Смертельно опасные решения 10 page

– …надо сравнить размеры черепа.

Кейт вынула из широкого коричневого конверта рентгенографические снимки и вставила их в настенный экран.

– Это снимки черепа, сделанные всего за четыре месяца до исчезновения Саванны.

Я достала из сумки свои рентгенограммы и прикрепила их рядом с больничными снимками. Начав с костей лицевого черепа, прежде всего я сравнила форму лобных пазух. Эти пустые пространства над орбитами, хотя и отличаются размерами и структурой, столь же уникальны, как и отпечатки пальцев.

Лобные пазухи Саванны напоминали хохолок на голове какаду. Их конфигурация совпадала и на тех, и на других снимках. Крошечное отверстие от трепанационного сверла четко выделялось на каждом из них, его форма и расположение оказались одинаковы на снимках, сделанных при жизни и после смерти.

Не осталось ни капли сомнения в том, что обнаруженный в Сен‑Базиле череп принадлежал Саванне‑Клер Оспрей. Но можем ли мы утверждать, что этот череп и бедренные кости являются отсутствующими фрагментами обнаруженного в окрестностях Миртл‑Бич скелета?

Накануне отъезда в Монреаль я отделила кусочек кости от диафиза одной из бедренных костей и извлекла коренной зуб из верхней челюсти. Я подумала, что секвенирование ДНК поможет подтвердить предполагаемую идентичность, если объявятся родственники или вдруг обнаружатся взятые при жизни образцы ткани или крови жертвы. И хотя пока не доставала насущная необходимость в анализе ДНК имеющихся у нас данных для идентификации костей из Монреаля, я взяла образцы с вполне определенной целью.

Воспользовавшись медицинской пилой, я отделила по двухсантиметровому кусочку от больших и малых берцовых костей, хранившихся на протяжении многих лету Кейт. Она молча наблюдала за тем, как циркулярное лезвие с визгом вонзается в усохшую кость, наполняя воздух белой пыльцой.

– Мало вероятности, что спустя столько лет в больнице сохранились анализы Саванны.

– Такое случается сплошь и рядом, – не согласилась я. Действительно, подобные случаи были. Желчные камни.

Мазки‑отпечатки по Папаниколау. Мазки крови. И раньше образцы ДНК находили подчас в довольно странных местах.

– А что, если не осталось в живых ни одного родственника?

– Сравнив макромолекулы в костях из Миртл‑Бич с фрагментами, обнаруженными в Сен‑Базиль‑ле‑Гранд, мы хотя бы сможем установить, принадлежат ли все останки одному и тому же человеку. Если результат будет положительным, придется заняться главным образом находкой из Миртл‑Бич, потому что с черепом из Монреаля уже все ясно. Но мне хотелось бы заполучить образцы ДНК.

– А если не удастся?

– У меня уже есть микроскопические препараты, полученные из бедренной кости, выкопанной в Сен‑Базиле. По возвращении я сделаю то же самое с этими образцами, а потом исследую их под микроскопом большой мощности.

– Что тебе это даст?

– Прежде всего, выясним возраст. Я хочу посмотреть, совместимы ли они между собой. А также изучу во всех подробностях их микроструктуру, что может пригодиться в дальнейшем.

Был почти час дня, когда мы, наконец, снабдили бирками и пронумеровали все четыре образца, а Кейт заполнила необходимые бумаги о передаче. Мы решили, что стоит перекусить, прежде чем взяться за изучение дела. За чизбургерами и порцией картофеля фри в местном экспресс‑кафе «Уэндиз» Кейт поведала мне о том, как разворачивались события накануне исчезновения Саванны Оспрей.

По словам родителей, неделя выдалась обычной. На плохое самочувствие Саванна не жаловалась. Все ее мысли были заняты предвкушением какого‑то вечера в школе, хотя они не припоминали, какого именно. В день исчезновения она с утра немного позанималась, готовилась к экзамену по математике, но родители не заметили, чтобы она сильно волновалась по этому поводу. Часа в два Саванна сказала им, что идет за чем‑то в аптеку, и ушла из дома. Больше они свою дочь не видели.

– По крайней мере, так выглядит папашина версия, – подытожила сказанное Кейт.

– В тот день он никуда не уезжал?

– Оставался дома часов до трех. В половине четвертого поехал за товаром в Уилмингтон, после чего отправился в Миртл‑Бич. Наниматель подтвердил его слова. Дуэйн Оспрей слегка припозднился с доставкой, но сказал, что виноваты пробки на дороге.

