Убийцей можешь ты не быть, но показанья дать обязан.

У Месенцов женщин встретила славная кареглазая девчушка лет шестнадцати.

– Вы к кому? – спросила она, широко раскрывая двери.

– Надо бы сначала спросить, потом открывать, – назидательно начала Люся, но тут же опомнилась. – Мы из «Учительской газеты», пишем статью про талантливых педагогов.

– Проходите, – впустила их в комнату девчушка и представилась: – Меня Сашей зовут.

– Сашенька, а дома никого постарше нет? Хотелось бы поговорить с твоими родителями об Анне Никитичне. Мы сейчас о ней материал собираем.

– Мама с Марком поехали какие-то бумажные проблемы с институтом решать, а папа скоро придет. Только я не думаю, что вам нужен именно он для разговора.

– Почему? – удивилась Василиса.

– Видите ли… Да вы садитесь, хотите, чаю принесу?

– Нет, лучше рассказывай.

– Тогда пойдемте на кухню. Мне надо голубцы доделать, а то скоро все соберутся, а обед не готов, – объяснила молодая хозяйка и, направившись на кухню, продолжала: – Ну так вот, папа у нас художник-дизайнер. Он по машинам работает, а для души просто так картины пишет. Его графика интересует.

То, что папу интересует графика, было видно без разъяснений. Все стены просторной кухни пестрели карикатурами. Вообще, обстановка в этом домашнем пищеблоке поражала неожиданностями. На тонких изящных блюдцах красовались толстые, широкие стаканы, с причудливой вазой мирно соседствовал цветочный горшок, поставленный на диск от штанги, а на разделочном столе лежала красивая диванная подушка. Может, именно так и должен выглядеть художественный беспорядок?

– Папа – художник, – повторила Саша, – а у мамы математический склад ума. Когда я решила посвятить себя математике, папа только фыркнул: «Что тут говорить – женщины!» Но потом случайно Анна Никитична встретилась с моим младшим братишкой, с Марком. Он за мной на занятия увязался. Увидела она его, посидела с ним минут двадцать и этим же вечером пришла к нам домой. У парня оказались незаурядные математические способности. Что тут случилось с отцом, вы себе не можете представить! Он бегал по комнате и кричал, что не даст из Марка сделать сумасшедшего. «Должен же в доме быть еще кто-то нормальный, кроме меня! Никакой математики! Марк пойдет только по моим стопам, а эту рухлядь в виде педагога чтобы я в своем доме больше не видел!» Вот так. Но мамочка сумела настоять на своем. Можете представить, что творится с отцом, когда он слышит имя Анны Никитичны.

– Серьезная ситуация, – пригорюнилась Люся.

– Тогда, может, ты нам что-нибудь расскажешь? Нас особенно интересуют странные, необычные случаи. С твоей учительницей ничего такого не происходило?

– С Анной Никитичной? Ничего. Очень славная старушка. Так тебе эти котангенсы разложит – младенец поймет.

– Может, к ней кто-нибудь приходил, ну, знаешь, люди какие-нибудь интересные…

– Люди к ней приходили разные. И интересных много было. Кто-то уже чего-то достиг, другой еще пытался. Один даже водолазом работал… а так… Обычные люди – две руки, две ноги, голова, – пожала плечами девчушка.

– А пресса твоей учительницей не интересовалась?

– Пресса? В смысле газеты, что ли? Н-не помню…

– Вспомни, не приходил ли такой блондин с темными глазами, немного картавит?

– Так у нас есть такой знакомый – дядя Юра Данилов. Он учился вместе с мамой и папой, только годом старше. И картавит. Только в нем ничего странного нет.

– Он журналист?

– Ну… что-то связанное с газетой. А что случилось?

Василиса поерзала на стуле и театрально закинула голову.

– Мы ведь тоже газетчики, вот и хотели конкурентов в лицо знать.

– А где проживает этот Данилов? – сахарно улыбнулась Люся.

Саша не успела ответить, потому что в замке входной двери забряцали ключи, и в комнату ворвался энергичный мужчина с мешком в руках.

– Саня! Ты дома?

– О! Папа пришел, – заулыбалась девчушка. – Па, знакомься.

– Людмила Ефимовна, – сунула руку лодочкой Люся.

– Василиса Оле… А-А!! – дико взвизгнула Василиса и отскочила – мешок шевелился и издавал непонятные звуки.

– Вячеслав, можно просто Слава, – представился мужчина, не обращая особого внимания на истерику гостьи. – Вы только посмотрите, что я принес! Саня, смотри! Вот черт, никак не хочет вылезать.

Какое-то время мужчина боролся с мешком, а затем вытащил на свет здоровенную белую сову.

