История, которую рассказал Рогатый Буль 5 page

Он как-то странно посмотрел на Милу с Ромкой, как будто удивился их присутствию в его кабинете, но тут же опомнился.

— Ах, да! — Он отложил лупу в сторону, а монету положил на небольшую стеклянную подставку на столе. — Пгиходите чегез недельку. К тому вгемени все и гасшифгуем.

Профессор Чёрк явно был не расположен беседовать с ними дальше, и ребятам оставалось только попрощаться с ним и покинуть его дом. Когда они вышли на улицу, Мила совсем не была довольна тем, как все прошло. Ей хотелось бы побольше разузнать о монете уже сегодня. А когда профессор сказал, что эта монета эльфийская, Миле ужасно захотелось прямо сейчас показать ее Горангелю. Но монета теперь была у Чёрка, и Миле ничего не оставалось как подождать. Через неделю она все узнает.

* * *

Поздно ночью Мила лежала в темноте и вспоминала все, что произошло за день. Мысли о монете отошли на второй план. Сейчас ее больше всего беспокоила перебранка с Амальгамой и то, чем еще ей может грозить такое пристальное внимание со стороны профессора алхимии.

Не успела Мила обрадоваться, что Алюмина теперь предпочитает обходить ее стороной, а Лютов, судя по всему, уже полмесяца ходит по Думгроту другими коридорами, и их с Милой пути не пересекаются, как вдруг это… А самое неприятное, что Амальгама вполне может оказаться опаснее своего племянника, если судить по сегодняшнему взрыву. Будущее казалось Миле пугающим и мрачноватым. По крайней Мере, таким оно и будет, если Амальгама не оставит ее в покое.

Однако во всем этом было и кое-что положительное. Мила с улыбкой припомнила, как Многолик спас ее прямо из цепких когтей Амальгамы, и внутри что-то радостно ёкнуло. Оказывается, это очень приятно, когда кто-то за тебя заступается.

Профессор Многолик был очень сильным и умным волшебником. Мила подумала, что неплохо было бы стать такой же, как и он: так же владеть собой и с таким же спокойным достоинством уметь ответить неприятелям, вроде Амальгамы или ее племянника Лютова, — стать похожей на него во всем. Тем более что по странной прихоти случая внешне они были очень схожи.

«Да, — засыпая, подумала Мила, — это было бы совсем не плохо…»

* * *

Следующая неделя для Милы прошла спокойно. Новых ухищрений Амальгама не предпринимала, хотя по-прежнему профессор Мендель при встрече смотрела на нее взглядом, способным испепелить всю Солнечную систему вместе с Солнцем.

К концу января потеплело, но от этого стало только хуже.

Тот день был промозглым, а с неба валил мокрый снег. Ребята шли от замка в Львиный зев, кутаясь в зимние плащи и натянув шапки пониже, на самые глаза. Но, несмотря на погоду, они весело болтали. За этими разговорами Миле постоянно приходилось себе мысленно напоминать, что по пути они с Ромкой и с Белкой должны зайти к профессору Чёрку — узнать насчет монеты.

— Если судить по моим сегодняшним оценкам, то я полный осел, — заявил Мишка, когда они спускались с холма.

— Ну, хоть не тля, — сделала попытку его поддержать Белка и как-то неуверенно добавила: — Осел более крупное животное.

Мишка кинул на нее свирепый взгляд, а Ромка с Милой, не удержавшись, тихо прыснули со смеху.

— Зато мне пора обзаводиться тремя головами, — похвастался Ромка. — Три Дракона — я уже готов дышать огнем.

— Как тебе это удается? — с завистью спросила Белка. — Ты же почти никогда ничего не учишь!

— Я одарен от природы, — заносчиво сообщил Ромка. — А у тебя как денек?

Белка вздохнула.

— Я вечный мул, — и на ходу пытаясь себя ободрить, добавила: — Усердие очень полезное качество.

— Ага, — согласился Ромка, — за неимением других… — и, не обращая внимания на сопящую от обиды Белку, повернулся к Миле. — А ты как, Мила?

