Повстанцы под пепельным небом 2 page

Она миновала попрошаек на углу – они протягивали руки в надежде получить хоть что‑нибудь, но их мольбы не достигали ушей прохожих, поскольку те и сами едва не умирали от голода. Навстречу Вин прошли рабочие – склонив головы, опустив плечи. Все они были в капюшонах, защищавших глаза от пепла. Время от времени Вин встречались отряды городской стражи. Гвардейцы маршировали в полном вооружении: нагрудные латы, шлемы и черные плащи… и тогда Вин старалась выглядеть как можно более маленькой и незаметной.

Очередной встретившийся ей отряд оказался большим. Гвардейцы шли не спеша, как полномочные представители лорда‑правителя в районах, куда большинству поручителей было противно заглядывать. Солдаты пинали попрошаек, чтобы убедиться, что те действительно калеки, останавливали медленно шагавших рабочих и резко спрашивали, почему те находятся на улице вместо того, чтобы работать, короче, мешали как могли. Когда отряд проходил мимо нее, Вин съежилась и поглубже натянула капюшон. Она была достаточно взрослой, чтобы уже либо растить ребенка, либо трудиться на фабрике, но из‑за небольшого роста выглядела моложе своих лет.

То ли маскировка помогла, то ли этот отряд не интересовался женщинами‑скаа, но солдаты едва взглянули на Вин. Она нырнула за угол, прошла по засыпанному пеплом переулку и очутилась у двери столовой в конце улицы.

Как и большинство подобных заведений, столовая была грязной и убогой. Поскольку рабочие редко могли заплатить за еду (а как правило, вообще не могли), столовые существовали за счет знати. Местные лорды, владельцы окрестных фабрик и кузниц, платили хозяевам столовых, чтобы те обеспечивали пищей местных скаа. Рабочим выдавали специальные жетоны, на которых обозначалось время обеденного перерыва, и в середине дня их ненадолго отпускали поесть. В каждом районе была одна центральная столовая и несколько ее отделений – готовить на местах получалось дешевле, чем доставлять еду в разные точки.

И разумеется, поскольку владелец столовой получал от лорда наличные деньги, а за его работой никто не следил, он основательно экономил на продуктах, чтобы положить излишки в карман. Вин по собственному опыту знала, что еда в столовых на вкус ничуть не лучше простой воды, в которой разболтали немного золы.

К счастью, Вин пришла сюда не есть. Она встала в очередь перед дверью, молча ожидая, пока стоявшие впереди рабочие предъявят свои обеденные жетоны. Когда подошла ее очередь, Вин протянула скаа у входа маленький деревянный кружок. Тот взял жетон и едва заметным кивком указал направо.

Вин пошла туда – через грязный обеденный зал, засыпанный утоптанной золой. Когда она добралась до дальней стены, то в углу комнаты увидела потрескавшуюся деревянную дверь. Человек, сидевший перед дверью, посмотрел Вин в глаза, слегка кивнул и открыл дверь. Вин быстро нырнула в маленькую комнатку за дверью.

– Вин, дорогая! – воскликнул Бриз, вольготно устроившийся за столом в центре комнаты. – Добро пожаловать! Как Феллис?

Вин пожала плечами, выбирая место у стола.

– Ах, – продолжал Бриз, – я и забыл, какая ты очаровательная собеседница. Выпьешь вина?

Вин отрицательно качнула головой.

– Ну а я определенно не против.

Бриз был одет в один из самых своих экстравагантных костюмов, возле его стула стояла дуэльная трость. Комнату освещала одна‑единственная лампа, но здесь оказалось гораздо чище, чем в обеденном зале. Из четверых других мужчин, находившихся в комнате, Вин узнала лишь одного – подмастерья из лавки Клабса. Двое у двери определенно были охранниками. Последний выглядел как обычный рабочий скаа: в черной куртке, лицо покрыто слоем сажи. Однако его уверенный вид говорил о том, что этот человек играет не последнюю роль на дне. Наверное, решила Вин, это один из бунтовщиков Йедена.