– Вот, сова, – с придыханием проговорил он. – Я всегда мечтал иметь дома не канарейку, не попугая, а именно сову.

Огромная птица опять забеспокоилась, клюнула владельца в плечо и вырвалась из рук. Минуты две в помещении стоял кошмар – сова металась по комнате, поднимая крыльями тучи пыли из всех углов, билась о шкафы, затем снесла люстру, приземлилась на компьютер и затихла. Теперь только ее круглая глазастая голова поворачивалась во все стороны.

– По-моему, это издевательство над животными, – неодобрительно покачала головой Василиса.

– Да вы что! Сова – это птица, а не животное! – пояснил Слава. – И потом, какое же это издевательство? Она будет жить в тепле, за ней будут ухаживать, кормить… Да любая сова станет с удовольствием жить в таких условиях! Мы вот всей семьей живем – и ничего, а для птицы – издевательство?

– Папа, а чем ее кормить? – еле шевелила языком Саша.

– Мясом, мышами.

– Где же ты мышей ловить станешь?

– Саня, это не проблема. Главное – завести одну парочку, а они уже сами расплодятся.

– Вот и замечательно. Вы тут плодите мышей, разводите сов, а нам пора, – поспешили подруги откланяться.

– Какие мы с тобой, Люсенька, все-таки умные женщины, – придя домой, устало проговорила Василиса.

– С чего это вдруг? – удивилась Люся. Она привыкла, что подруга частенько похваливает себя, но умом Людмилы Василиса восхищалась в крайне редких обстоятельствах.

– Мы с тобой умные, потому что завели себе прекрасного и пушистого котика, а не агрессоршу сову.

Прекрасный пушистый котик уселся на середину комнаты и, сдвинув уши на затылок, противно заблажил – его чашка с самого утра была пустой.

– Финичка, солнышко, а чего мы плачем? Рыбки хочет мальчик, да? – засюсюкала Люся и нырнула в холодильник.

Василиса тоже хотела есть, но готовить ужин совсем не было желания. Вообще, тяги к поварскому делу у нее никогда не наблюдалось. Но вот ведь несправедливость – все, что она готовила, было вкусно и съедалось в один присест. Люсю же, наоборот, так и тянуло к плите, однако приготовленные ею блюда просто просились в помойное ведро: есть их было абсолютно невозможно. Сейчас, по сути, надо было Василисе взяться за изобретение ужина, сварить хоть что-нибудь съедобное, но сил не было. Хотелось вот так же, как кот, усесться на ковер и завопить, но совесть погнала ее на кухню. Когда котяра был накормлен, а сами хозяйки утешились пельменями с какой-то удивительной приправой, Люся притащила листок и стала ручкой черкать непонятные заметки.

– Итак, на сегодняшний день у нас появился первый подозреваемый – Юрий Данилов. Он приходил к Зайцевой Дарье Семеновне и знаком с Климко Анной Никитичной. Остается узнать, не появлялся ли этот господин у первых двух старушек. Завтра это придется выяснить.

– Неплохо было бы узнать и его адрес. Саша нам так и не успела его сообщить.

– Но ты же не собираешься идти к нему? – испугалась Люся.

– Если выяснится, что он навещал и остальных старушек, то познакомиться будет необходимо, – сурово вынесла приговор Василиса.

Уж что-что, а принимать серьезные решения она умела. Правда, Вася не уточнила, кто именно отправится к Данилову, ну так это и так было понятно, что идти придется Люсе. Василиса – мозг операции, а Люся… А Люсенька – все его остальные органы.

– Да ты с ума сошла! Придешь к нему и что скажешь? «Расскажите, почему вы не уважаете старость?» А где улики? Где доказательства, что это именно он убивал?

– Ты что – не веришь, что это маньяк?

– Сомневаюсь пока. Не забывай, маньяк как-то связан со мной, хочет за что-то мне насолить, а я никогда не встречалась ни с каким Даниловым. Надо искать улики. И вот еще что. Если мы с тобой ведем частное расследование, это еще не значит, что можем творить произвол: кого хотим – запишем в преступники, кого хотим – можем наказать. Надо выполнять свое дело ответственно, раз уж мы за него взялись. Главное – искать весомые улики.

– Пока мы эти улики найдем, этот тип еще парочку старушек на тот свет отправит. Надо брать.

– Ведь ты неглупая женщина, а несешь какую-то чушь! – окончательно разозлилась Люся. – Скажи мне, кто его будет брать? Мы с тобой? Сегодня сова крыльями махнула, мы чуть от страха не скончались, а тут – маньяк!

– А ты не бойся – он не станет крыльями махать! – огрызнулась Василиса.

