Дети Кровоточащего Солнца 8 page

Вин вздохнула, расправляя юбку и опускаясь в кресло. Ее бело‑голубое платье было прекрасно. Оно предназначалось для дневного времяпрепровождения, но по роскоши лишь немногим уступало вечерним туалетам.

– Ты должна признать, госпожа, – сказал Сэйзед, усаживаясь, – текст просто изумительный. Это сочинение – мечта любого хранителя. Я узнаю о собственной стране такие вещи, которые даже мне были неизвестны!

Вин кивнула.

– Я как раз дошла до места, где они прибывают в Террис.

«Остается надеяться, что в следующей части он меньше внимания станет уделять перечислению дорожных припасов. Если честно, уж очень он занудно пишет».

– Да‑да! – откликнулся Сэйзед с несвойственным ему волнением. – Ты заметила, что он описывает Террис как «прекрасный плодородный край»? Об этом говорят и легенды хранителей. Сейчас Террис – пустыня… там повсюду мерзлая грязь, и почти ни одно растение не способно выжить. Но когда‑то Террис был прекрасен и зелен, как описано в книге!

«Прекрасен и зелен… – подумала Вин. – Почему зеленый цвет обязательно прекрасен? Не хватало еще, чтобы растения были синими или лиловыми… вообще вышла бы жуть!»

Однако кое‑что в дневнике все же заставило Вин удивиться, – кое‑что, о чем помалкивали и Сэйзед, и Кельсер.

– Я как раз прочитала, как лорд‑правитель нанял носильщиков‑террисан, – осторожно заговорила она. – Он пишет, что они очень сильны днем, потому что позволяют себе быть слабыми по ночам.

Сэйзед внезапно напрягся.

– Да, действительно.

– Ты что‑то знаешь об этом? Это имеет какое‑то отношение к хранителям?

– Имеет, – кивнул Сэйзед. – Но пусть лучше это останется секретом. Не потому, что ты недостойна доверия, госпожа Вин. Просто чем меньше людей знает о хранителях, тем меньше слухов о нас. Пусть лорд‑правитель поверит, что уничтожил нас полностью, ведь он так стремился к этому последнюю тысячу лет.

Вин пожала плечами.

– Отлично. Но я надеюсь, что секреты, которые Кельсер надеется найти в книге, не имеют отношения к силе террисан, потому что если это так, то лично я ничегошеньки не заметила.

Сэйзед молчал.

– Ну и ладно, – беззаботно бросила Вин, перелистывая еще не прочитанные страницы. – Похоже, он только и думает, что о террисанах. Боюсь, мне нечего будет рассказать Кельсеру.

– Ты уже многое заметила, – медленно произнес Сэйзед. – И незачем устраивать из этого целый спектакль.

Вин ехидно улыбнулась.

– Ну хорошо, – со вздохом сказал Сэйзед. – Наверное, тебе не следует проводить столько времени с мастером Бризом.

– Те люди, из дневника, – спросила Вин, – они хранители?

Сэйзед кивнул.

– Тех, кого мы теперь называем хранителями, тогда было много… возможно, даже больше, чем туманщиков среди нынешней знати. Наше искусство носило имя «ферухимия» и давало возможность сохранять определенные физические способности благодаря металлам.

Вин нахмурилась.

– Так вы тоже жжете металлы?

– Нет, госпожа, – покачав головой, ответил Сэйзед. – Ферухимики не похожи на алломантов. Мы не сжигаем металлы. Мы используем их как склады, хранилища. Каждый кусочек металла, в зависимости от размера и состава, может сохранять определенные физические качества. Ферухимики использовали эти качества, а потом возобновляли их запас.

– Качества? Вроде силы?

Сэйзед кивнул.

– Ты уже поняла, что носильщики‑террисане вечером полностью лишались сил, но таким образом они накапливали силы для того, чтобы использовать их на следующий день.

Вин присмотрелась к Сэйзеду.

– Вот почему ты носишь так много серег!

