Журналистика Австрии

В Австрии новой эрой для прессы стала эпоха «просвещенного деспотизма». В 1781 г. появился знаменитый патент о цензуре императора Иосифа II, по которому «критики, если это только не грубые памфлеты, не могут быть запрещаемы, кого бы они ни касались, начиная с главы государства и кончая последним подданным, ибо всякий, желающий знать правду, может только радоваться, узнавая ее этим путем», «целые сочинения и периодические издания не могут быть запрещаемы из-за отдельных признаваемых неудобными мест», «...газеты... должны подвергаться советом только краткому просмотру и снабжаться разрешением на печатание». Конфискация газеты подлежала обжалованию, и если конфискация газеты признавалась высшей инстанцией недостаточно обоснованной, то цензор, распорядившийся конфисковать газету, присуждался к возмещению убытков, нанесенных этой конфискацией издателю.

Результат этих веяний не заставил себя долго ждать. Уже в 1782 г. появляется в Вене первая ежедневная газета «Auszug Aller Europäischen Zeitungen» («Выписки из европейских газет»). Но с развитием революции во Франции право «свободной критики» начинает ограничиваться. Уже в 1790 г. появляется императорский декрет, определяющий, что «все, способное нарушить покой, вызвать заблуждение, разъединение, раскол, ослабить чувство повиновения к монарху, вызвать менее ревностное отношение к гражданским и религиозным обязанностям, всякие книги и сочинения подобного содержания... должны быть скорее запрещаемы, чем разрешаемы». Декретом придворной канцелярии (1792 г.) вновь восстановлена цензура в ее прежних формах, после чего следует один за другим множество декретов, все более и более ограничивающих область вопросов, которых может касаться печать. К 1795 г. пришлось издать особый «Указатель запрещенного». Каждый номер газеты был обложен налогом, кофейням, в которых чаще всего и читалась пресса, было запрещено распространять периодику. В 1803 г. газетам было запрещено даже упоминать о политических делах без особого разрешения. Однако в 1810 г. после военных поражений правительство разрешила сочинения, касающиеся вопросов государственного управления, для пользы государства, однако при отсутствии оснований к запрету. В том же году в Вене появляется первая крупная политическая газета, устроенная по инициативе Меттерниха и его ближайшего помощника Фридриха фон Генца «Oesterreichischer Beobachter» («Австрийский наблюдатель»), под редакторством писателя Фридриха Шлегеля (1772-1829). Шлегель начинал как филолог, задумавший рассказать историю греческой поэзии и написал и опубликовал в «Берлинском ежемесячном журнале» статьи «О школах греческой поэзии», «Об эстетических достоинствах греческой комедии» и др. В 1796 г. Шлегель написал для шиллеровского журнала «Horen» статью «Цезарь и Александр», которую Шиллер отказался опубликовать, так как стиль ее мало соответствовал его представлению об историческом слоге. После этого случая Шлегель перестал заниматься изучением древности, переключившись на современность. В газете «Германия» вскоре после этого он опубликовал рецензию на «Альманах муз» Шиллера, где высоко оценил Гёте и подвергнув строгой критике и творчество, и человеческие качества Шиллера. Шиллер отвечал на рецензию Шлегеля в целом ряде «Ксений», где осмеивал излишнее пристрастие Шлегеля ко всему греческому. Шлегель в свою очередь поместил в «Германии» статью, полную нападок на Шиллера и его «Horen».

В начале 1797 г. Шлегель переехал в Берлин, чтобы быть поближе к редакции «Германии», и стал постоянным посетителем литературного салона Генриетты Герц, известной писательницы. В этом салоне Шлегель познакомился со своей будущей женой Доротеей Фейт (урожденная Брендель Мендельсон). На тот момент Доротея развелась с мужем в еврейском религиозном суде, дав обязательство не креститься и не выходить замуж, и ряд лет они с Шлегелем жили в свободном браке, пока Доротея не перешла в протестантизм и не обвенчалась с ним. В 1799 г. Шлегель опубликовал роман «Люцинда», описывающий их совместную жизнь, который можно считать манифестом новой романтической школы.

В 1802 г. во время поездки в Париж Шлегель начал издавать журнал «Европа». В 1808 г. Шлегель переселился в Вену, где в марте 1809 г. он получил место секретаря при императорской придворной и государственной канцелярии. После падения наполеоновского режима растерявший прежний революционный пал Шлегель издавал газету «Concordia» (1820-23 гг.), с целью содействовать объединению всех вероисповеданий под эгидой папства.