И почему это Люся так вредничает? Яснее ясного, что необходимо сделать безопасным этого зверского Данилова, а подруга никак не может с этим согласиться! Людмила и правда металась по комнате и не могла придумать, как заставить Василису выкинуть бредовую идею из головы. Они не имеют никакого права ловить его… Да и страшно же, черт возьми!

– Ну, хорошо, даже если мы его сонного да пьяного повяжем и притащим в милицию. Его тут же выпустят, потому что никаких доказательств его преступных деяний не имеется, а он не дурак, затаится. А уж когда его на новых старушек потянет, угадай с трех раз, кто станет его жертвой? – цеплялась Люся за соломинку.

– Мы не старухи, – упрямо бубнила Василиса.

– Это исправимо. Стоит тебе один раз не накраситься, и все, считай, пропала молодость.

– А ты что предлагаешь?

– Сначала убедиться, что он был у тех первых старушек, а потом не спускать с него глаз.

– Как? Он прыгнет в машину, и поминай как звали, а мы за ним – пешком, да?

– Васенька, у нас головы не только для того, чтобы есть. Придумаем.

Сегодня Ирина Григорьевна Кадецкая опять не сможет прийти домой после работы вовремя. Ее подопечные старушки навели на след Месенца. Очень интересным типом оказался этот человек. Конечно, оперативники и сами вышли бы на него, если бы не кружили сейчас вокруг Цветковой. Эта особа подбросила Ирбеевой в пору своей ранней юности новорожденного сына. А потом, когда поняла, что уже изрядно постарела, стала больной и беспомощной, вернулась за ребенком, которому в ту пору стукнуло уже восемнадцать. Сын признать мать не захотел, и Цветкова принародно пообещала «пришибить мачеху в темном подвале». И она запросто могла это сделать, подсунь ей кто-то лишнюю рюмку. Или же, напротив, не дай ей вовремя опохмелиться. Сейчас Кадецкая шаг за шагом узнавала, чем был занят день первого апреля у Цветковой. И вот теперь еще и Месенец. С этим господином тоже придется поработать. Кадецкая мельком взглянула на часы и в сотый раз себя спросила:

– Кадецкая, зачем ты заводила семью? Какая ты, к черту, мать и жена?

И снова ничего не смогла себе ответить.

Утром Люся долго и старательно притворялась спящей. По давней традиции завтрак готовил тот, кто просыпался раньше. И вот уже целую неделю Людмила Ефимовна день начинала с гимнастики у плиты. Нет, готовить она любила, и иногда у нее это даже получалось. Однако спать Люсенька любила не меньше, Василиса же предпочитала продирать очи только к столу. Зато сегодня Люся решила ни за что не просыпаться, пока не будет готов завтрак. В голове она уже сотни раз прокрутила вопросы, которые придется задать родственникам несчастных убитых старушек, и теперь пыталась вспомнить: может быть, где-то случайно судьба все же сталкивала подруг с Даниловым. Ничего на ум не приходило. И все же, почему он, если это Данилов, упорно подбрасывал ей трупы? Именно ей? Уже несколько лет они неразлучно проживают с Василисой, делят один дом, имеют один круг знакомых, занимаются одними и теми же делами, а пакостят только ей – Люсе! На соседней кровати заворочалась Василиса. К ней тут же прыгнул Финли.

– Подожди, Финичка, сейчас Люся проснется и покормит нас, – услышала Люся шепот коварной подруги.

«Ага, ждите! Фиг я проснусь!» – злорадно подумала Людмила Ефимовна и сочно всхрапнула. С соседней кровати донесся такой же храп, только мелодичнее. Люсенька снова всхрапнула, показывая, что ее сон не в пример крепче. Василиса ответила колоритным, раскатистым рыком. Люся улеглась поудобнее, вдохнула побольше воздуха, открыла пошире рот и выдала руладу, подобную звуку мотора трактора. Василисе ответить не удалось, в дверь позвонили. Крепко спящая дама была вынуждена резво вскочить, накинуть ситцевый пеньюар и пошлепать к двери. На пороге стоял Василий, бодрый и свежий, как утренний скворец.

– Вы еще не встали? Простите, что разбудил, – смущенно извинился он.

– Я давно не сплю, так, лежу, размышляю… Вы по делу?

– М-мм…

– Ну тогда подождите минуточку, – усадила Василиса гостя в кресло, а сама удалилась приводить себя в порядок.

Минутка растянулась на полчаса, зато теперь Василиса могла чувствовать себя уверенно.

– Что вы хотели? – высокомерно поинтересовалась она.

– Я хотел… я хотел пригласить вас на природу. Сейчас такая погода, тепло… Знаете, даже эти… даже утки прилетели!

