Мидия – страна магов

Образ восточного мудреца‑звездочета, чародея, обладающего некой сверхъестественной силой, восходит ко вполне реальным историческим прототипам. Жрецов религии Зороастра греческие историки называли «магами». Впоследствии этот термин стал применяться ко всем людям, сведущим в оккультизме и тайных науках, но изначально он возник как этноним племени магов, проживавших на территории Мидии и игравших в этом государстве привилегированную жреческую роль. Мидийское государство, вошедшее впоследствии в состав Персидской империи, на первоначальном этапе формирования Ахеменидской державы играло роль очага культуры, жар которого распространялся по всей территории огромной империи Кира. Построенная еще во времена царя Дейока, столица Мидии Экбатаны являлась политическим и религиозным центром молодой империи Ахеменидов. Прежде чем Кир отстроил новую великолепную столицу в Парсе, названную им Пасаргад, именно из мидийской столицы распространялась на все государство светская и религиозная власть.

О преемственности мидийских религиозных традиций персидскими священнослужителями свидетельствует факт того, что великолепный памятник раннеахеменидского зороастризма – каменные алтари огня в Пасаргадах имеют свой прототип в мидийской культовой архитектуре. Алтарь, обнаруженный в мидийском поселении Нуши‑Джан, расположенном близ Хамадана (бывшие Экбатаны) по форме очень сильно напоминает алтари огня, сооруженные для царских богослужений в Пасаргадах. Установленный на 200 лет ранее своих персидских аналогов, мидийский алтарь отличается от них лишь четырехступенчатой верхушкой (в то время, как алтари огня в Пасаргадах имеют трехступенчатое навершие). Число «три» считалось священным в зороастрийской традиции, в то время как число «четыре» имело сакральный смысл в эзотерическом учении мидийских магов, оказавшем колоссальное влияние на становление и развитие государственной религии Персидской империи.

Из племени магов происходили священнослужители не только у мидян, но и у персов, что позволяет судить о некоторой культурной и идеологической подчиненности персов мидянам. Профессор Лондонского университета д‑р Джон Р. Хиннелс считает, что распространением зороастризма занимались преимущественно мидийские маги, которые продолжали пользоваться влиянием во все периоды существования в Персии. Действительно, именно мидийцы были царскими священниками и советниками, исполнявшими дипломатические и военные обязанности, сопровождавшими царей во всех их экспедициях и участвовавшими во всех важных посольствах.

В настоящее время мидийское происхождение племени магов и их первостепенная роль в религиозной жизни Персидской империи не вызывают сомнений. Но еще Геродот утверждал, что маги происходят из Мидии. Он писал (I, 132), что у персов при каждом жертвоприношении должен был присутствовать маг, исполнявший песнопение о рождении богов, что свидетельствует о том, что в определенный момент маги приобрели официальный статус в рамках персидского культа. Однако раннее свидетельство Евдема о поклонении магов божеству, называемому ими Пространством или Временем, отцу близнецов‑антагонистов, воплощающих космические принципы созидания и разрушения, позволяет сделать вывод о том, что главным объектом культа мидийских магов, ставших родоначальниками жреческих зороастрийских родов, был Зерван Акарана (Бесконечное Время). Посему рассматривать историю зороастризма без учета сложных перипетий борьбы между мидийским зерванитским и персидским зороастрийским жречеством за идеологическое влияние в империи Ахеменидов было бы серьезной ошибкой.

В настоящее время в научной среде распространено ошибочное мнение о зерванизме как о ереси, искажающей светлое и простое учение Заратуштры. И Зенер, и М. Бойс, рассматривающие персидскую историю в отрыве от истории античной Греции, считают, что зерванизм возник в эпоху Ахеменидов и получил широкое распространение во времена царствования последних представителей этой династии. Однако даже беглого знакомства с историей развития античной философии и теологии достаточно для того, чтобы установить факт влияния восточных (а именно зерванитских) идей на духовную жизнь Древней Эллады еще в начале VI века до нашей эры.