– Вы смогли обыскать дом и грузовик?

– Нет. На Дуэйна ничего не было, так что ордер нам не светил.

– А мать?

– Брэнда? Та еще штучка.

Кейт откусила от бургера, затем аккуратно смахнула крошки с губ бумажной салфеткой.

– В тот день Брэнда работала. Кажется, убирала гостиничные номера. Она утверждает, что, вернувшись в пять часов вечера, не застала в доме ни души. Ей и в голову не приходило, что случилось что‑то плохое, пока не стемнело, а Саванна так и не появилась, даже не позвонила. К полуночи мамочка заволновалась и пошла в полицию, где заявила об исчезновении дочери. – Она осушила одним глотком остатки кока‑колы. – Брэнда сотрудничала с полицией дня два, а потом вдруг забрала заявление. Заявила, что дочь просто сбежала с друзьями. С той минуты с ней стало невозможно разговаривать. Уперлась как мул в свою версию и ни шагу в сторону. С нами связалось полицейское управление Шалотты. Именно местные полицейские затребовали в НКИЦ данные от врачей, лечивших Саванну, и от ее стоматолога. Обычно этим занимаются родители или опекун.

– Почему такая резкая перемена?

– Скорее всего, Дуэйн ее запугал.

– А что с ним потом произошло?

– Примерно годиков так через пять после исчезновения Саванны в Дуэйне, должно быть, проснулась жажда странствий. Он незамедлительно рванул на гору Чимни‑Рок, чтобы отпраздновать День независимости на лоне природы в компании с корешами. На второй вечер пребывания там, изрядно набравшись, наш «Янки‑Дудль влез в седло, принял вид походный» и махнул в город за пивом, слетел с автострады и загремел в каньон. Удар был так силен, что его выбросило наружу, а потом машина перевернулась и основательно припечатала его к земле. В общем, когда его нашли, голова Дуэйна превратилась в лепешку побольше запаски его тачки.

Кейт скомкала обертку от чизбургера, аккуратно положила ее в центр бумажной тарелки и отодвинулась от стола.

– Расследование почти заглохло, когда умер главный подозреваемый, – произнесла она, выбрасывая пустую посуду в контейнер для мусора.

Мы вышли из ресторана в небольшой внутренний дворик, где традиционным «Салют!» нас поприветствовал пожилой чернокожий мужчина в бейсбольной кепке с логотипом «Нью‑Йорк янкиз». Он поливал цветы из садового шланга. Аромат влажной земли и петуний смешивался с запахом жира, доносящимся из кухни.

Полуденное солнце основательно нагрело бетон и нещадно припекало голову и плечи, пока мы шли через стоянку к машине Кейт. Уже в машине я спросила:

– А ты как полагаешь, он замешан? Она ответила не сразу.

– Я не знаю, Темпе. Не все так просто. – Я ждала, пока Кейт обдумывала дальнейшие слова. – Конечно, Дуэйн Оспрей – подлый, скользкий тип, да еще и к бутылке любил приложиться. Жизнь в Шалотте не для него, ему больше бы подошла роль местного дурачка в какой‑нибудь глухой деревушке. Я имею в виду, что парень был попросту скудоумен. Как‑то не верится, что он мог убить своего ребенка и избавиться от тела, перевезя его в другой город, а потом искусно замести следы. Да у него духу бы не хватило все это провернуть! Кроме того, в ту злосчастную для Саванны неделю в городе случилось еще кое‑что.

– О чем ты?

– Каждый год в середине мая проводится широкомасштабное моторалли с конечным пунктом в Миртл‑Бич. Это традиционный пробег, в котором участвуют местные южные отделения «Ангелов Ада». Впрочем, обычно к ним присоединяются еще и «Язычники». К моменту исчезновения Саванны городок наводнили байкеры всех сортов, от членов гангстерских группировок до мажоров.

– Мажоры? – У нас в Монреале это жаргонное словечко означало «алкаш».

– Богатенькие городские мальчики на мотоциклах. Как бы то ни было, мое расследование зашло в тупик. Начальство предположило, что именно байкеры причастны к исчезновению Саванны.

– Версия подтвердилась?

– Нам так и не удалось найти ни единой зацепки.

– А ты что думаешь?

– Черт, Темпе, не имею ни малейшего представления! Через Шалотту проходит автострада № 17, ведущая в Миртл‑Бич.