– А я вам что – спаниель, чтобы скакать за утками? При чем тут…

– Подождите, что с вами случилось? – недоумевал красавец Вася.

– Нет, это что с вами случилось? Я давно вас хочу спросить, что вы все время возле меня топчетесь? У меня нет никакого богатого наследства, так что на роль богатой невесты не подхожу. Нет у меня и влиятельных знакомых, так что и с этой стороны вам никакой выгоды. Только прошу, не говорите, что вас сразила моя неземная красота! Мой тонкий шарм видят далеко не все.

Василий покраснел и замялся. Сейчас он был похож на школьника, дневник которого мама отыскала за батареей.

– Вы только ничего плохого не подумайте, – едва слышно начал мямлить гость. – Понимаете, если я один появляюсь, мне молоденькие девочки прямо проходу не дают. Просто не знаю, что делать, – вешаются на шею, и все. А с вами ни одна не подходит.

– Так вы… ты меня за пугало!.. – захлебнулась гневом Василиса и завопила так, что испуганный кот стрелой шмыгнул к Люсе под одеяло. – Вон!!! Забирай свои нитки! Забирай свою недовязанную тряпку, и чтобы духу твоего здесь не было!!! Нахал!! Хам!!

– Василиса Олеговна, – пытался что-то сказать Вася. Но в него уже летели клубки пряжи и недовязанная кофта. – Мне просто интересно с вами…

– Уйдите вон, – моментально успокоилась Василиса Олеговна и прошествовала в спальню. – Люся, проводи Василия.

– Это… Это прямо в ночной рубашке? – растерялась подруга.

– Какая разница… – вяло проговорила Василиса и рухнула на кровать.

«Теперь завтрака точно не дождешься», – вздохнула Люся и пошла закрывать за Василием дверь. Весь остаток утра Василиса Олеговна страдала и успокоилась только к столу.

– Сейчас сразу к Ирбеевым. Спросим, не появлялся ли у них этот блондинистый Данилов, – торопливо глотала оладьи Люся.

– Ах, боже мой, какая все же это никому не нужная суета, – мечтательно выговорила Василиса, нацеливаясь на шестой оладушек. – К чему все это расследование, когда вся душа истоптана? И тебя, извини, Люсенька, я тоже не могу понять. У подруги сердечная драма, а тебя почему-то посторонние мелочи волнуют.

– Да потому что жить хочется, черт возьми! – вышла из себя Люся. – Нам же ясно сказали: через месяц маньяк обещал еще труп организовать. Он уже двух старушек мне преподнес, а я ни тпру ни ну! А если он обидится? Запросто же может либо не дай бог меня, либо тебя грохнуть!

Василиса выпучила глаза и начала быстрее тыкать вилкой в оладьи. Через полчаса подруги снова подходили к красивому коттеджу. Навстречу им выбежала уже знакомая псина, и Люся потрепала собаку по круглой голове.

– Дарик, хороший. Иди, позови кого-нибудь. Гавкни хоть, что ли!

– А кого вам надо? – вышла из дома русоволосая девочка лет двенадцати.

– Так Веру нам, милая, Веру. Нам поговорить с ней надо.

– Пойдемте в дом, чего во дворе наговоришь, – по-взрослому рассудила девчушка и, войдя в дом, звонко крикнула: – Вер! К тебе!

По лестнице со второго этажа спустилась Вера и, усадив гостей в уютном зале, спросила:

– Что-нибудь узнали?

– Еще не до конца. Хотя работа проведена большая, – солидно ответила Василиса и перешла к делу: – Вера, вы не знаете, к Антонине Ивановне не приходили журналисты? Может быть, статью хотели написать, все-таки жизнь у нее яркая, припомните, пожалуйста.

– Да как же, хорошо помню, приходил один. Высокий такой. Симпатичный. Как же его звали… Жень! Ты не помнишь, как журналиста звали?! – крикнула она кому-то наверх.

– Юрий Андреевич, – донеслось со второго этажа. – То ли Давыдов, то ли Демидов.

– Данилов? – подсказала Люся.

– Точно, Данилов.

– Зачем он к вам приходил?

– А вот, как вы сказали, хотел описать яркую мамину судьбу, – объяснила Вера. – Только мама не согласилась. Мы ее все хором уговаривали, а она – ни в какую. Так и не согласилась. Он потом больше не приходил.

– В какой газете он работал, не говорил?

– «Народный факел». Он и удостоверение показывал. Честно говоря, очень хотелось, чтобы про маму написали, да вот видите, как все вышло…

– Спасибо, мы не будем больше вас задерживать, только, если не трудно, дайте нам свой телефончик: вдруг спросить что-то понадобится, – попросила Люся.