— Альбина считает, что я гиббон. А я, по правде говоря, думаю, что это она еще обо мне хорошего мнения, — ответила Мила. — Профессор Лирохвост ближе к истине. Он влепил мне Рака. Но чего он хочет? Разве можно клешнями играть на музыкальных инструментах?

Ромка, Яшка и Мишка засмеялись, Белка фыркнула.

— А что по метаморфозам? — спросил Ромка. — Я видел, у тебя неплохо получилось.

— Дракон, — ответила Мила, не без удовольствия наблюдая за реакцией друзей.

— Многолик поставил тебе Дракона? — переспросил Мишка.

Мила кивнула.

— Он же почти никогда не ставит больше Удава! — возмутился Мишка.

— Но Мила сегодня очень хорошо исчезла с помощью Маскирующей золы, — вставил Яшка. — Я сидел ближе всех и то почти не отличил ее от стенки. Прямо одно лицо.

Мила со странным чувством попыталась представить себе, что у нее со стенкой одно лицо. Получилось оригинально.

— Яш, ты как скажешь… — качнул головой Ромка и выпустил струю воздуха, создавая вихрь на лбу.

— Но, правда, хорошо получилось! — не понял Ромкиного замечания Яшка.

— А я считаю, — вставила Белка, — что профессор Многолик к Миле относится не так, как ко всем остальным.

— Ты о чем? — не поняла Мила.

— Ну… — неуверенно пожала плечами Белка. — Что в этом странного? У всех учителей есть любимчики.

— Ну да, ну да… — издевательским тоном протянул Ромка. — Особенно у профессора Лирохвоста с его утонченным вкусом.

Мишка громко рассмеялся Ромкиному выпаду, понимая, куда тот клонит.

— Что это ты имеешь в виду? — нахмурилась Белка, но Ромка с невинным видом покачал головой и украдкой переглянулся с Мишкой.

А Мила подумала, что Белка, наверное, права, и профессор Многолик к ней относится с большим участием, чем к другим. Видимо, решила Мила, это потому что они похожи. И Ромка прав: профессор Лирохвост явно выделяет Белку среди других меченосцев, потому что у них тоже есть что-то общее. В любом случае, Миле было приятно слышать, что другие замечают, как хорошо относится к ней Многолик.

Задумавшись, Мила чуть не свернула не туда. Они только что прошли развилку: одна дорога вела в Львиный зев, другая — к дому профессора тайнописи. Потянув Ромку за рукав, Мила показала взглядом, что им в другую сторону. Ромка остановился, ровно как и Белка, заметив, что друзья остались позади.

— Вы чего стали? — обернувшись, спросил Мишка.

— А нам… э-э-э… надо к Чёрку зайти, — сказала Мила.

— Зачем это? — подозрительно глянул на нее Мишка.

Мила покосилась на Ромку, глазами умоляя, чтоб он ее выручал.

— Ну-у-у… это… Да вот Белке нужно дополнительное занятие, — нашелся Ромка. — Она же у нас отстающая.

— А-а-а… — протянул Мишка и понимающе усмехнулся. — Понятно. Ну ладно. Мы тогда пошли.

Когда Мокронос и Берман отошли на безопасное расстояние, Белка яростно зашипела на Ромку:

— Ты что, совсем!? Что они теперь обо мне подумают?

— Не волнуйся, — отмахнулся Ромка, — ничего нового не подумают.

Белка покраснела как вареный рак, но Ромка проявил черствость характера и этого не заметил.

— У меня есть предложение, — шмыгнув носом, сказал он. — Давайте зайдем в «Слепую курицу». Кто «за»?

— Сейчас? — удивилась Белка. — Мы же в двух шагах от дома Чёрка.

— Вот именно! — живо отозвался Ромка. — Он, между прочим, гостеприимством не отличается. В прошлый раз даже чая не предложил. Не мог дождаться, когда мы уйдем. А я сейчас если чего-нибудь горячего не выпью — околею. Вы хотите моей смерти?

