Глава 23. Работать сегодня пришлось одной, и хотя вызовов почти не было, в каюту после смены возвращалась измотанная от постоянного напряженного ожидания Бианы

Работать сегодня пришлось одной, и хотя вызовов почти не было, в каюту после смены возвращалась измотанная от постоянного напряженного ожидания Бианы. Дверь закрылась, словно отрезала от забот, я минутку постояла, обдумывая, чем заняться, а потом пошла в душ, после которого сразу потянуло спать. Натянув майку и трусики, зарылась в одеяло и, подтянув коленки к животу, лежала, пялясь в переборку. Скоро веки сами собой начали закрываться, а тело расслабилось.

С грани сна и реальности выдернул предупреждающий сигнал от входной двери, которая в следующее мгновение отъехала в сторону, пропуская Тария Биану. Мужчина молча шагнул в каюту и закрыл дверь. Подошел к кровати и так же безмолвно застыл, разглядывая мою сжавшуюся под одеялом фигуру и, наверное, круглые от испуга глаза. Мне показалось, что он выглядит усталым и даже немного изможденным, потом почувствовала его сомнения, неуверенность и уже знакомую непреодолимую нужду во мне.

Глаза Тария светились жутким мистическим светом в приглушенном «ночном» освещении каюты. Крылья носа трепетали, а кулаки были крепко сжаты, словно он боролся с собой, но в конечном счете проиграл.

– Почему ты не пришла ужинать? После трансформации тебе необходимо питаться получше, чтобы восстановить силы, – в голосе скрежетал металл, но подобное внимание неожиданно тронуло.

– Почему‑то не было аппетита, – хрипло прошептала, гадая, зачем он пришел. И вообще, чего хочет? А явно что‑то задумавший Тарий старательно строил между нами ментальную стену, закрываясь. Наивный!

Какое‑то время постоял в нерешительности, сомневаясь в чем‑то, а я замерла, намертво вцепившись в одеяло под подбородком. Скрипнул зубами и пошел к двери, но возле нее снова обернулся, словно привязанный, и мне на миг показалось, что он прилагает неимоверные усилия, чтобы уйти. На пару мгновений отвернулся, постоял, затем двинул по двери кулаком, заставив меня вздрогнуть и ощутить кратковременную вспышку смирения, сменившуюся уверенностью и пока не понятным новым чувством.

Тарий немного сместился в сторону, набрал код на входной консоли, и та загорелась красным. Я резко села в кровати, прикрываясь одеялом и прижавшись спиной к переборке, в страхе наблюдала за его манипуляциями. В данный момент он заблокировал выход из каюты.

Снова повернулся ко мне и начал расстегивать китель. Быстро, торопливо, а я, все шире распахивая глаза, испуганно прошептала:

– Ты что делаешь? Я не готова, слышишь?! Я не хочу!

Тарий, по‑прежнему не проронив ни слова, глядя мне в глаза, снял китель и бросил его на стул. Так привычно, буднично и метко, что стало понятно – так он поступает в своей каюте перед сном. Затем стянул майку, продемонстрировав тугие, хорошо развитые, тренированные мышцы торса. Сильный мужчина, очень сильный! Сглотнула от страха, но с восхищением уставилась на великолепное мускулистое тело. Ни одного волоска на гладкой черной коже, поблескивающей в приглушенном красноватом освещении, словно полированное черное дерево.

– Что… ты… делаешь? – громко спросила, попытавшись выразить свое возмущение такими откровенными действиями.

Тарий наклонился, позволив мне еще чуть‑чуть полюбоваться, как движутся мышцы под кожей на плечах и груди, а затем разулся.

Я метнулась к зуму, но нажать кнопку вызова не удалось. Он стремительно перехватил мою руку, сжал запястье и забрал зум. Заорала и начала отчаянно сопротивляться. Бесполезно, я лишь беспомощно трепыхалась в руках непрошибаемого мужчины, да чувствовала, что его терпению приходит конец. Попыталась пнуть наглеца в живот ногами – увернулся и всем телом навалился, прижимая к кровати, руками и ногами обнял так, что попросту обездвижил. Несколько мгновений мы лишь тяжело дышали, а потом Тарий рывком переместил нас ближе к переборке и, как я почувствовала, слегка расслабился. Крепко прижимая к своему телу, внезапно ставшему таким горячим, проскрежетал:

– Не дергайся! Я немного полежу рядом. Пойми, просто устал бороться с собой и с тобой тоже! Чуть‑чуть полежу, потрогаю…

Я оказалась лежащей на боку, плотно прижатой к огромному могучему телу, словно ложка в ложке – куда уж тут дергаться. Даже макушка покоилась у него под подбородком, а сердце загнанной птицей билось где‑то в горле. Затем вездесущий нос Тария прошелся по короткому плюшу моих волос, щекотно согревая кожу дыханием. Огромная когтистая ладонь выбралась из‑под меня и потянулась к лицу. Я замерла, чтобы не провоцировать тяжело дышащего Тария на что‑то более серьезное, и зажмурилась.