– Да, госпожа, – подтвердил Сэйзед и закатал рукава. Под ними оказались толстые железные браслеты.

– Я скрываю часть своих запасов, но ношу много колец и серег. Это всегда было присуще культуре Терриса. Лорд‑правитель даже пытался однажды запретить террисанам прикасаться к металлу… по сути, он хотел сделать ношение металлических украшений привилегией знати, чтобы скаа вообще не имели их.

Вин нахмурилась.

– Это очень странно, – сказала она. – Знати следовало бы как раз отказаться от металлических украшений, ведь они делают лордов уязвимыми для алломантии.

– Да, ты права, – согласился Сэйзед. – Однако в имперскую моду давным‑давно вошло украшение одежды металлом. И началось это, я подозреваю, как раз тогда, когда лорд‑правитель возжелал отказать террисанам в праве касаться металлов. Он сам начал носить металлические кольца и браслеты, а знать подражает ему во всем. А в наши дни большинство богатых людей носит металлические украшения как символ своего статуса.

– Звучит довольно глупо, – заметила Вин.

– Мода часто глупа, госпожа, – усмехнулся Сэйзед. – Но все эти хитрости потерпели неудачу. Многие аристократы стали носить деревянные украшения, раскрашенные под металл, а с террисан сняли запрет. Уж очень это непрактично – не позволять дворецким прикасаться к металлу. Но желание лорда‑правителя полностью уничтожить хранителей никуда не ушло.

– Он боится вас.

– И ненавидит. Не только ферухимиков, но вообще всех террисан. – Сэйзед положил руку на еще не переведенную часть текста. – Я надеюсь и эту тайну раскрыть благодаря дневнику. Никто не помнит, из‑за чего лорд‑правитель начал преследовать жителей Терриса, но я подозреваю, что это как‑то связано с теми носильщиками… их старший, Рашек, кажется весьма противоречивой личностью. Лорд‑правитель часто упоминает о нем.

– Еще он пишет о религии, – сказала Вин. – Религии Терриса. И что‑то насчет пророчеств. Что ты знаешь о них?

Сэйзед покачал головой.

– Я не могу ответить, госпожа. Я знаю о религии Терриса не больше тебя.

– Но ты же собираешь разные религии. Почему ты ничего не знаешь о своей собственной?

– Не знаю, – грустно ответил Сэйзед. – Видишь ли, госпожа, как раз поэтому и возникли хранители. Много веков назад мой народ спрятал нескольких выживших ферухимиков. Лорд‑правитель провел жестокую чистку среди террисан… еще до того, как ввел там особые правила воспитания. Прежде мы не были слугами и не были обычными скаа. Мы были теми, кого надлежало уничтожать. Но что‑то удержало лорда‑правителя от полного истребления нашего народа. Не знаю, что именно… может, он решил, что это слишком мягкое наказание. В общем, в первые два века своего правления он весьма успешно истреблял нашу веру. Общество хранителей появилось в следующем столетии, и его члены стали разыскивать то, что считалось утраченным, чтобы запомнить и сохранить для будущего.

– С помощью ферухимии?

Сэйзед кивнул, проводя пальцами по браслету на правой руке.

– Вот этот медный. Он позволяет сохранять воспоминания и идеи. Каждый хранитель носит несколько таких браслетов, наполненных знанием – здесь песни, легенды, молитвы, разные языки. У многих хранителей есть свои области интереса. Для меня это религии. А вместе мы помним все накопленные знания. Если хотя бы один из нас доживет до смерти лорда‑правителя, люди смогут восстановить все то, что утратили. – Он немного помолчал и опустил рукава. – Нет, не все. Есть вещи, которых и мы не знаем.

– Ваша собственная религия, – тихо сказала Вин. – Вы ее так и не нашли?

– Да. Лорд‑правитель пишет, что к Источнику Восхождения его привели некие пророчества, и даже это абсолютно новая для нас информация. Во что он верил? Чему или кому поклонялся? Откуда взялись пророчества Терриса и как именно пророки предсказывали будущее?

