Футбол и нравственность более высокого порядка

Одно из свойств футбола, которое я не приемлю, – это потенциальная возможность несправедливых результатов (нетрудно себе представить, что для болельщиков «Мортона» это глубоко прочувствованная и болезненная тема). Поскольку исход игры зачастую решает один-единственный гол, а проигрыш во многом определяется не столько низким уровнем игроков, сколько низким уровнем судейства, нередко получается так, что результат противоречит ходу самого матча. Я полагаю, что все это сводится к корявой числовой, почти двоичной природе системы очков.

К примеру, в такой игре, как регби, система подсчета очков учитывает множество факторов, и это снижает вероятность несправедливого результата. Здесь тоже бывают и судейские ошибки, и необоснованные решения, а иногда и сомнительные результаты, полученные скорее благодаря везению, чем проявленному мастерству, но отмеченные факторы большей частью не играют решающей роли для исхода игры, а результатов, которые бы явно противоречили ходу игры, здесь гораздо меньше.

Помимо прочего, я считаю, что в футболе нужен четвертый судья, который сразу отсматривал бы все спорные моменты на экране. Некоторые пуристы протестуют: мол, только отказ от современных технологий позволит сохранить сам дух игры, то есть гарантировать, что все команды во всем мире на всех уровнях будут играть по одним и тем же правилам, будь то последний, сугубо формальный матч конца сезона «воскресной футбольной лиги» или финал чемпионата мира.

Да, но есть одно «но». Все дело в том, что результат одного матча важен для нескольких десятков или сотен людей, а результат другого – для сотен миллионов, если не миллиардов; огромное число болельщиков, которые сидят у телевизора и смотрят повтор вопиющего нарушения правил, оставшегося безнаказанным, или совершенно невинного действия, за которое по ошибке дали карточку, ясно видят несправедливость (а запрети телекомпаниям показывать повторы, люди просто будут записывать матчи на видеомагнитофоны). Если современные технологии помогут избежать подобных ситуаций в тех матчах, которые приковывают внимание всего мира, то нужно их использовать.

Люди ненавидят несправедливость; задача общества, задача цивилизации заключается по большому счету в том, чтобы защищать невиновных, чтобы предоставлять людям возможность просто жить и получать средства к существованию, а также в том, чтобы удерживать людей от причинения вреда другим и наказывать их, если они это делают. Когда мы видим превосходный, сделанный по всем правилам отбор мяча в штрафной, в ответ на который игрок, у которого отобрали мяч, делает «нырок», то есть симулирует, в результате чего защитника удаляют с поля и назначают пенальти, и все это повторяется на экране во всех подробностях, с комментариями (особенно если этот трюк решает судьбу матча), наше возмущение выходит далеко за рамки футбола.

Чистота духа игры – это совсем небольшая цена, которую придется заплатить; а кроме того, с тех пор, как появилось понятие тактического фола, с момента, как футболистов стали продавать за деньги, с мгновения, когда футбольный клуб впервые стал ходким товаром на фондовой бирже, суть самой игры, ее правил и ее духа уже стала пустым звуком.

Мы совещаемся, стоит ли ждать прибытия кубка Третьего дивизиона, – видимо, у организаторов матча уже заказан вертолет, который доставить кубок, куда требуется, но начинается дождь (не сказал бы, что игроки «Мортона» его замечают: они уже поливают друг друга шампанским), и мы уходим.

Усталые, но счастливые, мы рвемся выпить за победу.

Еще одна поездка в Гленфиннан, еще пара дистиллерий. В эти выходные я еду в М5 один, по трассе А9 в Питлохри, а потом дальше к Лэсли и Айлин – с полным багажником, так сказать, фирменных фейерверков, или подручной пиротехники.

Люблю взрывы. За многие годы эта моя слабость заявляла о себе различными способами, из нее даже выросли две аббревиатуры: БЭМ и ВЗОР.

БЭМ расшифровывается как «Бэнкс энд Макленнан», но не секрет, что в основе лежало звукоподражание, распространенное среди школьников (оно и понятно: мы с моим другом Энди Макленнаном придумали это сокращение в школьные годы). ВЗОР означает «Взрывники за организацию развлечений (общество с ограниченной ответственностью)», и в целом это уже настолько здравое и серьезное предприятие, что оно зарегистрировано по всем правилам в регистрационной палате (под номером – если кому интересно – FLEE SC213224).

