Повстанцы под пепельным небом 1 page. И еще я тревожусь, как бы мое высокомерие не погубило всех нас

И еще я тревожусь, как бы мое высокомерие не погубило всех нас.

Вин оттолкнулась от монеты и нырнула в туман. Она оторвалась от земли и камней, паря в темных волнах, и ветер трепал ее плащ.

«Это – свобода, – думала она, глубоко вдыхая прохладный влажный воздух. Закрыв глаза, Вин кожей ощущала порывы ветра. – Именно этого мне всегда не хватало, хотя я не понимала, в чем дело».

Начав снижаться, она открыла глаза. В самый последний момент она снова бросила монетку. Та ударилась о булыжную мостовую, и Вин слегка оттолкнулась от нее, замедлив падение. Воспламенив свинец, она стремительно помчалась по тихим улочкам Феллиса. Стояла поздняя осень, воздух был холодным, но вообще в Центральной провинции зимы довольно мягкие. Уже несколько лет здесь не выпадал снег.

Вин подтянула к себе монетку и, оттолкнувшись, взлетела вверх и вправо. Она опустилась на низкую каменную стену и побежала по ней, ни на мгновение не сбившись с шага. Свинец увеличил ее физические возможности, высвободив все резервы организма. Когда Вин жгла свинец медленно, он давал ей такое чувство равновесия, какому позавидовал бы любой ночной грабитель.

Стена поворачивала на север, и Вин остановилась на углу. О присела на корточки, остро ощущая босыми ногами холодные ка ни. Сперва запалив медь, чтобы скрыть свою алломантическую силу, Вин подожгла олово, обостряющее чувства.

Тишина. Ряды осин в тумане казались почти нереальными, они напоминали Вин изможденных скаа, выстроившихся в длинную очередь. Вокруг раскинулись поместья – каждое было окружено стеной и хорошо охранялось. В этом городе ночью виднелось гораздо меньше огней, чем в Лютадели. Многие дома здесь служили лишь сезонными резиденциями, их хозяева большую часть времени проводили в других областях Последней империи.

Внезапно впереди вспыхнули голубые лучи: один из них уперся в грудь Вин, остальные растаяли в тумане. Вин отклонилась в сторону и пригнулась, когда пара монет прорезала ночной туман. Усилив горение свинца, она спрыгнула на мостовую. Ее обостренный оловом слух уловил тихий шорох. Потом в небо взвилась темная мужская фигура, и голубой луч Вин коснулся кошелька с монетами на его поясе.

Вин швырнула монету и взлетела следом за противником. Несколько мгновений они парили над спящим поместьем неизвестного лорда. Потом противник Вин неожиданно изменил направление полета, рванувшись к особняку. Вин кинулась за ним, оттолкнувшись от лежавшей на земле монеты вместо того, чтобы разжигать железо, и потянулась к одному из шпингалетов на окне особняка.

Ее противник добрался до здания первым, и Вин услышала глухой удар, когда тот врезался в стену. А секундой позже он исчез.

Вспыхнул свет, из окна высунулась чья‑то голова – как раз в тот момент, когда Вин, развернувшись в воздухе, ногами ударилась о стену. Приняв вертикальное положение, она оттолкнулась от того же самого шпингалета. Стекло треснуло, но Вин унеслась в ночь прежде, чем ее успело остановить земное притяжение.

Вин летела сквозь туман, пытаясь отыскать след того, за кем гналась. Он швырнул в нее пару монет, но Вин небрежно отмахнулась от них. Смутный голубой луч указал вниз, на упавшую монету, и противник Вин повернул в сторону. Вин бросила на землю свою монетку и оттолкнулась от нее. Однако монета внезапно исчезла – ее утащил противник. Это неожиданное движение изменило траекторию прыжка Вин и бросило ее вбок. Вин выругалась, кидая монету в противоположную сторону и отталкиваясь от нее, чтобы вернуть равновесие. И тут она опять потеряла того, за кем гналась.