– Мне очень жаль…

– Мы продолжаем искать, госпожа. И со временем, думаю, найдем ответы. А если и нет, мы все равно оказываем человечеству бесценную услугу. Нас считают покорными слугами, а мы на свой лад боремся с лордами…

Вин кивнула.

– Что еще ты можешь накапливать? Силу, память – а еще?

Сэйзед внимательно посмотрел на нее.

– Мне кажется, я и так уже сказал слишком много. Ты поняла в общих чертах, что мы делаем, и если в дневнике лорда‑правителя тебе встретится упоминание о чем‑то подобном, ты не запутаешься.

– Зрение, – внезапно осенило Вин. – Вот почему ты носил очки несколько недель после того, как спас меня. Тебе нужно было тогда очень хорошо видеть в темноте, и ты израсходовал весь запас. Потом долго восполнял потраченное…

Сэйзед ничего не ответил. Он просто взял перо, намереваясь вернуться к переводу.

– Что‑нибудь еще, госпожа?

– Вообще‑то да, – сказала Вин, доставая из рукава платок. – Ты не знаешь, что это?

– Похоже на носовой платок, госпожа.

Вин скривилась.

– Очень смешно. Ты слишком много времени проводишь с Кельсером, Сэйзед.

– Знаю, – со вздохом согласился террисанин. – Думаю, он плохо влияет на меня. Но все равно я не понял твой вопрос. Что особенного в этом платке?

– Как раз это я и хочу понять! – воскликнула Вин. – Его только что дал мне Призрак.

– А! Тогда понятно.

– Что?

– В обществе знатных людей, госпожа, носовой платок – традиционный дар молодого человека юной леди, если он стремится к серьезным отношениям.

Вин изумленно уставилась на платок.

– Что?! Мальчишка сошел с ума!

– Большинство юношей его возраста немного не в себе, я полагаю, – с улыбкой сказал Сэйзед. – Я бы не назвал это неожиданностью. Разве ты не замечала, как он смотрит на тебя, когда ты входишь в комнату?

– Я считала, он просто странный. О чем он вообще думает? Он же намного младше меня!

– Ему пятнадцать, госпожа. Так что разница между вами всего в один год.

– В два, – возразила Вин. – Мне на прошлой неделе исполнилось семнадцать.

– Все равно он ненамного младше.

Вин возвела глаза к потолку.

– У меня нет времени отвечать на его ухаживания!

– Тебе стоило бы выше ценить свои возможности, госпожа. Не всем так повезло.

Вин замерла.

«Он же евнух, дура!..»

– Сэйзед, извини, я…

Сэйзед отмахнулся.

– Я многого не знаю о девушках, госпожа. Может, мне и повезло… жизнь на дне не способствует семейным радостям. Бедняга Хэммонд, например, месяцами не видит жены.

– Хэм женат?!

– Конечно, – кивнул Сэйзед. – И мастер Йеден тоже, я уверен. Они держат свои семьи как можно дальше и не посвящают в подробности того, чем занимаются, – для их же безопасности. Но это вынуждает к долгим разлукам.

– А кто еще? – спросила Вин. – Бриз? Доксон?

– Мастер Бриз несколько эгоистичен для того, чтобы обзавестись семьей, мне так кажется. А мастер Доксон никогда не говорит на эту тему, но я подозреваю, что в прошлом у него были какие‑то тяжелые переживания. Как нетрудно догадаться, это обычное дело для скаа с плантаций.

– Доксон с плантаций? – изумленно переспросила Вин.

– Да. Неужели ты никогда просто так не разговариваешь со своими друзьями, госпожа?

«Друзья. У меня есть друзья».

Это была странная мысль, порождавшая странные чувства.

– Неважно, – сказал Сэйзед. – Мне нужно работать. Прости мою невежливость, но мне осталось совсем немного.

– Да, конечно, – пробормотала Вин, вставая и расправляя юбку. – Спасибо, Сэйзед.

