Заключительная речь Главного обвинителя от США Р.Х. ДЖЕКСОНА

[Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 26 июля 1946 г.]

Господин председатель, господа члены Трибунала!

Редко юристу приходится сталкиваться с более сложной задачей, чем выбор аргументов для заключительной речи при таком громадном несоответствии между отведенным ему временем и объемом материала, которым он располагает. В течение восьми месяцев, а это – недолгий срок для процесса государственной важности, мы представляли доказательства, которые охватывают столь широкую и разнообразную картину событий, что едва ли нечто подобное было когда‑либо охвачено рамками одного судебного процесса. Резюмируя, невозможно нарисовать широкими мазками более чем контуры основных моментов выразительной и печальной летописи этого процесса, которая останется в истории как свидетельство позора и извращенности XX столетия.

Принято думать, что наше время является вершиной цивилизации, вершиной, с которой мы можем покровительственно взирать на недостатки предшествовавших веков в свете того, что считается «прогрессом». В действительности положение вещей таково, что взятая в перспективе история нашего столетия не будет выглядеть с благоприятной стороны, если только вторая его половина не искупит пороки первой. Эти четыре десятилетия XX века будут занесены в летопись истории в числе самых кровавых в ее анналах. Две мировые войны оставили столько убитых, что число их превышает численность всех армий, участвовавших а древних и средневековых войнах. На протяжении полувека никогда не происходило такого количества кровавых убийств и в таком масштабе, не совершалось таких жестокостей и бесчеловечных поступков, не производилось такого массового угона людей в рабство, такого уничтожения национальных меньшинств.

Террор Торквемады[35]бледнеет перед нацистской инквизицией. Эти деяния являются неопровержимыми историческими фактами, по которым будущие поколения будут судить о нашем десятилетии. Если мы не сумеем уничтожить причины и предотвратить повторение подобного варварства, можно будет с основанием сказать, что XX столетие приведет к гибели цивилизации.

Руководствуясь данными фактами, мы предприняли шаги для того, чтобы воспрепятствовать дальнейшему процессу гниения в летописи нашей эры. Подсудимые жалуются, что мы двигаемся вперед слишком быстро. Создавая Устав этого Трибунала, мы полагали, что лишь регистрируем уже достигнутое в развитии международного права. Однако они говорят, что мы обогнали наше время, что мы предвосхитили процесс, который только должен произойти, но еще не совершился. Лондонское соглашение, независимо от того, создает ли оно или лишь регистрирует достигнутое, при всех обстоятельствах знаменует собой сдвиг в международном праве, который в общих чертах соответствует эволюции во внутреннем законодательстве, заключающейся в том, что люди перестали карать за преступление «преследованием и криками», а стали руководствоваться при определении наказания доводами рассудка и результатами расследования. Сообщество народов выросло из примитивного закона «преследований и криков», из закона «лови и убивай». Оно стремится применять санкции для того, чтобы претворять в жизнь международное право, но руководствоваться в этом применении санкций доказательством, законом и разумом, а не интуитивным протестом. Подсудимые отрицают закон, по которому они привлекаются к ответственности. Их отвращение к закону, который осуждает их, не является оригинальным. Еще до них говорили, что «вор, который чувствует на своей шее веревку, не может придерживаться хорошего мнения о законе».

Я не стану касаться правовых основ данного процесса. Позиция, которую занимают Соединенные Штаты, была достаточно разъяснена в моей вступительной речи. Мой достойный коллега Генеральный прокурор Великобритании[36]даст ответ от имени всех главных обвинителей на возражения подсудимых относительно правовой основы данного процесса. На данной стадии судебного разбирательства я остановлюсь на законе, относящемся к данным преступлениям, в соответствии с тем, как он изложен в Уставе. Подсудимые, которые вообще не имели бы права быть заслушанными, если бы Устав не предоставил им такого права, теперь требуют уничтожения правовой основы данного процесса. Трибунал, конечно, не имеет полномочий отвергнуть или изменить соглашение между четырьмя державами, к которому присоединились 18 других стран, формулировки Устава являются обязательными для всех участников этого судебного разбирательства.

Однако при толковании Устава мы не должны забывать о том, какой исключительный, чрезвычайный характер имеет Международный военный трибунал. Он не является частью установленной конституцией системы юстиции ни одной из подписавших соглашение сторон. Германия безоговорочно капитулировала, однако еще не подписан мирный договор и не достигнуто соглашение о нем. Формально союзники все еще находятся в состоянии войны с Германией, хотя политическая и военная система противника прекратила свое существование.

Как Военный трибунал этот суд является продолжением военных усилий союзников. Как международный – он не связан никакими процессуальными или материально‑правовыми утонченностями системы юриспруденции или конституционной системы каждой из наших стран; его решения также не внесут новых прецедентов во внутреннюю систему их гражданской юстиции. Как Международный военный трибунал – он поднимается над местным и преходящим и стремится руководствоваться не только международным правом, но и основными принципами юриспруденции, которые присущи цивилизации и давно уже нашли воплощение в кодексах всех народов.