Бриз протянул скаа пустой стакан, постукивая пальцем по ободку. Мятежник посмотрел на него довольно мрачно.

– Вот прямо сейчас, – сказал Бриз, – ты гадаешь, не применяю ли я к тебе алломантию. Может, да, а может, и нет. Разве это имеет значение? Я пришел, потому что меня пригласил ваш руководитель, и он, кстати, приказал тебе позаботиться, чтобы я чувствовал себя удобно. Могу заверить, что стакан вина абсолютно необходим для моего удобства.

Мужчина мгновение‑другое медлил, потом схватил стакан и ушел, бормоча себе под нос что‑то насчет напрасной траты денег.

Бриз, вскинув брови, повернулся к Вин. Он был явно доволен собой.

– Ты подтолкнул его? – спросила Вин.

Бриз покачал головой.

– Нет, зачем напрасно тратить металл? Кельсер объяснил, зачем ты придешь?

– Он велел мне встретиться с тобой, – ответила Вин, слегка раздраженная тем, что ей приходится просить милости у Бриза. – Сказал, что у него нет времени обучать меня управляться со всеми металлами.

– Хорошо, – кивнул Бриз. – Тогда сразу и начнем. Прежде всего ты должна понять, что лесть – это не просто алломантия. Это тонкое и высокое искусство манипуляции.

– Действительно, высокое искусство, – проворчала Вин.

– Ты говоришь, как одна из них! – недовольно буркнул Бриз.

– Они – это кто?

– Да все. Ты же видела, как этот господин‑скаа обращался со мной? Люди нас не любят, дорогая. Мысль о том, что рядом находится некто, способный воздействовать на их чувства, неким «таинственным» способом могущий вынудить их что‑то сделать, заставляет людей испытывать неловкость. Но вот чего они не понимают – и должна понять ты: воздействовать на других может каждый. На самом деле в манипулировании людьми и заключается суть всех взаимоотношений в обществе.

Он откинулся на спинку стула и принялся рисовать в воздухе концом дуэльной трости.

– Подумай вот о чем. Что делает мужчина, когда ищет внимания юной леди? Ну? Конечно, пытается манипулировать ею, чтобы добиться ее благосклонности. Что происходит, когда два старых друга решают выпить вместе? Они рассказывают истории, стараясь произвести впечатление на собеседника. Всю жизнь человек тщится показать себя в выгодном свете и получить власть над другими. Тут нет ничего плохого… по сути, мы все зависим друг от друга. И жизнь в обществе учит нас приспосабливаться к окружающим.

Он ткнул тростью в сторону Вин.

– Разница между льстецом и обычным человеком лишь в том, что мы осознаем, что именно делаем. И еще у нас есть… небольшое преимущество. Но так ли уж оно серьезнее обычного обаяния или ослепительной девичьей улыбки? Думаю, нет.

Вин молчала.

– Кроме того, – добавил Бриз, – как я уже говорил, хороший льстец должен владеть и другими умениями, кроме алломантии. Алломантия не позволяет читать мысли, даже эмоции, и в этом смысле мы так же слепы, как и все остальные. Ты пробуждаешь чужие чувства, усиливаешь их. Чувства людей меняются, а ты надеешься, что изменятся они именно так, как нужно тебе. Однако великие льстецы – это те, кто умеет пользоваться глазами и интуицией, чтобы определить, какие эмоции испытывал человек, перед тем как на него обрушилась сила алломантии.

– А какое это имеет значение? – поинтересовалась Вин, пытаясь скрыть раздражение. – Ты же все равно будешь подталкивать их в нужную тебе сторону? Значит, в итоге они будут ощущать то, что требуется тебе.

Бриз вздохнул и покачал головой.

– Что бы ты сказала, если б узнала, что я уже трижды использовал лесть в течение нашего разговора?

Вин помолчала.

– Когда? – резко спросила она.