Доксона она нашла в кабинете для гостей. Он что‑то писал, а рядом на столе лежали аккуратные стопки бумаг. Доксон был одет в обычный для знатного человека костюм, и в этой одежде он явно чувствовал себя лучше, чем другие члены команды. Кельсер всегда выглядел чересчур броско, Бриз – безупречно и в то же время слишком роскошно, а вот Доксон смотрелся естественно.

Когда Вин вошла в кабинет, он поднял голову.

– Вин? Извини… мне следовало послать за тобой. Но мне почему‑то казалось, что тебя нет дома.

– Да, в последние дни меня частенько не бывает, – ответила она, закрывая за собой дверь. – Но сегодня я здесь. Мне надоело слушать, как знать болтает о пустяках за ужином.

– Могу себе представить, – улыбнулся Доксон. – Присаживайся.

Вин кивнула, подходя к столу. Ей нравились тишина и уют кабинета. Он был выдержан в теплых тонах и отделан деревом. Снаружи еще не стемнело, но Доксон уже задернул занавески и работал при свече.

– Есть новости от Кельсера? – спросила Вин, усевшись.

– Нет, – покачал головой Доксон и отложил бумагу. – И неудивительно. Он не собирался задерживаться в пещерах, так что отправлять посланца было бы глупо… Кельсер алломант, он может передвигаться быстрее верхового. Но я думаю, его не будет еще несколько дней. Это же Кельсер, в конце концов.

Вин кивнула, не зная, что еще сказать. Она не слишком часто общалась с Доксоном, во всяком случае, не проводила с ним так много времени, как с Кельсером и Сэйзедом… или даже с Хэмом и Бризом. Но он казался добрым человеком. Очень надежным и очень умным. И в то время как другие вносили свой вклад в общее дело той или иной алломантической силой, Доксона ценили просто благодаря его организаторским способностям.

Когда нужно было что‑нибудь раздобыть – например, платья для Вин. – Доксон делал это мгновенно. Когда нужно было арендовать дом, или закупить припасы, или организовать охрану, Доксон все устраивал. Он не шел в авангарде, не обманывал вельмож, не сражался в тумане, не набирал солдат. Однако без него, как подозревала Вин, вся команда просто развалилась бы.

«Он хороший человек, – сказала она себе. – Он не будет возражать, если я задам вопрос…»

– Докс, а как вообще живется людям на плантациях?

– Э‑э… на плантациях?

Вин кивнула.

– Ты ведь там вырос? Ты с плантации?

– Да, – не спеша заговорил Доксон. – Я оттуда. Как там живут? Не знаю, что ответить, Вин. Это тяжелая жизнь, но жизнь большинства скаа тяжела. Нам нельзя было отлучаться без разрешения, даже на соседние поля. Мы ели чаще, чем уличные скаа, но работали столько же, сколько скаа на фабриках. Наверное, даже больше. Плантации вообще сильно отличаются от городов. Там каждый лорд – сам себе хозяин. Вообще‑то формально скаа принадлежат лорду‑правителю, а вельможи только арендуют их, но они могут убивать рабочих, если им вздумается. Лордов интересует только одно: чтобы урожай был в порядке.

– Ты как‑то очень спокойно говоришь об этом, – тихо сказала Вин.

Доксон пожал плечами.

– Это было давно, Вин. Я не думаю, что жизнь на плантациях чрезмерно тяжела. Это просто жизнь, и другой мы не знали. На самом деле теперь мне известно, что на фоне других владельцев плантаций мой лорд был еще ничего.

– Тогда почему ты сбежал?

Доксон помолчал.

– Были причины, – сказал он наконец, и в голосе его прозвучала боль. – Ты знаешь, что по закону лорд вправе взять себе любую женщину‑скаа, какую пожелает?

Вин кивнула.

– Да, но потом он обязан сразу же убить ее…

– Или не сразу, а немного погодя, – кивнул Доксон. – Но так, чтобы она не смогла родить ребенка‑полукровку.

