Овсянка и шотландскость, футбол и фейерверк

Не люблю овсяную кашу. Вот, признался. Не из-за вкуса – у нее и вкуса-то своего нет, просто мне не нравится ощущение клейкой массы во рту. Для меня это что-то невыносимое, осклизлое, неприемлемое для желудка. Откровенно говоря, когда бы я ни ел кашу, всякий раз невольно думаю, что поглощаю обойный клей.

Но мне хотелось бы изменить свое отношение к овсянке. Мне как-то не по себе от такой нелюбви, ведь я шотландец, в конце-то концов, и даже горжусь этим (хотя и несильно, с обычными либеральными оговорками относительно национализма, фанатизма, случайности места рождения и последующего определения своей идентичности), так что овсянка – неотъемлемая часть моего наследия. Причем довольно заметная часть, потому что овес на протяжении веков играл жизненно важную роль для шотландцев. Без овса и ячменя Шотландию, возможно, постигло бы нечто вроде ирландского картофельного голода.

Так что я пытаюсь ее полюбить. Стараюсь съесть хотя бы мисочку в год, особенно если я в гостях, где виртуозно готовят овсянку, или если я в отеле, который славится своей потрясающей овсянкой, или необыкновенными завтраками, или просто хорошей кухней. Я пробовал овсянку со всеми добавками, которые принято употреблять с кашей, именно для того, чтобы каша перестала быть похожей на кашу; и это тоже, кстати, доказательство моей правоты: если овсянка – такое объедение, зачем добавлять в нее разные наполнители?

Чтобы побороть неприятное чувство, будто у меня во рту нечто, более подходящее для ремонта квартиры, я добавлял в овсянку соль (получался соленый обойный клей), мед (получался сладкий обойный клей) и клубничное варенье (угадайте, что получалось?). Для меня ничто не может изменить этот вкус. Я не перестаю думать, что соль уместнее с яйцом, а мед и джем лучше идут с тостами. Видимо, существует всего два пути сделать вкус овсянки мало-мальски приемлемым: сладкий и пикантный. Сладкий путь – это обычно какие-нибудь варенья или джемы. Пикантный путь начинается с соли и заканчивается, ну, скажем, горько-соленой дрожжевой приправой «мармайт», которую обожает одна из моих родственниц (если вас передернуло от одной мысли об овсянке с «мармайтом», вы не одиноки). И/или можно еще добавить молоко, которое реально делает чуть более сносным, то есть попросту перешибает этот мерзкий вкус. Хотя тут тоже палка о двух концах: жирной мучнистой массы, конечно, становится меньше, но самого блюда становится больше, и запихивать его в себя приходится дольше, если уж ты решил из принципа доесть эту чертову овсянку или просто не хочешь расстраивать хозяев.

При этом я люблю овсяное печенье, что странно: ведь когда его хорошенько разжуешь, оно подозрительно напоминает овсянку.

Ячмень, конечно, тоже исторически относится к нашим традиционным продуктам. Он прекрасен, когда превращен в виски, но просто невыносим в шотландском супе. Тот же вкус клея. Еще одно национальное блюдо, которое полагается любить, но мне оно просто не лезет в горло.

К слову, я долгое время отвергал многие шотландские традиции – килт, волынку, хаггис и пьяные жалобы на свою судьбу. Килт не надевал до двадцати лет: он ассоциировался у меня с дешевыми, тошнотно-стереотипными образами, такими как навязший в зубах фильм «Шотландский корпус» [61]; замок Эйлен-Донан [62]на банке из-под печенья, веточка вереска на переднем плане, а фоном – Джимми Шэнд [63]с Энди Стюартом [64]; шотландские овчарки и какой-то толстошеий кретин в юбке. Долгое время я даже не увлекался (шепотом) виски. Долгое время даже (шепотом) виски оставлял меня развнодушным.

