Интервью с Робертом Ауманном. Кроме того, я провел целый месяц в нью-йоркском университете

Кроме того, я провел целый месяц в Нью-Йоркском университете. Это

было в феврале 1997 г. Было интересно. Но Нью-Йорк Сити затмил всю

мою научную деятельность там. Возможно, мы с Эстер относились к этому

городу слишком серьезно. Это было чудесное время для нас обоих, но то,

что было за пределами Университета, было для нас важнее, чем наука.

Харт: Наверное как раз пришло время спросить, а кто больше всего

повлиял на вас?

Ауманн: Прежде всего это вся моя семья: родители, брат, жена, дети,

внуки. Мой правнук еще не успел оказать большого влияния на меня по при-

чине того, что ему всего полтора года. Но он еще сделает это. Мои студенты

очень сильно на меня повлияли. Вы. Все мои учителя. Но если выделять в

семье кого-то одного, то это мама. Она была необычным человеком. Она по-

лучила диплом бакалавра в Англии в 1914 г., когда для женщин это было

далеко не самым обычным делом. Кроме того, она была хорошей пловчихой

и плавала на длинные дистанции, у нее были спортивные награды. А еще

она пела романсы Шуберта и при этом сама себе аккомпанировала на

фортепьяно. Она научила нас любить природу, музыку, книги. Когда мы

гуляли, мама рассказывала нам о деревьях, которые встречались нам на

пути. По ночам мы смотрели на небо, и она показывала нам созвездия.

Когда мне было почти двенадцать, мы начали с мамой читать «Повесть

о двух городах» Диккенса. Это продолжалось до тех пор, пока книжка не

захватила меня, и я, не дожидаясь мамы, сам прочел ее до конца. С того

времени я стал читать запоем. Можно даже сказать, что именно мама по-

знакомила меня с интерактивной эпистемологией. Возьмите хотя бы при-

сутствующий «фольклор» в моей работе (Aumann, 1996). Она всегда нахо-

дила возможность подбодрить нас, чтобы мы двигались вперед, и всегда

это делала мягко, ненавязчиво, давала нам возможность самим принимать

решение. Конечно, родители всегда влияют на детей, но мама делала это

как-то по-особенному.

Я уже упоминал своего учителя математики в школе — «Джоуи» Ганслера.

С точки зрения влияния на меня как на иудея я бы выделил из числа моих

школьных учителей раввина Шмуэля Варшавчика. Во время Второй миро-

вой войны, спасаясь от нацистов, он убежал в Китай и провел все эти годы

вместе с йешивой «Мир». После войны он перебрался в Соединенные Шта-

ты. Он показал мне всю прелесть изучения Талмуда и соблюдения религи-

озных предписаний. Он был khoreidi. Очень трудно подобрать правильный

перевод этого слова. Многие называют их ультра-ортодоксами, но мне не

нравится такое определение, поскольку оно имеет уничижительный оттенок.

Khareidi означает дословно «озабоченный, испуганный, обеспокоенный».

Иными словами, человек старается вести праведную жизнь, думать о том,

правильно ли он все делает, выполняет ли он все взятые обязательства

перед Богом и человеком. Энтузиазм и энергия Варшавчика, его горящие