– И лорд забрал женщину, которую ты любил?

Доксон кивнул.

– Я предпочитаю не говорить об этом. Не потому что не в силах, а потому что в этом нет смысла. Я не единственный скаа, потерявший возлюбленную из‑за страсти лорда или, скорее, из‑за его безразличия. Могу поспорить даже, что трудно найти скаа, который не потерял бы любимого человека из‑за вельможи. Так уж устроен наш мир.

– А кем она была?

– Обычной девушкой с плантации. Я же сказал, в моей истории нет ничего особенного. Я помню, как… как мы прокрадывались между хижинами по ночам, чтобы встретиться. Все нам помогали, прятали от надсмотрщиков… нам ведь не разрешалось выходить из жилищ после наступления темноты. Я ради нее впервые преодолел страх перед туманом, и хотя многие думали, что бродить по ночам опасно, другие, не столь суеверные, поощряли меня. Наверное, их воодушевляла романтичность нашей истории. Мы с Кариен напомнили им, что в жизни есть смысл. А когда мою Кариен забрал лорд Девинше… и на следующее утро ее тело вернули нам для похорон… мне стало невыносимо оставаться в хижинах скаа. Вечером я сбежал. Я не знал, есть ли на свете места лучше плантаций, но я просто не мог находиться там, не мог видеть родных Кариен, не мог видеть лорда Девинше…

Доксон вздохнул, качая головой. Вин наконец – впервые – увидела на его лице отражение чувств.

– Знаешь, – сказал он, – меня иной раз изумляет, что мы вообще живем. После того, что они сделали с нами, после смертей и пыток, у нас вроде бы не должно было остаться ни любви, ни надежды. Но это не так. Скаа продолжают любить. Они все так же пытаются обзаводиться семьями и бороться. Я имею в виду, как мы тут… мы согласны вести безумную войну, задуманную Кельсером, мы сопротивляемся богу, который, как мы прекрасно понимаем, просто перережет всех нас.

Вин притихла, пытаясь представить тот ужас, который описывал Доксон.

– Я… мне показалось, ты говорил, что твой лорд был добрее прочих.

– Конечно, – кивнул Доксон. – Лорд Девинше редко позволял забивать своих скаа до смерти, он лишь уничтожал стариков, когда скаа чрезмерно размножались. И у него всегда была безупречная репутация. Ты, наверное, встречалась с ним на балах… он обычно всю зиму проводит в Лютадели.

Вин похолодела.

– Доксон, но это ужасно! Как лорды могут терпеть подобное чудовище?

Доксон нахмурился и наклонился вперед, уперевшись руками в письменный стол.

– Вин, они все такие!

– Я знаю, что так говорят скаа, – возразила Вин. – Но люди, с которыми я встречаюсь на балах, другие! Я же их вижу, я с ними танцую. Докс, многие из них – добрые, хорошие люди. Вряд ли они знают, какие ужасные вещи проделывают со скаа.

Доксон посмотрел на нее со странным выражением в глазах.

– Неужели я действительно слышу эти слова от тебя, Вин? Как ты думаешь, почему мы сражаемся против них? Неужели ты не понимаешь, на что они – все они – способны?

– Возможно, они бывают бессердечными, – сказала Вин. – Или равнодушными. Но они не чудовища, не все они такие, как твой прежний хозяин.

Доксон покачал головой.

– Ты слишком мало видела, Вин. Любой лорд может ночью изнасиловать и убить женщину‑скаа, а наутро рассуждать о морали и добродетели. Скаа для них не люди. Знатные леди даже не обращают внимания на то, что их мужья спят со скаа.

– Я… – Вин умолкла, растерявшись.

С этой стороной жизни лордов она действительно не сталкивалась и не хотела бы сталкиваться. Побои она могла простить, но такое…

Доксон внимательно смотрел на нее.