Конечно, доведись мне побывать на войне, под обстрелами, и увидеть, как люди погибают при взрывах; доведись мне жить в Северной Ирландии в семидесятые или восьмидесятые, я бы определенно поумерил свои восторги по поводу взрывов и взрывчатки. Однако мне посчастливилось вести спокойную и безмятежную жизнь, а потому взрывчатые вещества всегда ассоциировались у меня с развлечениями.

Я склонен винить в этом Джерри Андерсона [69]и сериал «Предвестники бури». В этом сериале было очень много взрывов. Мне нравилось, что после вступительных титров, пока на экране плыли слова Videcolor и Supermarionation (знать бы еще, что это за чертовщина), нам показывали, как взрывается огромная декорация в пустыне: то ли нефтеперегонный завод, то ли электростанция, то ли что-то еще, на чем задерживалась камера после титров… просто взрывается – и все тут! Череда масштабных взрывов, совершенно беспричинных, никак не связанных с сюжетом! В силу своего возраста я был тогда особенно впечатлительным, до сих пор помню, как у меня захватывало дух: «Вот это да! Круто!»

Впрочем, я бы солгал, потому что мое восхищенное любование бесплатным экранным фестивалем взрывов лишь пример того, как один убежденный фанат пиротехники признал достижения другого. Любовь ко всякого рода взрывам проснулась во мне задолго до первого знакомства с сериалом «Предвестники бури». Я любил бросать камни в море, потому что брызги напоминали водяные взрывы, и швырять комья сухой земли в отцовский город, потому что комья разлетались, как будто взрываясь, а пыль напоминала дым. Еще я всегда любил салюты.

В шестидесятые пиротехнику продавали кому угодно, хоть младенцу в коляске, а взрывы были мощнее (нет, правда, мощнее). Черт возьми, тогда даже можно было купить «Попрыгунчика Джека» (Jumping Jack). «Попрыгунчик Джек» – это такие фейерверки, которые взрывались последовательно – и непредсказуемо – и разлетались в непредсказуемых направлениях. Можете себе представить? Кто работает в системе здравоохранения и безопасности, тот, вероятно, упадет в обморок (а кто родом из Китая или из определенных областей Южной Европы, наверное, подумает: ну и что такого?).

Одним словом, фейерверками и петардами мы развлекались напропалую.

С другой стороны, мне, конечно, очень повезло: многие дети ослепли, или потеряли пальцы, и/или сильно обгорели и получили шрамы на всю жизнь. Так что я бы даже не стал выступать против отмены ограничений на продажу пиротехники несовершеннолетним.

В средней школе Гурока я подружился с Энди Макленнаном. Мы слонялись по округе, прихватив с собой карбид и водные смеси, потом перешли на канистры из-под бензина, потом – на соединения хлората натрия и сахар, но всегда, во всех случаях мы устраивали взрывы.

Мощность взрывов постепенно возрастала. Карбид и водные растворы обычно взрывались слабо, примерно как крупные хлопушки; с ними можно было экспериментировать даже на заднем крыльце дома Макленнанов, что мы обычно и делали. Канистры из-под бензина гудели не хуже реактивных двигателей, а затем громко бабахали, создавая облако-гриб шириной в несколько метров и метров десяти в высоту. Зрелище было захватывающее, тем более что устраивалось оно в ухоженном заднем дворике моих родителей.

Ну а хлорат натрия и раствор сахара производили смертельно-опасные-в-случае-если-вы-близко, военно-стандартные сверхзвуковые-шрапнелевые, действительно офигенные взрывы. Обычно мы уходили за холм Инверкип (Inverkip), чтобы никого не потревожить, хотя как-то, на большой перемене, все же пробовали взорвать подаренную нам модель яхты на глазах сотни школьников в старом пожарном водоеме, со всех сторон окруженном домами. Тогда у нас ничего не получилось (вода погасила фитиль), но в другие разы все работало как часы, например, на холмах вблизи водохранилища Дафф (Daff Reservoir).

