Загадки для «куриных» мозгов

– Здравствуйте. Кадецкая Ирина Григорьевна. – Следователь протянула для приветствия узкую и крепкую ладонь.

– Василиса Олеговна, – проникновенно произнесла Василиса. Люся тоже хотела представиться, но подруга продолжала: – Давайте не будем терять время на лишние слова, перейдем сразу к делу. Нас очень тревожит то обстоятельство, что в районе кто-то беспрестанно убивает беззащитных старушек. Мы возмущены, негодуем и, прямо скажем, решили всерьез заняться этим делом.

– Вы?! – поползли вверх брови Кадецкой, но она успешно взяла себя в руки. – Извините, не удержалась. Просто не совсем привычно, когда старики так бесстрашно идут на риск.

– Мы не старики и даже не старушки, – встрепенулась Люся. – Вернее нас называть просто опытными женщинами.

– Я не хотела вас обидеть, поверьте. Еще раз извините. Итак, вы хотите самостоятельно раскрыть преступление… – потемнела лицом Кадецкая. – Это будет непросто. Боюсь, что в этом деле одного вашего опыта маловато. Нужна точная информация, техника, да и просто люди. Не истолкуйте мои слова превратно. Я совсем не запрещаю вам искать убийцу, напротив, считаю, что вы можете существенно облегчить работу профессионалов. Хочу даже предложить вам помощь. Могу вам доставлять любую информацию, которая потребуется. В разумных рамках, естественно. А вы будете мне раз в неделю сообщать, какие у вас успехи. Согласны?

– Конечно! – радостно подпрыгнула Люся.

– Только скажите, Ирина Григорьевна…

– Можно просто Ирина, – махнула рукой Кадецкая.

– Так вот, Ирина, а вам это зачем? – недоуменно уставилась на нее Василиса. – Насколько мне известно, ваше начальство не слишком приветствует такое кураторство.

Ирина опустила голову и стала нервно рыться в сумочке. Достав пачку сигарет, она нервно закурила и сощурилась от дыма.

– Первой, кого убил этот мерзавец, была моя мать… Надеюсь, теперь ясно, почему я хочу его отыскать любыми путями и как можно быстрее. Только, видите ли, у правоохранительных органов частенько бывают связаны руки целой кучей запретов.

А найти его надо, и это получается быстрее, если не придерживаться никаких правил. Со злом нужно бороться его же оружием. А у вас – полная свобода действий. Так что – дерзайте, чем смогу – помогу.

– Нам нужны данные последних двух жертв, – деловито проговорила Василиса. – Имена, фамилии, где живут… жили.

– Я знала, что они вам понадобятся. Вот. – Ирина протянула подругам листок. – Здесь, кстати, сведения обо всех жертвах. На всякий случай.

Люся выхватила бумагу и сунула в сумочку. Ей совершенно не хотелось выглядеть бесплатным приложением к Василисе, а подруга, как назло, не дает слова вставить.

– Что-нибудь еще? – спросила Кадецкая.

– Есть у вас какие-нибудь первые предположения? – опять взяла инициативу в свои руки Василиса.

– Пока сказать сложно. Единственное, что известно точно, так это, что убивали не с целью ограбления. А над остальным… сейчас только и началась самая работа. Думаем.

– Когда мы встретимся с вами в следующий раз? – поинтересовались новоявленные сыщики.

– Через неделю. В субботу. В семь на этом же месте. Вот телефон моего сотового. На работу звонить не следует, это не всегда удобно, а на сотовый, если даже ответить не смогу, перезвоню, когда получится, – на табло останется ваш номер. Что вы намерены делать в первую очередь?

– Да мы уже на сва… – начала было докладывать Люся, но Василиса, уже, верно, в тысячный раз, ее перебила.

– Поработаем над вашим листком, выстроим план работы, а потом, собственно, и приступим. Будем исходить из ситуаций.

Речь Василисы Олеговны была такой четкой, деловой и убедительной, что даже Люся слушала ее с интересом.

– Хорошо, тогда до встречи, – поднялась Кадецкая и прошествовала к выходу.

Подружки, как приклеенные, остались сидеть на месте. «Куры», как называли подруг соседские старушки, получили новую информацию, и надо было всерьез подумать над тем, что делать дальше.

– Женщины, будете что-нибудь заказывать? – ожил вдруг парнишка за стойкой. – Зря места не занимайте.