– Ты позволяешь им дурачить себя, Вин. Да, в городах это не слишком заметно, тут есть публичные дома, но убийства все равно происходят. В некоторых борделях работают женщины благородной крови, но очень бедные. Однако в большинстве держат скаа, и их время от времени убивают, чтобы не привлекать внимания инквизиторов.

Вин стало не по себе.

– Я… знаю о борделях, Доксон. Брат вечно угрожал продать меня туда. Но то, что публичные дома существуют, вовсе не значит, что все мужчины их посещают. Многие рабочие, например, не ходят в бордели.

– Речь идет об аристократах, Вин, – сухо сказал Доксон. – Они ужасные существа. Как ты думаешь, почему я ни слова не говорю, когда Кельсер их убивает? Тебе бы следовало спросить тех симпатичных юношей, с которыми ты танцуешь, как часто они спят с женщинами‑скаа, зная, что тех впоследствии убьют? Все они делают это, так или иначе.

Вин опустила голову, уставившись в пол.

– Им нет прощения, Вин, – продолжал Доксон.

Он не пылал страстью, как Кельсер, он просто воспринимал это как должное.

– Не думаю, что Кел будет счастлив, пока хоть один из них жив. Конечно, я сомневаюсь, что мы зайдем так далеко… что сможем добиться этого, но я сам был бы рад, если бы их общество рухнуло.

Вин молчала.

«Не могут все они быть такими, – думала она. – Они так прекрасны, так преисполнены достоинства… Эленд никогда бы не убил женщину‑скаа… или убил бы?»

Я сплю каждую ночь по несколько часов. Мы должны двигаться вперед, проходить в день как можно больше, но, когда мы наконец останавливаемся, я не могу заснуть. Мысли, что беспокоят меня днем, в ночной тишине становятся еще громче.

Кроме того, я слышу, как высоко в горах что‑то бьется… и каждый удар как будто притягивает меня к вершинам.

– Говорят, что смерть братьев Джеффенри – возмездие за убийство лорда Энтроуна, – тихо рассказывала леди Клисс.

Музыканты на сцене, за спинами компании, в которой находилась Вин, продолжали играть, но было уже поздно, и танцующих осталось немного.

Окружавшие леди Клисс слушатели нахмурились. Их вместе с Вин и ее кавалером, Миленом Давенпле, молодым наследником незначительной семьи, было шестеро.

– Помилуйте, Клисс, – сказал Милен. – Дома Джеффенри и Текиэль – союзники! Зачем Текиэлям убивать двоих Джеффенри?

– И в самом деле, зачем? – подхватила леди Клисс, с видом заговорщицы наклоняясь вперед, отчего ее пышная светлая прическа слегка всколыхнулась.

Леди Клисс никогда не отличалась особым вкусом, зато была наилучшим источником светских сплетен.

– Вы помните, что лорда Энтроуна нашли мертвым в саду Текиэлей? – спросила Клисс. – Ну так ясно же, что все должны подумать: его убил один из врагов Дома Текиэль. А Дом Джеффенри просил Текиэлей о заключении союза. Очевидно, что кто‑то из их семьи решил: если с Текиэлями что‑то случится, они будут искать поддержки.

– Ты хочешь сказать, что Джеффенри намеренно убили сторонника Текиэлей? – спросила леди Рене, сидевшая рядом с леди Клисс.

Она наморщила гладкий лоб, пытаясь разобраться в интриге. Леди Клисс похлопала ее по руке.

– Не бери в голову, дорогая, – посоветовала она и тут же продолжила: – Разве вы не понимаете? Тайком убив лорда Энтроуна, Джеффенри надеялись, что Текиэли поневоле станут их союзниками. А это дало бы им доступ к речным маршрутам Текиэлей на восточных равнинах.

– Но ничего не вышло, – задумчиво произнес Милен. – Текиэли разгадали хитрость и тут же убили Ардоуса и Каллинса.

– Я на последнем балу пару раз танцевала с Ардоусом, – сказала Вин.