Ромка поглядывал в сторону окон «Слепой курицы», которые выглядели очень заманчиво. Мила, ежась от сырости, была с ним солидарна.

— Ты говоришь, как Берти! — с осуждением заметила Белка.

— Знаю, — парировал Ромка. — Так и было задумано. Ну, так как, я сегодня чай пить буду?

— Знаете, что, — Мила, не долго думая, направилась к кафе, — согреться — это действительно мысль. Погода просто мерзкая. А Чёрк никуда не денется.

В «Слепой курице» почти никого не было. Наверное, в такую слякоть все сидели по домам, грелись у потрескивающих каминов и кутались в теплые пледы. Только за столиком в дальнем темном углу сидели две кикиморы — костлявые, ростом ниже гнома, желтоглазые ведьмы, которые при виде ребят заметно оживились. Курица на полотне сегодня не бегала, а еле плелась из стороны в сторону, почти безболезненно натыкалась на раму и шла обратно.

Когда ребята уселись подальше от кикимор за столик возле окна, к ним подошел Шинкарь. Мила с Ромкой заказали горячий сладкий чай. Белка заказ делать не стала, а ограничилась тем, что, сняв перчатки, стала дышать на руки в надежде их согреть.

— Так намного лучше, — сказал Ромка через пару минут, отпивая из чашки. — Уже почти чувствую себя человеком.

— Вы думаете, Чёрк уже разгадал надписи на монете? — спросила Белка.

Мила посмотрела в окно. Дом профессора Чёрка отсюда был виден как на ладони.

— Должен, — ответила она. — К тому же он говорил, если что — с кем-нибудь посоветуется.

— Конечно, должен, — согласился Ромка, у которого кровь прилила к щекам от избытка тепла, — целая неделя прошла.

Мила заметила, что кикиморы, склабясь, захихикали в их сторону хриплым смехом, обнажая острые, как у акул, мелкие зубы. Их косые глаза сновали по лицам ребят. Эти существа не вызывали у Милы симпатии, впрочем, не только у нее. Шинкарь, заметив оживление ведьм, неодобрительно покачал головой.

— А вдруг профессора Чёрка нет дома? — спросила Белка.

— Должен быть дома, — сказала Мила.

— Если только он не любитель бродить под мокрым снегом, — вставил Ромка.

Мила глотнула еще сладкого чая и повернулась к окну. Ей показалось, что двери профессорского дома приоткрылись. Этого еще не хватало! Если Чёрк сейчас уйдет из дома им придется вылавливать его завтра целый день.

Но Мила ошиблась. Из дома вышел высокий человек в темном зимнем плаще с капюшоном, накинутым на голову. Это был не Чёрк. Его старческую трясущуюся походку она бы ни с чем не спутала.

— Эй, смотрите! — сказала Мила, привлекая внимание друзей к окну.

— Кто-то был у Чёрка в гостях, — заметил Ромка.

Гость Чёрка тем временем спустился по лестнице и неспешной походкой пошел вдоль изгороди в сторону Главной площади.

— Хорошо, что мы сюда зашли, — обеспокоенным тоном сказала Белка. — Сейчас были бы некстати. Нехорошо получилось бы, если бы помешали.

— Значит, — едко поинтересовался у Белки Ромка, — теперь это уже совсем не плохо, что я говорю как Берти, поскольку из этого вышел толк, так?

Мила быстро опрокинула в себя остатки чая. Что-то знакомое показалось ей в этом человеке, покинувшем только что дом Чёрка. Поднимаясь со стула, она сказала:

— Мне кажется, нужно к нему все-таки зайти. И прямо сейчас. Пока новые гости не нагрянули.

Расплатившись за чай, ребята вышли на улицу и мгновенно съежились от налетевшей на них стаи мокрых и холодных снежных хлопьев. Они быстро перешли улицу и оказались рядом с домом Чёрка. Открыв калитку, прошли по заснеженной дороге, на которой отчетливо виднелись свежие следы того, кто только что покинул этот дом, — остальные уже замело снегом.