Вера быстренько черкнула номер и проводила гостей до ворот. Теперь подруги тряслись в автобусе, направляясь к художнице Сухоруковой. Василиса вспомнила, как в прошлый раз они ехали сюда в иномарке, и горестно вздохнула. Обида на коварного Василия никак не утихала. В этот раз, как и в прошлый, неуловимых родственников Сухоруковой опять дома не оказалось. Пришлось пешком тащиться на выставку ее картин. Однако зал, где прежде были выставлены работы фотохудожницы, теперь заполняли полотна некоего Подгадаева.

– Скажите, а где Сухорукова? – обратилась Люся к женщине, торгующей билетами.

– Да откуда ж я знаю? Сколько надо отвисели, теперь вот другой висит, – недобро глянула на них работница культуры. – А вам какая разница? Платите да проходите, этого посмотрите.

– Мы хотим написать статью именно о выставке ее работ, – сокрушалась Василиса. – Вот так всегда, только найдешь что-нибудь приличное, сразу либо экспозицию сворачивают, либо какой-нибудь журналюга первее тебя пронюхает и утянет статейку в свою газету. А у вас газетчики не интересовались работами Сухоруковой?

– А чего они у меня интересоваться будут? Мне с ними некогда лясы точить, – буркнула ворчунья.

Да уж, и в самом деле, в час билетик оторвать – труд непосильный, тут не до разговоров.

– Поехали домой, – шепнула Люся. – Я кое-что придумала.

Задумка была простая.

– Смотри, – делилась Люся своими размышлениями, когда подруги добрались до дома. – Вячеслав Месенец – художник, так? Вполне вероятно, что он лично знал Сухорукову. А то, что «дядя Юра – папин знакомый», нам Саша сказала. Так что можно позвонить Месенцу и расспросить у него, встречался ли Данилов с Сухоруковой.

– Но Месенец может и не знать.

– Может, но попробовать стоит.

– Могла бы и раньше догадаться, – буркнула неблагодарная Василиса. – И незачем было бы таскаться по выставкам… Кстати, Люся, ты не заметила, за нами, по-моему, ехала Васина иномарка? Или мне показалось…

– Васенька, ты самая непокобелимая женщина. Попробуй забыть про этого Василия, – посоветовала подруге Люся и, схватив телефон, закричала в трубку: – Алло! Вячеслав Александрович Месенец? Это вас беспокоит газета «Экран культуры». Мы наслышаны о вас как о талантливом графике, хотелось бы, конечно, узнать о вас побольше. Вы сейчас можете мне на парочку вопросов ответить? У вас позволяет время?.. Ага… Да… А какие у вас последние работы? Над чем трудитесь, так сказать?.. Нет, я не машины имею в виду… так, замечательно. Скажите, а с кем из наших художников вы встречались?.. Да… Да… Большой талант! Мастер кисти… А вы знали Сухорукову? В очень близких?.. О ее творчестве мы тоже в курсе, только слышали, что кто-то уже о ней писал, не хотелось бы повторяться… Не знаете, да?.. Мне попадалась, кажется, статья Данилова о ее творчестве… Что вы говорите?!! Ай-ай-ай, какая неудача! Спасибо вам, мы потом еще перезвоним… да… договоримся, до свидания.

– Что? Что он тебе говорил? – тормошила подругу Василиса.

– Короче, так. С Сухоруковой Месенец был в довольно теплых отношениях… Они встречались несколько раз у каких-то общих знакомых. Данилов слышал о фотохудожнице, даже хорошо знаком с ее творчеством. Он хотел о ней написать в своей газете, но, когда договорился о встрече, его направили в командировку, в Енисейск, готовить репортаж о золотодобытчиках. Ну а когда вернулся, Сухорукова уже погибла.

– Это что же значит? – оторопела Василиса. – Это значит, что у Данилова железное алиби? А если не он убил Сухорукову, так, значит, и других тоже не он. Кадецкая говорила, что везде один и тот же почерк.

Люся вертела в руках карандаш и сосредоточенно морщила лоб.

– Алиби у него еще не совсем железное. Во-первых, нам мог соврать Месенец.

– А во-вторых, Месенцу – Данилов, – добавила Василиса. – Придется проверить, но как? Ехать в Енисейск? Сразу говорю, это далеко, у меня нет подходящей обуви. Если хочешь, я тебя отпущу, можешь съездить.

– Я думаю, надо сначала остальных проверить, – рассуждала Люся. – Где был этот самый Юрий Данилов в момент убийства учительницы и Дарьи Семеновны.

– Увидеть бы этого Данилова, – мечтательно проговорила Василиса.

