Беспредельная бесцельность бытия

Карлосу, с благодарностью

…последнее наставление дона Хуана…

(вместо предисловия)

Наконец-то я умер. Томительное время полубредовых состояний и галлюцинаций, вызванных применением обезболивающих лекарств, плавно перетекло в смерть. Переход, как ни странно, был едва различим. Просто я вдруг ощутил, что тело моё теряет какой-то клей, некую гибкую подвижную связку, которая удерживала вместе его частицы. И то ощущение тяжести и окаменелости, которое ранее присутствовало в области печени, распространилось по всему телу.

Вслед за телом пришла очередь сознания. Оно тоже, казалось, рассыпалось на множество осколков, которые, подобно искрам бенгальского огня, таяли в бездонной тьме. Нахлынуло ощущение укачивающего падения куда-то вниз, и, – всё. Полный мрак. Пустота… И только какой-то едва различимый звук, словно где-то далеко-далеко кто-то нечаянно задел струну виолончели...

Я (я всё ещё как-то был!) ухватился за этот звук и старался вытащить себя из той тьмы, в которую погрузился. Мой разум, моё сознание, а больше всех – моё измученное тело не желали больше никуда вытягиваться. Они хотели только одного, - покоя. Но каким-то неимоверным усилием воли, которая, казалось, действовала даже вопреки моему желанию, я вытащил себя из мрака и оказался в ночи.

Надо мной было небо с едва различимыми звёздами, а где-то за моей спиной висела луна, подсвечивая мягким зеленоватым светом окружающий пейзаж. Я сидел, прислонившись спиной к какой-то стене, а в нескольких шагах от меня стоял человек. Я не видел его лица, но ощущал, что он пристально меня разглядывает. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, а потом мои глаза словно окрепли или просто привыкли к темноте, и я стал отмечать подробности. Человек был немолодой, но крепкий. Круглая голова. Птичий взгляд…

- Дон Хуан?! – крик вырвался из меня в тот же миг, как я узнал его.

- Ага! – отозвался он, подошёл ближе и уселся на какой-то ящик, справа от меня.

Казалось, он был страшно доволен, - словно ребёнок, которому удалась потешная шалость.

- Но это ведь не ты! Этого не может быть! Я ведь тебя просто выдумал! – завопил я.

- Не много ли ты на себя берёшь, Карлос Кастаньеда? – тоном старого, сварливого школьного учителя спросил Дон Хуан, при этом старательно акцентируя смягчённое «н». - Неужто за все эти годы ты так и не понял, что игрок здесь один, – дух. А все остальные, – просто фигуры. Неужели ты всерьёз веришь, что фигура может что-то выдумать? Что-то такое, чего нет на игровом поле?

- Дон Хуан… - я почти простонал его имя, так как вдруг почувствовал, что сознание снова покидает меня, и моей воле - или чему-то там ещё – пришлось приложить максимум усилий, чтобы я вновь не погрузился во тьму.

Да, это был именно он. Это был его голос, который я так часто представлял себе за те годы, что писал о нём. Это были его манеры, к которым за все эти годы я уже успел привыкнуть настолько, насколько и сам не подозревал. Это был его взгляд, который я столько раз видел...

Но это не мог быть Дон Хуан! Я ведь его выдумал! Его не могло существовать на самом деле…

- Дон Хуан… - умилённо протянул я. – Ты самая великолепная галлюцинация из всех, что я видел за свою жизнь…

Дон Хуан вытянулся со своего места по направлению ко мне и больно стукнул меня костяшками пальцев по лбу.

- Ты снова индульгируешь, как сукин сын! – сказал он. – Только теперь ты старый сукин сын… И практический мёртвый!

Дон Хуан расхохотался, а вслед за ним захохотал и я. Мы смеялись, словно два приятеля, встретившиеся после долгой разлуки и одновременно вспомнившие смешную историю из их прошлой жизни. И теперь оба хохочут, не в силах вставить ни единого слова…

Наконец я начал уставать и, справившись с очередным приступом смеха, заявил:

- Всё равно я не поверю, что ты реальный! За последнее время я уже привык к тому, что и галлюцинации могут быть болезненными.