Прежде чем Кир основал могущественную Персидскую державу, в которой ортодоксальный зороастризм стал главенствующей религией, греческий мир уже проникся зерванитской идеей о всемогуществе всепорождающего и всепоглощающего Времени. В орфических сочинениях VI века до нашей эры. Хронос Агераос (Нестареющее время) упоминается как первопричина всего сущего. В теогонии Ферекида Сиросского, жившего в середине VI века до нашей эры, Хронос назван причиной огня, воздуха и воды. Имя греческого временного бога «Хронос Агераос» точно соответствует иранскому «Зерван Акарана», который упоминается в Авесте в числе прочих богов. Поскольку иранская Авеста гораздо старше греческих теогонических сочинений, можно с полной уверенностью считать орфического Хроноса заимствованием из древней религии магов. Основываясь на данных Диогена Лаэртского, который датирует расцвет деятельности Ферекида 544 годом до нашей эры, можно считать, что последний оказался под влиянием зерванизма до 550 г. до н. э., что в любом случае предшествовало моменту основания Киром империи Ахеменидов. Таким образом, возникновение зерванизма относится к более раннему периоду, нежели оформление ортодоксального зороастризма, которое можно отнести лишь ко времени царствования Дария, что лишает убедительности аргументы хулителей зерванизма, утверждающих, что это религиозное течение возникло как ересь в лоне уже оформившегося зороастризма.

Попытка исследования сложных взаимоотношений эзотерической и ортодоксальной доктрин в лоне зороастризма требует детального анализа наскальных надписей персидских царей, религиозных зороастрийских текстов и свидетельств античных авторов. Однако все выводы следует делать с поправкой на обусловленную историческими обстоятельствами тенденциозность письменных источников, а также на практически полное отсутствие сочинений магов‑зерванитов, предпочитавших изустную передачу священных знаний и считавших письменные знаки изобретением лживого и коварного духа зла Ахримана. Устойчивое убеждение древних зороастрийцев в том, что божественное откровение (коим они считали Авесту) не может быть предано камню или папирусу (мертвой материи), способствовало тому, что священные гимны зороастрийцев были кодифицированы и записаны лишь при Сасанидах – более чем через 800 лет после основания Персидской империи. Эзотерические учения мидийских магов о пространстве и времени были преданы забвению и не вошли в канон ортодоксального зороастризма.

Кодифицированная Авеста Сасанидов стала собранием разрозненных гимнов и религиозных текстов, сохранившихся после утраты большинства насков (книг) Авесты. Нашествие Александра Македонского нанесло непоправимый урон религии Заратуштры, а последовавший за этим разорительным для персидской культуры событием эллинистический период способствовал смешению иранских, греческих, египетских и иудейских верований и растворению стройного и чистого учения Заратуштры в мутных водах эллинистического пантеизма. Посему Авесту, реанимированную усилиями Тансара и Кирдера – виднейших первосвященников Сасанидского периода, не следует вырывать из общеисторического контекста и считать единственно верным источником знаний о религии Зороастра. Та Авеста, которая известна сейчас как свод религиозных гимнов и представлений зороастрийцев, является лишь собранием фрагментов утраченного знания великой древней традиции. Из 21 книги Авесты полностью сохранилась лишь одна – «Видевдат» («Закон против Девов»). Частично сохранены книга религиозных гимнов «Яшт», «Висперед», «Хамаспат Маэдайя» и некоторые фрагменты других насков Авесты. К сожалению, полностью утрачены книги, посвященные медицине, географии, математике и астрологии. В настоящее время невозможно и помышлять о реконструкции содержания утраченных книг Авесты. Однако если принять за историческую версию легенду о краже Авесты греками из сокровищницы персидских царей в Персеполисе (где она хранилась, записанная золотом на 12 000 бычьих шкур), то по масштабу последовавшего за этим подъема греческой философии, математики и астрономии можно судить о значимости религиозно‑философских концепций, содержавшихся в этом компендиуме человеческих знаний.