Осторожно касаясь подушечками пальцев, обвел мое лицо, прошелся по скулам. Так слепой, наверное, изучал бы неизвестное лицо. По спинке носа спустился к губам, потрогал их, словно проверяя, насколько мягкие, очертил контур когтем, вызвав в них странное тепло и зуд. Я непроизвольно облизала сразу пересохшие губы, и за моим языком тут же вернулись пальцы Тария, стирая влагу. Потом, судя по звуку, попробовал на вкус свои пальцы с моей влагой. Снова прикоснулся к моим губам, оставляя уже свой след, невесомо погладил их, я выдохнула и тут же ощутила, как напряглось тело Тария, когда дыхание коснулось его влажных горячих пальцев.

Снова дернулась, непонятно чего испугавшись – вроде не девственница уже, и хотя тело томительно заныло от совсем невинных ласк, но я по‑прежнему боюсь этого непредсказуемого, сурового и сильного мужчину.

Над ухом раздался хрипловатый резкий голос:

– Тш‑ш‑ш, не бойся, расслабься. Я обещал, что никогда не сделаю больно. Я только потрогаю… поглажу… Мне надо… очень… А ты привыкнешь со временем.

И снова его рука заскользила по моей ставшей невероятно чувствительной коже, спустилась по подбородку, и на мгновение я замерла от страха, когда ладонь обхватила шею. Но оказалось, он словно заново знакомился, лаская ее кончиками пальцев. А затем ладонь добралась до моей тяжелой пышной груди, обхватывая, сминая, но не больно. Я ощутила, как мужчина задрожал, а его твердое желание и намерение упирается в ягодицы, причем он неосознанно трется ИМ об меня. Тарий уже не держал меня – тяжело дыша, водил носом от моей макушки до основания шеи, а руками ритмично поглаживал и сжимал грудь.

Я возбудилась, но перейти эту грань еще не могла. Поэтому, когда его рука неожиданно оставила мою налившуюся грудь и скользнула в трусики, вцепилась в нее руками.

– Позволь хоть чуть‑чуть тебя там потрогать… я же чувствую по запаху твое желание, возбуждение. Я только немного… – прохрипел на ухо Тарий, а меня раздирали собственные чувства.

Согласиться или нет? Но пока не понятно, что он ко мне испытывает, решила:

– Нет!

Тяжелый стон был ответом, яростный глубокий вдох, а затем он резко встал и вышел в санблок. Через пару мгновений я услышала приглушенный стон, а потом ощутила его болезненное удовлетворение. Он не успокоился, но, похоже, получил временную разрядку. Послышался шум воды, донеслась секундная неуверенность, сменившаяся мрачной решимостью.

Когда Тарий вернулся и, не спрашивая, улегся рядом, прижимаясь к моей спине грудью, поерзала и осторожно предложила:

– Тарий, думаю, тебе пора к себе… уже!

Черная ладонь уже немного по‑хозяйски забралась в вырез майки, обхватывая грудь, а потом он устало произнес:

– Я не могу спать без тебя и уже которые сутки сплю урывками. Мне просто надо выспаться, потерпи.

Вскоре он действительно заснул, я почувствовала, как расслабилось его тело и «уснули» эмоции. Целый час пролежала, не двигаясь, в кольце его объятий, даже ногу поверх моей положил, чтобы уж наверняка не сбежала, наверное. А потом нестерпимо затекла рука и я заворочалась, пытаясь перевернуться на спину. Но даже сквозь сон этот непостижимый захватчик контролировал обстановку, потому что стоило пошевелиться, как мне в ухо угрожающе зарычали и прижали сильнее. Но я уже не чувствовала пальцев руки, поэтому, не обращая внимания на недовольное рычание, все же улеглась на спину и выдохнула, с облегчением пошевелив пальцами. Он тут же перевернулся на живот, уткнулся лицом мне в плечо, а ладонью накрыл грудь. Я ощутила его полное сонное удовлетворение и расслабленность. Скоро он даже смешно засопел.