- Ты ещё ткни в меня пальцем и завопи: Хочу видеть! – поддел меня Дон Хуан.

- И что? – не сдавался я. – Сам ведь учил, что реальные объекты должны порождать энергию!

- Похоже, ты был не очень хорошим учеником, - хитро прищурился Дон Хуан. – Иначе, за все эти годы ты бы смог догадаться, что существует ещё одно правило определения реальности.

- И какое же? – с иронией спросил я.

- Маги древности называли его Правило Трёх «П», - важно сообщил Дон Хуан и, казалось, раздулся вдвое на своём ящике.

- Что-то я не припомню у них такого правила, - усмехнулся я.

- Это старое индейское правило, - терпеливо пояснил Дон Хуан. – Оно гласит: Если твоя галлюцинация имеет Последовательность, Преемственность и Продолжительность, то чем, собственно, она отличается от реальности? Чем?

Его взгляд словно подталкивал меня к ответу, но мне трудно было собраться с мыслями. Некоторое время что-то во мне боролось с обессилившим разумом, пытаясь заставить его работать. Но потом я сдался и расслабился. И тогда до меня вдруг дошёл смысл его слов. Но отступать я не собирался, поэтому уверенно ответил:

- Наличием энергии!

- Что есть энергия? – спросил Дон Хуан тоном Прокуратора Иудейского.

- Это то, чего нет в галлюцинациях! – торжественно заявил я.

- А тогда из чего же они… сделаны? – простодушно осведомился Дон Хуан.

При других обстоятельствах я бы непременно пустился в долгие рассуждения, но теперь я был уставший и какой-то опустошённый. К тому же, я вдруг поймал себя на том, что спорю я, в сущности, с собственной галлюцинацией.

- Ты лучше просто скажи, куда ты клонишь, Дон Хуан? – попросил я устало.

- Никуда, - пожал плечами Дон Хуан.

А потом вдруг придвинулся ко мне вместе с ящиком, на котором сидел и, словно опасаясь, что нас кто-то услышит, наклонился и почти прошептал:

- Всё, что могло, уже куда-то склонилось… Всё, что случилось, уже когда-то случалось… Всё, что имело место быть, перешло на другие места… И самого тебя уже похлопала по левому плечу знакомая рука… Так что сейчас ты, – на пороге. И уж поверь мне, - на этом пороге разница между реальностью и галлюцинацией не имеет никакого значения… Единственное, что действительно важно, так это твоё место во всём этом…

Какое-то время я молчал, пытаясь если не понять, то хотя бы ощутить смысл его слов. Но у меня ничего не получалось. Поэтому я не придумал ничего лучшего, как снова вернуться к теме галлюцинаций.

- Ты сам себе противоречишь, когда утверждаешь, что разница между реальностью и галлюцинацией не имеет никакого значения, - вяло обвинил я его. – Ведь ты сам меня учил, что именно эта разница и является решающей!

Дон Хуан выслушал мою тираду, и челюсть его отвисла, словно он был удивлён услышанным. Какое-то время он молчал, почёсывая затылок, а потом проговорил задумчиво:

- Больше всего меня поражает тот уверенный тон, которым ты заявляешь, будто я тебя чему-то учил… Не хочешь ли ты этим сказать, что учился ты у собственной… выдумки? Мм?

Я невольно усмехнулся, а Дон Хуан продолжил:

- Если это так, то у меня есть для тебя новость. Ты был крайне невнимательным учеником! К тому же, очень часто неточно передавал мои слова, - заключил он и обиженно выпятил нижнюю губу.

Я вопросительно посмотрел на него, и Дон Хуан пояснил, словно отвечая на мой невысказанный вопрос:

- Ну, например… Ты утверждаешь, что я постоянно убеждал тебя в том, что в магии в зачёт идут только действия, а не рассуждения. Так?