Бывало, мы приглашали кучу приятелей и кавалькадой отправлялись в лесничество, где один из нас потчевал приглашенных мелкими взрывами, как состряпанными на скорую руку закусками, а другой в это время занимался приготовлением основного блюда – нашего фирменого представления.

Много же мы взорвали всякой фигни.

На самом деле, когда мы добрались до хлората натрия и сахара, у нас возникли трудности с изготовлением чего-нибудь такого, что не взрывается. Мы не оставляли попыток сделать пистолет, но он вечно взрывался. Пытались мастерить ракеты. Они тоже взрывались. Легко заправляемые горелки для первого поколения бомб; они тоже взрывались. Угадайте, что происходило с нашими ракетными двигателями? (Вообще, они-то как раз работали нормально.)

Нужно признать, что многократные попытки сделать пистолет с деревянным затвором были, пожалуй, наивными. Наши учителя физики и труда пришли бы в ужас.

С другой стороны, взрывая горелки, мы поняли, что с ними лучше не связываться. Однажды Энди оказался на волосок от гибели: внезапно – ну совершенно неожиданно – горелка, на изготовление которой ушло полкило свинца, оторвалась от земли, пролетела в нескольких сантиметрах от Макленнана и едва не снесла ему башку. Со мной тоже пару раз происходило нечто подобное, но, кроме звона в ушах и пятен перед глазами, никаких неприятностей с нами не случалось.

В конце концов, БЭМ дошел до электрических взрывов с хлоратом натрия и сахарными бомбами, а также попробовал свои силы в создании пороха (это вполне осуществимо, но уж слишком сложно), после чего был расформирован в связи с нашим поступлением в университет. Наверное, дело было году в 1972-м, как раз тогда же, когда ИРА делала все возможное, чтобы взрывы перестали быть забавными.

Несколько лет назад, в приступе ностальгии, я купил средство от сорняков. Хлорат натрия. Впервые за тридцать лет. Но я тогда подумал, что производители наверняка добавляют в него антивоспламенитель, чтобы его нельзя было использовать как взрывчатое вещество.

ВЗОР – более солидное предприятие. У ВЗОРа есть официальный бланк, счет в банке и собственная чековая книжка. У нас, в конце концов, есть даже корпоративные ручки, брелоки и кофейные кружки. Лэс – президент компании, я – генеральный директор и председатель, Айлин – финансовый директор, а Энн – секретарь. Вакантное место креативного директора предназначено для Эйли, она займет его в восемнадцать лет, когда станет совершеннолетней с юридической точки зрения.

Идея заключалась в том, чтобы вновь заняться серьезными пиротехническими изделиями уже после того, как они были запрещены для широкой публики и стали доступными только для специалистов. Мы наивно полагали, что приличной компании будет достаточно, чтобы считаться профи, но это не так. Мы по-прежнему не можем купить пиротехнику серьезнее, чем покупают все остальные. Тем не менее свой корпоративный стиль – это круто.

А все потому, что в Гленфиннане пятого ноября проводится праздник фейерверков. Гленфиннан – крохотная деревушка, и местный совет не может каждый год спонсировать такое мероприятие, но праздники все равно получаются веселые. Лет десять назад я по воле случая попал в команду пиротехников (звание пиротехник, как мы решили, звучит намного профессиональнее, чем придурок, который носится впотьмах и запускает петарды) и помогал устраивать салюты.

Сидя как-то несколько лет назад у костра и вздыхая, что раньше петарды были крупнее, не в пример нынешним, мы вдруг подумали о создании фирмы под названием «ВЗОР». Изначально мы планировали назвать ее «ОСА», но это имя было уже занято. Впрочем, задним умом понимаю, что Управление регистрации компаний, наверно, было бы не в восторге от расшифровки «Обалденные салюты».

Кстати, виски связан даже с пиротехникой, и выяснил это мой сосед по комнате Гэри Ллойд. Еще в шестнадцатом и семнадцатом веках для проверки крепости спирта его смешивали с порохом и поджигали полученную смесь! Я серьезно. Если эта мокрая смесь взрывалась, значит, спирт был слишком крепким, если гасла – слишком слабым, а если давала ровное пламя, значит, получилось самое то. Здорово, правда? Эксперимент проводили на скорую руку, его результаты были ужасно неточными, но тем не менее. Даже жалко, что потом изобрели более достоверные способы измерения градуса. Хотя готов поспорить, что, сохранись способ до наших дней, дистиллерии наверняка запретили бы фотографировать этот процесс со вспышкой. Так, на всякий случай.

