Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 15. Крестины Люси, запланированные на первую неделю отпуска, были отложены из‑за продолжительного «недомогания» преподобного Норкеллса
Крестины Люси, запланированные на первую неделю отпуска, были отложены из‑за продолжительного «недомогания» преподобного Норкеллса. В конце концов они состоялись за день до возвращения на Янус в начале январе. В тот жаркий день Ральф и Хильда отправились в церковь вместе с Томом и Изабель. Единственным укрытием от палящих лучей солнца была тень от эвкалиптов, росших возле кладбища. – Будем надеяться, что Норкеллс вышел из запоя, – произнес Ральф. – Ральф! Как не стыдно! – возмутилась Хильда и, чтобы переменить тему, показала на новую гранитную плиту в нескольких футах от деревьев. – Просто ужасно! – Ты о чем, Хильда? – не поняла Изабель. – Бедная малютка со своим отцом. Они утонули. По крайней мере теперь хоть памятник есть. Изабель замерла. Она испугалась, что вот‑вот лишится чувств: сначала все звуки вдруг исчезли, а потом неожиданно обрушились на нее с удвоенной силой. Она с трудом вчиталась в золотые буквы, выбитые на камне: «Светлой памяти Франца Иоганна Ронфельдта, любимого мужа Ханны, и их обожаемой дочери Грейс‑Эллен. Да пребудет с ними Господь». А под этим другая надпись: «Zelig zind die da Leid tragen» [13]. У камня лежали свежие цветы: судя по жаре, их принесли не больше часа назад. – А что случилось? – с замиранием сердца спросила Изабель, чувствуя, как по телу бегут мурашки. – Просто ужас! – заметил Ральф, качая головой. – Это Ханна Поттс! Изабель сразу поняла, о ком шла речь. – Дочь Септимуса Поттса, или Денежного Мешка, как все его называют. Богаче его в округе никого нет. Он приехал сюда из Лондона полвека назад. Круглый сирота без пенса за душой. Сколотил состояние на древесине. Жена умерла, оставив его с двумя маленькими дочерьми. Как зовут вторую, Хильда? – Гвен. Ханна – старшая. Обе учились в частной школе‑интернате в Перте. – А несколько лет назад Ханна вернулась и вышла замуж за боша. Старик после этого перестал с ней общаться. И лишил денег. Они жили в развалюхе подле насосной станции. А после рождения ребенка старик смягчился. Так вот, в День памяти [14] пару лет назад случилась ссора… – Ральф, не сейчас. – Хильда многозначительно посмотрела на него. – Я просто рассказывал… – Тут не время и не место! – Она повернулась к Изабель: – В общем, между Фрэнком Ронфельдтом и местными ребятами случился конфликт, и Фрэнк с младенцем бежал в ялике. Они… короче, ребята стали его задирать, потому что он был немцем. Или наполовину немцем. Так что не надо вспоминать об этом в день крещения. Что было, то было. Изабель, слушая рассказ, буквально онемела и даже начала задыхаться. – Да, я знаю, – кивнула Хильда с пониманием. – Дальше было еще хуже… Том выразительно смотрел на Изабель широко открытыми глазами – над верхней губой у него проступили капельки пота. Сердце билось так громко, что он удивлялся, как другие этого не слышат. – Парень не был моряком, – продолжил Ральф. – И, похоже, с детства имел больное сердце, так что справиться с течением не смог. А потом разыгрался шторм, и с тех пор их никто не видел. Наверное, утонули. Старик Поттс назначил награду в тысячу гиней за любую информацию. Подумать только – целую тысячу гиней! – Он сокрушенно покачал головой. – Да за такие деньги их бы разыскали даже на том свете, если бы могли. Я и сам подумывал отправиться на поиски. Причем я отнюдь не любитель бошей, но малышка… Ей было‑то всего пара месяцев. Разве она в чем‑то виновата? Такая кроха! – Бедняжка Ханна так и не смогла оправиться, – вздохнула Хильда. – Несколько месяцев назад отцу удалось уговорить ее поставить здесь памятник. – Она помолчала и надела перчатки. – Просто удивительно, как бывает в жизни. Она родилась в сказочном богатстве, окончила Сиднейский университет, вышла замуж по любви, а теперь на нее смотреть больно: ходит как неприкаянная, будто нет своего дома. Изабель бил озноб – цветы у надгробия немым укором напоминали о том, что у Люси была настоящая мать. Чувствуя, как из‑под ног уходит земля, она прислонилась к дереву. – С тобой все в порядке, дорогая? – встревожилась Хильда, видя, как Изабель изменилась в лице. – Да. Это из‑за жары. Сейчас все пройдет. Тяжелые деревянные двери распахнулись, и на пороге показался викарий. – Ну что, все готовы к церемонии? – спросил он, щурясь на солнце. – Мы должны все рассказать! Прямо сейчас! Отмени крещение… – Том тихо и настойчиво уговаривал Изабель, пока