Официальной австрийской газетой с 1812 г. являлась «Weiner Zeintung» («Венская газета»), основанная еще в 1703 г. под названием «Wiennerisches Diarium» («Венский дневник») и переименованная в 1780 г. В 1829 г. Австрия могла уже иметь около 50 политических газет. Через 50 лет, в 1897 г., в Австрии было, благодаря заботливым попечениям цензуры, всего только 79 периодических изданий, из коих лишь 19 политических, да и из этих 19 политических органов 12 были официальными органами.

Развивалась печать и на инонациональных территориях империи. Так, при официальной газете «Prager Zeitung», существовавшей с 1744 г., в 1789 г. появилась «Wlastenské Noviny» на чешском. Итальянский язык пользовался популярностью при венском дворе, поэтому на нем выходила и венская газета XVII в. «II corriere ordinaro», поздняя «Foglietto di Vienna» («Венский листок»). Крупные газеты на польском языке издавались в Кракове («Goniec Krakowski» и «Kurjer Krakowski») и Львове («Dziennik md paryskiech»). В Вене издавалось несколько газет на сербском («Novine Srbske») и на греческом языках, отстаивающих национальные интересы этих народностей. С 1811 г. во Львове выходила одна из старейших польских газет «Gazeta Lwowska», являвшаяся официальным органом австрийского правительства.

«Венская журналистика домартовского периода и та же журналистика в 1848 году – вещи столь же различные, сколь механическая игрушка и орган с сотнями шумящих и играющих валиков, сколь искусственно запруженный мельничный пруд и дикий горный поток», – говорит историк австрийской печати Ценкер. Австрийское общество требовало проведения реформ, а правительство, напуганное событиями во Франции, не собиралось идти на уступки. Еще в 1845 г. группа венских журналистов обращалась к императору с петицией, в которой требовала предоставления свободы печати. В 1847 г. с подобной же петицией обращаются «земские чины» Богемии, указывающие, что «свободное, серьезное и достойное обсуждение всех вопросов внутренней жизни страны... несомненно становится все более настоятельной необходимостью».

В ответ на все эти петиции устанавливается декретом от 14 января 1848 г. новый закон о цензуре, коим учреждается обер-дирекция цензуры и верховная цензорская коллегия. Эта последняя, в которую входят представители высшей администрации (по ведомству полиции, министерства двора и министерства юстиции), облекается полномочиями высшей инстанции, разбирающей жалобы на постановления низшей инстанции. Но даже эта ничтожная уступка сейчас же ограничивается дополнительными постановлениями, в силу которых не принимаются во внимание такие жалобы, которые касаются 1) статей, предназначенных для журналов, ежедневных газет и летучих листков не чисто научного характера, 2) или отдельных мест и выражений, не пропущенных цензурой, 3) или когда не представлено достаточно веских доводов в пользу желательности опубликования запрещенного. Венские книгоиздатели обращаются к императору с новой петицией, к ней присоединяются и журналисты, затем с подобными документами выступили венские бюргеры и студенты.

13-15 марта 1848 г. в Вене произошло восстание, после которого император отменил цензуру и объявил о подготовке закона о печати. Уже 11 апреля, когда правительство полагало, что население достаточно успокоилось, появляются временные правила о печати, которые, правда, больше ограничивали свободу печати, чем провозглашали ее. Правда, официально эти правила не были опубликованы административными учреждениями. Зато в официальной части официальной «Wiener Zeitung» было опубликовано распоряжение министра юстиции о порядке применения этих правил. Даже официальная «Wiener Zeitung» не знала, чего держаться; и, напечатав на своих столбцах мнение своего сотрудника, согласно которому «закон этот, раз опубликованный и не отмененный, должен считаться в силе», редакция этой газеты сопровождает это рассуждение замечанием: «При всем уважении к мнениям нашего сотрудника, мы, как журналисты, охотнее соглашаемся с неоднократно повторенным министром внутренних дел заявлением, что закон этот, как не опубликованный официально через административные органы, не имеет обязательной силы». Наконец, 18 мая были подписаны узаконения о печати, по которым вводилось гласное судопроизводство по делам печати, отменялся залог для издателей, разрешалась свободная продажа газет и т.д. 227 новых газет возникло в тот год в одной только Вене.

Особенно любопытна была эволюция, которую приходилось в это время проделывать официальной «Wiener Zeitung». Еще 29 февраля ее депеши из Парижа гласили: «Париж совершенно спокоен»; хотя в это время там уже вспыхнула революция. В середине марта эта же газета по поводу императорского декрета о цензуре уже пишет, что величие этой императорской милости могут соизмерить лишь «те, которые сами чувствовали тяжесть этого кошмара, который с такой силой давил на собственный ум и собственное перо и от которого мы теперь, к счастью, уже освобождены». И она спешит задним числом ознакомить своих читателей с истинным характером последних событий в Париже. В той же «Wiener Zeitung» появляются в течение марта полные огня статьи в пользу широкой свободы печати, введения представительных учреждений, организации «национальной гвардии» из граждан, освобождения крестьян, эмансипации евреев.