– Какое это имеет значение? – повторил Бриз ее собственный вопрос. – Это и есть урок, который ты должна усвоить, дорогая. Если ты не понимаешь, что чувствует другой человек, то никогда не сможешь незаметно прикоснуться к нему алломантической силой. Подтолкни его слишком мощно – и даже самый безмозглый скаа догадается, что на него воздействуют. Слишком слабо – и не добьешься заметного эффекта, человеком будут по‑прежнему руководить другие, более сильные эмоции. Да‑да, все дело в том, чтобы понимать людей, – продолжил Бриз после короткого молчания. – Ты должна разобраться, что именно чувствует человек, а потом изменить его эмоции, осторожно подтолкнув их в нужном направлении, и усилить их ради собственных целей. Это, моя дорогая, и есть самое интересное! Это трудно, но для того, кто хорошо усвоил уроки…

Дверь открылась, вернулся мрачный скаа с полной бутылкой вина. Он поставил бутылку и стакан на стол перед Бризом, отошел в другой конец комнаты и встал возле отверстия в стене, глядя в столовую.

– Зато это отлично вознаграждается, – сказал Бриз с улыбкой и, подмигнув Вин, наполнил стакан.

Вин просто не знала, что думать. Слова Бриза казались ей жестокими. Но Рин неплохо учил ее, и она помнила его уроки. Если она не овладеет этой силой, другие будут использовать свою силу против нее. Она осторожно подожгла медь – медленно, как учил Кельсер, – чтобы закрыться от воздействий льстеца.

Дверь снова распахнулась, и в проеме показалась знакомая фигура в ярком жилете.

– Привет, Вин! – воскликнул Хэм, взмахнув рукой. Он подошел к столу, посмотрел на бутылку.

– Бриз, ты же знаешь, что у мятежников нет денег на вино.

– Кельсер возместит им убытки, – небрежно отмахнулся Бриз. – Я просто не могу работать, когда в глотке сухо. Как обстановка?

– Все спокойно, – ответил Хэм. – Но на всякий случай я оставил на углу наблюдателя. Запасной выход – через люк.

Бриз кивнул, а Хэм обернулся и посмотрел на подмастерья.

– Ты держишь завесу, Коббл?

Юноша кивнул.

– Вот и хорошо, – сказал Хэм. – Ну тогда все. Остается только ждать, когда объявится Кел.

Бриз посмотрел на карманные часы.

– Он должен прийти с минуты на минуту. Я попрошу кого‑нибудь принести тебе стакан?

– Нет, спасибо, – ответил Хэм.

Бриз пожал плечами и отхлебнул вина. Какое‑то время все молчали.

– Итак… – произнес наконец Хэм.

– Нет, – перебил его Бриз.

– Но…

– Как бы то ни было, мы не хотим это слушать.

Хэм спокойно посмотрел на льстеца.

– Ты не сможешь сделать меня равнодушным, Бриз.

Бриз возвел глаза к потолку и сделал еще глоток.

– В чем дело? – спросила Вин. – Что ты хотел сказать?

– Вот только не надо его поощрять, дорогая! – воскликнул Бриз.

Вин нахмурилась и посмотрела на Хэма. Тот улыбался. Бриз вздохнул.

– Ну хорошо, только меня не впутывайте. Я не настроен участвовать в пустом споре.

– Не обращай на него внимания, – сказал Хэм, придвигая стул ближе к Вин. – Итак, я в раздумье. Пытаясь свергнуть Последнюю империю, делаем мы нечто хорошее – или нечто плохое?

Вин помолчала и осторожно спросила:

– А какая разница?

Хэм, похоже, был ошарашен, а Бриз ухмыльнулся.

– Достойный ответ, – с одобрением произнес он.

– Ну, – снова заговорила Вин, – я вообще‑то думаю, что это хорошее дело. Последняя империя столетиями угнетает скаа.

– Верно, – согласился Хэм. – Но есть проблема. Лорд‑правитель – божество, правильно?

Вин пожала плечами.

– Ну и что?