Я кивнул головой, соглашаясь.

- Но это не так! – воскликнул Дон Хуан - Я всегда настаивал, что в зачёт идут не просто действия, а поступки! Фактически, все действия мага являются поступками. Маг совершает поступки без всякой гордости, без самовлюблённости и самолюбования. И ещё он совершает их без всякого ожидания награды. Он совершает их просто потому, что… просто потому, что он совершает их! И не имеет никакого значения, где маг совершает поступки: в реальности, во сне, или в галлюцинации.

И именно своими поступками маг постепенно, шаг за шагом протаптывает свою тропинку в тот миф, который он выбрал. А точнее сказать, - в миф, который выбрал мага…

Его слова вызвали у меня приступ отчаянной печали. Все эмоции, все размышления и сомнения, терзавшие меня последние месяцы, вновь накатили огромным, тяжёлым комом. Я опять увидел всю свою прошедшую жизнь. Жизнь, полную борьбы, успехов и поражений. Жизнь, состоявшую из моментов пронзительного вдохновения и периодов полного упадка сил. Я снова принялся переживать о своих ошибках и о времени, растраченном впустую, о тех людях, которые окружали меня, и которым я не успел сделать ничего хорошего. Но больше всего меня беспокоило то, что жизнь эта была, как мне казалось, насквозь пропитана ложью.

Дон Хуан, казалось, точно знал о моих переживаниях. Какое-то время он молча меня разглядывал, а потом сказал:

- Нет смысла грустить о том, что уже прошло! Тем более в этот момент. Ты когда-нибудь видел бабочку, таскающую за собой кокон, из которого она выбралась?

- Ты не понимаешь, Дон Хуан, - печально покачал я головой. – Вот ты говоришь, – миф… Увы, это так. Всё, что я написал, - не более, чем миф, выдумка… Но миллионы людей поверили в это. А десятки тысяч даже отправились искать тебя по всей Мексике…

- Ты снова передёргиваешь мои слова, - пародируя мой печальный тон, сказал Дон Хуан, а потом улыбнулся и продолжил:

- Когда я говорю - миф, я имею в виду нечто совсем иное, нежели сказка или легенда. Да ты ведь сам это прекрасно знаешь! К тому же, я совершенно не согласен с твоим определением, – выдумка. Давай попробуем всё это называть твоей догадкой. Может тогда всё станет на свои места? В конце концов, философы тоже ведь всего лишь пытаются догадаться, как обстоят дела с этим миром.

- Философия – это наука! – криво усмехнулся я. Она опирается на факты, на исследования…

- Наука? – перебил меня Дон Хуан. – Хорошо, давай считать, что ты занимался исследованиями выдумки! Просто этой науке ещё не выдумали названия.

Дон Хуан рассмеялся, видимо, довольный своей шуткой. Но я не разделял его веселья.

- Наука пытается внести ясность, - возразил я. – А я вносил только путаницу…

- А кто-то когда-то писал о врагах человека знания. Мне помнится, речь там и о твоей любимой ясности шла? – поддел меня Дон Хуан, а потом вдруг поднялся с ящика, на котором сидел, обошёл моё тело и опустился на землю рядом со мной.

Он обнял меня за плечи с каким-то непривычным для него чувством. Он никогда так меня не обнимал! И вдруг я поймал себя на том, что отношусь к своей галлюцинации, как к реальности, невольно оценивая возникающие у меня ощущения. Ведь на самом деле Дон Хуан вообще никогда меня не обнимал!

Внезапно я увидел нас, сидящих рядом, словно со стороны. Это вызвало у меня ещё один приступ печали. Я был страшно старым! Дон Хуан теперь выглядел гораздо моложе меня, и больше подходил на роль ученика. Но вместе с тем, где-то внутри я по-прежнему оставался неопытным, ершистым юнцом, готовым бесконечно спорить с этим странным старым индейцем, со своей выдумкой…

- Дон Хуан, я готов отдать всё, что угодно за то, чтобы ты был реальным! – искренне сказал я и, перехватив его быстрый взгляд, поспешно добавил. – И это не ради себя!