На цензуру, конфликтов с которой он прежде так боялся, теперь обрушивается со всей силой своего сарказма издатель сатирического журнала «Humorist» Мориц-Готлиб (Моисей) Сафир, переименовавший газету в «Politischer Horizont» и возглавивший ассоциацию революционных писателей. Сын еврейского купца, Сафир начал литературную карьеру в Венгрии, опубликовав книгу «Поэтические начала», что привлекло внимание издателя «Венской театральной газеты». В 1821 г. Сафир был приглашен в редакцию и бесславно уволен в 1825 г. В последующие годы он писал об искусстве для некоторых берлинских газет. Из-за своих желчных статей Сафир быстро нажил многих врагов, участвовал в дуэли и даже сидел в тюрьме. Такая же ситуация повторилась в Мюнхене, откуда он был практически изгнан. Сафир переехал в Париж, где получил определенную известность за счет чтения лекций. В 1834 г. Сафир вернулся в Вену, где некоторое время работал в «Театральной газете», не имея возможности создать собственный печатный орган, пока запрет на его издательскую деятельность не был снят в 1837 г. С 1837 до самой смерти в 1858 г. Сафир редактировал свой журнал «Юморист». Обычный прием Сафира – игра слов, примером которой могут служить его известные остроты: «почему в Сибири нет раков? - потому что оттуда не пойдешь назад» или «ослы ведут к свободе, потому что на них ездят на горы, а на горах, - сказал Шиллер, - живет свобода».

В Богемии в это время вырастает около 40 газет на чешском языке, среди которых наибольшее влияние выпадает на долю газеты «Narodni Noviny» («Народные новости») (1848-50), редактируемой публицистом Карелом Гавличком-Боровским. Гавличек, будучи исключенным из духовной семинарии, несколько лет прожил в России, по возвращении в Чехию принимал участие в работе нескольких газет. В своих статьях он сформулировал идеи австро-славизма – концепции переустройства Австрийской империя на федеративных началах, выдвинутой чешской буржуазией. Ряд статей Гавличека был посвящен и поддержке освободительной борьбы ирландского народа. Принцип народного равноправия на территории империи отстаивался Гавличеком и на страницах основанной им газеты. В 1848 г. Гавличек был избран в чешский сейм и австрийский парламент. После запрещения (январь 1850) газеты "Народни новини" и её сатирического приложения "Шотек" ("Šotek") издавал (до 1851) в Кутна-Горе газету "Слован" ("Slovan"), в которой продолжал критику правительства. В 1851 издал памфлетно-полемические книги "Дух народной газеты" и "Кутногорские письма", бичевавшие абсолютизм и церковь. В том же году тайно выслан в Бриксен (Тироль); лишь в апреле 1855 смертельно больному Гавличеку было разрешено вернуться в Прагу.

Этим же духом чешского национализма и панславизма были проникнуты даже ультрарадикальные и демократические чешские газеты, как «Večerni List», «Slovanské Lipy», «Občanské Noviny» и другие, разделявшие взгляды и теории жившего тогда в Праге и ведшего с ними переговоры Бакунина. Получают свою первую газету на родном языке в этом году и русины («Dnewnyk russkij», издававшаяся в 1848 г. латиницей во Львове, являвшемся в то время столицей австро-венгерской провинции – Королевства Галиции и Лодомерии,). Издавала газету организация «Русский собор», которая, по мнению исследователей, была призвана отстаивать польские интересы в противовес русинским. Инициатива подобного издания принадлежала одному из ведущих деятелей «Русского собора» Генриху Яблонскому, а роль редактора в газете играл один из первых украинских писателей Иван Вагилевич. Занимаясь популяризацией украинского языка, Вагилевич часто попадала в сферу внимания польской полиции, что в конце концов вынудило его стать сторонником полонизации. Всего было выпущено 9 газетных номеров, в которых критиковалась основная русинская организация Главная русская рада и отстаивались польские интересы. В дальнейшем идеи, впервые озвученные на страницах «Русского дневника» легли в основу концепции украинского национализма. В свою очередь Главная русская рада в это время также налаживает выпуск своей газеты – «Зори Галицкой», которая оказалась первой украинской газетой. «Зоря» также печаталась во Львове, редактором ее был Антоний Павенцкий. В 1853 г. «Зоря» стала журналом, а в 1857 г. прекратилась из-за финансовых трудностей. К словенской «Novice» прибавляется в Люблянах новая газета «Slovenija», отстаивающая национальное объединение словинцев. Итальянская печать в Далмации берет на себя защиту славянских интересов и дает место для пропаганды идеи создания самостоятельной «Великой Иллирии».