Зазвонил телефон.

– Алло! Мам, ты?!! – кричала трубка Пашкиным голосом. – Как вы там? Чего не звоните, не приходите? Живы-здоровы?

– Как же к тебе зайти? Днем ты на работе, а вечером ходить запрещаешь. Как твои? Девочки не болеют?

– Я сам их уже три дня не видел: Лида уехала с ребятней к сестре в деревню. Приедет только ближе к осени. Вот один теперь.

– Так ты к нам на ужин заходи, чем питаешься-то? – переполошилась мать.

– Сегодня заскочу, часиков в семь, – пообещал Паша.

– Чего тебе сготовить? – спрашивала Василиса, но трубка уже отвечала короткими гудками.

Василиса схватила сумку и побежала в магазин. До прихода сына оставалось всего два часа, а надо было успеть что-нибудь сообразить на стол. К Пашкиному приходу хозяйки подсуетились, и на столе стоял салат из свежей редиски с огурцами, плавился кусок масла на горячей картошке и дымились отбивные. Сын не опоздал и теперь споро работал вилкой.

– Ну, рассказывайте, – поинтересовался он, закусывая салатом. – Чем занимаетесь?

– Так чем… Я вяжу, видишь, спицы разбросаны, а Люся… Люся, ты чем занимаешься?

– Мама, я тебя не про это… вы мне скажите, с Кадецкой встречались?

– Конечно, очень милая женщина.

– Сказала она вам, чтобы вы не лезли куда не следует?

– А как же! Так прямо и сказала: куда не следует, не лезьте. Мы и не лезем, – скроила невинную физиономию Василиса. Люся, как китайский болванчик, не переставая качала головой, подтверждая слова подруги.

– Ну смотрите, дело нешуточное, – предупредил еще раз Паша и уже с чистой совестью начал рассказывать о домашних новостях.

На следующий день подруги, водрузив на любопытные носы очки с толстыми стеклами, затолкали под мышки несколько дешевеньких папок и отправились в «Народный факел» выяснять, в какие дни пребывал в командировках господин Данилов. Пробраться к газетчикам было не совсем просто, однако дамы высоко задирали головы, поджимали губы и сухо бросали охранникам:

– Мы из «Учета трудового времени».

Крепенькие, как пеньки, охранники не сильно разбирались, что значит «Учет трудового времени», но никакого подвоха со стороны близоруких старушек не ожидали. Поэтому Люся с Василисой везде проходили беспрепятственно. Благополучно добравшись до бухгалтерии, доморощенные детективы дали волю фантазии.

– Мы из «Учета трудового времени», – в который уже раз сообщила Василиса, без приглашения плюхаясь на стул. Она уже давно заметила – чем наглее себя ведешь, тем меньше вопросов.

– А это еще что за зверь? – захлопала на нее ресницами кругленькая бухгалтерша моложавого вида.

– Вы что же, не посещаете бухгалтерские курсы? – подняла брови Люся.

От подруги Маши она слышала, что таковые у бухгалтеров случаются, но не всегда работники их исправно посещают.

– Н-ну… к-как же… как же, бываем. Тоже, знаете, не из пещер вышли, – забормотала женщина.

– А почему тогда ничего про «Учет» не слышали? На данном этапе нас волнует вопрос: сколько человек у вас отсутствовало за апрель – май и по каким причинам? – не давая бухгалтерше опомниться, тараторила Василиса.

– А вас какой именно отдел интересует?

Это был вопрос, что называется, на засыпку. Черт его знает, этого Данилова, где он трудится! И сколько этих отделов им придется перелопатить?

– Давайте на сегодня журналистов. Может, наше начальство ими одними успокоится. Думаете, в нашем-то возрасте очень хочется заниматься всей этой статистикой? У нас, между прочим, все как у людей – и ноги болят, и спину ломит, – давила на чувства Люся, не давая бедной женщине сосредоточиться.

Достаточно было бы бухгалтерше сделать один звонок кому-нибудь знающему – и можно неприятности в кули складывать.

– Так… вот из журналистов, как вы говорите, у нас Люба Алимова в апреле три дня брала на свадьбу – семнадцатого, восемнадцатого и двадцатого, дальше…

– Тех, кто в командировках, тоже называйте, они же здесь не находились.

– Поняла. Если с командировками, то Борисов Геннадий Викторович, он у нас весь месяц на Севере, дальше…

Подруги добросовестно записывали все, что диктовала бухгалтер.

– Данилов Юрий Андреевич, первого и второго апреля был на Дне смеха в Куропаткине в командировке. Потом в Енисейске с четырнадцатого по шестнадцатое и с двадцать седьмого апреля на больничном.