они стояли в ризнице, а Билл и Виолетта показывали внучку собравшимся гостям. – Том, мы не можем. – Она задыхалась, а на лице не было ни кровинки. – Слишком поздно! – Нужно все исправить! И рассказать людям! Прямо сейчас! – Мы не можем! – Еще чувствуя головокружение, она с трудом подбирала нужные слова. – Мы не можем так поступить с Люси! Мы единственные родители, которых она знала. И что мы скажем? Что неожиданно вспомнили, что ребенок не мой? – Она похолодела. – А как насчет тела мужчины? Все зашло слишком далеко. Изабель чувствовала, что самое главное сейчас – это выиграть время. Потрясение и страх парализовали ее способность соображать. Она изо всех сил старалась говорить спокойно. – Мы поговорим об этом позже. А сейчас надо пройти обряд крещения. По ее лицу скользнул луч солнца, и Том увидел в ее бирюзовых глазах непередаваемый ужас. Она шагнула ему навстречу, и он невольно отшатнулся, будто от прокаженной. Послышались громкие шаги викария, перекрывавшие приглушенные голоса гостей. Том поднял голову. «И в болезни, и в здравии. И в горе, и в радости». Слова, произнесенные на их бракосочетании в этой же самой церкви, били в голове набатом. – Все готово! – сияя, известил викарий. – Был ли до этого крещен ребенок? – начал преподобный Норкеллс. – Нет, – дружно ответили собравшиеся. Рядом с Томом и Изабель стояли Ральф и кузина Изабель Фреда, которых они выбрали в крестные родители. Крестные держали в руках свечи и вместе отвечали на вопросы викария. – Отрекаетесь ли вы от сатаны и всех дел его, и всего служения его?.. – Отрекаюсь, – в унисон отозвались восприемники. Слова гулко разносились по белокаменным сводам церкви, а Том не поднимал глаз от своих новых блестящих ботинок и старался думать только о натертой мозоли. – Обязуетесь ли вы исполнять волю Господа и заповеди Его?.. – Обязуюсь. При каждом ответе Том нарочно упирался натертым местом в жесткий задник, чтобы почувствовать боль. Люси завороженно не отрывала глаз от цветных витражей, и Изабель, даже находясь в полуобморочном состоянии, не могла не подумать, что малышка, наверное, никогда не видела таких ярких красок. – Господь милосердный, пусть ветхий Адам в этом ребенке умрет, а новый человек возродится… Том вспомнил о безымянной могиле на Янусе, и перед его глазами возникло лицо Фрэнка Ронфельдта, которое он закрыл парусиной. Его бесстрастность и отстраненность лишь заставляли Тома еще больше чувствовать свою вину и терзаться угрызениями совести. На улице рядом с церковью детишки играли во французский крикет, и были слышны удары клюшкой по мячу и громкие крики. Хильда Эддикотт, сидевшая во втором ряду, шепнула на ухо соседке по скамье: – Посмотри, у Тома на глазах слезы. Он с виду может показаться бесчувственным, а на самом деле у него очень отзывчивое и доброе сердце. Норкеллс взял ребенка на руки и обратился к Ральфу и Фреде: – Каким именем нарекаете вы сие дитя? – Люси‑Виолетта, – ответили они. – Люси‑Виолетта, крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – произнес викарий, окропляя головку малютки водой. Она захныкала, но ее недовольство было заглушено звуками гимна «Господь – мой Пастырь», который миссис Рафферти извлекла из рассохшегося деревянного органа. Еще до окончания церемонии Изабель, извинившись, выскочила из церкви и добежала до туалета, располагавшегося в конце дорожки. Внутри маленького кирпичного строения воздух раскалился, как в духовке, и Изабель, отмахнувшись от мух, согнулась пополам, и ее вырвало. Взобравшаяся на стену ящерица бесстрастно наблюдала за происходящим, но при звуке спускаемой воды юркнула под крышу. Вернувшись в церковь, Изабель, чтобы пресечь расспросы матери, сразу сказала ей, что прихватило живот. Взяв Люси на руки, она так сильно прижала ее к себе, что малышка, упираясь ручонками ей в грудь, даже немного отстранилась. На крещенской трапезе, устроенной в «Палас‑отеле», отец Изабель сидел за столиком с Виолеттой, нарядившейся по этому случаю в голубое хлопчатобумажное платье с кружевным белым воротничком. Корсет был слишком тесным, а волосы собраны в такой тугой пучок, что разболелась голова. Однако Виолетта решила, что этот знаменательный день – крещение ее первой и, как она поняла со слов Изабель, единственной внучки – ничто не может омрачить. – Том сегодня сам на себя не похож, правда, Ви? Он же мало пьет, а сегодня слишком уж налегает на виски, – удивился Билл, но тут же нашел объяснение: – Наверное, в честь крещения Люси. – Думаю, что это нервы – как‑никак такой важный день! Изабель тоже