«Ладно, отлично…» – подумала она, опускаясь на мягкую землю с внутренней стороны стены.

Она высыпала в ладонь несколько монет и швырнула в воздух почти полый кошелек, сильным толчком направив его в ту сторону, где исчез противник. Кошелек растаял в тумане, оставив за собой едва заметный голубой алломантический след.

Целый рой монет внезапно вылетел из кустов неподалеку от Вин и помчался следом за ее кошельком. Вин улыбнулась. Противник принял кошелек за саму Вин. Он был слишком далеко, чтобы заметить монеты в ее ладони и чтобы сама Вин могла обнаружить те монеты, что он держал при себе.

Темная фигура выскочила из кустов и взлетела на каменную стену. Вин замерла, ожидая, пока человек пробежит по стене и спрыгнет с противоположной стороны.

Тогда она тоже взлетела на стену, пригнулась – и швырнула оставшиеся монеты в человека внизу. Он мгновенно оттолкнул их, разметав в разные стороны, но монеты были лишь отвлекающим маневром. Вин приземлилась за спиной противника, выхватывая из ножен стеклянные кинжалы. Она пригнулась, готовясь к удару, но противник почему‑то отпрыгнул назад.

«Что‑то не так».

Вин метнулась в сторону, когда горсть блестящих монет – ее собственных монет – вдруг помчалась к тому человеку. Он повернулся и швырнул их в Вин. Она, тихо взвизгнув, уронила кинжалы и выбросила вперед руки, чтобы оттолкнуть монеты. И тут же отлетела назад, потому что сила ее толчка оказалась равной силе толчка противника.

Одна из монет зависла в воздухе, дергаясь из стороны в сторону. Остальные разлетелись.

Вин на лету воспламенила сталь и услышала, как противник хрюкнул, будучи отброшенным назад. Он ударился о стену. Вин врезалась в дерево, но подожгла свинец и не чувствовала боли. Зато дерево помогло ей удержаться на месте, и Вин продолжала толкать.

Монета дрожала в воздухе, попав между двумя противоборствующими алломантическими силами. Давление увеличивалось. Вин стиснула зубы, ощущая, как за спиной начинает сгибаться тонкая осина.

Противник тоже давил, не ослабляя усилий.

«Ну нет… не выйдет!» – подумала Вин, поджигая одновременно сталь и свинец и с тихим стоном вкладывая все силы в монету.

Мгновение стояла полная тишина. Потом Вин резко отбросило, потому что дерево с громким треском сломалось.

Вин повалилась на землю, а вокруг нее веером рассыпались щепки. Даже олова и свинца оказалось недостаточно, чтобы удержать ее мысли в порядке, когда она катилась по булыжникам мостовой. Темная фигура приблизилась в ореоле развивающихся лент плаща рожденного туманом. Вин с трудом поднялась на ноги, тщетно пытаясь отыскать на поясе потерянные кинжалы.

Кельсер сбросил капюшон и протянул Вин ее оружие. Один кинжал оказался разбитым.

– Я знаю, что это инстинктивное движение, Вин, но незачем выбрасывать вперед руки, когда ты толкаешь что‑то… и тем более незачем ронять то, что ты держишь.

Вин скривилась, потирая плечо, и забрала кинжалы.

– Неплохой фокус ты проделала с кошельком, – сказал Кельсер. – Даже на мгновение застала меня врасплох.

– Рада стараться, – проворчала Вин.

– Ты тренируешься всего несколько месяцев, – весело продолжал Кельсер, – и, если учесть все обстоятельства, должен сказать, что ты просто фантастически продвинулась вперед. Но я бы все‑таки посоветовал тебе избегать таких вот единоборств, если противник весит больше тебя. – Он помолчал, оценивая невысокую, худощавую фигурку Вин. – А это, видимо, означает, что тебе вообще ни с кем не следует бодаться.

Вин вздохнула и выпрямилась. Да, синяков у нее прибавится.

«Ну и ладно, их все равно никто не увидит».