По‑прежнему никак не могла уснуть, прислушиваясь к теплому дыханию, согревающему плечо, и ощущая тяжелую горячую руку. Странное чувство возникло: впервые за эти месяцы стало спокойно – и пусть неловко и неудобно, но спокойно. В слабом свете я посмотрела на гладкий черный затылок, нерешительно приподняла свободную руку и невесомо, кончиками пальцев, потрогала его, потом погладила, теперь уже на ощупь изучая непривычно гладкую и теплую кожу.

Я гладила уже всей ладонью от темечка к затылку, получая непонятное удовольствие, а затем принялась изучать уши. Пока он спал, я не чувствовала неловкости за неуместное, наверное, любопытство и действия, погрузившись в свои ощущения. Такая тонкая хрящевая ткань на ушах, нежная кожа и несколько пульсирующих кровью жилок. Пару раз во время исследования уши дрогнули, а ручища, лежащая на моей груди, сжимала ее, теребя вершинки. Вскоре и я уснула, забыв свою руку на его гладкой щеке.

Как же приятно нежиться в тепле, уютно обволакивающем со всех сторон! Я словно купалась в нем, пребывая между сном и явью, ощущая мягкие прикосновения к тонкой нежной коже, оставляющие дорожки, от которых тоже растекалось тепло. Что‑то влажное и горячее коснулось груди и вобрало в себя вершинку, заставив меня выгнуться дугой от удовольствия, волной пробежавшего по телу.

Невероятное томление разливалось по венам и скапливалось внизу живота. Все еще в полусне приподняла руки и потянулась к тому, что дарило столько удовольствия, нежно лаская мою грудь. Пальцы коснулись гладкой, теплой, приятной на ощупь поверхности, тоже погладили, благодаря за удовольствие. Какая теплая, гладкая, шежовистая… кожа! Потом под руку попали два стоящих торчком тонких и подвижных… уха. Одно смешно задергалось под моими пальцами…

Я резко открыла глаза, уже догадавшись, чья это кожа, уши и голова так мне понравились. Тарий устроился на боку и с огромным удовольствием и интересом ласкал и изучал мое тело руками и губами, а я все еще неосознанно поглаживала его голову и уши, прижимая к груди – средоточию моего удовольствия на данный момент. Почувствовала, как загорелось от нестерпимого стыда лицо, когда нахлынули воспоминания о вчерашних попытках Тария соблазнить. Выходит, вчера отказала, а сегодня сама тянусь к нему и уже горю желанием. Почему это со мной происходит? Тело признало мужчину и желает, а разум боится и испытывает неприязнь. Душа же мечется между ними, не в сипах окончательно принять чью‑либо сторону.

Тарий почувствовал мое напряжение, и с явным неудовольствием оторвался от своего занятия. Судя по чувствам и эмоциям, бушующим внутри него, тоже признает желания своего тела, но вот разум и душа в таком же раздрае, и поэтому ситуация нервируют и раздражает неимоверно. Еще и опфовенно бесит. Ну что ж, мы оба несовершенны, как выяснилось!

Он пошевелил ушами, а я непроизвольно с любопытством уставилась на них, отвлекшись от лица (все же непривычно и необычно выглядят такие звериные подвижные уши), чем не преминул воспользовался Тарий, тут же перехватив мои запястья и подняв над головой, прижал к подушке. Я испуганно ойкнула, зато мужчину сразу же привлекла моя приподнявшаяся грудь с призывно торчащими темными горошинками сосков. Глаза сразу же вспыхнули, переливаясь сотнями бликов, он на мгновение посмотрел мне в лицо с плотоядной ухмылкой и медленно склонился с намерением вернуться к прерванному занятию – моему откровенному соблазнению.

Лизнул болезненно сжавшуюся вершинку, и я с трудом сдержала стон. Потом еще и еще раз… И тогда я взмолилась:

– Тарий, прошу тебя, не надо. Ты доказал, что я хочу тебя, но ведь наша проблема не в отсутствии желания?!