Люся с Василисой переглянулись. Никого, кроме них, в кафе не было, но парень смотрел с таким высокомерием, что Люсенька закинула ногу на ногу и, отвалившись на спинку стула, промяукала:

– Заказывать? Принеси-ка нам, любезный, по чашечке кофе… да кофе, а не помоев. И парочку пирожных, посмотрим, как у вас кулинария работает.

Сейчас для пущего эффекта надо было выудить из сумки длинную, тонкую сигарету и пустить этому напыщенному официанту струйку дыма, желательно прямо в глаза, чтобы не забывался. Однако дамы, к сожалению, не курили, и Люсенька просто с самым надменным видом качала тощей ножкой.

Парнишка оторопел, потом хмыкнул и принялся накладывать бисквитные кусочки на разовые тарелочки.

– Ну а теперь рассказывай, – откусила Люся сразу половину лакомства, – почему ты меня каждый раз затыкала?

– Понимаешь, эта Ирина такая милая… В ходе следствия появляются подробности, которые родным слышать больно, тяжело, да и просто неприятно. Ей и так приходится с этим сталкиваться по роду службы, вот я и подумала, может, хоть мы оградим ее от лишних переживаний. А что? Сами раскроем преступления, а ей принесем уже готовые факты – вот, мол, получите убийцу, можете растерзать его на куски. А вот и доказательства его виновности. Ты же не против такого благородного поступка? – уставилась взглядом удава Василиса на хрупкую Люсю.

– Я не против, только зря ты мне все эти спагетти по ушам развесила. Сказала бы просто – хочу, мол, доказать настоящим сыщикам, что и мы на что-то способны. Не красней. Если именно нам удастся поймать маньяка, щелчок по носу профессионалам будет еще тот. Я, конечно, не против.

Подруги специально не стали разворачивать листок со списком. Хотелось поразмыслить над ним в тихой, домашней обстановке. К тому же эти дамы отличались вульгарной манерой громко разговаривать, а лишние уши, пусть даже напыщенного юнца-бармена, были сейчас ни к чему. Постепенно, поглотив пирожные и запив их чуть теплым кофе, подруги потрусили домой.

– Смотри-ка, все какие старенькие, – вздохнула Василиса, нацепив на нос очки и разглядывая данные на листе. Всем упомянутым жертвам было за семьдесят. Непонятно, кому могли помешать мирные, беззащитные бабушки. Информация на листке была довольно скудной.

– Ирбеева Антонина Ивановна, – читала Василиса, – тридцатого года рождения. Погибла первого апреля от удара тупым предметом по голове.

– Ничего себе у кого-то первоапрельский юмор, – не удержалась Люся.

– Дальше, Сухорукова Мария Гавриловна, убита двадцать пятого апреля. Потом твоя знакомая – Зайцева Дарья Семеновна, тридцать второго года рождения, убита двадцать девятого апреля, это мы уже знаем… И вот последняя – Климко Анна Никитична, погибла девятого мая. Все старушки скончались от ударов. Ну и с чего начнем? – уставилась Василиса на подругу.

– Там же указаны места прописки, по ним и пройдемся. Только мне кажется, надо с двух последних начинать. Если про Зайцеву мы знаем хоть что-то, то про последнюю, как ее звали? Климко? Про Климко совсем забыли.

– Как же, забудешь тут. По сей день руки трясутся. Кстати, насчет Зайцевой ты не права. Мы только зря свадьбу отработали, а нужного ничего не выудили. Я сегодня ночью думать буду, – важно оповестила Василиса.

Люся занервничала. Такой объем работы ее попросту пугал.

– Вася, ты думай только о половине. Тех двух первых мы раскрывать не станем. Нам не осилить сразу четырех бабушек, с двумя бы управиться.

– Да ты что?! Если все четыре женщины – дело рук одного маньяка, то все убийства связаны между собой. Как же можно вычеркнуть хоть кого-то! – возмутилась Василиса несообразительности подруги.

– А давай еще всех глухарей за последние десять лет возьмем! Я же тебе объясняю: мы не потянем! Последние жертвы были косвенно связаны со мной, поэтому и будем с ними работать. А уж когда этого маньяка поймаем, милиция с ним сама разберется. Если ты еще помнишь, мы хотели выяснить, кто и зачем под меня копает.