Сейчас, когда с ее лица окончательно исчезли следы побоев Камона, Сэйзед просил, чтобы она была осторожнее. Косметика не скроет всего, а Вин надлежало выглядеть «приличной» молодой леди, если она намеревалась проникнуть в придворные круги.

– Вот, держи, – сказал Кельсер, протягивая ей что‑то. – Сувенир на память.

Это оказалась монета, которую они толкали с двух сторон. Она погнулась и стала в два раза тоньше.

– Ладно, увидимся в особняке, – бросил Кельсер.

Вин молча кивнула, и он исчез в темноте.

«Он прав, – подумала Вин, рассматривая монету. – Я меньше ростом, и вес у меня невелик, и учусь я совсем недавно. Если на меня нападет кто‑нибудь здоровенный, я пропала».

Впрочем, она знала и другую тактику, из прежней жизни, – нападать тихо, оставаться невидимой… Ей необходимо было научиться использовать алломантию именно таким образом. Кельсер не раз говорил, что она быстро учится. И похоже, думал, что лично обучает Вин, но она ощущала, что тут кроется нечто большее. Туман… тайные ночные прогулки… Вин хорошо чувствовала себя в тумане. И ничуть не тревожилась, успеет ли как следует овладеть алломантией к тому времени, когда Кельсеру понадобится помощь в борьбе с другими рожденными туманом.

Вин беспокоило совсем другое.

Вздохнув, она перемахнула через стену, чтобы отыскать кошелек. В окнах особняка – это был дом не Ренокса, а другого знатного лорда – вспыхнул свет, видно было, как суетятся люди. Но никто из них не решался выйти в ночь. Скаа боялись туманных призраков, знатные люди догадывались, что шум подняли алломанты, а ни один здравомыслящий человек не стал бы вмешиваться в их драку.

Вин, воспламенив сталь, нашла наконец свой кошелек, повисший на одной из верхних веток дерева. Она легонько потянула его, и кошелек опустился ей в ладонь. Потом она выбралась на улицу.

Кельсер, скорее всего, не стал бы возвращаться за деньгами. Однако Вин большую часть жизни попрошайничала, воровала и голодала. Она просто не могла позволить себе расточительство. Даже когда ей приходилось выбрасывать монеты ради прыжков, она чувствовала себя не слишком уютно.

К тому же благодаря этим монетам она скорее вернется в особняк Ренокса – вместо того, чтобы использовать случайные металлические предметы. Манера передвижения рожденных туманом – затяжные прыжки – стала для нее вполне естественной, и она уже не задумывалась, что и как надо делать.

Но вот как выдать себя за знатную леди? Вин даже не пыталась скрыть свои опасения, во всяком случае от себя самой. Камон отлично умел изображать лордов, потому что был крайне самоуверен, а у Вин это качество отсутствовало. Успехи в алломантии, по мнению Вин, доказывали только то, что ее настоящее место – в углах и в тени, но никак не на светском балу.

Однако Кельсер и слышать ни о чем не желал. Он не собирался отпускать ее.

Вин мягко приземлилась на согнутые ноги перед особняком Ренокса и вздохнула от усталости. С легким опасением она посмотрела на освещенные окна.

«Ты и этому научишься, Вин, – постоянно повторял Кельсер. – Ты талантливый алломант, но, чтобы соревноваться со знатью, недостаточно уметь воспламенять сталь. Пока ты не научишься двигаться среди лордов так же легко, как плаваешь в тумане, ты будешь оставаться в невыгодном положении».

Испустив еще один тяжкий вздох, Вин выпрямилась, сняла плащ и спрятала до следующей прогулки. Она поднялась по мраморным ступеням и вошла в дом. Когда она спросила, где Сэйзед, кто‑то из слуг указал ей в сторону кухни, так что пришлось отправиться в скрытый от посторонних глаз флигель, где располагались комнаты слуг.

Но даже эта часть дома содержалась в безукоризненной чистоте. Вин понемногу начала понимать, почему подменыш Ренокс выглядел так убедительно: он не терпел несовершенства ни в чем.