Ну, вкусы меняются. Сейчас у меня есть забойный выходной костюм с килтом с тартаном моего клана, в простую черно-белую клетку, который смотрится элегантно и вместе с тем дерзко, особенно в комплекте с серебристо-черными аксессуарами в стиле Красавчика принца Чарли. Строго говоря, это цвета траура нашего клана, но кому какое дело. Ансамбли волынщиков не выношу до сих пор, но одну хорошо исполняемую мелодию вполне могу послушать и даже оценить. Теперь я даже притерпелся к хаггису, хотя мне больше всего по вкусу хаггис-пакора, вдохновенный пример индо-гаэльского симбиоза, доведенный мною до абсурда в романе «Умм» [65]. Что же касается пьяных жалоб на судьбу, то я над собой работаю в этом направлении. Вообще-то, с тех пор как меня начали печатать, поводов для жалоб стало меньше, но боюсь сглазить. Тем более что я двадцать пять лет болею за гринокский футбольный клуб «Мортон», который медленно, но верно скатился в третий шотландский дивизион, – как тут не жаловаться.

Нет, все же виски я полюбил давно.

Последние выходные сезона. «Мортону» остается провести одну игру, домашний матч с товарищами по несчастью, командой «Питерхед», такими же претендентами на вылет во второй дивизион и соперниками в чемпионате третьего дивизиона. Лэс, Рэй и я не можем пропустить такое событие.

Заодно навещаем наших друзей, Фрейтеров. Брюс – геодезист, Ивонна (старинная подруга Айлин) – учительница физкультуры. У них двое детей, Росс и Эми. Россу девять лет, он согласен выбрать для себя любую денежную профессию (хотя мне по секрету сказано, что он хочет стать знаменитым художником). Эми на пару лет младше, очень живая, с белобрысыми кудряшками, любительница всего розового и сиреневого. Это нормальная, дружная, работящая семья, лишь немного необычная тем, что Брюс – несгибаемый фанат «Рейнджерсов», а Ивонна – такая же ярая фанатка «Селтика» [66]. (Росс долго не мог выбрать, за кого болеть, лишь бы не за отстойный «Мортон», но теперь стал фанатом «Селтика», а Эми, не видя в форме этих старых соперников ни розового, ни сиреневого, вообще не проявляет к ним интереса.)

Брюс великодушно предложил отвести нас в Гринок и даже подумывает сам пойти на стадион. Для постоянного болельщика «Рейнджерсов» это просто благотворительная акция. Брюс раза три-четыре ходил на матчи «Мортона»; думаю, сейчас он с нами отчасти из солидарности, отчасти из сочувствия к нам – для моральной поддержки, а отчасти, возможно, для того, чтобы по контрасту еще больше зауважать «Рейнджеров». Этот разительный контраст – естественно, в их пользу. «Мортон» и «Рейнджерс» встречались несколько лет назад на кубковом матче, проходившем на Лав-стрит в Пейсли, и Брюс, благородный человек, сидел с нами в секторе болельщиков «Мортона». «Мортон» не опозорился: к нашей гордости, он проиграл с минимальным счетом ноль-один, но разница в уровне команд была огромной. Дело даже не в скорости и технике. Дело в классе. Спору нет, игроки «Мортона» дадут сто очков вперед любому из нас (Лэс и Брюс бегают кросс, Рэй играет в мини-футбол, а я… а я нет), но на фоне «Рейнждерсов» они выглядели неуклюжими школьниками, как ишаки против чистокровных скакунов. Рядом с нашими парнями «Рейнджерсы» – рослые, загорелые, энергичные – выглядели как другой биологический вид. По-научному таких называют «атлетами».

Еду в Глазго на «Лендровере» мимо дистиллерий в Динстоне (Deanston), Лох-Ломонде (Loch Lomond), Инверлевене (Inverleven) и Окентошене (Auchentoshan). Для разнообразия день выдался мрачноватый: серое небо затянуто облаками, моросит мелкий дождик. После устойчивой ясной погоды такая даже освежает. Я выбрал, так сказать, Разумный обходной маршрут (Отличные крошечные дороги часто оказываются Разумными обходными маршрутами, просто второе звучит солиднее). Чрезвычайно разумный маршрут от Норт-Куинсферри до Динстона, что неподалеку от Стерлинга, проходит по мосту Форт-Роуд-бридж и дальше по M9, чуть южнее Данблейна; альтернативный, Довольно Разумный маршрут – по главной трассе до Кинкардина, потом в Аллоа и оттуда в Стерлинг. Естественно, эти маршруты я игнорирую и выбираю сочетание ОКД и КБД (Крошечные безумные дороги), упиваясь сладостными красотами Коулснотона (Coalsnaughton), романтического Фишкросса (Fishcross) – о, романтический Фишкросс! – и Менстри (Menstrie), потом грохочу по Алланскому мосту и еду по неспешной ОКД в Дун.