Он замер на мгновение, в нем шла борьба чувств – плотского желания и собственного уязвленного самолюбия. Потерся щекой о мою грудь, заставив в очередной раз порадоваться, что у илишту гладкая кожа и нет волос и щетины. Затем, перекинув ногу через меня, оказался сверху, и я тут же ощутила знакомую, пульсирующую от желания, твердость. Оперся на локти и приподнялся, чтобы я могла сделать нормальный вдох. Тяжелый мужчина мне достался…

Теперь мы смотрели друг другу в глаза, он – нависая сверху, я – снизу, ощущая его сипу и превосходство. Странно, но даже столь ярко выраженный контраст наших тел еще больше возбуждал. Кроме того, вчерашних сомнений и неуверенности он сейчас не испытывал. Над всеми его чувствами и эмоциями сейчас главенствовала уверенность. На меня смотрел прежний эсар Тарий Биана, которого я встретила в первый день на «трех семерках» – бескомпромиссный, уверенный в себе, жесткий, с несгибаемым характером мужчина. И я закрыла глаза, не в сипах справиться со своими чувствами к такому Тарию.

Большие пальцы погладили мои запястья, уже не прижимая, а слегка придерживая над головой, а обнаженный торс потерся о мою грудь, снова чуть не вызвав возбужденный стон. Мое тело прошло трансформацию и полностью готово к созданию семьи и зачатию детей. Вся физиология настроена на это, особенно в первые несколько лет после окончания трансформации. Со временем уровень женских гормонов чуть понизится и все войдет в более спокойное русло, но сейчас… я даже не представляла, что могу так хотеть секса. Хотя тоже любопытный и немаловажный факт – других илишту совсем не рассматривала как объект для интима. Чем же этот гад зацепил мое либидо?

Его внутреннее любопытство и холодный интерес, с которым он рассматривал мое лицо, заставили насторожиться и начать думать. Судя по всему, он ощутил перемену во мне и старательно закрылся эмоционально. Чуть подтянувшись и снова нависнув надо мной, мягким завораживающим голосом попросил:

– Есения, девочка моя, посмотри мне в глаза – что ты там видишь?

Я совсем не ожидала этого вопроса, да и тембр и тональность голоса Тария были обволакивающими, околдовывающими и впервые – просящими. Распахнув глаза от удивления, послушно заглянула в его таинственно блестевшие, словно поглощающие глаза, уже привычно рассматривая свои отражения. До меня тут же дошло чувство приглушенного триумфа: он просто не смог оставаться полностью бесстрастным. Но я не придала этому значения. А он продолжал шептать:

– Глубже, девочка, еще глубже… ты ведь хочешь узнать меня лучше, ближе… Станешь там как родная… моя…

А я, послушная его просьбе, проваливалась все дальше в серебристые глубины. Окунулась в триумф… странный, хитрый, но поверхностный. Чуть глубже – злость на себя, на меня и беспомощность, но она уже не напоминала бушующий океан, скорее – жалкие остатки. Ярость тоже исчезла, но взамен пришла твердая уверенность в себе, целеустремленность. Боль и обида тоже пропали, на их место пришло пока еще слабое удовлетворение. Но главным здесь по‑прежнему было желание властвовать, доминировать, владеть и уж точно никак не делиться хоть чем‑нибудь своим.

А в глубине снова обнаружила нетронутую серебристую гладь, в которой отражались мои огромные, заполнившие почти все пространство, синие глаза.

Показалось, что они в этот раз горят ярче, призывнее. Да, сомнений в том, кто царит в душе Тария, у меня не осталось. Даже не просто царит, а владеет им целиком и полностью.

С трудом вырвала себя из серебряного омута, но еще несколько мгновений перед глазами мерцало сияние моих собственных глаз в душе Тария. Стало страшно от того, что вот так навечно привязала к себе сильного, гордого мужчину против его воли. Невозможно выжечь синий отпечаток с зеркальной глади его души, нереально вытравить, уничтожить, чтобы вместе с тем не убить саму душу. Именно сейчас я поняла, почему мужчины илишту боятся женщин, остерегаются и хранят свободу. В здравом уме и твердой памяти отдать самое себя в чужие руки, в полную и беспросветную зависимость на такое не каждый решится. А тут любой… жуть!

Но ведь и я тоже теперь пострадавшая сторона – а как же я? Неужели из‑за маленького обмана тоже вынуждена буду страдать всю жизнь? Быть нелюбимой и жить с нелюбимым?

– Почему ты дрожишь, Есения? – надо мной проскрежетал взволнованный голос Тария.

Почти не прилагая усилий, освободила руки из его захвата и опустила к груди. Мужчина помолчал мгновение, а потом, сместившись вбок, улегся рядом, подпер голову кулаком и посмотрел на меня. Мне стало холодно от всех этих мыслей и переживаний. Так захотелось снова его уютного тепла, что я не смогла удержаться и, положив ладони ему на грудь, уткнулась в нее лицом и прошептала удрученно:

– Прости меня!