И даже если бы он изображал лорда вполовину так хорошо, как следил за порядком в особняке, то и тогда, не сомневалась Вин, никто и никогда не обнаружил бы подделку.

«Однако, – подумала она, – он должен иметь какой‑то недостаток, какую‑то слабость. На том собрании два месяца назад Кельсер сказал, что Ренокс не выдержит встречи с инквизитором. Может, дело в его скрытых чувствах, может, они способны выдать его?»

Это был не слишком существенный вопрос, но Вин не забывала его. Несмотря на уверения Кельсера, будто он честен с ней, Вин знала, что у него есть секреты. У всех есть.

Сэйзеда она действительно нашла на кухне. Он разговаривал с немолодой женщиной, слишком высокой для скаа, хотя рядом с Сэйзедом ее рост не казался чрезмерным. Вин узнала ее: женщина была из прислуги, ее звали Косан. Вин старательно запоминала имена всех слуг, с которыми сталкивалась.

Сэйзед взглянул на вошедшую Вин.

– А, госпожа Вин! Ты вернулась как раз вовремя. – Он показал на свою собеседницу. – Это Косан.

Косан окинула Вин деловитым взглядом. Вин тут же захотелось вернуться в туман, где никто не смотрел на нее вот так.

– Уже достаточно длинные, мне кажется, – сказал Сэйзед.

– Возможно, – ответила Косан. – Но я не умею творить чудеса, мастер вэхт.

Сэйзед кивнул. Видимо, «вэхт» и было правильным обращением к дворецкому – уроженцу Терриса. Вообще террисане, не будучи в полной мере скаа и в то же время не являясь знатными людьми, занимали весьма странное положение в имперской иерархии.

Вин подозрительно уставилась на обоих.

– Мы говорим о твоих волосах, госпожа, – спокойно пояснил Сэйзед. – Косан должна их немного подрезать.

– Ох… – выдохнула Вин, поднося руку к голове. Волосы уже чуть отросли, и это было не в ее вкусе, но она почему‑то сомневалась, что ее ждет мальчишеская стрижка.

Косан жестом указала ей на стул, и Вин неохотно повиновалась. Ей не нравилось покорно сидеть, пока кто‑то что‑то делает с ее головой, но деваться было некуда.

Косан несколько мгновений перебирала волосы Вин, потом взялась за ножницы.

– Прекрасные волосы, – сказала она негромко, скорее себе, чем Вин. – Густые и такой глубокий черный цвет. Просто стыдно, что за ними совсем не ухаживали, мастер вэхт. Многие придворные дамы все бы отдали за такую шевелюру… волосы пышные и слегка волнистые, но в то же время не настолько вьются, чтобы с ними было трудно работать.

Сэйзед улыбнулся.

– Ну, в будущем мы позаботимся о надлежащем уходе за ними.

Косан продолжала работать, время от времени кивая собственным мыслям. Сэйзед взял стул и устроился в нескольких футах напротив Вин.

– Кельсер еще не вернулся, насколько я понимаю? – спросила Вин.

Сэйзед отрицательно покачал головой, и Вин вздохнула. Кельсер думал, что она еще не готова сопровождать его в ночных рейдах, куда он частенько отправлялся после очередного урока. В течение двух последних месяцев Кельсер, словно призрак, возникал в разных знатных домах Лютадели и Феллиса. Он изменял внешность и почерк преступлений, стараясь посеять смятение в Великих Домах.

– Ну что? – спросила Вин, глядя на Сэйзеда, который с любопытством рассматривал ее.

Террисанин чуть поклонился в ответ.

– Я просто гадал, захочешь ли ты выслушать еще одно предложение.

Вин вздохнула, закатывая глаза.

– Давай.

«Все равно мне больше нечего делать, пока я здесь сижу».