Мы можем быть уверены в одном – будущим поколениям никогда не придется с недоумением вопрошать, что же могли сказать нацисты в свое оправдание. История будет знать: все, что они могли сказать, им было позволено сказать. Они получили возможность предстать перед судом такого рода, право на который в дни их процветания и славы они не предоставляли никому.

Но справедливость – это не слабость. Необычайная справедливость этого судебного разбирательства является атрибутом нашей силы. Предъявленное обвинение к концу процесса оказалось внутренне неуязвимым потому, что оно основательно покоилось на германских документах, аутентичность которых неоспорима. Но именно долгие недели этого судебного разбирательства, в течение которых подсудимые один за другим пытались уязвить достоверность этих доказательств, продемонстрировали подлинную их силу. Несомненным фактом является то обстоятельство, что показания подсудимых устранили всякое сомнение в их виновности, которое ввиду необычайного характера и размаха этих преступлений могло существовать до того, как они выступили здесь. Они помогли написать себе Обвинительный приговор.

Справедливость этого процесса не имеет ничего общего с некоторыми из аргументов, выдвинутыми подсудимыми или их защитниками. Ни прежде, ни теперь не являлось необходимым оценивать достоинства туманной и извилистой философии подсудимых. Мы не судим их за их дурные идеи. Они вправе, если желают, порочить вклад древних иудеев в цивилизацию, частью которой некогда являлась Германия. Нас не касается также то обстоятельство, что они отвергают эллинское влияние. Интеллектуальное банкротство и моральная извращенность нацистского режима не касались бы международного права, если бы они не были использованы для того, чтобы провести «расу господ» гусиным шагом через границы государств. Мы вменяем им в вину как преступление не их идеи, а их реальные действия. Их кредо и их учение имеют значение лишь постольку, поскольку они свидетельствуют о мотивах, целях, намерениях, осведомленности в происходящем.

Мы вменяем подсудимым в вину незаконную агрессию, но мы не судим их за те мотивы, надежды и разочарования, которые могли толкнуть Германию на путь агрессивных войн в качестве инструмента политики. Закон в отличие от политики не занимается вопросами добра и зла при статус‑кво, он не рассматривает также вопроса о состоятельности возражений против статус‑кво. Он просто требует, чтобы статус‑кво не нарушался силой и чтобы политика не проводилась в жизнь с помощью войны.

Мы можем признать, что смешение этнических и культурных групп, стирание экономических барьеров, столкновение национальных интересов создали в 30‑х годах, как будут создавать и впредь, серьезные проблемы для Германии точно так же, как и для остальных народов Европы. Мы можем также признать, что мир не сумел найти политического или правового средства для того, чтобы противопоставить его как достойную и реальную замену войне. Мы не можем сослаться ни на этику, ни на мудрость ни одной из стран, в том числе моей собственной, перед лицом этих проблем. Но мы утверждаем, что теперь точно так же, как уже в течение некоторого времени до 1939 года, для Германии или для любой другой страны являлось незаконным и преступным осуществлять свои притязания или стремиться к экспансии, прибегая для этого к агрессивной войне.

Разрешите мне подчеркнуть один кардинальный момент. У Соединенных Штатов нет интересов, которые могли бы выиграть от того, что кто‑либо из подсудимых будет осужден в том случае, если не будет доказана его виновность, по крайней мере, по одному разделу Обвинительного заключения из инкриминируемых ему. Достижение любого результата, который был бы признан несправедливым критическим и беспристрастным судом будущих поколений, не явится победой ни для одной из стран, объединившихся в ведении этого судебного разбирательства. Но в итоге перед нами сейчас имеются проверенные доказательства преступности; мы заслушали шаткие оправдания и трусливые увертки подсудимых.

Предварительное суждение, основываясь на котором мы открывали этот процесс, не является более достаточным. Наступило время для принятия окончательных решений, и если дело, по которому я выступаю, сейчас кажется трудным и не допускающим компромиссов, это объясняется тем, что таким его делают представленные доказательства.

Быть может, лучше всего будет, если я попытаюсь извлечь это дело из бездны деталей, которыми полон протокол[37], и представить перед Вами лишь общие его контуры, впечатляющие своей простотой.

Правильно, что многие тысячи страниц свидетельских показаний и тысячи документов по данному делу охватывают целую эпоху, целый континент и касаются почти всех сторон человеческого существования. Они освещают различные стороны профессиональной деятельности – дипломатию, развитие морского флота и морскую войну, сухопутную войну, происхождение воздушной войны, политический механизм прихода нацистов к власти, финансовые вопросы и экономику, связанные с тотальной войной, социологию, уголовное право, психологию, патологию масс.

Предоставим экспертам заниматься анализом доказательств и писать тома по их специальности, в то время как я сам широкими мазками нарисую картину нарушений права, признание которых законными угрожало бы самому существованию цивилизации. Я должен, как сказал Киплинг, «кистью из хвоста кометы бросить краски на полотно в десять лиг длиной».

Date: 2015-08-15; view: 558; Нарушение авторских прав