В окрестностях полным‑полно мотелей и всяких забегаловок. Когда пропала девочка, движение по обеим полосам было весьма оживленным. Она могла, на свою беду, подвернуться под руку какому‑нибудь съехавшему с дороги психопату, решившему полакомиться жареной курицей.

– Но зачем было убивать ее? – Еще даже не закончив фразу, я поняла, что можно было бы избавить Кейт от подобных наивных вопросов.

– Часто люди хватаются за оружие из‑за сущего пустяка. Кто‑то нагло посмел обогнать меня на дороге – в могилу его! Другой вырядился в красные штаны и фланирует по улице, которая контролируется группировкой с голубыми нашивками, – кончать его! А этот вздумал связаться не с тем поставщиком – так и его застрелим! Может, кому‑то не приглянулись ее очки, вот он взял да и убил девочку.

Или же просто так, без всякой на то причин мог. Как Эмили‑Энн Туссен.

Вернувшись в лабораторию БРШ, мы с Кейт разложили материалы дела и стали их просматривать. Медицинские файлы. Стоматологические записи. Телефонные счета. Регистрация арестов. Стенограммы допросов. Результаты опросов соседей. Написанные от руки заметки, сделанные агентами во время слежки.

Следователи БРШ и местные полицейские рассматривали все версии. Не обошли вниманием даже соседей. Поисковые партии тщательно прочесали лес, обследовали пруды и реки. Все напрасно. Саванна Оспрей ушла из дома и бесследно испарилась.

Через девять месяцев после исчезновения Саванны были обнаружены неизвестные останки в Миртл‑Бич. Связав их с делом Оспрей, коронер графства Хори отправил запрос властям Северной Каролины и послал кости в Чэпел‑Хилл. В отчете судмедэксперта указывалось, что существует определенная совместимость, но окончательная идентификация скелета невозможна. Так что официально в деле Саванны не появилось никакой новой информации.

Последний документ датировался 10 июля 1989 года. После гибели Дуэйна Оспрея повторно допросили его жену. Брэнда продолжала твердить, что дочь не пропала, а всего‑навсего сбежала.

Закончили мы уже после семи. У меня горели глаза, и ныла спина от бесконечного сидения над документами с мелким шрифтом и плохим почерком. Я вымоталась, пришла в уныние и пропустила свой рейс. И почти ничего нового не узнала. Кейт тяжело вздохнула, и я поняла, что у нее настроение не лучше.

– Что теперь? – поинтересовалась я.

– Давай‑ка мы найдем тебе пристанище на ночь, поужинаем в хорошем ресторане, а потом подумаем, что делать дальше.

Звучало неплохо.

Я сняла номер в гостинице «Ред руф инн» и забронировала место в самолете на утренний рейс. Потом попробовала связаться с Китом, но он не поднял трубку. Удивившись, я оставила сообщение и продиктовала номер своего сотового телефона. Когда я закончила все дела, мы с Кейт упаковали наши кости и поехали по Гарнер‑роуд к ней на работу.

Основной комплекс ШБР сильно отличается от своей ультрасовременной криминологической лаборатории – величавого бетонного здания с продуманной планировкой. Сама штаб‑квартира ютится в двухэтажном строении из элегантного красного кирпича со светло‑желтой отделкой. С ухоженными газонами и аккуратной подъездной дорожкой, вдоль которой выстроились царственные дубы, весь комплекс великолепно смотрится на фоне небольшого антикварного магазинчика на другой стороне улицы, а вот стоящие дальше небоскребы режут глаз.

Мы припарковались на главной улице, извлекли свои свертки и направились к зданию. По правую сторону располагался небольшой сад, окруженный бордюром из бархатцев и анютиных глазок. В его центре возвышалось три шеста наподобие мачт на парусном судне. Полицейский как раз спускал последний из флагов, ветер с шумом развевал материю, слышалось металлическое бряцание. Вечерело, последние солнечные лучи освещали крышу Учебного центра дорожного патруля и подсвечивали фигуру полицейского.

Мы вошли в здание через стеклянные двери, на которых виднелся герб Государственного бюро расследований при министерстве юстиции штата Северная Каролина. Миновав охрану, мы поднялись на второй этаж. Снова надежно спрятали кости, на сей раз в закрытый шкафчик в маленьком кабинете Кейт.

– Что будешь есть?