Хэм уставился на нее во все глаза. Вин скорчила недовольную гримасу.

– Ну хорошо. Братство утверждает, что он бог.

– На самом деле, – заметил Бриз, – лорд‑правитель всего лишь частица бога. Он – осколок вечности, не всеведущий или вездесущий, но просто независимая часть божественного сознания.

Хэм вздохнул.

– Мне казалось, ты не хотел участвовать в разговоре.

– Я просто уточняю, – отмахнулся Бриз.

– В любом случае, – продолжал Хэм, – бог есть творец всего сущего. Он есть некая сила, которая диктует законы вселенной, и таким образом он является источником этики и морали. Ему присуща абсолютная моральность.

Вин недоуменно моргнула.

– Ты видишь дилемму? – спросил Хэм.

– Лично я вижу идиота, – пробормотал Бриз.

– Прости, – сказала Вин. – А в чем проблема‑то?

– Мы утверждаем, что творим добро, – пояснил Хэм. – Но именно лорд‑правитель – поскольку он бог – определяет, что есть добро. А значит, выступая против него, мы на самом деле творим зло. Но поскольку он совершает дурные поступки, не следует ли в данном случае считать зло добром?

Вин нахмурилась.

– Ну? – спросил Хэм.

– Думаю, ты доведешь меня до головной боли, – сообщила Вин.

– А я предупреждал, – напомнил Бриз.

Хэм вздохнул.

– Но думаешь ли ты хотя бы, что над этим стоит поразмышлять?

– Не уверена.

– А я уверен, что не стоит, – сказал Бриз.

Хэм покачал головой.

– Похоже, никому тут не нравятся благопристойные диспуты.

Мятежный скаа, стоявший у отверстия в стене, встрепенулся.

– Кельсер пришел!

Хэм недовольно скривил губы и встал.

– Я должен обеспечить безопасность периметра. Подумай над моими словами, Вин.

– Ладно… – пробормотала Вин, когда Хэм вышел.

– Иди сюда, Вин, – сказал Бриз, поднимаясь. – Тут есть дырка для наблюдения. Будь умницей, принеси мой стул.

Бриз даже не оглянулся, чтобы проверить, выполнит ли Вин его просьбу. Она помялась, не зная, что делать. В ней горела медь, так что Бриз не мог воздействовать на нее, но… Вздохнув, она взяла оба стула и перенесла их к стене. Бриз показал ей длинную узкую щель, через которую было видно обеденный зал.

Там за столами сидели кучки грязных скаа в коричневых рабочих куртках и поношенных плащах. Унылого вида люди с испачканными сажей лицами, они, все как один, горбились. Однако то, что они пришли на встречу, говорило об их желании выслушать Кельсера. Йеден устроился за отдельным большим столом. На нем был обычный рабочий плащ, покрытый пятнами пепла. Вин обратила внимание, что свои вьющиеся волосы он коротко подстриг.

Вин ожидала, что Кельсер торжественно появится в дверях, но он просто тихо вышел из кухни. Сначала он остановился возле стола, за которым сидел Йеден, и вполголоса обсудил что‑то с главарем мятежников, а потом прошел дальше и встал так, чтобы его видели все.

Вин никогда прежде не наблюдала Кельсера в подобном виде. Он надел коричневую куртку, как скаа, и ржаво‑коричневые свободные штаны – такие были на большинстве присутствующих. Однако его лицо и одежда оставались чистыми. Ни пятнышка на куртке и штанах, и к тому же, хотя костюм и был сшит из той же ткани, что и все вещи скаа, Вин не нашла ни единой заплатки, ни единого разошедшегося шва. Его отличие от рабочих выглядело очевидным. Вин поняла, что если бы Кельсер пришел в привычном костюме, для скаа это было бы чересчур.

Он заложил руки за спину, и постепенно собравшиеся умолкли. Вин напряженно смотрела в щель, гадая, способен ли Кельсер успокоить целую толпу голодных людей, просто встав перед ними? Может, он воспользовался алломантией? Ведь Вин, несмотря на тлевшую в ней медь, ощущала присутствие Кельсера.