Но эти выходные посвящены другому. В выходные я пытаюсь воскресить прошлое и устроить для мальчишек несколько взрывов, основанных на расширении паров кипящей жидкости, например, взрывов старого типа, образующих грибовидное облако. Реквизита в багажнике моего BMW полно. По-хорошему, на багажник следовало бы наклеить оранжевый знак «Взрывоопасно». Выглядело бы очень здорово, но неохота связываться с нашей бюрократической системой.

(Как оказалось, у меня вряд ли когда-нибудь получится использовать этот реквизит для салюта, потому что погода не позволяет и комары кусаются.)

Первая остановка – дистиллерия «Блэр Атол» (Blair Athol) в Питлохри (Pitlochry). Есть еще городок Блэр Атолл (Blair Atholl), в шести милях от вискикурни. Последняя носит почти такое же название, что и город, однако она предусмотрительно расположилась в сторонке, на южной границе Питлохри, чтобы ее по ошибке не связывали с городом. А улица, по которой я еду, раньше наверняка звалась не дорогой на Блэр-Атолл (Блэр-Атолл-роуд), а дорогой на Перт (Перт-роуд) или на Данкелд (Данкелд-роуд). По какой причине дистиллерия, находящаяся в самом Питлохри, называется «Блэр Атол» (почему-то теряя в названии последнюю букву «Л», которую забирает себе городок), – загадка. Ну да ладно.

Приезжаю туда ближе к концу мая, в дождливую пятницу. Сотрудники дистиллерии заняты благоустройством недавно переоборудованного инфоцентра с магазином. Персонал очень приветлив, несмотря на неизбежную в таких случаях суету; именно здесь дежурная сотрудница доводит до нашего сведения, что с сигарой лучше всего идет молт марки «Кул Айла» (Caol Ila). В отделке центра чувствуется дань времени: преобладают светлое дерево и открытые металлические конструкции. Местного колорита осталось немного: панели темного дерева явно в меньшинстве – помещение разделяют в основном перегородки из матированного стекла; резные балясины и поручни вытеснены коническими стальными опорами с проволочными тросами между ними.

Зато сама дистиллерия радует глаз: почти картинный внутренний дворик, увитый плющом, приятно соразмерные постройки, деревья, черненные той же самой разновидностью грибка, которым покрыты стены складских помещений этой (и любой другой) вискикурни. Принято считать, что этот грибок деревьям не вредит. Как и всякий средний британец, я слабо разбираюсь в древесных болезнях, но если приглядеться к стволам и ветвям, покрытым черным налетом, и сравнить их с обыкновенными, то можно, пожалуй, сделать вывод, что здешние деревья ничуть не возражают против такого проспиртованного камуфляжа.

Помимо местного виски в Блэр Атоле покупаю несколько бутылок из других дистиллерий компании Diageo, где я побывал и сделал снимки, не заказывая экскурсию и не совершая покупок. Думаю, настоящие специалисты, пишущие о виски, позвонили бы в дистиллерию или центральный офис и организовали для себя частную экскурсию по тем местам, которые обычно недоступны для простых смертных, но я стараюсь вести себя как обычный посетитель (пусть даже и с толстым кошельком), а потому не пользуюсь подобными привилегиями.

Кроме того, некоторые работники дистиллерий, возможно, читали мои книги, и если я попытаюсь заказать частную экскурсию, то в ответ, не ровен час, услышу: «Еще чего! Вот если бы к нам обратился Ирвин Уэлш или Иэн Рэнкин…»

Виски дистиллерии «Блэр Атол» имеет насыщенный фруктовый вкус, в нем отчетливо чувствуются нотки имбиря, персика и сухофруктов. Этот напиток не слишком сладкий, уж точно не приторный и, по-моему, довольно сухой, однако фрукты все же несколько агрессивны. Помню, как-то давно попробовал я один из видов виски «Блэр Атол» и в восторг не пришел; тем не менее то, что мне не понравилось тогда, сейчас не вызывает никаких нареканий. Выхожу из вискикурни и волоку к машине ящик со звенящими бутылками, выезжаю из города и еду по узкой извилистой мокрой дороге по направлению к Эдрадáуэру (Edradour), самой маленькой шотландской дистиллерии, спрятавшейся среди холмов над Питлóкри.