Видную роль в австрийской публицистике сыграл редактор «Ostdeutsche Post» Игнац Куранда. В домартовской Австрии он не находил приложения своим публицистическим стремлениям и выехал из пределов Австрии, чтобы жить то в Германии, то во Франции, то в Бельгии. Здесь (в Брюсселе) он и основал свой журнал «Die Grenzboten» («Пограничные известия») в 1841 г., чтобы перенести их потом в Лейпциг, где его журнал сделался заграничным органом для тех австрийских публицистов и общественных деятелей, которые хотели сказать больше, чем им позволяла тяжелая меттерниховская цензура. Когда через некоторое время цензура запретила пропуск этого журнала в Австрию, читатели его измышляли тысячи средств для контрабандного провоза этих книжек, и они начали расходиться, может быть, еще в большем количестве, чем до запрещения. Как только в Вене вспыхнула революция, Куранда прибыл сюда, чтобы основать здесь свою «Ostdeutsche Post» («Австрийская почта»), к которой он привлек лучшие силы и создал целую школу журналистов. Куранда оказался под полицейским наблюдением, поскольку отказался дать подписку в том, что не будет печатать в газете обзор политических событий. Большое значением для развития австрийской прессы имел судебный процесс по делу Игнаца Куранды и католического священника Себастьяном Бруннером, редактором «Kirchenzeitung», печатавшим в своей газете антисемитские материалы, в 1860 г.

Вторым отцом австрийской журналистики считается Эрнест фон Шварцер. Он перебывал и живописцем вывесок, и пивоваром, и агрономом; в то же время он был знатоком классических языков и вообще человек широкого образования и в то же время практик, успевший объездить Англию, Францию, Швейцарию и присмотреться к жизни этих стран. Шварцер сделался редактором «Allgemeine Oesterreichische Zeitung» («Общая австрийская газета»), а через несколько времени основал собственную газету «Donau» («Дунай») с замечательным научно-литературным отделом, в котором работали известнейшие ученые и писатели. Памятником деятельности Шварцера, которому неоднократно приходилось оставлять редакционный стол для тюрьмы, осталась важная в техническом отношении реформа газетного дела. До него телеграф доставлял известия только официальным учреждениям; Шварцер же заставил телеграф обслуживать в этом отношении и газеты.

Но наиболее интересным порождением этого времени была газета «Die Presse» (1848-96), основанная Августом Цангом. Эта была первая в Австрии газета в стиле больших европейских органов, сделавшаяся типом австрийских газет. Цанг был не столько журналист, сколько предпринимательский гений в области издательства. До 1848 г. сын известного венского врача, Цанг жил в Париже, где после нескольких лет служения в австрийской армии, в качестве офицера, открыл «венскую хлебопекарню» и распространял венские булочки, чем нажил большое состояние, а его методика была использована во Франции для приготовления круассанов. В Париже он познакомился с Жирарденом, который своей газетой «La Presse» тогда произвел целый переворот в газетно-издательском деле. Цанг внимательно присматривался к деятельности Жирардена, и, когда в Австрии была ослаблена цензура, он поспешил в родной город и основал свою «Presse» (3 июля 1848 г.), с использованием тех же романом с продолжениями, многочисленными подразделами статей, кратким слогом и низкой ценой за номер. Цанг, будучи дилетантом или даже индифферентистом в области идейной журналистики, был энтузиастом коммерческой журналистики. Он первый дал за ничтожную плату объемистую газету, организовал доставку газеты на дом, обзавелся корреспондентами и т.п. Благодаря этой технической организации, выигрывали еще больше в своем значении и литературные достоинства этого органа. Об этой стороне дела Цанг тоже позаботился, пригласив в число сотрудников пользовавшихся тогда известностью журналистов, как Иероним Лорм, Леопольд Ландштейнер и др. Под псевдонимом Иероним Лорм печатался талантливый австрийский писатель Генрих Ландесманн. Уроженец Вены, он был вынужден ее покинуть после опубликования своей брошюры «Венские поэтические крылья и перья», направленной против цензуры. Еще будучи подростком, Ландесман ослеп и оглох, но для общения с внешним миром изобрел пальцево-контактный код для слепоглухих, публикацию о котором также подписал псевдонимом. В результате этому коду было присвоено название лорм. Изначально весьма умеренная, газета откровенно «левела», и вскоре Цангу пришлось покинуть Вену, попытавшись наладить издательство в Брюнне. В 1851 г. ему удалось вернуть газету на родину. В 1864 г. в редакции произошло идейное размежевание, часть сотрудников покинуло ее, и в 1867 г. Цанг продал газету.