Поднявшись на порог, они дружно постучали ногами об пол, сбивая снег с обуви. Сокрушаясь про себя, что у Чёрка нет колокольчика, Мила протянула руку и постучала замерзшими костяшками в дверь. Но не успела она постучать как следует, как дверь подалась даже без толчка и со скрипом отворилась.

— Открыто, — удивленно сказала Мила, заглядывая вовнутрь.

— Забыл закрыть, что ли? — сказал Ромка, открывая дверь шире.

Они зашли в коридор, но дальше идти не решались, и Мила еще раз постучала в уже открытую дверь. Постояли секунд десять — в доме ничего не шелохнулось.

— Профессор Чё-о-орк! — громко позвал Ромка.

Никто не отозвался.

Медленно, нерешительно, переглядываясь и недоуменно пожимая плечами, они пошли по коридору в сторону кабинета, где Чёрк принимал их в прошлый раз. Пройдя мимо зеркала в прихожей, Мила заметила, что пыли на нем за неделю только прибавилось.

«Если к Чёрку за консультациями ходят на дом так часто, — подумала Мила, — то заботиться о зеркалах ему и впрямь некогда».

Она вспомнила пожилую даму, с которой Чёрк появился на премьере Лирохвоста, скорее всего — его мать. Судя по количеству пыли, матушка Чёрка наведывалась сюда редко.

— Профессор Чёрк! — еще раз позвал Ромка, когда они проходили мимо лестницы на второй этаж, и, не дождавшись ответа, неопределенно хмыкнул: — Умер он, что ли?

Они зашли в пыльный и неубранный кабинет Чёрка. Никого.

— Где он? — начиная нервничать, спросила Белка.

В этот момент Мила увидела какое-то странное пятно на полу и тут же поняла, что пятно движется. Похоже, за столом что-то разлили на пол. Она шагнула вперед, чтобы посмотреть, и в ужасе остолбенела.

— Вот он.

Профессор Чёрк лежал на полу в огромной луже. Густая красная жидкость растекалась от его тела, превращаясь в темно-синие и изумрудные ручейки, змейками скользящие по комнате. Маленькие очки сползли: одна дужка зацепилась за картофелину носа, а по стеклу размазаны красноватые потеки. Кудрявые седые волосы на откинутой назад голове, лежащей в луже, окрасились в розовато-бордовый цвет. Глаза закрыты, а на груди — ЧЕРНАЯ МЕТКА ГИЛЬДИИ.

— Кровь! — на высокой ноте произнесла позади Милы Белка и тихо заскулила.

— Нет, — возразил Ромка, растерянно озирая комнату. — Разноцветные чернила.

Он показал в сторону, где на полу, возле окна, были разбросаны пустые чернильницы. На деревянные доски пола с их краев падали последние капли.

— Снова Черная Метка, — пробормотала Мила, пятясь назад, и почему-то рука сама потянулась к шее, на которой висела точно такая же.

— Он… он живой? — прошептала Белка, сама еле живая от страха.

Ромка, не замечая, что ступает ботинками прямо в лужу, слегка наклонился к Чёрку и сказал:

— Он дышит. Нужно срочно кого-нибудь позвать. Пошли.

Мила не могла оторвать взгляда от черного сургуча на груди Чёрка, и Ромке пришлось сильно дернуть ее за руку.

— Угу, — очнувшись, промычала она и внезапно кое-что вспомнила. Ее взгляд быстро переместился на стеклянную подставку на столе, куда Чёрк неделю назад положил монету. Подставка была пуста. Монеты не было.

— Быстрее! — крикнул Ромка, и, больше не задерживаясь, все трое ринулись вон из дома.

До Львиного зева они добежали так быстро, словно за ними кто-то гнался. Альбина была у себя в башне. Даже не постучавшись, они открыли дверь и прямо с порога, сбиваясь и перебивая друг друга, заговорили:

— Профессор Ледович… — задыхаясь, начал Ромка, — там профессор Чёрк…

— Что случилось? — Альбина вышла из-за письменного стола, за которым сидела.