сама не своя. Наверное, из‑за проблем с животом. У барной стойки Ральф сказал Тому: – Эта кроха изменила всю жизнь твоей половины, верно? Как будто она стала совершенно другой женщиной. Том бездумно вертел в руках пустой бокал. – Да, в ней открылись совершенно новые стороны. – Я вспоминаю, как она потеряла первого ребенка… Том хотел подняться, но Ральф уже продолжал: – …в тот первый раз. Когда я увидел ее на Янусе, она была похожа на призрак. А после второго выглядела еще хуже. – Да. Тогда ей пришлось нелегко. – Но в конечном итоге Господь все устраивает к лучшему, верно? – улыбнулся Ральф. – Думаешь? А разве для всех все обязательно кончается хорошо? Взять хотя бы нас с фрицами – тут или нам, или им… – Нехорошо так говорить. Уж тебе‑то грех жаловаться! Том ослабил узел на галстуке и ворот сорочки – ему вдруг стало не хватать воздуха. – С тобой все в порядке, приятель? – встревожился Ральф. – Тут душно. Пойду выйду на свежий воздух. – Но на улице лучше не стало: воздух напоминал расплавленное стекло и скорее душил, чем позволял дышать. Если бы он только мог поговорить с Изабель спокойно… Все бы встало на свои места. Наверняка это еще возможно. Том сделал несколько глубоких вдохов и медленно побрел обратно в отель. – Сразу уснула, – сказала Изабель, закрывая дверь в спальню, где обложила Люси подушками, чтобы она случайно не скатилась на пол. – Она сегодня была такой умничкой. Выдержала всю церемонию, да еще когда кругом столько людей. Заплакала, только когда промокла. – К концу дня она сумела прийти в себя, и ее голос больше не дрожал, как после шока от откровений Хильды. – Она истинный ангел, – согласилась Виолетта улыбаясь. – Не знаю, как мы здесь останемся, когда она завтра уедет. – Я понимаю и обещаю обо всем подробно писать и сообщать о ней все новости, – сказала Изабель со вздохом. – Наверное, пора укладываться. Завтра нам вставать ни свет ни заря. Пойдем, Том? Том кивнул. – Спокойной ночи, Виолетта. Спокойной ночи, Билл, – сказал он и, оставив родителей Изабель собирать пазл, проследовал за ней в спальню. Они впервые за день остались наедине, и, едва закрылась дверь, он спросил: – Когда мы им скажем? Его лицо было похоже на маску, а плечи одеревенели. – Мы им ничего не будем говорить, – решительно ответила Изабель. – Как это? – Необходимо подумать, Том. Нам нужно время. Завтра мы должны уехать. Если мы что‑то скажем, то поднимется страшный шум и ты не сможешь вернуться на маяк и заступить на смену. Мы приедем на Янус и все обдумаем. Нельзя в спешке предпринимать какие‑либо действия, о которых потом будем жалеть. – Изз, здесь, в городе, есть женщина, которая считает, что ее дочь погибла, а она жива. И эта женщина не знает, что случилось с ее мужем. Одному Господу известно, что ей пришлось пережить. И чем раньше мы положим конец ее страданиям… – Все это так неожиданно! И мы должны поступить правильно! И думать не только о Ханне Поттс, но и о Люси! Сейчас мы оба не в состоянии соображать. Давай не будем торопиться. А сейчас попробуем хоть немного поспать. – Я лягу позже, – сказал он. – Мне надо подышать свежим воздухом. – С этими словами он вышел на улицу через веранду, не обращая внимания на уговоры Изабель остаться. На улице было свежо, и Том в темноте опустился в плетеное кресло и обхватил голову руками. Через окно на кухню слышалось постукивание костяшек от пазла, которые Билл убирал в коробку. – Изабель не терпится вернуться на Янус. Говорит, что теперь ей не по себе в таком скоплении людей, – произнес Билл, закрывая крышку. – Хотя назвать наш городок людным вряд ли кому придет в голову. Виолетта подрезала фитиль на керосиновой лампе. – Она всегда была своенравной, – заметила она. – Между нами, мне кажется, она просто не хочет ни с кем делить Люси. – Она вздохнула. – А без малышки тут снова станет тихо. Билл обнял ее за плечи. – Навевает воспоминания, верно? Помнишь, какими малышами были Хью и Элфи? Такими славными! – Он хмыкнул. – Помнишь, как они заперли в шкафу кошку? – Он помолчал. – Я понимаю, что это совсем другое, но быть дедом почти так же хорошо, как и отцом! Как будто мальчики снова вернулись домой. Виолетта зажгла лампу. – Знаешь, Билл, иногда мне казалось, что мы не выдержим и больше никогда не сможем радоваться. – Она задула спичку. – И тут наконец такое счастье! Надев на лампу защитное стекло, она направилась в спальню. Эти слова отозвались у Тома в голове многократным эхом, и его охватило отчаяние. Он не чувствовал сладкого аромата жасмина, которым был пропитан ночной воздух.
|