13 марта 1848 г. пресса в Австрии была объявлена свободной, 23 октября 1848 г. взявший Вену штурмом князь Виндшегрец запретил все газеты, кроме одной – официальной «Wiener Zeitung», да и ей позволено помещать только официальные сообщения. В день годовщины манифеста о «свободе печати», 14 марта 1849 г. изданы новые законы о печати, коими издатели газет обязывались представлять залог, установлен снова род цензуры, которой должны были посылаться обязательные экземпляры выходящего номера газеты, устанавливались новые понятия о проступках и преступлениях печати. Законом, изданным в 1851 г., вводится система «предостережений», которая снова вполне восстановила прежний административный произвол. Получившая предостережение газета могла, при извлечении на себя снова гнева администрации, быть приостановлена на 3 месяца. Вскоре была окончательно отменена конституция, а вместе с этим последовали и новые ограничения печати, и судопроизводство по делам о печати было изъято из ведения присяжного суда. В 1852 г. вводится новая категория преступлений – внушение ненависти и презрения. В 1857 г. снова вводится газетный штемпельный сбор. В это время даже такие газеты, как «Ostdeutsche Post» Куранды, считавшаяся подозрительно умеренной, теперь попали в число опасных и то и дело приостанавливались выходом. Даже такие полушутовские издания, как сафировский «Humorist», интересовавшийся только литературными и театральными скандалами, подвергались преследованиям.

Военная катастрофа 1859 г. (поражение австрийской армии при Сольферино) оказалась катастрофой и для господствовавшего режима. И если в законодательном порядке для печати пока еще не делалось никаких облегчений, то фактически ей разрешали говорить о многом. В 1861 г. Вена имеет уже в своих странах заседающий парламент, и печать должна давать отчеты о парламентских заседаниях. Сильным оживлением публицистики отмечен этот момент и в провинции. На чешском языке возникает «Cas», во главе которого стоят лидеры движения либерального младочехов братья Грегры, публицист Эдвард и юрист Юлиус. Основная цель деятельности Грегров и их газеты как органа младочехов – это пропаганда идеи преобразования Австро-Венгрии в Австро-Венгро-Чешскую монархию Габсбургов.

Но настоящее развитие австрийской печати, идущее без прежних заминок, начинается лишь с 1863 г., когда вступил в силу принятый 17 декабря 1862 г. новый закон о печати. Законом 1862 г. дела о печати изъяты принципиально из ведомства политических органов и все дела о печати признаны подведомственными только судебным учреждениям. Этим же законом отменена система предостережений и концессионная система, т.е. необходимость получения специального разрешения на издание газеты. Зато правительство снабдило свои органы правом конфискации газет (конфискация, однако, постигает только данный выпуск газеты, признанный вредным, а не газету вообще), правом приостанавливать на время выход газеты (после трех конфискаций); оставлено также правило об обязанности представления издателем периодического издания известного залога. Кроме того, правительство позаботилось и о том, чтобы не иметь надобности прибегать постоянно к суду по делам о печати. Чтобы избежать этого, придумана была система «объективного преследования»; предметом преследования является не редактор и не автор, а только статья. Государственный прокурор, усмотрев в той или другой статье нарушение закона, может наложить запрещение на эту статью, т.е. конфисковать номер газеты, в котором она появилась, но не обязан возбуждать судебного преследования против автора. Правда, такие конфискации могут быть обжалованы и прокуратура обязана тогда возместить убытки, причиненные конфискацией. Лишь в 1868 г. отменено было право временной приостановки газет, благодаря чему и сами конфискации потеряли свой прежний угрожающий смысл.

В 1869 г. преступления по делам о печати снова признаются подсудными только суду присяжных. В 1874 г. отменяется закон о налоге на объявления; в 1884 г. отменяется обязанность представлять залог; в 1900 г. после долгих колебаний отменяется наконец и закон о газетном штемпеле, облагавший каждый экземпляр газеты налогом в размере одного крейцера.