– Мясо, – сразу же ответила я. – Говядину с прожилками жира.

– Да мы же ели на обед чизбургеры!

– Вот и хорошо. Мне тут недавно попалась на глаза теория о том, как неандертальцы приобрели современный облик. Автор предполагает, что ответ кроется в увеличении количества жира в их пище. Так что парочка знатных кусков мяса основательно прочистит наши мозги.

– Ладно, убедила.

Мясо и впрямь пришлось весьма кстати. Хотя, возможно, второе дыхание открылось благодаря возможности оторваться, наконец, от нечетких распечаток ксерокопированных документов. К тому времени как принесли фруктовый пирог, мы уже смогли здраво мыслить.

Итак, обнаруженные в Монреале останки, несомненно, некогда принадлежали Саванне. Что касается костей, найденных здесь, то вопрос об их владельце оставался пока открытым. Получается, что робкая шестнадцатилетняя девочка, отличавшаяся слабым здоровьем и плохим зрением, преодолела тысячи километров, уехала от родного дома, в чужую страну, чтобы умереть там? Верилось с трудом. Или же кто‑то увез часть скелета мертвой девочки из Каролины в Монреаль и закопал там. Но почему не все кости?

Ну а если смерть произошла в Монреале, тогда выходит, что находка из Миртл‑Бич не имеет к Саванне никакого отношения.

И хотя Кейт не согласилась с моей версией, она, тем не менее, была вынуждена признать подобную возможность.

Если мы установим, что кости из Миртл‑Бич принадлежат Саванне, тогда часть скелета, без сомнений, кто‑то перевез в другое место.

Я изучила фотографии с места обнаружения останков и не нашла ничего необычного. Процесс разложения не выходил за рамки девятимесячного срока и посмертного интервала трупных изменений, совпадавшего с датой исчезновения девочки. В отличие от могилы и резиденции «Гадюк», здесь не присутствовало никаких признаков вторичного захоронения.

Данное предположение давало нам несколько отправных точек.

Вариант первый: Саванна погибла в Миртл‑Бич.

Вариант второй: Саванна умерла в каком‑нибудь другом месте, после чего ее тело перевезли в Миртл‑Бич.

И, наконец, вариант третий: ее тело расчленили, основную часть оставили в Миртл‑Бич или перевезли туда, затем отделили череп и кости нижней конечности и отправили в Канаду.

Но если тело умышленно разделили, тогда почему ни на одной из костей нет следов разреза?

Итак, ответа на главный вопрос у нас не было. Каким образом Саванна, живая или мертвая, оказалась в Квебеке?

– По‑твоему, они возобновят дело? – поинтересовалась я, пока мы ждали счет.

– Навряд ли. Никто почти не сомневался в виновности Дуэйна. И хотя расследование застопорилось задолго до того несчастного случая, именно смерть главного подозреваемого поставила точку в этом деле.

Подошел официант. Я протянула ему свою кредитную карточку, не обращая внимания на протесты Кейт.

– Вот что я думаю, – сказала она. – Прежде всего, посмотрим, что у нас есть. Череп Саванны нашли поблизости от байкерского клуба в Квебеке. – Кейт начала приводить доводы, поочередно загибая пальцы. – «Гадюки» – марионеточный клуб «Ангелов Ада», верно? – Я кивнула. – Накануне исчезновения девочки наблюдалась сильная активность «Ангелов» на автостраде, проходящей рядом с родным городом Саванны. – Уже три загнутых пальца. – Ее скелет обнаружен в национальном парке Миртл‑Бич, как раз в том месте, где собирались байкеры. По‑моему, стоит рассмотреть эту версию.

– Но вы уже пытались.

– Да, но у нас не было следа из Квебека.

– Что ты предлагаешь?

– На начало восьмидесятых приходятся бурные деньки в жизни байкеров Каролины. Давай‑ка покопаемся в моих файлах мотобанд того времени и попытаемся найти зацепку.

– У тебя есть столь устаревшая информация?

– Сбор любых сведений по мотоклубам входит в мои обязанности. Даже самые незначительные данные о преступных действиях часто необходимы при расследованиях, связанных с законом о деятельности организованной преступности, особенно при нераскрытых убийствах.

Она имела в виду закон «О подпавших под влияние рэкетиров и коррумпированных организациях», принятый Никсоном в 1970 году. Данный законодательный акт часто применялся при обвинениях в незаконной деятельности.