У меня здесь все исхожено вдоль и поперек: в 1972–1975 годах, студентом Стерлингского университета, я ходил на дамбу Гартморн (Gartmorn) к востоку от Аллоа, гулял у замка Дун. Как-то раз я услышал, что команда «Монти Пайтон» приехала туда на съемки. Никто ничего об этом не знал, а я в воскресенье смотался к замку и увидел гигантского Троянского Кролика. Недели через две в университете появилось объявление, что в субботу в шесть тридцать утра для съемок требуется полторы сотни студентов-парней.

Нас обрядили в соответствующие средневековые костюмы – вязаные балахоны, покрытые серебряной краской, чтобы они походили на кольчуги, – и доставили в Шеррифмюир (Sherrifmuir), место реального сражения во время восстания якобитов 1715 года. Съемки длились целый день, мы кричали что-то вроде «Бетти Марсден!», «Вперед», даже не понимая зачем.

До кампуса меня подбросили в полицейском фургоне, который использовался в съемках финальных сцен. По странной прихоти серебряной краски и кольчужной вязки ноги у меня на несколько недель почернели. И все это за какие-то жалкие два фунта (в то время, согласно постановлению Актерской гидьдии, столько платили массовке). Но тогда мы были готовы сами приплатить за такую честь.

«Динстон» – эффектная вискикурня в красивой местности. Она тоже представляет собой переоборудованное предприятие – бывшую текстильную фабрику, построенную по проекту Ричарда Аркрайта [67]. Во время экономического подъема шестидесятых это здание приспособили для производства виски, но с 1982 по 1990 год вискикурня была заглушена. Окна ее выходят на реку Тийт, главный приток Форта (если учесть соотношение объемов воды, которые эти две реки обеспечивают для блендов, то логичнее будет поменять их статус и переименовать соответствующие объекты в Ферт-оф-Тийт, Тийт-бридж, Тийт-Роуд-бридж, а возможно, и Усть-Тийт. С минимальной натяжкой). Река не только дает воду для производства и охлаждения спирта, но и приводит в движение всю вискикурню, пусть не за счет вращения колес, как было во времена Аркрайта, а за счет двух гидротурбин, которые производят электричество; сама вискикурня потребляет только его часть, а остальное поступает в общенациональную энергосистему.

Тут проявляется бестолковость регионального деления, принятого в производстве виски: «Динстон», как и «Гленгойн», считается продуктом Хайленда, но таковым не является. Как местонахождение завода не относится к Шотландскому нагорью, Хайленду, так и сам виски больше напоминает равнинный: довольно светлый, очень прозрачный, столь же деликатный по запаху, сколь бледный на вид, с приятным сочетанием ореховой пикантности и мягкой кремообразной текстуры. «Динстон» очень ценится в производстве купажей, однако имеет полный смысл поискать его в виде молта. Он определенно принадлежит к тем сортам, которые могли бы только выиграть от правильной рекламы.

Петляю по медленной узкой дороге через заливные луга в долине реки Форт, мимо сырых на вид полей, направляюсь в сторону лесистого Троссахса, миную озеро Ментийт (the Lake of Menteith – единственное озеро в Шотландии, которое официально называется не loch, а именно lake), через пару миль пересекаю Форт и еду через верховое болото Флэндерс-Мосс (Flanders Moss).

Проезжая по мосту, с высоты своего «дефендера» окидываю взглядом реку Форт – отсюда она выглядит ручейком. Я знаю много таких мостов: поднахватался, когда мы с Лэсом планировали сплав по реке. Мы спустили на воду (в самом мелком месте) две байдарки в миле к западу от Аберфойла, где при слиянии Дюхрей-Уотера и протоки Лох Арда образуется река Форт, а затем прошли по мелководью (где больше отталкивались ладонями от каменистого дна, чем гребли), на веслах спутились вниз по течению и за три дня добрались до реки Стерлинг.