«А теперь он мертв, и его труп нашли на мостовой в трущобах скаа…»

– Вот как? – оживился Милен. – И хорошо он танцевал?

– Не очень, – пожала плечами Вин.

«Что ты мелешь, Милен? Человек погиб, а тебя интересует только одно – танцевал ли он лучше, чем ты!»

– Теперь он танцует с червями, – сказал Тиден, второй и последний мужчина в их компании.

Милен хихикнул, хотя шутка Тидена этого не заслуживала. Лорд Тиден всегда шутил довольно грубо. Он и выглядел так, что уместнее смотрелся бы в компании воров и грабителей, вроде шайки Камона, а не среди лордов на балу.

«А Доксон говорил, что они все таковы, как бы ни выглядели…»

Вин никак не могла выбросить из головы разговор с Доксоном. Когда она только начала заново появляться в свете – после того, как едва не погибла, – все вельможи казались ей подделками, ненастоящими людьми. Почему же она забыла о том первом впечатлении? Позволила увлечь себя нескончаемым маскарадом, начала восхищаться их манерами и благородством?

Теперь ее пробирал озноб, когда чья‑то рука во время танца ложилась ей на талию… как будто за теплом их тел она ощущала могильный холод. Скольких скаа убил Милен? А Тиден? Он был похож на человека, готового каждую ночь наслаждаться шлюхами…

Но Вин продолжала играть свою роль. В этот вечер она наконец надела черное платье, чувствуя необходимость как‑то отгородиться от других дам, наряженных в яркие туалеты и сияющих еще более яркими улыбками. Она не могла просто сбежать, она была обязана проводить с ними время. Что ж, она уже научилась этому и приобрела тот статус, ради которого затевалась вся игра. Кельсер обрадуется, что его план относительно Дома Текиэль сработал. И Вин узнала не только это. Она услышала еще с десяток разных разговоров, полезных для ее друзей.

Один из этих разговоров касался Дома Венчер. Он, похоже, готовился к продолжительной войне. Одним из подтверждений этому служило то, что Эленд теперь гораздо реже появлялся на балах. А когда приезжал, то в основном избегал Вин, хотя она и сама не искала встречи. Воспоминания о рассказе Доксона заставляли ее предполагать, что ей трудно будет следовать этикету в беседе с ним.

– Милен, – спросила леди Рене, – вы не передумали участвовать в завтрашней игре?

– Нет, конечно, Рене, – ответил Милен.

– Но разве вы в прошлый раз не клялись, что с этим покончено? – осведомился Тиден.

– Я приду, – сказал лорд Милен. – За последнее время кое‑что изменилось.

– Значит, точно придете? Вы же знаете, нельзя играть без четвертого человека. И если вы не уверены, мы можем пригласить кого‑то другого…

Лорд Милен вздохнул и резко взмахнул рукой, подзывая кого‑то. Его жест привлек внимание Вин, которая до сих пор не вслушивалась в разговор. Она обернулась – и едва не подпрыгнула от испуга, увидев подходившего к ним поручителя.

До сих пор ей удавалось избегать встреч с поручителями на балах. После столкновения с высшим преланом несколько месяцев назад, когда она невольно привлекла внимание инквизитора, Вин опасалась очутиться рядом с одним из них.

Поручитель шел к ним, нацепив на лицо кривую улыбку. Он казался другим, не похожим на окружавших Вин людей. Может, из‑за того что он держал руки перед собой, спрятав их в рукава серого одеяния. Может, виной тому были татуировки, частично скрытые морщинами. А может, Вин напугали его глаза… ей чудилось, что они видели за маской ее истинную сущность… Воистину поручители – глаза лорда‑правителя, проводники его законов.

Поручитель остановился возле их стола. Судя по татуировкам, он принадлежал к ортодоксальному кантону, бюрократическому аппарату братства. Он окинул компанию взглядом и проговорил невыразительным голосом:

– Итак?

Лорд Милен поспешно извлек несколько монет.