– К тому же члены банд часто кочуют из одного отделения в другое, так что, когда ищешь свидетелей, полезно знать, кто находился в нужном месте в нужное время. У меня скопились тонны информации, включая фотографии и видеозаписи.

– Что ж, а у меня в запасе целая ночь, – бодро отозвалась я.

– Ладно, давай‑ка посмотрим, что у нас есть.

Мы засучили рукава и принялись просматривать файлы. В пять двадцать три зазвонил мой сотовый. Высветился номер Монреаля.

Номера в «Солнечной гостинице» на деле оказались вовсе не такими солнечными, как следовало из названия. Но дать этой гостинице наименование, соответствующее действительности, значило бы оказать медвежью услугу владельцам. От всего здания веяло мраком и безнадежностью, толстый слой глубоко въевшейся грязи покрывал окна, не давая ни единому лучику света проникнуть внутрь. На всем лежал отпечаток многолетнего запустения. Узкие балконы, робко выступающие на всех трех этажах, были отделаны изрядно поблекшей бирюзовой обшивкой и украшены заржавевшими декоративными решетками. На них возвышались внушительные баррикады из дешевых пляжных стульев, пластмассовых мусорных ящиков и разнообразного спортивного снаряжения. Кое‑где виднелись унылые цветочные горшки: растения поблекли и завяли – время их не пожалело.

Но система отопления работала исправно, даже слишком. Когда я улетела в Северную Каролину, весна наконец‑таки добралась до Квебека. После приземления я попала почти, что в самое настоящее пекло – шестьдесят восемь градусов по Фаренгейту. Сейчас стало еще теплее, но батареи в гостинице продолжали упорно нагревать помещение, подняв температуру градусов под восемьдесят. От духоты и запаха плесени меня начало подташнивать, я почти задыхалась.

С того места, где я стояла, прекрасно просматривалась вся эта запущенная крошечная квартирка. Слева кухня, справа – гостиная, прямо передо мной – спальня и ванная комната. Здесь царил настоящий бедлам, словно хозяин собирался на днях устроить распродажу домашних вещей, хотя грязь и витающее в воздухе зловоние поубавили бы пылу даже у самого страстного любителя отхватить товар по дешевке.

Повсюду валялись всевозможные инструменты, журналы, дешевые книжки в бумажных обложках, бутылки и вышедшие из строя электроприборы. На полу разбросаны туристское снаряжение, запчасти от автомобилей и мотоциклов, шины, картонные коробки, клюшки и какие‑то пакеты, стянутые металлическими проводами. В дальнем конце комнаты почти до самого потолка вздымалась пирамида из пустых пивных банок. За стены из последних сил цеплялись изорванные и закручивающиеся от старости плакаты. Тот, что справа, сообщал о предстоящем концерте группы «Грейтфул дэд» 17 июля 1983 года. Ниже висел расистский плакат с лозунгом «Власть белым», пропагандирующий чистоту истинно арийской крови.

В левом верхнем углу – постер под названием «Горячий парень». Солнечные очки, как у «Людей в черном», громоздятся на пенисе, между ним и гениталиями засунута дымящаяся сигарета. Внизу изображение вздымающегося фаллоса с напечатанными жирным шрифтом словами «Улетный Петушок». Вокруг сего выдающегося органа кружком выстроились зодиакальные символы, под каждым напечатаны мудрые советы рожденным под этим знаком. Я подошла поближе, чтобы прочитать совет своему знаку.

Насколько я смогла рассмотреть, мебели было негусто: обеденный стол с одним‑единственным стулом на кухне, двуспальная кровать в спальне и кресло в гостиной. Именно в этом кресле сейчас и покоился труп. Зрелище не для слабонервных: голова – сплошное красное месиво, туловище и конечности почернели и раздулись. Сквозь гниющую плоть наружу выдавались обломок черепа и лицевые кости, часть ноздри с полоской усов и один целый глаз. Нижняя челюсть оказалась не задетой, она отвисала, открывая взору фиолетовый язык и гнилые коричневые зубы.

Кто‑то не поленился собрать осколки кости и частицы мозга и засунул их в пакет. Полиэтиленовый мешок покоился на коленях мужчины, словно ему поручили присматривать за своим собственным мозгом. Большой лоскут человеческой кожи свисал с кресла, гладкий и лоснящийся, как брюхо окуня.