– Мне кажется, я подобрал тебе отличную религию, – заговорил Сэйзед, и в его обычно бесстрастных глазах вспыхнул энтузиазм. – Она называется «трелагизм», по имени бога Трела. Трелу поклоняются нелазане, небольшой народ, живущий далеко на севере. В их краях смена дня и ночи происходит очень странно. В течение нескольких месяцев в году почти весь день темно. А летом, наоборот, темнеет совсем ненадолго. Нелазане верят, что в темноте есть особая красота, а день по сравнению с ней примитивен и даже нечист. Они считают, что звезды – это тысячи глаз Трела, наблюдающего за людьми. А солнце – единственный глаз его завистливого брата Налта. Поскольку у Налта один глаз, он заставляет его гореть очень ярко, чтобы затмить своего брата. Однако на нелазан это не производит впечатления и они предпочитают поклоняться молчаливому, тихому Трелу, который смотрит на них даже тогда, когда Налт захватывает все небо.

Сэйзед замолчал. Вин, не зная, что сказать, тоже помалкивала.

– Это действительно хорошая вера, госпожа Вин, – добавил наконец Сэйзед. – Тихая, сдержанная и одновременно очень сильная. Нелазане – не слишком развитый народ, но они очень решительны. Они составили карты ночного неба, пересчитав все заметные звезды и определив их место. Их верования подойдут тебе… особенно то, что они предпочитают ночь дню. Если хочешь, могу рассказать побольше.

Вин покачала головой.

– Вполне достаточно, Сэйзед.

– Не очень хорошее настроение? – спросил Сэйзед, хмурясь. – Ладно. Мне следует еще немного подумать. Спасибо, госпожа… ты так терпелива ко мне.

– Еще подумать? – переспросила Вин. – Это уже пятая вера, в которую ты пытаешься меня обратить, Сэйзед. Сколько их осталось?

– Пятьсот шестьдесят две, – с готовностью ответил он. – По крайней мере, известных мне. Но, к сожалению, в нашем мире были и другие религии, которые исчезли, не оставив следа, так что мой народ не может включить их в списки.

Вин помолчала.

– И ты что же, помнишь эти религии наизусть?

– Более или менее, – подтвердил Сэйзед. – Молитвы, основные божества, мифология. Многие похожи, потому что их исповедуют секты одного направления.

– Пусть похожи, но как ты все это помнишь?

– У меня… свой метод, – признался Сэйзед.

– Да, но зачем тебе это?

Сэйзед развел руками.

– Мне кажется, ответ очевиден. Человек – великая ценность, госпожа Вин, и так же ценна его вера. Но с тех пор как тысячу лет назад взошел на престол лорд‑правитель, многие религии канули в небытие. Стальное братство запрещает верить в кого‑либо, кроме лорда‑правителя, и инквизиторы уже уничтожили сотни верований. И если кто‑нибудь не сохранит их в памяти, от многих религий вовсе ничего не останется.

– Ты хочешь сказать, – недоверчиво начала Вин, – что пытаешься обратить меня в веру, умершую тысячу лет назад?

Сэйзед кивнул.

«Похоже, каждый, кто имеет дело с Кельсером, немного не в своем уме».

– Последняя империя не вечна, – тихо произнес Сэйзед. – Не знаю, разрушит ли ее именно мастер Кельсер, но конец все равно наступит. И когда это случится, когда Стальное братство потеряет влияние, люди захотят вернуться к вере своих отцов. В тот день они обратятся к хранителям, и мы отдадим человечеству забытые истины.

– Хранители? – переспросила Вин, пока Косан присматривалась к ее челке. – Значит, таких, как ты, много?

– Не очень. Но мы есть. И нас достаточно, чтобы передать знание следующему поколению.

Вин задумалась, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вырваться из рук Косан. Эта женщина явно никуда не спешила. Когда Рин подрезал ей волосы, ему хватало нескольких взмахов ножницами.

– Может, продолжим урок, пока ты сидишь тут, госпожа Вин? – спросил Сэйзед.

Вин покосилась на террисанина, и тот едва заметно улыбнулся. Он знал, что застал ее врасплох: ей некуда спрятаться, она не может даже пересесть к окну, чтобы глядеть на туман. Ей ничего не оставалось, кроме как сидеть и слушать.