– Я пообещал этим двоим встретиться с ними завтра за игрой в шелдри, – сказал он, протягивая монеты пожилому поручителю.

Глупо было за этим звать поручителя, – по крайней мере, так казалось Вин. Однако поручитель не засмеялся и явно не счел повод нелепым. Он просто улыбнулся, схватив монеты ловко, как уличный воришка.

– Я свидетельствую это, лорд Милен, – сказал он.

– Удовлетворены? – спросил Милен у остальных.

Все закивали.

Поручитель отвернулся, даже не посмотрев на Вин, и пошел прочь. Она облегченно вздохнула, глядя ему вслед.

«Они должны знать все, что происходит при дворе, – сообразила она. – Если вельможи призывают их даже для того, чтобы засвидетельствовать такие незначительные вещи…»

Чем больше Вин узнавала о братстве, тем лучше понимала, как умно лорд‑правитель распоряжался поручителями. Они заверяли все до единой торговые сделки: Доксону и Реноксу почти каждый день приходилось встречаться с ними. Только поручители могли узаконить брак, развод, приобретение земли, подтвердить унаследованный титул. Если поручитель не присутствовал при каком‑то событии, оно считалось несостоявшимся, если не ставил свою печать на какой‑то документ, документ оставался как будто ненаписанным.

Вин тряхнула головой. Разговор перешел на другие темы. Вечер оказался длинным, ее память была битком набита разными сведениями, которые стоило бы записать на обратном пути в Феллис.

– Простите меня, лорд Милен, – сказала она, касаясь его руки – он слегка вздрогнул. – Думаю, мне пора домой.

– Я провожу вас до кареты, – тут же предложил он.

– В этом нет необходимости, – со сладкой улыбкой возразила Вин. – Хочу немножко отдохнуть, да и все равно мне ждать моего террисанина. Я просто посижу пока за своим столом.

– Как вам будет угодно, – с вежливым кивком ответил лорд.

– Конечно, идите, если вам нужно, Валетт, – сказала леди Клисс. – Но вы еще не знаете новостей о братстве.

Леди Клисс прищурилась вслед уходящему поручителю.

– Нынче инквизиторы кишат кругом как насекомые. За последние месяцы они переловили в два раза больше воров‑скаа, чем обычно. Они даже не казнят их, просто убивают на месте.

– Откуда вы знаете? – скептически поинтересовался Милен.

Он выглядел таким уверенным в себе, таким благородным… Никому бы и в голову не пришло, что на самом деле он может быть другим.

– У меня свои осведомители, – с улыбкой ответила леди Клисс. – И я знаю, что сегодня днем инквизиторы накрыли еще одну банду. Разорили их логово недалеко отсюда.

По телу Вин пробежали ледяные мурашки. Они ведь находились совсем недалеко от лавки Клабса…

«Нет, не может быть. Доксон слишком умен. Даже когда Кельсера нет в городе, мы в безопасности».

– Проклятые воры, – зло бросил Тиден. – Чертовы скаа забыли свое место. Разве мы даем им так мало еды и одежды, что они вынуждены воровать?

– Просто удивительно, как эти твари вообще выживают в своих бандах, – промурлыкала Карли, молодая жена Тидена. – Вообразить не могу, кто позволяет скаа грабить себя.

Тиден покраснел, и Вин украдкой бросила на него удивленный взгляд. Карли редко открывала рот, и то лишь затем, чтобы уязвить мужа.

«Должно быть, его самого ограбили. Или надули мошенники?»

До отказа переполнившись полезными сведениями, Вин повернулась, чтобы уйти, и тут же лицом к лицу столкнулась к подошедшей к их кружку дамой: Шэн Элариэль.

Бывшая невеста Эленда выглядела блистательно, как всегда. Ее длинные каштановые волосы ослепительно сверкали, а безупречная фигура напомнила Вин о ее собственной худобе и неловкости. Шэн, казавшаяся настолько уверенной в себе, что у любого могла вызвать робость, была, как теперь начала понимать Вин, воплощением идеала леди.