Когда в обеденном зале стало совсем тихо, Кельсер заговорил.

– Наверное, все вы слышали обо мне, – сказал он. – И если бы моя история была вам безразлична, вы не пришли бы сюда.

Бриз, сидевший рядом с Вин, сделал глоток вина.

– Лесть и бунт не похожи на другие формы алломантии, – тихо сказал он. – Как правило, притягивание металла дает эффект, Противоположный отталкиванию. Но при работе с чувствами ты можешь получить один и тот же результат независимо оттого, будешь ты успокаивать людей или, наоборот, заводить их. Это не относится к крайним эмоциональным состояниям – к всепоглощающей страсти либо к полному отсутствию чувств. Однако в большинстве случаев не имеет значения, какую из двух сил ты используешь. Люди не похожи на металлы. В них одновременно уживаются десятки разных чувств. И опытный льстец способен приглушить все эмоции – кроме той единственной, которую он хочет сделать преобладающей. – Бриз обернулся и попросил: – Руд, отправь в зал голубую прислугу, пожалуйста.

Один из охранников кивнул, приоткрыл дверь и что‑то шепнул стоявшему снаружи. Мгновением позже Вин увидела сквозь щель девушку в линялом голубом платье. Та проходила между столами, наполняя стаканы.

– Мои коллеги смешались с толпой, – продолжал Бриз немного рассеянно. – И девушки‑разносчицы – это знак, какие именно чувства следует пригасить.

Он замолчал, сосредоточенно глядя на сидевших в зале.

– Усталость… – прошептал он. – Это сейчас совсем не нужно. Голод… рассеянность. Подозрительность… определенно не для нас. Льстецы уже работают, и скоро толпа наполнится мятежными чувствами. Забавно… это ведь именно то, в чем они нуждаются. Только послушай Кельсера! Узнаешь много интересного. Смотри, слушай и удивляйся!

– Я знаю, почему вы пришли сюда, – говорил тем временем Кельсер.

Сейчас он совсем не был похож на того самоуверенного болтуна, каким привыкла видеть его Вин. Его слова звучали тихо, но уверенно.

– Вы по двенадцать часов в день работаете на фабриках, в кузницах или рудниках. Вас бьют, почти не платят и плохо кормят. И ради чего? Ради того, чтобы вы, возвращаясь в конце дня в свои жалкие дома, сталкивались с новыми трагедиями? Чтоб вы узнали, что вашего друга убил жестокий надсмотрщик? Вашу дочь забрал к себе вельможа? Ваш брат погиб от руки проходившего мимо лорда просто потому, что у того не задался день?

– Да, – прошептал Бриз. – Хорошо. Красную, Руд! Отправь девушку в светло‑красном.

В обеденный зал вышла другая девушка.

– Страсть и гнев, – пробормотал Бриз себе под нос. – Но не слишком. Лишь чуть‑чуть подтолкнуть… напомнить.

Вин, заинтересованная, на мгновение пригасила медь и вместо нее воспламенила бронзу, пытаясь уловить, какую именно алломантическую силу использует Бриз. Но от него не исходило никаких волн.

«Ну конечно, – подумала Вин, – я же забыла о помощнике Клабса… он мешает мне почувствовать алломантию».

Она снова подожгла медь.

А Кельсер продолжал говорить:

– Друзья мои, не вы одни так страдаете. Таких миллионы. И они нуждаются в вас Я пришел сюда не просить – вы достаточно видели попрошаек в своей жизни. Я всего лишь предлагаю подумать. Куда лучше потратить силы? Делая оружие для лорда‑правителя? Или что‑то более достойное?

«Он даже не упомянул о нашей армии, – подумала Вин. – И о намерениях тех, кто уже присоединился к нему. Он не хочет, чтобы они знали подробности плана. Наверное, это правильно… ведь те, кого он сумеет убедить, и так все поймут, а остальным совершенно незачем быть в курсе дел».

