овации и цветам.

Затемнение.