Самый крупный и наиболее известный из руководящих органов – это «Neue Freie Presse». Газета эта основана была в 1864 г. после раскола, происшедшего в редакции старой «Presse». Почти вся редакция отказалась тогда от дальнейшей совместной работы с основавшим «Presse» Цангом, нажившим на газете многомиллионное состояние. Ушедшие сотрудники, с главными редакторами – доктором Максом Фридлендером и Михаэлем Этьенном – во главе, основали новую газету под именем «Neue Freie Presse» («Новая вольная газета»). Этьен, сын венского профессора, с восторгом приветствовал мартовские события, опубликовав по этому поводу брошюры «Австрия и Европа» и «От прессы», в которой отстаивал идеи свободы печати. За серию проникнутых революционным духом передовиц в венских газетах Этьен был приговорен к тюремному заключению, а по выходе сотрудничал преимущественно в иностранных изданиях, перебравшись в Париж, сотрудничал с агентством Гаваса, но и тут был приговорен к заключению за ряд корреспонденций, в которых критиковал политику Наполеона. Будучи в Париже, он писал корреспонденции для венского «Дуная», куда и был приглашен после окончания тюремного срока, в 1855 г., чтобы через год войти в редакцию «Прессы». Макс Фридлендер отвечал за экономический отдел в «Новой газете», публиковал там свои статьи в поддержку конституции. Издателем газеты выступал один из административных работников цанговского предприятия Адольф Вертнер.

Лучшие имена Австрии и Германии появлялись под статьями, помещавшимися в этой газете. Здесь публиковал свои заметки музыкальный критик Эдуард Ханслик, считавший, что смысл музыки заключен в ее внутренних формах (мелодия, ритм, гармония). Театральный заметки Людвига Шпейделя воспринимались в театральной общественности как приговор. За отдел фельетона отвечал Теодор Герцль, получивший первоначальную известность как парижский корреспондент. «Его статьи - и поныне поражающие богатством острых и часто тонких наблюдений, изощренностью стиля, значительностью мыслей, которые ни в юморе, ни в сатире никогда не утрачивали врожденного благородства, - были образцом изысканности в журналистике, приводили в восторг весь город, а в этом городе изящное понимали». Став в Париже свидетелем разжалования Альфреда Дрейфуса за шпионаж и государственную измену, Герцль поверил в его невиновность, задумался о проблеме антисемитизма в обществе и в результате опубликовал брошюру «Еврейское государство», которое вызвало удивленные толки и возмущение в первую очередь самих немецких евреев. В результате в «Новой газете» было запрещено даже употреблять слово «сионизм», а ранее боготворимый Герцль растерял былую популярность. Известный афоризм на ту же тему: "Каждая страна имеет таких евреев, каких заслуживает" – принадлежит также сотруднику «Новой газеты», поэту Карлу Эмилю Францосу. В качестве лондонского корреспондента весьма краткое время с газетой сотрудничал и Карл Маркс. В течение многих лет газета эта, неуклонно отстаивавшая принципы немецко-прогрессивной партии (верность конституции и правовым началам государственного строя, но в то же время признавание Австрии немецкой страной, а не славянской или полуславянской), являлась поэтому политическим и литературным оракулом для огромной массы читателей. Она первая заменила почтовые корреспонденции телеграфными, помещала подробные отчеты о берлинских и парижских событиях, в тот же день публиковала речи Бисмарка, произнесенные им в Берлине. После смерти Фридландера в 1872 г. и Этьена в 1879 г. во главе редакции становится Мориц Бенедикт, единственного журналиста, которого допускал к себе император Франц Иосиф, и Эдвард Бахер. Перед Первой мировой войной это было третье по значению издание в стране.

В смысле техническом пошла по стопам «Neue Freie Presse» другая распространенная в Вене газета «Neues Wiener Tageblatt» («Новая Венская ежедневная газета»), основанная венским журналистом, Морицом Шепсом. При нем газета эта пользовалась таким большим влиянием, что и сильные мира сего в области политики и биржи заискивали в нем. Еще в 1848 г. братом поэта Густавом Гейне была основана «Fremdenblatt» («Газета для чужестранцев»). Гейне, нажив на своей газете колоссальное состояние, удалился от дела, получил титул барона, стал называться Гейне фон Гельдерн и обеспечил своим потомкам место в венгерской элите, а газета после множества перипетий сделалась официозным органом министерства иностранных дел, делам которого она уделяла значительную долю внимания все время своего существования.

Органом социал-демократической партии являлась «Arbeiter-Zeitung» («Рабочая газета»), вдохновителем которой является организатор рабочего движения в Австрии, доктор Виктор Адлер, а главным редактором – Фридрих Аустерлиц, которых многие признавали едва ли не лучшими в Австрии журналистами. Адлер с 1886 г. издавал легальную газету "Gleichheit" ("Равенство"), первую социал-демократическую газету в Австрии, закрытую в 1889 г. "Ремесло пророка - неблагодарное ремесло, а в Австрии особенно". Это постоянный припев адлеровских речей, по мнению Л. Троцкого. Врач-психиатр по первоначальной своей специальности и притом хороший психиатр, Адлер не раз говаривал в своем выразительном стиле: "Может быть, именно то обстоятельство, что я своевременно научился обращаться с обитателями психиатрических больниц, подготовило меня к общению с австрийскими политическими деятелями".