– Вы знаете, почему я здесь, – говорил Кельсер. – Вы знаете моего друга Йедена и знаете, кого он представляет. Каждый скаа в городе слышал о мятежниках. Может, кто‑то даже подумывал присоединиться к ним. Конечно, большинство этого не сделает – большинство вернется на свои забитые золой и сажей фабрики, в пылающие жаром кузницы, в разрушающиеся дома. Вы вернетесь туда, потому что эта жизнь вам знакома. Но кто‑то… кто‑то пойдет со мной. И это будут люди, которых вспомнят и много лет спустя. Вспомнят, потому что они сделали нечто великое.

Многие из рабочих обменялись взглядами, но иные упорно смотрели в полупустые тарелки с супом. Наконец из дальней части зала раздался голос:

– Ты просто глупец. Лорд‑правитель уничтожит тебя. Ты не можешь восстать против бога в его собственной столице.

Воцарилась тишина. Напряженная тишина. Вин замерла, а Бриз что‑то едва слышно прошептал себе под нос.

Кельсер несколько мгновений стоял неподвижно. Потом неторопливо закатал рукава куртки, открыв паутину шрамов.

– Лорд‑правитель – не бог, – тихо сказал он. – И он не может убить меня. Он уже пытался, но ничего не вышло. Потому что я – нечто такое, что ему никогда не уничтожить.

С этими словами Кельсер повернулся и вышел из столовой тем же путем, что и вошел.

– Ох, – вздохнул Бриз, – неплохо, хотя и слишком театрально. Руд, отзови красную и отправь коричневую.

В зале появилась новая девушка.

– Потрясающе, – пробормотал Бриз. – Ну да, гордость… Теперь слегка сгладить гнев…

Люди в столовой молчали, и Вин показалось, что атмосфера стала зловещей. Но наконец встал Йеден и заговорил, ободряя рабочих и объясняя, что они должны сделать, если хотят узнать больше. Пока он говорил, люди снова принялись за еду.

– Зеленую, Руд, – приказал Бриз. – Хм… ну да. Пусть немножко подумают, и еще надо ослабить их преданность… мы ведь не хотим, чтобы кто‑то помчался к поручителям? Кел, конечно, отлично заметает следы, но чем меньше известно властям, тем лучше. Правильно? Вот так. А что там насчет тебя самого, Йеден? А, ты слишком разволновался. Давай‑ка мы избавим тебя от тревог… Да, оставим одну лишь страсть – надежду, и этого будет достаточно, чтобы твой голос перестал звучать так глупо…

Вин продолжала наблюдать. Теперь, когда Кельсер ушел, ей стало легче разбираться в реакции людей и в действиях Бриза. Пока Йеден говорил, рабочие вели себя в точном соответствии с тем, что бормотал Бриз. Да и сам Йеден явно ощутил воздействие льстеца: из его позы исчезло напряжение, а голос звучал все более уверенно.

Удивленная Вин пригасила тлеющую медь. И сосредоточилась, следя за тем, чтобы Бриз не коснулся ее собственных эмоций. Она ведь тоже должна была стать частью общего плана… Но Бризу явно не хватало времени заниматься отдельными людьми, кроме, возможно, Йедена. Да, уловить его осторожное воздействие оказалось нелегко… И все же Вин постепенно начала чувствовать то, что он описывал.

Это произвело на нее сильное впечатление. Такая тонкая работа… В тех немногих случаях, когда Кельсер применял алломантию, чтобы воздействовать на чувства Вин, это походило на внезапный удар. У Кельсера была огромная сила, но полностью отсутствовала деликатность.

А прикосновения Бриза оказались неописуемо тонкими и осторожными. Он приглушал определенные чувства, смягчал их, воздействуя как бы на конкретные точки, – а все остальное оставлял нетронутым. Вин почудилось, что она улавливает и волны помощников Бриза, работавших в столовой… но их прикосновения были такими же мягкими и тихими. Вин не стала снова поджигать медь, она просто наблюдала, как волны воздействия касаются ее собственных чувств по мере того, как Йеден продолжал свою речь. Он объяснял, что тем, кто решит присоединиться к нему, придется на время оставить семью и друзей, но их родным помогут, а сами они будут обеспечены всем необходимым.