– Ладно, – вздохнула она.

– Можешь перечислить все десять Великих Домов Лютадели, начиная с самого могущественного?

– Венчер, Хастинг, Элариэль, Текиэль, Лекаль, Эрикеллер, Эрикелл, Хот, Урбейн и Бувидас.

– Очень хорошо. А ты сама…

– Я – леди Валетт Ренокс, четвертая кузина лорда Тивена Ренокса, владельца этого особняка. Мои родители – лорд Харден и леди Фелетт Ренокс – живут в Чакате, городе в Западной провинции. Их основное занятие – экспорт шерсти. Моя семья занимается также продажей красок, в особенности темно‑красной, которую делают из улиток, их много водится в наших краях, и темно‑желтой – из древесной коры. Мои родители отправили меня в Лютадель к дальнему родственнику, с которым ведут дела, так что теперь я могу какое‑то время провести при дворе.

Сэйзед кивнул.

– И что ты почувствовала, когда узнала об этом?

– Я была поражена, даже немного подавлена, – послушно ответила Вин. – Я подумала, что люди станут обращать на меня внимание, потому что захотят поближе сойтись с лордом Реноксом. А поскольку я незнакома с правилами придворной жизни, то, боюсь, такое внимание смутит меня. Я решила, что постараюсь снискать расположение при дворе, но буду держаться тихо и ни во что не ввязываться.

– У тебя блестящая память, госпожа, – сказал Сэйзед. – Твой покорный слуга может лишь гадать, каких успехов ты добилась бы, если бы посвятила себя учебе, а не старалась изо всех сил избежать ее.

Вин мрачно глянула на него.

– Интересно, все «покорные террисане» так командуют своими хозяевами, как ты?

– Только лучшие из нас.

Вин некоторое время молча смотрела на него, потом вздохнула.

– Извини, Сэйзед. Я вовсе не избегаю твоих уроков. Я просто… ну… туман… я иногда отвлекаюсь.

– Что ж, к счастью, ты быстро учишься. Однако придворные всю жизнь посвящают изучению этикета. Даже если ты леди из далекой провинции, ты все равно должна кое‑что знать.

– Да, понимаю, – согласилась Вин. – Но мне не хочется.

– Другого выхода нет, госпожа. Ты будешь новенькой в свете, к тому же с окраины империи. Тебя обязательно заметят. Мы ведь не хотим, чтобы у них сразу возникли подозрения? Тебя внимательно изучат и перестанут обращать внимание. Но если ты будешь слишком часто совершать ошибки, это может оказаться опасным прежде всего для тебя самой.

«Великолепно! Лучше не придумаешь!»

Сэйзед замолчал, чуть вскинув голову. Через несколько секунд Вин услышала в коридоре шаги. В комнату ленивой походкой вошел Кельсер, и на его лице блуждала самодовольная улыбка. Он сбросил плащ и остановился, глядя на Вин.

– Ну как? – спросила она, распрямляя плечи.

– Неплохая прическа, – ответил Кельсер. – Отличная работа, Косан.

– Ерунда, мастер Кельсер. – Вин по голосу поняла, что та краснеет. – Я просто сделала все возможное.

– Дай зеркало, – потребовала Вин, протягивая руку.

Косан подала ей зеркало. Вин подняла его перед собой – и то, что она увидела, заставило ее замереть. Она стала похожей… на девушку.

Косан не зря трудилась над ее волосами. Вин всегда замечала, что когда волосы отрастают, то обязательно встают дыбом. Но Косан и с этим справилась. Конечно, волосы были еще не слишком длинными, они едва прикрывали уши, – но они, по крайней мере, лежали ровно.

«Они не должны думать о тебе как о девушке», – предостерег ее голос Рина.

И тут Вин впервые захотелось не обращать внимания на этот голос.

– Похоже, нам удастся превратить тебя в леди, Вин! – со смехом воскликнул Кельсер и заработал в ответ ее презрительный взгляд.