— Метка! — выпалила Мила, с трудом сдерживая сумасшедший пульс, стучащий в голове, и срывающийся голос. — Черная Метка… Профессор Чёрк… Дома… В гостиной… В луже на полу…

Глаза Альбины чуть расширились, но в целом лицо осталось невозмутимым. Она решительно сняла с вешалки плащ, вытолкала их за дверь и ледяным тоном приказала:

— Вы остаетесь здесь. Держите языки за зубами. Никому ни слова. Чтобы никакой паники в Доме, — короткими предложениями отчеканила она. — Ясно вам?

Ребята согласно закивали, но только Альбина вышла на улицу, как Мила подбежала к двери и открыла ее. Она проследила, как профессор вышла за калитку и, не успев даже хорошенько подумать, ринулась следом.

— Ты куда?! — крикнул ей вслед Ромка.

— Монета! — на ходу обернулась Мила, морщась от липких мокрых снежинок. — Эльфийская монета у Чёрка.

Ромка тихо выругался и выскочил за дверь.

— Что вы делаете? — в панике воскликнула Белка. — Альбина сказала оставаться здесь!

Но ее уже никто не слушал. Белка, разрываясь от ужаса и сомнений, прикусила костяшки пальцев и, застонав от отчаяния, побежала следом за друзьями.

* * *

— Я не понимаю. Чего ты добиваешься? — спросила Белка дрожащим голосом, когда они шли по заснеженной дороге в сторону дома Чёрка. — При чем здесь монета?

— Я просто знаю, что ее нужно забрать, — решительно ответила Мила.

— Забрать!? — в ужасе воскликнула Белка. — Как забрать?!

— Не хочешь же ты сказать, что собираешься забрать ее сегодня!? — подключился Ромка.

— Если получится, — ответила Мила.

— Ты спятила… — ошарашенно глядя на Милу, промямлила Белка, — окончательно спятила.

Мила не могла сказать, почему это казалось ей таким важным, но отсутствие монеты там, где она видела ее в последний раз, почему-то ее очень обеспокоило. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, она решила, что по возможности нужно попытаться отыскать монету в доме Чёрка сегодня. Если, конечно, она все еще там.

Дойдя до развилки, они остановились. Альбина как раз входила в дом Чёрка. Прислонившись к стене одного из домов, ребята стали ждать. Спустя какое-то время к дому прибыла госпожа Мамми в сопровождении знахарей. Потом появился Орион. Приблизительно через десять минут Ромка не выдержал.

— Пойдемте хотя бы в кафе, — сказал он, стуча зубами от холода. — Оттуда можно спокойно понаблюдать.

Мила и Белка так замерзли в ожидании, что молча приняли предложение Ромки.

Ребята зашли в кафе. Шинкарь глянул на них с недоумением, не понимая, чего это они к нему зачастили, но ничего говорить не стал, а молча принес еще по чашке сладкого чая. Ребята сели за тот же столик и, поглядывая на дом Чёрка, стали ждать.

Две кикиморы сидели все там же и, судя по количеству чашек на их столике, прикладывались к чаю как минимум в десятый раз.

Наклонившись над столом так, чтоб их никто не слышал, Мила прошептала:

— Там, где Чёрк положил монету, ее не было. Я специально посмотрела.

— Может, он ее переложил в какое-нибудь другое место? — в надежде, что Мила одумается, предположила Белка.

— Может быть.

— Ты уверена, что это необходимо? — дрожа от испуга, прошептала Белка. — Может, просто сказать Альбине, что у Чёрка наша монета? — И тут же с сомнением добавила: — Хотя, вообще-то, она не наша…

— Послушай, — упрямо сказала Мила, — мы же просто зайдем и поищем монету, когда там уже никого не будет. Что в этом такого?

И, предвидя дальнейшие возражения Белки, добавила:

— Здесь лучше об этом помалкивать. — Мила демонстративно скосила глаза на кикимор. — Могут услышать.