– Это от непосильных командировок, что ли? – вытаращилась Люся.

– Нет, он в аварию попал, сейчас в двадцатой больнице. Дальше у нас Дмитриев…

– Подождите, то есть как в аварию?

– Ну, как? Обычно. Ехал на своей машине, превысил скорость или не превышал, я не помню подробности, но помяло его здорово, – нахмурилась женщина.

Бухгалтерша одна занимала здоровенный кабинет, и на ее длиннющем столе высились горы папок и бумаг. Вполне понятно, что ей побыстрее хотелось отделаться от незваных нудных старух и заняться нормальной работой, которая не терпит отлагательства. Подругам тоже не хотелось выслушивать уже ненужный список.

– Я вижу, мы, не желая того, вас раздражаем. Извините, зайдем, когда вы будете более свободны, – обиженно поджала губы Василиса и выплыла из кабинета.

Люся поспешила за ней. На выходе Василиса остановилась возле охранника и, кокетливо отставив ножку в стоптанной туфле, спросила:

– Вы не подскажете, в каком больничном отделении находится господин Данилов?

Охранник задумался, и морщины со лба волной докатились до темечка.

– Это какой Данилов? Юрка-некрофил? – наконец вспомнил он.

– Кто?!! – взвизгнули престарелые девы, и Люсенька рефлекторно начала искать глазами дамскую комнату.

– Я извиняюсь, это мы Юрия Андреевича так зовем. За глаза, конечно. Сейчас случайно вырвалось.

– А почему это вы его так? – пришла в себя Люся.

– А вам какое дело? Вы, кажется, выходить хотели? Вот и идите.

– Будешь грубить, дружок, сам пойдешь. Выгонят. Сейчас поедем в двадцатую больницу и расскажем Данилову, как ты такого известного журналиста кличешь. А потом посмотрим, как будет развиваться твоя карьера, – обозлилась Василиса.

– Ну что вы, Василиса Олеговна, – принялась корчить из себя душку предательница Люся. – Парень не со зла, просто у него вырвалось. Так почему Данилова некрофилом зовут, молодой человек?

– Да… Он постоянно про стариков пишет, про старух, ну, про пожилой возраст. Выискивает какие-нибудь фантастические истории и давай строчить. Особенно его вроде как никто не читает, зато считается, что у него перо со стилем. А уж если где какие выборы – Данилову просто цены нет. Его народные избранники так к себе и тянут. Ну как же! Про стариков мужик пишет, про самый обездоленный народный пласт! У Данилова тогда самый сенокос. Никому не отказывает. Его многие не любят за это, а он говорит: «Я про стариков писал и писать буду. Какая мне разница, от чьего имени». Вот поэтому и прозвали. А вы что подумали?

Оставив парня без ответа, подруги вы – шли из здания. Автобусная остановка находилась неподалеку, и было видно, как медленно, сердито пыхтя, подкатывает нужный номер. Долговязая Василиса рванула к нему с резвостью бегового страуса. Низенькая, худая Люся не умела так работать ногами. Попытавшись не отстать от подруги, она запуталась в собственных туфлях и со всего маху ухнулась об асфальт. Водитель автобуса оказался истинным джентльменом и подождал, пока Василиса подняла подругу и затащила в салон. Какая-то девчушка поспешно вскочила и уступила место. Из рассеченной коленки сочилась кровь, юбка была в пыли, и все ладошки содраны и измазаны в земле.

– Маленькая, а такая неуклюжая, – шипела Василиса. – Не трогай коленку, домой придем, обработаем. Завтра же пойдем в бассейн. Будешь учиться плавать, если ходить не умеешь.

– Зато ты умеешь! – шепотом огрызнулась Люся. – Увидела автобус и понеслась, как орловский рысак. Чего так скакать-то? Как будто больше никогда в жизни автобуса не увидишь!

Всю дорогу подруги бурчали и беззлобно переругивались, а когда пришли домой, Василису осенило.

– Люся! Ничего не надо трогать! Давай «Скорую» вызовем, пусть тебя отвезут в двадцатую больницу!

– К некрофилу поближе, да?

– К Данилову. Ну когда еще такая удача выпадет?

– Я не хочу в больницу, – упиралась Люся.

– Но ведь ты понимаешь, с ним надо как-то «случайно» познакомиться и присмотреться к нему как следует. Что-то слишком много странностей вокруг него витает. Ведь ты подумай: всех четырех женщин он знал, а в момент их убийства устраивал себе стопроцентное алиби. Вот, посмотри – Ирбееву убили первого апреля, а Данилов первого и второго был в Куропаткине. Сухорукова погибла пятнадцатого, а наш некрофил с четырнадцатого по шестнадцатое находился в Енисейске, а потом и вовсе загремел в больницу двадцать седьмого. Двадцать девятого убивают Зайцеву, а уж потом и Климко – прямо в День Победы… Такое ощущение, что его либо специально убирают…

– Специально не могут. Его же в командировки посылают, вполне обычная вещь. А уж тем более – авария.