Мы планировали уложиться в два дня, но в середине пути я взял передышку из-за нестерпимой боли в руках и плечах (мой дядя Боб крайне изумился, услышав, что мы шли по течению; две мои тетки – другое поколение – однажды преодолели Форт против течения, как раз от Форт-бриджа. Это событие получило некоторую огласку: даже при низкой воде такой заплыв – дело нешуточное и случается не каждый день. Когда тетя Джин, выйдя на противоположный берег, увидела, что в Саут-Куинсферри их с тетей Бет встречают толпы народу, в том числе журналисты, она просто развернулась и поплыла обратно. Вот я и говорю: другое поколение).

Если, отправляясь в дистиллерию «Лох-Ломонд», вы ожидаете увидеть жемчужину в обрамлении вереска, патриархальное хозяйство с головокружительным видом на сверкающие воды лоха, то вас ждет разочарование. Это фабричная постройка в промышленной зоне. Раньше там были ситценабивные цеха, так что это еще одно переоборудованное предприятие. Экскурсии не предусмотрены, зато по соседству находится торговый комплекс «Антартекс-Виллидж», грубовато переделанный из бывшего завода, с ядовито-красными наружными стенами, от которых разносится ужасающая музыка непуганых волынщиков, откопанная со дна сточной канавы с гниющими отходами: самые дешевые «Макмелодии» от фирмы «Лох-Гротеск».

Этот вой транслируется даже на автостоянку, так что спасения от него нет. Прогуливаюсь поодаль, смотрю, как подготавливают кожу для пошива кожаных курток, покупаю кофе с булочкой, опять прогуливаюсь и натыкаюсь на магазин виски. Выбор хороший, покупаю довольно много, а когда расплачиваюсь, мои уши вторично терзает кошмарная «Ты бабулю из автобуса спихни» [68]. Спрашиваю у продавца, как он весь день терпит эту музыку. Тот улыбается и переспрашивает: «Какую музыку?»

Вискикурня «Лох-Ломонд», тоже ошибочно причисляемая к Хайленду – наверное, за ее алюминиевую обшивку, – предприятие, так сказать, многопрофильное. Производство налажено так, чтобы одновременно использовать отдельные дистилляторы для выпуска совершенно разных экспрессий. Отсюда выходит собственно «Лох-Ломонд», плюс «Инчмáррин» (Inchmurrin), «Олд Росдху» (Old Rhosdhu), а потенциально можно выпускать и другие. На берегу Клайда, около Эрскина, есть другой заводик, «Литтлмилл» (если уж быть точным, равнинный, то есть находящийся на территории Среднешотландской низменности), который принадлежит той же компании. Он только что введен в строй после десяти лет простоя. Кстати, тем же владельцам принадлежит и «Глен Скоуша» (Glen Scotia) в Кэмбелтауне, так что дистиллерия «Лох-Ломонд», вполне возможно, еще больше расширит свой ассортимент.

«Лох-Ломонд пьюэр молт», то есть чистый односолодовый (Loch Lomond Pure Malt), без указания выдержки на этикетке, имеет удивительно сильный привкус водорослей. Это светлый, лиственного вкуса «равнинный» продукт, как и «Динстон», только обладающий некоторой сладостью. Кроме того, в нем чувствуется аромат морского берега. Несомненное своеобразие. Этим он мне и нравится – своей эксцентричностью.

В «Антарексе» я взял, среди прочего, бутылку шестнадцатилетнего «Инверлевена» (Inverleven) 1986 года, потом сделал остановку, чтобы сфотографировать длинный красный фасад старого автозавода «Аргайл», а в следующий раз остановился уже в Александрии, на вискикурне «Инверлевен».

Для вискикурни здание высоковато, но от этого более заметно. Краснокирпичные стены взмывают вверх почти в центре Дамбáртона (Dumbarton) – широкие, но с четко выраженными вертикалями труб, водостоков и узких вытянутых окон. Здание отличает приятная, не лишенная гармоничности асимметрия, которая придает ему сходство с замком. Да и местоположение вполне выигрышное: с одной стороны небольшой тенистый парк, с другой – вид на дельту реки Левен при ее впадении в Клайд, под сенью скалы с неровными зубцами парных крепостей.