Белка, может, и хотела что-нибудь еще возразить, но, глянув на кикимор, промолчала. Удивительно было, что она вообще была в состоянии что-то говорить. После того как они увидели Черную Метку Гильдии, Белка все еще была бледной, а в глазах застыл страх.

Мила и сама еще не поняла, почему не хочет никому говорить о монете. В конце концов она решила, что они просто заберут из дома Чёрка то, что они же туда и принесли, а в этом нет ничего предосудительного.

В этот момент из дома вышли знахари, неся на носилках профессора Чёрка. Двое из них оседлали метлы и, подхватив с обеих сторон носилки, сверху прикрытые навесом, укрывающим Чёрка от мокрого снега, поднялись в воздух. Следом за ними из двери выплыла большая ступа и на порог вышла госпожа Мамми. Забравшись в ступу, она полетела следом за носилками.

— Там остались Альбина и Орион, — сказал Ромка.

— Еще подождем.

Пока они ждали, незаметно исчезли кикиморы, оставив после себя заставленный пустыми чашками стол. Ребята слышали, как Шинкарь, обнаружив, что посетители растворились в воздухе, негодующе заворчал:

— Ах, негодные обманщицы! Сколько раз себе говорил: нельзя им верить! Опять исчезли и не заплатили за чай! Безобразие! Ну, пусть только появится еще кто из этих бестий у меня на пороге, я им покажу бесплатный чай!..

Мила только подумала, что кикиморы явятся сюда нескоро, потому что напились чаю на год вперед, когда увидела, что открылись двери дома профессора Чёрка. Сквозь пелену мокрого снега ребята распознали Альбину и Ориона, которые очень быстро вышли за ворота и торопливо направились в сторону Думгрота.

* * *

Уже во второй раз за сегодняшний день они входили в дом Чёрка. В этот раз было немного не по себе, особенно Белке — она шла последняя и все время вздрагивала и икала от страха, пока Ромка на нее не шикнул. Чернильное пятно в гостиной исчезло: наверное, Альбина убрала колдовством.

— Видите, ее нет, — сказала Мила, показывая на стеклянную подставку на столе. — И как нам ее найти?

Мила даже растерялась. Она знала, что ей зачем-то нужно найти монету, но как это сделать — об этом она не подумала.

Ромка, на ходу доставая из кармана палочку, вышел на середину комнаты и осмотрелся.

— Белка, — не глядя, обратился он, — ты обычно каждый абзац по сто раз перечитываешь, должна помнить — на каком расстоянии действует заклинание Захвата?

Белка, затравленно поглядывая туда, где недавно лежал Чёрк, и содрогаясь при этом всем телом, механически ответила:

— Около трех саженей во все стороны, вверх и вниз в том числе… А что?

— Сейчас проверим, — сказал Ромка, поднимая руку с палочкой к потолку.

Он обвел оценивающим взглядом помещение, словно прикидывая на глаз его размеры, и громко воскликнул:

— Аннексио монета!

От Ромкиной палочки в разные стороны потянулись волнообразные зеленоватые канатики с петлями на концах. Они были похожи на прозрачные безразмерные лассо. Ударившись о стены, канатики словно просочились сквозь них и исчезли.

— Ничего себе… — пробормотала Мила, оторопев от неожиданности: они не раз использовали это заклинание, с тех пор как овладели им, но никаких лассо прежде не было.

— Наверное, когда указываешь на конкретный предмет, он просто летит в руки, — предположил Ромка, который и сам не ожидал подобного эффекта. — А если говоришь, что тебе нужно, но не видишь этого перед глазами, то заклинание начинает искать. В данном случае монету.

— И долго оно будет искать? — спросила Белка, с опаской поглядывая на стены, за которыми исчезли лассо.

— Понятия не и… — начал Ромка и замолк на полуслове, потому что дом профессора Чёрка вдруг заходил ходуном, — …мею.

Постукивали ящики комода, в коридоре что-то шлепало, вне всякого сомнения — коврик для обуви, а многочисленные баночки с порошками начали отбивать своеобразную чечетку в крайне нервной манере.