- Но беда в том, что на данный момент у тебя ничего не осталось, да? – шутливо спросил Дон Хуан, но тут же сменил тон и, пристально глядя мне в глаза, сказал:

- Карлос, за мою, как ты говоришь, реальность ты уже заплатил. Всей своей жизнью заплатил!

- О чём ты говоришь, Дон Хуан! – горько воскликнул я. – Да я, наоборот, заработал на этом! Заработал миллионы!

Дон Хуан вдруг вздрогнул и как-то испуганно посмотрел по сторонам. Потом он, вытянув шею, какое-то время вглядывался в темноту впереди нас, а после тревожно зашептал мне в самое ухо:

- Если ты будешь продолжать в том же духе, то сейчас за тобой явятся целой толпой голодные чёрные демоны! И с воплями утащат тебя прямиком в ад! Знаешь, я сильно опасаюсь, что они и меня могут с тобой на пару прихватить!

Я невольно улыбнулся. Его актёрское мастерство, как всегда, было выше всяких похвал. В какой-то миг я даже всерьёз поверил, что он чего-то боится.

Дон Хуан тоже улыбнулся и спокойно продолжил:

- Если ты, следуя моим старым рекомендациям, станешь рассматривать себя самого, как одну из тайн этого волшебного мира, а значит, перестанешь оценивать самого себя, то легко обнаружишь, что твоя жизнь действительно была платой. Дело ведь не в миллионах. Разве ты ради них писал? Разве, имея такую кучу денег, ты жил, словно какой-нибудь плейбой? Ты что, покупал себе дома в Майями или на Мальте? Ты завтракал в Барселоне, а ужинать летал в Токио? Чёрт тебя побери, Карлос! Ты ведь мог продать права на экранизацию своих книг и заработал бы ещё больше миллионов! Где был твой разум? Твоя смекалка бизнесмена? Вместо всех этих приятных вещей, ты только и делал, что носился по пустыне, писал свои книги и старался жить в соответствии с тем, о чём догадывался…

- Тогда я, – дважды дурак! – вставил я грустно. – Я потратил свою жизнь на оправдание собственной выдумки! А хуже всего, что я втянул в это кучу людей…

- Мы ведь договорились называть это догадкой! – перебил меня Дон Хуан.

- А какая разница? – устало возразил я. – Как ни назови, всё равно это будет неправдой!

Дон Хуан внезапно, одним прыжком, вскочил на ноги и отошёл от меня на несколько шагов. Он стоял ко мне спиной, вглядываясь в ночь. Мне показалось, что мои последние слова сильно его расстроили, но когда он повернулся ко мне, на его лице сияла улыбка.

- Неправдой! – воскликнул он. – Говоря так, ты, верно, имеешь в виду, что теперь тебе доподлинно известна правда? Сейчас тебе доступны все тайны мира, и ты с полным основанием можешь утверждать, где ложь, а где истина?

Тебя так сильно волнует то, что читатели твоих книг поверили в твою неправду? Ты теперь переживаешь, что соблазнил их и тем самым отвернул от правды? Где? Скажи мне, где они нашли бы эту правду? В религии? В бесчисленных школах оккультизма и всякого рода духовного развития? Или они все могли бы стать гениальными учёными и найти правду в своих опытах, формулах и исследованиях?

Что ты заботишься об этих дырявых горшках? Не волнуйся! Не найдя у тебя правды, они не пропадут! Они отправятся дальше и дальше. Они будут прыгать из учения в учение в поисках столь любимой твоему сердцу правды. Они без конца будут изучать, сравнивать, анализировать, находить общие места и искать подтверждения. И ничего с ними не случится! Уж что-то, а торговаться, - это у них в крови: как бы мне сделать то, чтобы получить это? А где гарантия, что если я буду поступать вот так, то в награду получу вот это?