«Эдрадауэр» – настоящая жемчужина, дистиллерия-игрушка: так и хочется завернуть ее в нарядную упаковку и положить под рождественскую елку. Она похожа на старинную ферму, что неудивительно: прежде здесь и была ферма. Строения с побеленными стенами, на которых выделяются красные детали, теснятся вблизи бурлящего ручья Эдрадауэр-Берн (Edradour Burn), откуда берут воду для охлаждения; воду для производства берут из другого источника – Мулин-Берн (Moulin Burn). На улице льет как из ведра; подъезжаю к вискикурне и вижу двух голых по пояс парней, которые стоят в грязи, лопатами выгребают еще теплую, парящую барду из полуметрового проема и бросают в прицеп трактора.

Тусклые медные дистилляторы просто крохотные, минимально допустимого размера. Будь они еще чуть меньше, налоговые инспекторы объявили бы такое оборудование незаконным: его легко переносить с места на место и прятать от посторонних глаз. Здесь все исключительно компактное. Эта дистиллерия поместилась бы в гараж для двух машин. На производстве заняты только трое: в инфоцентре и магазине персонала и то вдвое больше. Экскурсия и дегустация бесплатны, что со стороны такого маленького производства очень благородно.

«Эдрадауэр» использует такую штуку, как «пластинчатый теплообменник Мортона» (го-о-о-л!), сейчас их днем с огнем не сыщешь, а на производстве, как видно, только здешний и уцелел. Я читал об этом устройстве и с нетерпением ждал, когда смогу на него посмотреть (а посмотрев, немного загрустил, но что ж поделаешь). Теплообменник этот следовало бы назвать «холодильником». Вытянутый в длину, широкий и мелкий открытый чан со множеством заклепок, выкрашенный в красный цвет, поперек установлены пластины, или ламели. Вода, похоже, сначала переливается через одну пластину, потом протекает под следующей, вновь поднимается, преодолевает очередную пластину и так далее. Зрелище пусть и не из тех, что поражают воображение, но все же любопытное. На фермах подобные устройства используются для охлаждения молока. Вот как-то так.

Змеевики установлены снаружи, в трубах бурлит, из резервуара валит пар, которому ливень не помеха. Инфоцентр устроен в бывшей солодовне. Там можно посмотреть интересный, познавательный видеофильм о заводе, ознакомиться с выставкой старинного инвентаря и получить у экскурсовода ответы на свои вопросы. (Экскурсовода зовут Илейн. Упоминаю, что пишу книгу, а она мне в ответ сообщает, что новый владелец вискикурни, тот, кто запустил особый бренд «Сигнатори», разливаемый в бутылки нового образца, как раз сейчас находится на производстве. Илейн предлагает нас познакомить. Врожденная застенчивость, которая, правда, редко видна невооруженным глазом, не позволяет мне согласиться.)

Вернувшись в магазин, покупаю виски бочковой крепости, четырнадцатилетней выдержки. Купленная мною бутылка похожа на бутылку «Абсолюта», только горлышко пошире. Бутылка – из тех, что у нас в семье не задерживаются, если до нее добираются Энн и мы с папой: этот виски такой насыщенный, мощный, гладкий, кремовый. Напоминает «Макаллан», что само по себе – очень высокая похвала.

После знакомства с дистиллерией «Эдрадауэр» ее виски вызывает очень личное отношение. Завод привлекает уже своей компактностью – так и хочется его обнять. Производство серьезное, хорошо поставленное, а все равно наводит на мысль о крошечных заводиках с заторным чаном величиной с лягушатник, о чем-то исконном, деревенском. Из всех вискикурен, которые я посетил, именно эта, стоит только о ней вспомнить, вызывает у меня улыбку. Да, не забыть бы пополнить запас.

Date: 2015-07-23; view: 330; Нарушение авторских прав