А в следующее мгновение понеслось… Изо всех углов комнаты, со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, из столовой — отовсюду неслись маленькие сияющие комки. Яркими вспышками они устремлялись прямо к Ромке, ударяясь об него, как о стену. Ромка, вскинув руки, безуспешно пытался прикрываться от неожиданного нападения.

— Ай! Ох! Уф! Ой! — стонал и вскрикивал Лапшин, махая руками, как мельничными лопастями.

Белка пригнулась за ближайшим креслом, остерегаясь того, что и ей может перепасть. Мила плотнее вжалась в угол между стеной и шкафом из тех же соображений.

— Ух!.. Блин!.. Да что же!.. Черт!.. Хватит!.. Хватит, говорю, леший вас возьми с вашим золотом! — не выдержал Ромка, срываясь на яростный крик. Судя по нечеловеческому рычанию, он был готов возненавидеть все золото мира, потому что напало на Ромку именно золото. А точнее — монеты, как он и просил.

Вместе с его воплем возмущения прекратилось и нашествие монет. Самая последняя под занавес хорошенько огрела его по лбу.

— О-о-ой… — простонал Ромка, потирая то лоб, то колени по очереди.

У его ног образовалась очень даже приличная горка монет, правда, как заметила Мила, далеко не только золотых. Блестело и серебро, и бронза, и медь, и латунь.

— Он что, не мог деньги в одном месте хранить? — пожаловался Ромка и тут же страдальчески добавил: — Где-нибудь в другом… ох… месте…

Белка с Милой покинули свои укрытия и приблизились к Ромке.

— Здесь, наверное, все, что есть в доме, — сказала Белка.

Мила поспешно опустилась на колени перед горой монет и сказала:

— Давайте искать нашу монету. Если только она в доме, то в этой куче должна быть непременно…

Чего они только не обнаружили. Здесь были современные троллинбургские тролли и маленькие грязноватые монеты Внешнего мира; были какие-то старинные, большие, похожие на медали с изображением лохматой человеческой головы с пробивающимися рожками; были вообще не круглые — в форме дельфинов, тоже очень древние, судя по надписям.

Одним словом, в коллекции профессора Чёрка были всевозможные монеты. За исключением одной.

— Ее здесь нет! — расстроившись, сказала Мила, когда они просмотрели все до единой.

— И что? — Белка с интересом вертела в руках двух золотых дельфинчиков. — Что теперь?

— Это совсем не хорошо, что монеты нет, — сказал Ромка. Болезненно искривив рот, он все еще держался рукой за лоб. — Как-то уж слишком совпало: Чёрк с Меткой Гильдии на шее, а эльфийская монета исчезла. Может, конечно, и не стоит беспокоиться. Мы ведь толком даже не знаем, для чего она нужна — эта монета.

— Если бы мы раньше знали, что она эльфийская — отнесли бы ее прямо Горангелю, — посетовала Мила, жалея, что вообще оставила ее у Чёрка, а не забрала, как только он сказал, что она эльфийская. Жаль, что ее видения не подсказывают ей правильных решений.

— А по-моему, и сейчас не поздно, — подумав, сказал Ромка.

— В смысле? — тупо уставилась на него Мила, и впрямь не понимая, какой в этом толк.

— Да ты только подумай, — кривясь и потирая затылок, на котором явственно проглядывалась отменная шишка, простонал Ромка, — много ли таких монет может быть? Не думаю. Там есть карта. Об этом мы и без Чёрка догадались, хоть и не сумели прочесть. Она должна указывать на какое-то место, что-то вроде клада. Эльфийское сокровище. — Ромка скептически покачал головой. — И я очень сомневаюсь, что эльфийские клады в этих местах лежат под каждым кустом. Я думаю, таких монет — раз-два и обчелся. Они обязательно где-нибудь упоминаются, и Горангель как эльф, пусть даже и нечистокровный, должен об этом знать.

* * *

На следующий день в Думгроте царила паника. Реакция на Черную Метку была противоположной первому разу. Все говорили и говорили громко, не прячась по углам, как будто страх не удерживался ни у кого внутри и в панике вырывался наружу.