– Либо он сам воду мутит. Ведь мог же он утром первого апреля вылететь в Куропаткино, а вечером прилететь обратно, совершить преступление и иметь при этом алиби.

– А больница?

– Тоже что-нибудь устроил…

– Ты ногу-то прижги зеленкой, – опомнилась Люся. – А то у меня гангрена или столбняк начнется. А по поводу алиби, так, может, он их и не устраивал, может, это обычное совпадение?

– Четыре раза? Не смеши меня, это закономерность.

– Хорошо, если так… Ты же помнишь, что преступник на меня зуб имеет, да? А теперь объясни, зачем ты меня ему же подсовываешь? Хороша подружка!

– А может, преступник не Данилов? Надо самим на него посмотреть. Ведь кто-то же сообщил, что труп появится до двадцатого числа? И мне не кажется, что звонил Данилов.

– Да, его бухгалтерша говорила, что он здорово поломался. Но только почему в больницу я?

– У тебя коленка разодрана, – тут же пояснила Василиса. – Не хочешь с коленкой, давай тебе плоскостопие вылечим.

Люся надулась и поковыляла в ванную мыть ногу. В больницу ложиться ну никак не хотелось. И потом, какой уважающий себя врач положит на больничную койку из-за такого пустяка?

– Вот возьми и сама ляг! – предложила Люся подруге, перекрикивая шум воды. – Можно подумать, у тебя нет никаких болячек.

– Мне нельзя, – появилась в дверях Василиса. – Я слишком яркая, заметная.

– Сказала бы просто – длинная.

– Длинная, это когда я лежу, а когда стою – высокая.

Люсе надоело спорить, и она вплотную занялась ранами. Помазав ранку йодом и прилепив белоснежный пластырь, она уютно устроилась в кресле и уже было задремала, но услышала, как Василиса в спальне с кем-то увлеченно разговаривает по телефону.

– Нонна Филипповна! Вы просто кудесница! Людочке необходимо обследоваться, и если ей удастся именно в двадцатой больнице… ой, ну вы же знаете, у нее возраст, капризы какие-то. Вот хочет в двадцатую – и все! Говорит, что там самое лучшее оборудование… Нет-нет, откладывать нельзя… Завтра к четырем? Большое вам спасибо!

– Это еще что за Нонна? И у кого капризы? Я надеюсь, ты не меня собираешься упрятать? – гневно зарычала Люся, едва Василиса появилась в комнате.

– Люся! Как ты говоришь?! Что значит упрятать? Можно подумать, что я тебя в психдиспансер устраиваю! Просто позвонила Нонна Филипповна, одна моя знакомая, и выяснилось, что в двадцатой больнице совершенно случайно можно обследоваться именно завтра в четыре часа. Представляешь, какое совпадение?

– Василиса!! Не лги мне!!

– Тихо, тихо. Ну не сама она позвонила, а я ей. Ну что это меняет? Нонна Филипповна – неплохая женщина. Мой Пашка как-то нашел ее сына. Мальчишку украл их же сосед и стал требовать фантастический выкуп. Ребенок, слава богу, остался жив, и теперь уже несколько лет Нонна осыпает услугами всю Пашкину семью. Пашка всегда отказывается, а я вот сегодня обратилась. Так что завтра ты ложишься на обследование.

– Ну почему я?! – не могла успокоиться Люся.

– А кто? – удивленно вытаращила глаза Василиса. – Ты же понимаешь, я не могу, это неудобно – просить Нонну Филипповну заниматься моим собственным здоровьем, а для тебя – это уже выглядит иначе. Узнаешь все про Данилова, а если позвонит Батонов, я ему придумаю горестную историю. Пусть мучается.

Напоминание о Батонове всколыхнуло забытую было обиду, и Люся назло ему сдалась.

Весь остаток дна подруги посвятили хождению по магазинам – Людмила Ефимовна соглашалась обследоваться только в новом.

– Да, и позвони своей Нонне Филипповне, пусть предупредит врачей, ночевать я там не останусь, – поставила условие Люся.

– Зачем мы тебе тогда покупаем новую пижаму?

– А днем спать?

Василиса соглашалась на все, и к назначенному сроку они уже подходили к хмурому, серому корпусу.

Date: 2015-07-23; view: 252; Нарушение авторских прав