Вин проникалась к Бризу все большим уважением. Она вдруг обнаружила, что решение Кельсера отдать ее в обучение другим алломантам уже не вызывает раздражения. Да, конечно, Бриз умел работать только с одним металлом, зато как умел! Кельсер же, будучи рожденным туманом, должен был научиться всем алломантическим искусствам. Пожалуй, он действительно просто не мог как следует сосредоточиться на одной из сил.

«Надо попросить отправить меня на обучение по всем металлам, – подумала Вин. – Каждый туманщик – мастер в своей области».

Вин снова сосредоточилась на обеденном зале, где Йеден заканчивал речь.

– Вы все слышали Кельсера, – говорил он. – Человека, выжившего в Ямах Хатсина. Слухи о нем абсолютно правдивы – он бросил воровской промысел и полностью посвятил себя помощи мятежным скаа! Друзья, мы готовим нечто грандиозное. Нечто, что может действительно завершить нашу борьбу с Последней империей. Присоединяйтесь к нам. Присоединяйтесь к своим братьям. Присоединяйтесь к самому выжившему!

Столовая молчала.

– Ярко‑красную, – распорядился Бриз. – Я хочу, чтобы эти люди прониклись тем, что услышали.

– Но ведь их эмоции угаснут? – спросила Вин, наблюдая, как по столовой движется девушка в ярко‑красном платье.

– Конечно, – ответил Бриз, откидываясь на спинку стула и закрывая смотровую щель. – Но останутся воспоминания. А если людей с каким‑то событием связывают сильные чувства, они лучше запоминают и то и другое.

Несколько мгновений спустя появился Хэм.

– Неплохо. Люди ушли ободренными, несколько человек остались. У нас будет приличное количество волонтеров для отправки в пещеры.

Бриз покачал головой.

– Этого недостаточно. Доксу требуется несколько дней на организацию каждой встречи, а в итоге мы получаем в среднем по двадцать человек. Такими темпами нам не набрать к сроку нужных десяти тысяч.

– Думаешь, надо проводить больше встреч? – спросил Хэм. – Это будет довольно трудно… приходится действовать очень осторожно, чтобы приглашать только тех, кому мы действительно можем более или менее доверять.

Бриз немного подумал и допил остатки вина.

– Я пока не знаю… мы просто должны что‑то придумать. А сейчас давай вернемся в лавку. Я уверен, что сегодня вечером Кельсер захочет поговорить с нами.

Кельсер смотрел на запад. Полуденное солнце сияло ядовитым красным светом, гневно проталкивая лучи сквозь сплошную занесу дыма. На западе, прямо под дымными облаками, Кельсер видел темный силуэт высокой горы. Это была Тириан, ближайшая к городу вершина Холмов Пепла.

Кельсер стоял на плоской крыше лавки Клабса, прислушиваясь к голосам на улице: рабочие возвращались по домам. С плоской крыши приходилось то и дело сметать золу и пепел, и именно поэтому большинство крыш в городе были островерхими, однако Кельсер считал, что возможность иметь хороший обзор стоит дополнительных трудов.

Внизу устало тащились рабочие‑скаа, вздымая шаркающими ногами маленькие облачка золы. Кельсер отвернулся от них и посмотрел на север, туда, где находились Ямы Хатсина.

«Куда все это девается? – думал он. – Атиум привозят в столицу, а потом он исчезает. Братство тут ни при чем, мы уже проверили это… и, конечно, металла не касаются руки скаа. Мы предположили, что атиум поступает в сокровищницу. По крайней мере, мы надеемся, что это так».