Когда утром ребята зашли на урок антропософии, профессор Мнемозина уже была там и слезно жаловалась как всегда бесстрастной Альбине, что после известия о второй Черной Метке Гильдии не могла уснуть всю ночь — боялась, что придут и за ней.

Позже Мила своими ушами слышала, как уже старик Орион возмущенно шептал все той же Альбине: «Куда смотрит милиция Троллинбурга? Почему до сих пор не найден пособник Гильдии? Почему предатель — змея, которую мы пригрели на своей груди, — все еще не разоблачен?»

По дороге в Дубовый зал во время обеденного перерыва ребята невольно подслушали разговор профессора Лирохвоста и профессора Корешка, идущих впереди них. Лирохвоста будто прорвало: он говорил быстро, глотая окончания предложений. То ли эта говорливость напала на него от страха, то ли от чего другого, но он буквально по пятам преследовал профессора Корешка, чтобы обсудить последние события. Очевидно, Корешок остался единственным, кого профессор Лирохвост в этот день еще не успел заговорить до смерти.

— Вы только представьте себе, Ардальон, я-то ведь вчера приходил к профессору Чёрку. Еще до того как его нашли… По поводу одной вещицы… э-э-э… Приобрел на днях на блошином рынке волшебную музыкальную шкатулку. У нее на крышке какие-то иероглифы — я в них ничего не понимаю. А так открывать не решился. Мало ли что? Вдруг там Смертоносный Реквием? Такое уже было… Один мой знакомый… Исключительно талантливый был музыкант… Подарили ему такую шкатулку, он ее открыл и… Тут же скончался. Наверняка завистники… Талант всегда от зависти страдает.

Корешок сочувственно кивал головой и на каждом втором шагу спотыкался о свой передник. Вид у него был еще более взбудораженный, чем обычно, а лицо косило, как в нервном припадке. Он выглядел напуганным и, по всей видимости, не слышал ни слова из того, что ему говорил профессор Лирохвост.

Правда, одно слово он все-таки услышал, потому что подскочил как ужаленный и шарахнулся от Лирохвоста в сторону со словами:

— Скончался? Кто скончался? Где скончался? — его глаза были наполнены ужасом.

— Чёрк мне все любезно разгадал, — не обращая на него внимания, продолжал профессор Лирохвост. — Это, оказывается, Ноктюрн для роста волос.

Профессор Лирохвост изящно тряхнул своими белокурыми локонами. Белка восхищенно заморгала, моментально забыв о какой-то там Черной Метке, а у Ромки перекосило лицо от чувства, которое ничего общего не имело с восхищением.

— И после этого на него совершили покушение! — Лирохвост начинал срываться на фальцет. — Это просто не укладывается у меня в голове! Уже вторая Метка… Поневоле начинаешь думать: что же дальше?..

Белка под влиянием слов Лирохвоста мгновенно вспомнила о Черной Метке и побелела как снег. Возможно, она упала бы в обморок, но в этот момент профессора разошлись в разные стороны: Лирохвост направился в сторону своего кабинета, а Корешок зашел в лабораторию алхимии, споткнувшись по пути о порог. Последние реплики Лирохвоста в тот день Мила слышала еще по крайней мере раз двадцать от разных людей. Мила и сама удивлялась, почему она не присоединяется ко всеобщей панике. Наверное, все дело было в том, что, кроме Черной Метки, она не могла не думать и о пропавшей эльфийской монете. В конце концов Мила твердо решила поговорить с Горангелем.

На следующий день она встречала его на переменах дважды, но оба раза он был со своей девушкой Лидией. Проходя мимо Милы, Горангель кивнул ей головой и спросил, как у нее дела. Конечно, Мила могла бы воспользоваться моментом и сказать, что хочет поговорить с ним. Но она почему-то не хотела ничего рассказывать в присутствии Лидии и только, испытывая странную неловкость, ответила, что нормально. Она не очень хорошо понимала, почему ей не нравится Лидия, но ничего не могла с собой поделать.