Правда… Ты что, веришь, что они правду ищут? Они ищут то, что им понравилось бы! Так что не беспокойся, - если кто-то и клюнет на твою неправду, то это будут единицы…

Дон Хуан подошёл к своему ящику и уселся на него.

- Сейчас ты думаешь, что я, – самая упрямая галлюцинация, упорно пытающаяся доказать свою реальность! – усмехнулся он.

И он был прав! Я действительно именно это и подумал. Его слова не то, чтобы утешили, но как-то успокоили меня. Я вдруг начал осознавать, что индульгируя в своей печали, я низвожу это космическое чувство до уровня, на котором пребывают разного рода истерии и обычные угрызения совести. И в этом всём терялось величие момента моего умирания, грозя превратиться в обычную агонию утомлённого маразмом старика.

- Оглянись вокруг! – приказал вдруг Дон Хуан. – Разве ты не видишь, где мы с тобой сидим?

Я действительно до сих пор почему-то не обращал внимания на то место, где мы находились. Но после предложения Дона Хуана вдруг осознал, что сижу я, прислонившись спиной к стене его хижины! Надо мной были редкие прутья рамады, а впереди я различил силуэты кустов пустынного чапараля, который столько раз упоминал в своих книгах.

Осознание этого странно взбодрило меня. Я уже не размышлял о реальности или нереальности окружающего меня пейзажа. С моих глаз будто свалилась какая-то тяжесть, которая раньше давила веки, и мне вдруг стало легче дышать, словно я дышал глазами.

Казалось, Дон Хуан точно знает, что со мной происходит. Он кивнул головой, словно подбадривая меня, и сказал:

- У меня для тебя есть ещё две новости. Первая заключается в том, что в этом мире нет правды! Точнее, она нам недоступна, а стало быть, нечего о ней и беспокоиться. Впрочем, это не такая уж и новость для тебя. Ты сам об этом прекрасно догадался.

А вторая новость состоит в том, что если бы то, что ты написал, было правдой в том смысле, который вкладывают в это слово люди, то было бы совсем худо!

Представь себе это место, заполненное туристами. Через пустыню проложили шоссе, а в чапарале расставлены кабинки био-туалетов. На въезде стоит конторка, в которой продают билеты и твои книги. Здесь же ларёк сувениров и открыток. Один экскурсовод, всего за двадцать долларов, предлагает желающим, на комфортабельном, с кондиционером автобусе, прокатиться к месту захоронения древних магов. Другой продаёт брошюрки, в которых, с научной точки зрения, объясняются смысл и конечная цель практики новых видящих. А третий зазывает туристов внутрь образцово-показательной хижины, соблазняя выставленными там экспонатами: трубкой дона Хуана, тыквами-горлянками для консервирования союзников, и тряпками для менструации ла Горды. Вся правда о Доне Хуане всего за каких-нибудь ничтожных пол сотни долларов! И бесконечные практикумы и семинары. И дома магов, понастроенные по всему миру… Интересно, что они цепляли бы на крыши вместо крестов?

Я невольно рассмеялся, - настолько живо Дон Хуан описал всё это. Но он оставался серьёзным:

- Это не смешно! – заявил он. – Это и есть то, что люди подразумевают под правдой. Гарантии. Гарантии, что всё обстоит именно так, чтобы им понравиться. Так всегда было и всегда будет: Учитель, яви нам чудо! И мы последуем за тобой…

Дон Хуан замолчал, а потом усмехнулся:

- Но ты не оставил им ни единого шанса! Ты всех их надул, Карлос! У них нет теперь плацдарма, нет площадки для торговли! Некуда предъявлять претензии за потраченное время и неудавшуюся практику. Ты даже не потрудился оставить им доказательства, хотя бы в виде своих полевых записей.