Идейными противниками социал-демократов являлась христианско-социальная партия, органами которой выступали «Deutsches Volksblatt» («Немецкий народный листок») и «Deutsche Zeitung» («Немецкая газета»), заслужившая нелестную аттестацию «самой глупой газеты в Вене». Честь эту, впрочем, оспаривает у нее «Reichspost» («Имперская почта»), служащая соединительным звеном между христианско-социальными органами, не решающимися открыто признать свой закулисный союз с клерикализмом, и органами откровенно клерикального направления. Роль главного органа клерикальной партии играет газета «Vaterland» («Отечество»). Служа органом феодальной аристократии и высшего клеруса, она с мужественной откровенностью отстаивает все взгляды и интересы этих кругов.

В стороне от всех этих течений стоят «Neues Wiener Journal» и «Reichswehr». Первая из этих газет называет себе беспартийной. Оставаясь общеполитической газетой, «Reichswehr» сделал себе специальность из любви к армии. «Revolver-Blatt» – это общее в Австрии определение для газет, умеющих получать мзду за замалчивание того, разглашение чего было бы неудобно для отдельных групп или лиц (таким лицам приставляется, фигурально выражаясь, револьвер к груди с требованием выкупа). Когда заменивший графа Бадени на посту министра-президента граф Тун (в 1897 г.) отказался платить этой газете обусловленную сумму, редактор ее, обер-лейтенант Давис, ничтоже сумняшеся, вчинил иск к правительству и представил документы, доказавшие, что за защиту газетой политики правительства последнее обязалось уплатить за 1896 г. 40000 гульденов, за 1897 г. – 130000 гульденов.

Из массовых газет «Extrablatt» получила в народе прозвание «Die blutige Hacke» («Кровавая мотыга») за страсть описывать убийства, самоубийства, казни, грабежи со всеми кровавыми подробностями. Через час-два после убийства или катастрофы «Extrablatt» выходит уже с иллюстрацией, воспроизводящей обстановку события и его героев. В дополнение к этой хронике, помещающейся в тексте, фельетон угощает читателя уголовными романами. Тем же характером отличается и конкурирующая с «Extrablatt» газета «Weltblatt», разница между которыми заключается в том, что первая вращается в орбите либеральной журналистики, вторая – в орбите журналистики реакционной.

В Австрии не получили распространения ежемесячники, поэтому их роль пришлось взять на себя еженедельникам, самыми заметнымм из которых являлся «Die Zeit» и «Die Waage».

Главными органами богемских немцев в Праге является «Bohemia», служащая органом руководителей немецкого движения в этой стране. Это обстоятельство придает «Богемии» крупное политическое значение; но в то же время газета эта обращает серьезное внимание на литературную сторону издания, благодаря чему она охотно читается и в тех немецких кругах, которые не столь систематически следят за политикой. Вторым распространенным немецким органом Праги является «Prager Tagblatt», как и «Bohemia», принадлежащий к прогрессивному направлению, несмотря на свой официальный характер. Среди чешских газет наиболее распространенным органом является теперь «Národni Listy». та газета, вокруг которой сгруппировались самые видные деятели чешского движения, не только отражала пульс общественной жизни, но и сама создавала его, служа главным руководителем в борьбе за политическое возрождение чешской национальности. Интересно отметить, что, в то время как Австрия не имеет ни одного ежемесячника на немецком языке, посвященного общим вопросам, чехи успели создать очень солидный ежемесячный орган в лице «Czeská Revue», отражающий все достойные внимания течения в духовной жизни чешского народа, и прекрасно издаваемый иллюстрированный литературный орган «Zlatá Praha».

Польская журналистика, начиная с 1862 г., когда сделалось возможным появление политических газет, успела выдвинуть несколько крупных органов, как «Gazeta Narodowa», которая сначала велась в национально-демократическом духе и энергично выступала против немецко-централистской системы, чтобы потом сделаться органом польской шляхты и отражать католическо-консервативные тенденции. В Кракове, где долго консервативный «Czas» являлся самым распространенным органом, возникает лишь в 1881 г. либеральная «Reforma», рядом с которой вскоре возникла либеральная же «Nowa Reforma».