Тарий промолчал и свободной рукой обнял за плечи. Я тут же ощутила его полное удовлетворение. Мелькнула мысль, что может именно этого он и добивался, заставляя смотреть в душу, но думать на эту тему больше не хотелось. Все сильнее и актуальнее встает вопрос о том, что делать дальше? Как теперь жить?

А еще… необычайно приятно прижиматься к нему. Ощущать гладкую горячую черную кожу под щекой. Чувствовать, как перекатываются мышцы под кожей на плечах и груди. Слышать громкий стук сердца. Даже оценила ответственный подход к проблеме, припомнив, что Тарий сразу выяснил у врача, что наша физиология схожа. Хоть в этом успокоил!

– Теперь ты должна меня слушаться! – заявил довольным голосом Тарий, прижимая еще крепче.

На мгновение опешив от неожиданного заявления, вынырнула из самокопания, самобичевания и жалости к себе, любимой, оттолкнула его насколько смогла и, задрав подбородок, гневно спросила:

– Это с какой стати? Насколько я поняла, это ваши мужики женщин слушаются, а ты что – особенный? – меня неожиданно понесло, но поняла это только в тот момент, когда оказалась под Тарием, а сверху нависла его оскаленная злобная физиономия.

– Да, я – особенный! Потому что в нашей связи анна будет слушать своего аннара! Поняла? – угрожающе проскрежетал он.

В первый момент я испугалась – уж очень устрашающе он выглядел, а потом вспомнила: он же пообещал, что больно никогда не сделает и обманывать не будет. Да и гордый и слишком прямолинейный, чтобы на такое пойти. Я расслабилась и выпалила:

– А ты свои клыки сегодня не чистил! И когти не точил!

Мгновение недоумения, потом кратковременная неловкость, смущение, а затем, видимо, до него дошло, что это был отвлекающий маневр с моей стороны, потому что клыки блеснули вновь, но уже в насмешливой ухмылке. Злость сменилась желанием, почувствовав которое, я затрепетала. Неужели вот сейчас…

Он замер надо мной, внимательно всматриваясь, потянулся ко мне, но в этот момент раздался сигнал зума. Его зума! Полыхнуло яростью – затем быстро скатился с меня и вскочил с кровати. Зум был прикреплен к поясу на кителе, так что еще пару мгновений ушло на то, чтобы отцепить и ответить на сигнал. Я услышала спокойный приятный голос эсара Яната Дина, вызывающего Тария на мостик.

– Что‑то случилось? – заволновалась из‑за неожиданного вызова, усаживаясь в кровати и прикрываясь простыней.

– Нет, ничего серьезного, – Тарий тяжело вздохнул, окидывая меня тоскливым взглядом. – Командор знает, что в любое время может рассчитывать на меня. Я – офицер военного корабля, Есения, подобные вызовы – рутина. Необходимая и обычная.

После этой «ночи» я уже немного другими глазами рассматривала его и пока не могла объяснить, что произошло такого кардинального, но изменилось само восприятие этого мужчины. Быть может, я даже лучше его сейчас понимала, после очередного проникновения в его душу. Хотя, возможно, наконец приняла для себя тот факт, что теперь есть МЫ и больше нет только меня. И все равно, вопросов больше чем ответов, а отсутствие последних или частичная информация просто сводят с ума.

Тарий натянул майку на, как оказалось, потрясающее мужское тело и пока надевал и застегивал китель, я решилась произнести то, что так мучило:

– Тарий, думаю, будет лучше, если мы поговорим откровенно.

Замерев на мгновение с ботинком в руках, сидя на стуле, он усмехнулся, прежде чем ответить:

– Неужели? Ты, правда, будешь откровенной? И все мне расскажешь?

Я снова вскипела и ехидно ответила:

– Аты?

Разочарованно покачал головой, бросил на меня бриллиантовый взгляд и ушел, быстро набрав код разблокировки помещения. Правда, уже выходя из каюты, не оборачиваясь, скорее приказал, чем попросил:

– Пожалуйста, не пропускай приемы пищи. Питаться три раза в день сейчас важно для тебя, мне Джама порекомендовал…

Пока дверь закрывалась, с открытым ртом смотрела в пустой проем. Неужели он с Джамой еще и мое питание обсуждает и рекомендации эти… ему… для меня… Обалдеть! Я не просто удивлена, а в крайнем изумлении. Да уж, загадочные эти илишту…