Дон Хуан, – просто миф! И вот это и есть правда. Самая главная правда. Не оставляющая ни единой лазейки для индульгирования…

Знаешь, ты ведь сделал то, чего, пожалуй, никто до тебя не делал. Ты приоткрыл проход к мифу. А попытаться войти в миф, это гораздо больше, чем искать правду. В мифе нет ни правды, ни лжи…

Только не загордись теперь особенно! – засмеялся Дон Хуан. – Как я тебе уже говорил, на самом деле это всё проделал дух. Так как только он и является настоящим игроком!

- Я действительно уверен, что мне нечем гордиться, Дон Хуан, - горько усмехнулся я. – К тому же, я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать. Ведь если дух такой могущественный игрок, то, что ему стоило устроить нашу встречу на самом деле?

- Дааа… - протянул дон Хуан, внимательно меня разглядывая. – Похоже, ты не лукавишь, - ты действительно ничего не понял. Дело ведь не в тебе. И не во мне. И не в нашей встрече. Не придавай столько значимости своей, да и моей персоне!

Духу было угодно приоткрыть дверь в миф. И он сделал это тем способом, который посчитал наилучшим.

Почему именно так? Почему именно ты стал проводником этого?

Нам не понять. Мы можем только бесконечно терзаться догадками. Но нужно ли? Почему бы тебе просто не выразить благодарность духу за то, что твоя жизнь случилась именно такой, как была? Зачем заботиться о своих читателях? В конце концов, жизнь, – это одноактная пьеса для одного актёра, – человека. И для одного зрителя, – духа. И что человек ни мнил бы о себе, сколько других зрителей не созывал бы на своё представление и какие бы ни прилагал усилия, чтобы повысить плату за входные билеты, в финале он останется с глазу на глаз с единственным зрителем. И чем быстрее человек поймёт, что именно этот зритель, а не он сам является истинным режиссёром, - тем…

Дон Хуан сделал драматическую паузу, а потом закончил:

- Тем меньше ему будет хотеться искать правду!

Видимо, выражение моего лица было непередаваемым, так как Дон Хуан хохотал несколько минут, не в силах остановиться.

Потом он успокоился. Какое-то время мы сидели в полной тишине, и я просто кожей ощущал, как сквозь нас это время протекает...

Где-то вдалеке затявкали лисы. Дон Хуан пошевелился и сказал тихо и спокойно:

- Ты говоришь о правде, словно о какой-то окончательной истине, неопровержимой аксиоме бытия. И говоришь о ней так, словно она где-то снаружи. Но вся правда, – здесь…

Дон Хуан вытянул руку и раскрытой ладонью аккуратно коснулся моей груди.

- И она вовсе не истина, не аксиома, не некое Правило, данное раз и навсегда. Она просто, - правда. Не застывший кусок неких убеждений, а путь, поток. Поток живой и изменчивый, но движущийся всегда в одном направлении…

В конце концов, магия, как и сама Жизнь, – это бесконечная импровизация. Здесь нет протоптанных троп, нет верстовых столбов и путеводителей. Здесь всё находится в постоянном движении и беспрестанно меняет свои очертания. Здесь всё, как в фильме о Зоне того русского режиссёра, о котором ты мне рассказывал. А тот черный приблудный пёс, который оказался ненужный Писателю, так как у него дома с десяток таких собак, тот пёс является символом мифа, невыразимым намёком на что-то такое простое, обыденное и не привлекающее внимания, и в то же время так бесконечно удалённое от нас…

Вопросов у меня не оставалось. Но повисшая в воздухе тишина пугала меня. Очень хотелось спросить хотя бы что-то, так как мне казалось, что теперь, когда не осталось больше о чём говорить, Дон Хуан исчезнет, развеется моя галлюцинация...

- Дон Хуан, что такое миф? – хрипло и как-то жалостливо спросил я, чем вызвал у него очередной приступ смеха.

Мне не оставалось ничего иного, как присоединится к нему. И смеялся я совершенно искренне, так как понимал, что вопрос мой не имеет ответа, который можно выразить с помощью слов...