Сильное развитие получила в населенных итальянцами австрийских областях итальянская пресса, выдвинувшая в Далмации, Береговой земле и Тироле несколько крупных органов, как «Piccolo» в Триесте, «Avvenire» в Спалато. Большинство итальянских органов, отстаивая либеральную программу, ведет ожесточенную борьбу с живущим бок о бок с ним славянским населением. В Тироле итальянские органы энергично отстаивают программу автономности итальянской части Тироля; итальянские органы Триеста не всегда ограничиваются автономистскими требованиями, но и говорят о воссоединении с Италией.

8. Журналистика Англии XIX века. Творчество Аддисона и Стила.

Их всегда можно разъединить, но если выделять крайние стороны, то нравоучительная журналистика Джозефа Аддисона и Ричарда Стиля оказываются с одной стороны, а едкая сатира Джонатана Свифта – с другой. Как остроумно заметил Теккерей, Аддисон – «мягкий сатирик, он никогда не наносил запрещенных ударов; милосердный судья, он карал только улыбкой. В то время как Свифт вешал без пощады».

Серия памфлетов Свифта «Бумаги Бикерстафа» (1708-1709) определила форму нравоучительной журналистики Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона. Свифту удалось создать запоминающуюся комическую маску Исаака Бикерстафа, имя которого стало нарицательным. Ричард Стиль, бывший в ту пору редактором официальной газеты, решил использовать созданную Свифтом маску для издания нового журнала в 1709 году.

Журналу Стиля, получившему название «Болтун» и имевшему подзаголовок «Болтун Исаака Бикерстафа», суждено было положить начало не только английской, но и всей европейской нравоучительной журналистике. Издание начиналось обращением Бикерстафа, предлагавшего читателю «поучительное и вместе с тем вызывающее на мысль чтение», которое «благодетельно и необходимо». Удачно найденная маска и точно выдерживаемая программа издания завоевала английского читателя. В 1710 г. издательским проектом своего друга заинтересовался Джозеф Аддисон. Он стал присылать в журнал свои статьи и эссе. Аддисон нашел свое призвание и самый восхитительный собеседник заговорил.

С приходом Аддисона качество журнальных публикаций возросло, многие его эссе до сих пор переиздаются и считаются непревзойденными образцами английской эссеистики. Структура «Болтуна» основывалась на одном эссе, являвшимся композиционным стержнем каждого номера. Эссе создавалось Стилем или Аддисоном от имени выбранной маски и посвящалось различным событиям лондонской жизни. Помимо эссе, в номер включались также мелкие объявления и заметки («Болтун» выходил три раза в неделю). Опасаясь, что маска Исаака Бикерстафа может потерять свою привлекательность, Аддисон и Стиль прекращают издание «Болтуна» в начале 1711 г., когда журнал находился на пике своей популярности. В тот же год появился самый удачный журнал в творческом наследии этих авторов – «Зритель». На этот раз Аддисон и Стиль разработали целую галерею масок, членов небольшого клуба, которые собирались, чтобы порассуждать на самые замысловатые темы из области политики, литературы, философии, театра, светской жизни и т.д. Подлинной удачей стал образ «Зрителя» – сэра Роджера де Коверли, добропорядочного провинциального джентльмена, английского чудака, с любопытством вглядывавшегося в окружающий мир: «Так и живу я на свете, скорее как Зритель, созерцающий человечество, чем как один из его представителей; таким образом я стал прозорливым государственным деятелем, военным, торговцем и ремесленником, никогда не вмешиваясь в практическую сторону жизни. Теоретически я прекрасно знаю роль мужа или отца и замечаю ошибки в экономике, деловой жизни и развлечениях лучше других, чем те, которые не редко ускользают от тех, кто замешан в деле. Короче говоря, я во всех сторонах своей жизни оставался наблюдателем, и эту роль я намерен продолжать и здесь».

Тираж «Зрителя» вырос до 14000 экз., читатели в Европе и колониях с нетерпением ждали каждого нового выпуска. Но Аддисон и Стиль оказались верными избранной издательской стратегии, и когда интерес к «Зрителю» достиг максимальных пределов, они предпочли сменить литературные маски. «Зритель» просуществовал два года – всего вышло 555 номеров, в последнем номере было объявлено о неожиданной женитьбе одного из персонажей и о скоропостижной кончине другого. Круг участников клуба распался, а вместо «Зрителя» в 1713 г. появилась новая маска и новый журнал «Опекун». «Опекун» имел почти такой же успех как и «Зритель», однако просуществовал около года, после чего издательский тандем Стиль-Аддисон распался. В 1714 г. Аддисон в одиночку продолжил выпуск журнала «Зритель», но довел его только до 635-го номера.

Влияние «Зрителя» и других аддисоновских журналов на развитие английской и европейской журнальной традиции было феноменальным.