Мертвец мирно сидел перед маленьким телевизором, у которого вместо сломанной антенны торчала вешалка для пальто. Один конец вешалки был направлен на голову покойника, как палец человека, победоносно указывающего на находку. Никто не потрудился выключить телевизор, и из него равномерно лился голос популярного телеведущего Монтеля, разговаривающего с женщинами, матери которых отбили у них женихов. Интересно, что бы сказали участники дискуссии, узнай они о столь зловещем зрителе?

Криминалисты искали скрытые отпечатки: один из них работал в спальне, другой на кухне. Третья сотрудница делала видеозапись, медленно водя камерой по периметру каждой комнаты, затем крупным планом запечатлела груду хлама. К моменту моего появления на месте происшествия она уже сделала несколько десятков снимков трупа и этой мрачной квартиры.

Ламанш тоже приходил, но потом ушел. Поскольку тело обгорело не сильно и довольно хорошо сохранилось, не было никакой необходимости в моем дальнейшем присутствии. В первых сообщениях упоминался горящий труп, так что связались со мной и вызвали на место происшествия. Пока разобрались, что к чему, я уже вылетела из Роли и поворачивать назад смысла не было. Куикуотер встретил меня в аэропорту и привез сюда.

«Солнечная гостиница» располагалась к юго‑западу от Сентервилля, на тихой улочке, берущей начало на Шарльвуа. Этот район, известный как Сен‑Шарль, относится к Монреалю, так что убийством занимался КУМ.

Мишель Шарбонно стоял в другом конце комнаты – лицо такого же розового цвета, как сироп от расстройства желудка «Пепто‑бисмол», волосы топорщатся в разные стороны, словно колючки ежа. Без пиджака, воротник рубашки промок от пота, верхняя пуговица расстегнута. Галстук, даже ослабленный, все равно был слишком коротким. Я заметила, как Мишель вытащил носовой палаток из кармана и вытер лоб.

Как‑то раз Шарбонно признался мне, что подростком работал на нефтяных месторождениях Техаса. И хотя свободная жизнь ковбоя пришлась ему по вкусу, последнее слово осталось за жарой, так что он был вынужден вернуться домой, в Шикутими. Потом перебрался в Монреаль, где и устроился работать в полицию.

В эту минуту на пороге кухни появился Куикуотер. Имелась информация о том, что убитый связан с байкерами, поэтому «росомах» тоже привлекли к делу.

Констебль подошел к Шарбонно, и оба стали наблюдать за группой экспертов, изучающих пятна крови на стене позади убитого. Рональд Жильбер прижимал к обоям полосатую угловую линейку, пока техник помоложе снимал на видеокамеру. Они сделали также снимки по вертикальной оси, затем Жильбер достал штангенциркуль и произвел ряд замеров. Полученные данные он внес в ноутбук, после чего возобновил работу со специальной масштабной линейкой, вычисляя продольный размер пятен. Снова видеозапись. Снова фотографии. Снова замеры. Кровь была повсюду: на потолке, на стенах, на вещах, грудой сваленных на полу. Оба эксперта выглядели так, словно им придется еще изрядно повозиться, и закончат они не скоро.

Я глубоко вздохнула и подошла к детективам.

– Bonjour. Comment ca va?

– А, это вы, док. Как делишки? – Английский язык Шарбонно представлял собой странную смесь квебекского и техасского сленга, причем техасские словечки давно устарели.

– Здравствуйте, месье Куикуотер!

Тот слегка развернулся, всем своим видом выражая неудовольствие от того факта, что приходится со мной здороваться, затем снова сосредоточился на действиях техников. Они как раз фотографировали акустическую гитару, прислоненную к ржавой клетке для птиц. За клеткой валялась спортивная бейсболка, посреди расплывшегося темно‑красного пятна красовалась надпись «Петушок». Я вспомнила, что видела такую же надпись на плакате, и подумала, какое еще непристойное послание ожидает нас в этой грязи.

– Где Клодель? – поинтересовалась я у Шарбонно.

– Проверяет один след, но скоро появится здесь. Эти парни просто нечто, не так ли? – В его голосе слышалось отвращение. – У них мораль как у жуков‑навозников.

– Уже точно известно, что здесь замешаны байкеры?

– Да. Парень, который сейчас выглядит не самым лучшим образом, в миру носил имя Ив Дежарден, но больше был известен под кличкой Чероки. Он из «Хищников».

– Кто они?

– «Хищники» – еще один марионеточный клуб «Ангелов Ада».