Наконец Дон Хуан успокоился. Он поднялся с ящика и потянулся всем телом так, что, как обычно, хрустнули суставы.

- Мне пора, - сказал он. – Похоже, все слова, которые ещё оставалось сказать, уже сказаны.

- Куда ты уходишь, Дон Хуан? – растерянно спросил я.

- То есть, как? – Дон Хуан казался искренне удивлённым. – Конечно же, туда, откуда пришёл!

Он улыбнулся, сделал в воздухе «пока», и повернулся ко мне спиной. Откуда-то стали подниматься клубы синеватого тумана, которые плыли в нашу сторону, грозя поглотить его фигуру.

- Погоди! – воскликнул я. На меня вдруг накатило чувство отчаянного одиночества, с которым у меня, казалось, уже не осталось сил справляться. – А как же я? Куда пойду я?

Дон Хуан обернулся и посмотрел на меня. Взгляд его был дружеским, но в то же время отстранённым.

- Чтобы ты не задавал дурацких вопросов, я бы предложил тебе перечитать собственные книги. Но у тебя уже не осталось времени для этого, - сказал он. – А вот если бы здесь был Хенаро, он сказал бы, что если ты будешь продолжать пребывать в том же настроении, то отправишься кормить нашу птичку!

Дон Хуан широко улыбнулся и добавил:

- Знаешь, на самом деле последней умирает не надежда. Последней умирает возможность …

... …. Я пару раз моргнул ресницами, чтобы разогнать вдруг выступившие слёзы. Это не были слёзы печали или отчаяния. В тот миг у меня, казалось, не было вообще никаких чувств. Это были только слёзы уставших глаз.

Дона Хуана не стало. Синеватый туман проплыл мимо, и передо мной вновь открылся вылепленный лунным светом пейзаж сонорской пустыни.

Я совершенно не понял последней фразы Дона Хуана. И лишь одно знал твёрдо, - надежды у меня не оставалось. Да, по большому счёту, её ведь никогда и не было. На что мне было надеяться? Особенно теперь. Я криво усмехнулся, - надежды мертвеца…

Опустив взгляд на своё тело, я разглядел, что одето оно было не в больничную рубаху, ставшую для меня уже привычной, а в мои старые полевые джинсы и штормовку. Почему-то это меня обрадовало, хотя я и ощущал, что тело моё всё равно ведь не имело сил не то что куда-то идти, а даже просто поднять себя на ноги.

Вглядываясь в окружающее пространство, я пытался найти ответ на вопрос: Где я?

Он не касался конкретного места. О месте сомнений не возникало, - я сидел у хижины Дона Хуана. И, несмотря на всю нереальность этой ситуации, такой ответ меня, как ни странно, полностью удовлетворял.

Я размышлял о другом.

Где я?

Это, – смерть?

Я уже умер?

Или это только агония перед приходом настоящего конца?

Или галлюцинация, вызванная чрезмерной дозой обезболивающих лекарств?

Вдруг вспомнились утверждения Дона Хуана о том, что маг всегда находится здесь и сейчас. Я усмехнулся. Потому что теперь я не мог понять ни что такое здесь, ни что такое сейчас. Моё состояние, казалось, было вне этих понятий. И в то же время не было уже ничего, кроме, - здесь и сейчас …

Я усмехнулся ещё раз. Потому что поймал себя на том, что продолжаю воспринимать Дона Хуана как реальность, и относиться к собственным выдумкам, как к его утверждениям.

И тут что-то произошло. Словами это объяснить невозможно. Это было так, словно из одного слоя луковицы-реальности я проскользнул в другой, потом в третий, четвёртый, пятый…

Потом кончился счёт и кончились слои.

И я оказался Где-То.

И, одновременно, я оставался сидящим у хижины Дона Хуана.

Я? Я не знал, кто такой, - Я.

У меня не было ничего.

Не было надежды.

Не было и возможности.

Оставались только не мои воспоминания.

В них я и погрузился…

... часть первая