Алломант, воспламенивший атиум, становился практически непобедимым, что и придавало атиуму такую ценность. Но Кельсера интересовала не только его стоимость. Он знал, сколько атиума добывается в Ямах, а Доксон выяснил, какое количество металла лорд‑правитель продает – по непомерно высокой цене – знатным лордам. Это была едва ли десятая часть того, что доставлялось в столицу из рудников.

То есть девяносто процентов атиума, добываемого в мире, где‑то хранилось, и не просто хранилось, а накапливалось год за годом в течение тысячелетия. С таким количеством металла команда Кельсера могла запугать даже самых могущественных из Великих Домов. Возможно, многим стремление Йедена захватить дворец казалось несерьезным… да и в самом деле, скорее всего, у него ничего не получится. Но у Кельсера были другие планы.

Кельсер посмотрел на небольшой брусок светлого металла, который держал в руке. Одиннадцатый металл. Кельсер знал, какие о нем ходят слухи… он сам эти слухи распускал. А теперь должен извлечь из них пользу.

Кельсер вздохнул, поворачиваясь лицом на восток, в сторону Кредикской Рощи, дворца лорда‑правителя. Слово «кредик» пришло из языка террисан и означало «тысяча шпилей». Что ж, имя вполне подходило дворцу, потому что он состоял словно бы из пучка гигантских черных копий, воткнутых в землю. Одни из них представляли собой массивные башни, другие, тонкие, напоминали иглы. Они различались по высоте, но не сильно, и каждое копье заканчивалось острием.

Кредикская Роща. Именно там все и кончилось три года назад. Но Кельсеру необходимо было вернуться туда.

Крышка люка поднялась, кто‑то выбрался на крышу. Кельсер удивленно обернулся и увидел Сэйзеда, который отряхнул одежду и подошел к Кельсеру с обычным почтительным видом. Даже примкнув к стану мятежников, террисанин не забывал прежней выучки.

– Мастер Кельсер, – произнес он с поклоном.

Кельсер кивнул, и Сэйзед встал рядом, глядя на императорский дворец.

– Ах, – вздохнул он, словно угадав мысли Кельсера.

Кельсер улыбнулся. Сэйзед оказался воистину ценной находкой. Хранители вынуждены были скрываться особенно тщательно, потому что лорд‑правитель охотился за ними с того дня, как взошел на трон. И некоторые из легенд утверждали, что стремление лорда‑правителя полностью подчинить Террис есть лишь следствие его растущей ненависти к хранителям.

– Интересно, что бы он подумал, если бы узнал, что один из хранителей живет прямо в Лютадели? – спросил Кельсер. – В нескольких шагах от дворца!

– Будем надеяться, что он никогда не узнает, мастер Кельсер, – ответил Сэйзед.

– Да уж… Я вполне понимаю твое нежелание отправляться сюда, Сэйз. Я знаю, насколько это опасно.

– Дело стоит того, – возразил Сэйзед. – К тому же твой план одинаково опасен для всех, кто в нем участвует. Кроме того, мне вообще опасно жить, просто жить. Это очень вредно для здоровья – принадлежать к секте, которой боится сам лорд‑правитель.

– Боится? – переспросил Кельсер, поворачиваясь к Сэйзеду и глядя на него снизу вверх.

Несмотря на немалый рост Кельсера, террисанин был выше его почти на голову.

– Я не уверен, что он хоть кого‑то боится, Сэйз.

– Он боится хранителей, – спокойно повторил Сэйзед. – Это неоспоримо. Возможно, из‑за нашей силы. Мы не алломанты, но… умеем кое‑что другое. Нечто, чего он не понимает.

Кельсер задумчиво кивнул, глядя на город. У него было столько планов, столько всего предстояло сделать… и в центре всех его замыслов находились скаа. Бедные, униженные, забитые скаа.

– Расскажи мне о других, Сэйз, – попросил Кельсер. – О тех, кто обладает силой.

– Силой? Ну, это весьма условный термин применительно к религии, я думаю. Но, возможно, тебе будет интересно узнать о джаизме. Его последователи были очень благочестивы и тверды в вере.