– Как и «Гадюки».

– Верно.

– Значит, его убил кто‑то из «Рок‑машины»?

– Возможно. Однако Чероки давно уже отошел отдел. Печень пошаливала. А, нет! У него был рак толстой кишки, вспомнил. Неудивительно, если подумать, каким дерьмом эти парни обычно пичкают себя.

– Что он такого сделал, чтобы так задеть противника?

– У Чероки был собственный небольшой бизнес, торговля запчастями. – Шарбонно взмахом руки указал на сваленные повсюду запасные части от автомобилей и мотоциклов. Под мышками у него расплывались темные полукружия пота. – Но, очевидно, цепные шестерни и карбюраторы приносили не бог весть сколько. В ящике с нижним бельем у этого молодца мы обнаружили килограмма два кокаина. Несомненно, самое безопасное место в доме, потому что парень выглядит так, словно ему никогда не приходило в голову надеть чистые трусы. Так или иначе, но к нему могли нагрянуть именно за кокаином. Хотя кто знает? Вполне возможно, это была месть за смерть Маркотта.

– Паука? Шарбонно кивнул.

– Есть признаки насильственного проникновения в квартиру?

– В спальне разбито окно, но убийцы проникли не через него.

– Почему вы так решили?

– Большая часть осколков на улице. Словно стекло разбили изнутри.

– Кто?

Он пожал плечами.

– Тогда каким образом убийцы проникли внутрь?

– Должно быть, хозяин сам их впустил.

– Зачем ему это было делать?

– Чероки славился змеиным коварством, да и дружелюбием не отличался. Но он из многих переделок выходил живым и, наверное, начал считать себя неуязвимым.

– Перед всем, кроме рака.

– Точно. Давайте‑ка я вам кое‑что покажу.

Шарбонно направился к телу, и я последовала за ним. Вблизи запах был сильнее – тошнотворная смесь обуглившейся шерсти, бензина, экскрементов и разлагающейся плоти. Шарбонно вытащил носовой платок и приложил его к носу.

– Посмотрите на татуировки. – Платок приглушил голос.

Правая рука Чероки покоилась на коленях, левая была неестественно вывернута на подлокотнике кресла, пальцы касались ковра. Несмотря на толстый слой копоти, на правом запястье отчетливо виднелась гроздь черепов. Всего их было пятнадцать, они составляли пирамиду наподобие остатков тех загадочных жертвоприношений неизвестным богам, которые были найдены в европейских пещерах. Но эти трофеи несли на себе отпечаток различий, которые наши неандертальские предки не потрудились сделать. Тринадцать черепов на запястье убитого имели черные глаза, два – красные.

– Похоже на зарубки на прикладе ружья. – Шарбонно чуть сдвинул платок от губ, чтобы я расслышала его слова. – Черный цвет – убитый мужчина, красный – женщина.

– Довольно неумно с его стороны вот так, в открытую, признаваться в убийствах.

– Да, конечно, но наш приятель старой закалки. В нынешнее время они внимательнее прислушиваются к наставлениям своих адвокатов.

По степени вздутия и отслоению эпидермиса я предположила, что смерть наступила пару дней назад.

– Как его нашли?

– Стандартный сценарий. Один из соседей пожаловался на запах гниения. Просто чудо, что хоть кто‑то обратил внимание на вонь в подобном сортире.

Я снова посмотрела на тело. Сейчас уже невозможно понять, как выглядел этот человек при жизни. Можно было лишь утверждать, что он носил усы и редко обращался к стоматологу. То, что когда‑то было его головой, теперь лежало на спинке кресла, на обивке распустился темно‑алый цветок смерти. В остатках плоти, некогда бывшей лицом, засело несколько пуль.

– И о спецэффектах позаботились!

Шарбонно указал на плетеный коврик под ногами у трупа. Он сильно обуглился, как и нижняя часть кресла. Копоть была повсюду: на самом Чероки, на его свесившейся вниз левой руке, на отворотах джинсов. Даже ботинки оплавились. Но пламя не тронуло больше ничего вокруг.

Огонь разожгли перед креслом. В воздухе все еще витал легкий запах бензина, так что, скорее всего убийцы значительно ускорили процесс сожжения. Вероятно, пламя охватило тело, но затем иссякло, когда бензин догорел. К тому времени преступники были уже далеко.

Шарбонно снова убрал с губ платок.

Date: 2015-07-25; view: 282; Нарушение авторских прав