«Интерлевен» шестнадцатилетней выдержки не столь гармоничен и ярок, как место его производства, но тем не менее напиток вполне достойный, с отчетливым фруктовым вкусом, с нотками дыма и торфа, суховатый и в то же время гладкий. Мне на ум приходит «шоколадно-апельсиновый».

Последняя остановка – Окентошен, к востоку от Олд-Килпатрика. Отсюда рукой подать до Далму́ира (Dalmuir), где живут Джим и Джоан, и буквально пара шагов до руин Антонинова Вала. Надо будет непременно купить GPS-навигатор для КПК. Как ни досадно, полчаса плутаю в поисках дистиллерии. Вначале еду по дороге, которая, казалось бы, ведет прямиком к месту моего назначения, но нет. Сворачиваю на другую, тоже обнадеживающую, и делаю петлю, даже не приблизившись к нужной точке, и снова безуспешно выбираю новую дорогу. Самое обидное – эта чертова вискикурня, залитая солнцем, все время самодовольно маячит в поле зрения. Единственный плюс этих мучительных поисков – случайно попавшийся мне на глаза к северу от железнодорожной линии, за какими-то игровыми площадками, довольно запущенный спортивный павильон в стиле арт-деко постройки тридцатых годов.

В конце концов, нахожу дорогу до «Окентошена», и не через жилые кварталы, которыми с трех сторон окружена дистиллерия, а с северной стороны, с главной четырехполосной магистрали Глазго – Дамбартон, чуть восточнее развязки у моста Эрскин. Единственная дорога, обнесенная забором из проволочной сетки, ведет прямо вниз, к зданиям, расположенным возле дамбы, где накапливается вода для охлаждения. Опять карты виноваты.

Итак, «Окентошен». Необычный виски – тройной, а не двойной перегонки. На сегодняшний день это последний скотч тройной перегонки, раньше подобные были значительно более распространенными. Ситуация отчасти изменилась с улучшением технологий дистилляции. Дистилляция сокращает объем, очищает. Не дистилляторы создают алкоголь, а смесь горячей воды, дрожжей и содержащихся в ячмене сахаров. Дистилляция – это способ отделения алкоголя от всех остальных продуктов брожения. Раньше требовалось трижды повторять процесс кипения-охлаждения, теперь же, при усиленном контроле над каждой стадией и сокращением времени процесса, двух раз обычно вполне хватает.

При прочих равных условиях результатом тройной перегонки становится светлый, деликатный, обычно подчеркнуто цветочный виски с сильным запахом. Видимо, это более отвечает «равнинному» характеру виски, чем, скажем, характеру «южанина» с Айлы, хотя здесь есть место для экпериментов. (Думаю, в каком-нибудь шотландском университете целесообразно организовать дистилляционную лабораторию для испытания разных степеней нагрева, форм дистилляторов, изменения длины и угла наклона отводящих труб и так далее… может, для действующих заводов это особой роли не сыграет, но ведь интересно же!)

Конечный продукт «Окентошена» больше других зависит от качества бочек; звезда среди доступных экспрессий – это «Тройной лес» (Three Wood) без указания выдержки, который беззастенчиво кочует из бочек из-под бурбона в бочонки «олоросо», а затем бросается в объятия «Педро Хименеса». В результате этих скитаний получается соблазнительный, полнотелый, довольно фруктовый… нет, не будем скатываться до уровня таблоидов: по общему мнению, это прекрасный напиток, хотя на мой вкус (а также на вкус моих друзей-дегустаторов) чуть маслянистый. Как будто одна из этих гостеприимных бочек раньше использовалась для дизельного топлива, что ли. Это еще один сорт виски, которому годы идут на пользу: он разливается, в частности, после двадцатиодно-, двадцатидвух-, двадцатипяти– и тридцатиоднолетней выдержки. Признаюсь: их я не дегустировал, но попытаться стоит. При условии, что вкусом они отличаются от того, что я купил. Но, в общем и целом, это еще один совершенно оригинальный, очень гибкий, очень восприимчивый скотч.