– Прежде всего мы должны убедить ее не хмуриться так часто, мастер Кельсер, – заметил Сэйзед.

– Ну, это будет трудновато, – ответил Кельсер. – Она просто обожает строить недовольные гримасы. Ну как бы то ни было, неплохо сделано, Косан!

– Пока что я лишь подровняла их, мастер Кельсер, – тихо сказала женщина.

– Продолжай в том же духе, – решил Кельсер. – А пока я должен украсть ненадолго Сэйзеда.

Он подмигнул Вин, улыбнулся Косан, и они с Сэйзедом вышли из кухни – и снова Вин не имела ни малейшей возможности подслушать их разговор.

В дверях Кельсер еще раз оглянулся на Вин. Ее прическа действительно вышла удачной. Однако его комплименты преследовали особую цель. Кельсер подозревал, что Вин в своей жизни слишком часто слышала, что ничего не значит и ничего не стоит. Возможно, если она обретет чуть больше уверенности в себе, то перестанет прятаться ото всех.

Он закрыл дверь и повернулся к Сэйзеду. Террисанин, как обычно, терпеливо ждал.

– Как идет подготовка? – спросил Кельсер.

– Очень хорошо, мастер, – ответил Сэйзед. – Кое‑что она и так знает из уроков своего брата. Но кроме того, она чрезвычайно умная девочка… быстро развивается, много запоминает. Я не ожидал такого от ребенка, выросшего в трущобах.

– На улицах множество умных детей, – пожал плечами Кельсер. – Я говорю о тех, кто сумел выжить.

Сэйзед грустно кивнул.

– Да, у нее прекрасные задатки, но я чувствую, что она не понимает всей ценности моих уроков. Она очень послушна, но готова использовать любую ошибку… Если я не объясню ей абсолютно точно, где и когда мы должны встретиться, мне иной раз приходится обыскивать весь особняк, чтобы найти ее.

– Думаю, это ее способ управлять собственной жизнью. Послушай, я хочу знать, готова она или нет?

– Я не уверен, мастер Кельсер, – ответил Сэйзед. – Теоретические знания нужно уметь еще применять на практике. Я не могу сказать точно, удастся ли ей изобразить знатную леди, пусть даже совсем молодую и неопытную. Мы устраивали тренировочный ужин, она освоила правила светской беседы, заучила множество сплетен. В учебной ситуации у нее все получается неплохо. Она отлично держалась среди знатных гостей Ренокса, которых он приглашал на чай. Но мы не можем быть уверены, что она все сделает правильно, когда останется одна среди целой толпы аристократов.

– Нужно, чтобы она потренировалась еще какое‑то время, – невесело покачал головой Кельсер. – Но с каждой неделей увеличивается опасность того, что братство обнаружит нашу тайную армию в пещерах.

– Значит, весь вопрос в выборе правильного момента, – сказал Сэйзед. – Мы должны ждать так долго, чтобы собрать необходимое число людей, и в то же время успеть выступить, пока нас не обнаружили.

– Да, – согласился Кельсер. – Мы не можем задерживаться из‑за одного члена команды. И нам придется найти другого лазутчика, если у Вин ничего не получится. Бедная девочка… хотелось бы мне иметь побольше времени, чтобы хорошенько обучить ее алломантии. Мы едва освоили первые четыре металла. Но у меня просто нет времени!

– Если я могу…

– Конечно, Сэйз.

– Отправьте наше дитя поработать с кем‑нибудь из туманщиков. Я слышал, что тот человек, Бриз, весьма искусный льстец. И наверняка другие не хуже владеют своим мастерством. Пусть они покажут госпоже Вин, как пользоваться ее возможностями.

Кельсер задумался.

– Хорошая идея, Сэйз, – сказал он наконец.

– Но?..

Кельсер оглянулся на дверь, за которой Вин продолжала терпеливо сносить издевательство над своими волосами.

– Я не уверен… Сегодня, когда мы с ней тренировались, мы толкали друг друга силой стали. Малышка весит вполовину меньше меня, но тем не менее задала мне жару.

– У разных людей разная алломантическая сила, – заметил Сэйзед.

– Да, но различия обычно не так велики, – возразил Кельсер. – И вот еще что. Мне самому понадобились многие месяцы, чтобы научиться тянуть и толкать. Это ведь совсем не так легко, как кажется… даже если речь идет о чем‑то простеньком, вроде полета на крышу. Даже тут необходимо понимать соотношение веса, равновесия и траектории. Но Вин… Она как будто от рождения знает все это. Правда, она искусно использует только первые четыре металла, но ее прогресс просто ошеломляет.

– Она необычная девочка.

– Это верно. И заслуживает того, чтобы ей уделяли больше времени, учили управлять своей силой. Я даже чувствую себя виноватым из‑за того, что втянул ее в наши планы. Она ведь может кончить с нами на одном эшафоте.

– Это не помешает тебе использовать ее в качестве шпионки.

Кельсер покачал головой.

– Нет, – тихо сказал он, – не помешает. Мы не должны упускать ни единой возможности. Ты просто… присматривай за ней, Сэйз. С этого момента ты станешь ее дворецким и телохранителем. Никто не увидит ничего странного в том, что она привезла с собой слугу‑террисанина.

– Верно, – согласился Сэйзед. – На самом деле, было бы удивительно, если бы девушку ее возраста отправили ко двору без сопровождающего.

– Именно. Защищай ее, Сэйз. Она может стать могущественным алломантом, но у нее совсем нет опыта. И мне будет проще отправить ее в это змеиное гнездо, если я буду знать, что ты рядом.

– Я стану защищать ее даже ценой собственной жизни, мастер Кельсер. Я обещаю.

Кельсер улыбнулся и положил руку на плечо Сэйзеда.

– Мне заранее жаль любого, кто встанет тебе поперек дороги.

Сэйзед скромно склонил голову. Он выглядел безобидным, но Кельсер отлично знал, какая сила скрывается в Сэйзеде. Лишь немногие, даже среди алломантов, сумели бы выстоять против разъяренного хранителя. Возможно, именно поэтому братство постоянно охотилось за членами этой секты, стремясь уничтожить всех до единого.

– Ну хорошо, – сказал Кельсер. – Возвращайся к ней и продолжай уроки. Лорд Венчер в конце недели дает бал, и Вин должна присутствовать там, готова она или нет.

Меня изумляет, как много народов нам удалось объединить своей целью. Конечно, все они пока что придерживаются различных взглядов, а иные, к сожалению, и вовсе погрязли в междоусобных войнах, которые я не могу остановить.

И все же я горд наблюдать их единство. Как хотелось бы мне, чтобы людям не пришлось подвергаться столь страшной угрозе ради осознания ценности мира и согласия.

Вин, накинув капюшон, шла по улице в Щелях – одной из многочисленных трущоб Лютадели. По ряду причин она предпочитала красному свету солнца духоту капюшона.

Она шла, ссутулившись и опустив глаза в землю, по самому краю мостовой. Те скаа, что попадались ей навстречу, выглядели такими же унылыми и подавленными. Никто не поднимал головы, никто не шагал выпрямив спину или улыбаясь. В трущобах подобное поведение вызвало бы массу подозрений.

Вин почти забыла, какой мрачной может быть Лютадель. За недели, проведенные в Феллисе, она привыкла к деревьям и чистому камню. Но здесь не осталось ничего светлого – ни чахлых осин, ни белого гранита. Здесь все было черным.

Стены зданий покрывали бесчисленные пятна сажи. Воздух был наполнен дымом, тянувшимся из прославленных столичных кузниц и тысяч дворянских кухонь. Мостовые, двери и углы домов сплошь залепил пепел… в трущобах редко кто брал на себя труд хотя бы подмести перед входом.

«Здесь как‑то… ночью все выглядит ярче и чище, чем днем», – подумала Вин, поворачивая за угол и плотнее запахиваясь в плащ скаа.

Date: 2015-07-25; view: 318; Нарушение авторских прав