В Брумхилле (Broomhill) есть ловушка для Бэнкса: небольшой, но хорошо организованный торговый комплекс, на территории которого удачно соседствуют два здоровенных павильона: в одном продаются товары для активного отдыха, в другом находится сетевой винный магазин «Оддбинс» (Oddbins). Размеры первого павильона таковы, что в нем свободно умещаются собранные палатки, а к потолку подвешены настоящие каноэ; «Оддбинс» же настолько обширен, что там даже есть кулер для пива, в который можно войти, а также довольно большой отдел элитных вин, не говоря уже о громадном хьюмидоре – увлажнителе для сигар – величиной с отдельное помещение. Создается впечатление, будто кто-то взял на заметку мои слабости. Добавить с одного боку дилерский центр «Порше», а с другого – приличный индийский ресторан, и меня оттуда пинками не выгонишь. Особенно если рядом будет еще солидный книжный магазин. И может быть, салон мотоциклов. Ах да, и магазин CD/DVD. И «тысяча мелочей». И магазин техники и электроники.

Короче, делаем покупки. «Дефендер» заглатывает ящики и коробки с различными видами гарантированного удовольствия. Наконец приходит время выдвигаться к Брюсу и Ивонне.

Уходим в загул. Вначале на такси – в бар «Бен-Невис» (Ben Nevis), что на Сохихолл-стрит (Sauchiehall Street), чтобы выпить пинту-другую пива, затем прогулочным шагом – в ресторан «Мать Индия» (Mother India), где подают отменные кушанья, любопытным образом отличающиеся от обычной индийской еды (которую я, кстати, тоже обожаю). Особенно впечатляет разнообразие рыбных блюд – просто объедение.

Город Гринок. Стадион «Кэппилоу» (Cappielow) – священные владения могучего футбольного клуба «Гринок Мортон». Приезжаем туда с большим запасом, потому что в прошлый раз, лет десять назад (а кажется, прошла целая вечность), вознамерившись попасть на действительно важный матч – у «Мортона» забрезжила возможность пробиться в шотландскую премьер-лигу, – мы остались с носом. Приехали за час до начала, но там уже выстроилась такая очередища, что мы даже не приблизились к турникетам, когда нам объявили, что мест больше нет.

На сей раз мы примчались за полтора часа до стартового свистка – и правильно сделали. Встречаемся с Джимом и Дейвом, а также с нашими приятелями Ронни и Ниппером. Джим сообщает, что бросил курить. А еще говорят, что чудес не бывает; так, глядишь, и «Мортон» пойдет в гору. Правда, чтобы соответствовать чуду, какое явил нам Джим, «Мортон» должен как минимум выиграть чемпионат Европы, но Джим и впрямь ни разу не закурил, даже во время самых напряженных моментов матча.

Начало надолго задерживается (действительно надолго, потому что народу опять полно и стартовый свисток откладывается на четверть часа, чтобы можно было пропустить на стадион как можно больше зрителей), а я стоптал ноги, потому что сегодня утром мы прошли от Брюса и Ивонны с Кроу-роуд (Crow Road) на Байрс-роуд (Byres Road) и назад, чтобы сделать покупки в магазине «Фопп» (Fopp) и побродить по ярмарке антиквариата. Сейчас нам достались билеты на трибуну, которая выходит на Синклер-стрит (Sinclair Street) и до сих пор не имеет сидячих мест, так что я облокачиваюсь на синие перила шириной с водосточную трубу, чтобы не травмировать ступни.

Зато есть время потрепаться с ребятами, да и погода стоит ясная, так что настроение у нас приподнятое, тем более что «Мортон» проводит игру неплохо, забивает гол, не дает противникам распечатать свои ворота и одерживает победу. Пусть это не самый выдающийся матч (хотя результат его важен), но и отнюдь не самый плохой; «Мортон» побеждает заслуженно, судейские решения более или менее обоснованны, и у игроков «Питерхеда» нет особых причин сетовать на несправедливость – их не засудили.

Согласен, есть легкая неразбериха у боковой линии, когда ближе к концу второго тайма страсти накаляются и, похоже, некоторые (не исключая тренеров) начинают – правда, скорее для виду – махать кулаками, но конфликт быстро улаживается, и он не сильно нарушает ход игры.

Date: 2015-07-23; view: 329; Нарушение авторских прав