Василиса только развела руками. Если Люся блажит, спорить с ней не стоит. Чтобы хоть как-то развеяться и отдохнуть от напряженных дум, Василиса нацепила на кота поводок и решила прогуляться по весеннему вечернему дворику. Кот подобные прогулки не одобрял, поэтому орал благим матом всю дорогу. На Василису уже оглядывались нечастые прохожие, а одна сердобольная дама с карликовым пуделем даже осуждающе покачала головой:

– И зачем только животных заводят, если не могут относиться к ним по-человечески!

Василиса уже собралась было достойно ответить, но Финли выгнул спину горбом, а потом и быстренько надавал лапой по морде пуделю. Для профилактики, чтобы боялся. Пудель так возопил от горькой обиды, что заложило уши. Его хозяйка взревела трубным слоновьим басом, а кот-задира вырвал из рук поводок и мигом очутился на верхушке старого тополя.

– Кошмар!! Просто кошмар!!! Что ваш кот себе позволяет?!! Да вы знаете, на кого он лапу поднял?!! – теперь уже визжала от возмущения чопорная хозяйка пуделя. – Да у нас такой элитный кобель… А ваш драный кошак! Да у нас паспорт…

– Простите, я его научу, чтобы он сначала проверял документы, а заодно и прописку, – ехидно хихикала Василиса.

Дама прижала к пышной груди крохотное сокровище, скулящее, как фальшивая скрипка, и побежала прочь, неприлично потряхивая толстенным, оттопыренным задом.

– Финичка, слезай, агрессор, я не буду ругать, – позвала Василиса кота, но зверь обхватил древесный ствол лапами и от боязни высоты только таращил глаза.

– Ну, если тебе там удобнее, можешь и так погулять, – успокоилась хозяйка, видя, что любимое животное накрепко прилипло к дереву.

Минут через пятнадцать Василиса уже начала подмерзать, а Финли все еще не собирался слезать. Еще через полчаса Василиса Олеговна поняла, что кот просто не может покинуть дерево – боится высоты. Иначе с чего бы он так орал. Ну и как его теперь снимать? А возле Василисы уже образовалась небольшая кучка любопытных. Ее уже просто засыпали советами, так как слушать кошачий вопль было невозможно.

– А вы его палкой скиньте.

– Нет, мясом надо поманить.

– Давайте мы залезем, – предлагали мальчишки.

– Нет, мальчики, он еще выше заберется, он чужих не переносит, – вздохнула Василиса.

– Тогда сами лезьте, здесь невысоко, вон на тот сук наступайте…

И Василиса поползла. Вверх по дереву. А что оставалось делать?

– Финичка, маленький, кис-кис, иди ко мне, – блеяла она дрожащим голосом.

Внизу глазеющих собиралось все больше. Радостно скакали дворовые собаки, дельные советы выкрикивали бравые мужчины, кто уже вовсю швырял камешки величиной с кулак. Один такой булыжник пришелся Василисе чуть пониже спины, и она от неожиданности и возмущения чуть было не рухнула вниз. Кот бешеными глазами следил, как надвигается хозяйка, цепляясь за сучки и ветки, и от ужаса вопил еще громче.

– Да что ж эти коты разорались, как на живодерне! – возмутилась какая-то бабка со второго этажа и выплеснула из окна на дерево ведро ледяной воды.

Холодный душ попросту смыл Финли с ветки, а Василиса осталась висеть на дереве одна, проклиная и бабку с ведром, и даму с плюгавым пуделем, и тех, кто ее тыкал палкой в заднее место, желая помочь слезть.

– Что же вы женщине не поможете? – появился, наконец, среди зевак настоящий мужчина. – Женщина, прыгайте, не бойтесь, я вас поймаю.

Василиса глянула вниз. Навстречу ей простирал руки настоящий рыцарь! Он был достаточно молодой, сильный и такой симпатичный!

«Ах, к такому на руки прыгать… Завтра я еще повыше заберусь», – подумала Василиса и отпустила руки. Падала она мешком, но благородный спаситель сумел ее подхватить.

– Эт-то еще что за порнография?! – взревела вдруг какая-то выдра. – Степа!!! Немедленно брось эту рухлядь!! Бабоньки!! Это что ж творится?!! На мужиков прямо с деревьев прыгают!! Степа!! Немедленно домой!!!

Кота выловили шустрые пацанята, и мокрая, поцарапанная Василиса наконец смогла вернуться домой. О происшествии решено было Люсе не говорить.

Вечером, ближе к ночи кто-то позвонил.

– Алло, а можно Людмилу Петухову?

– Петухова у аппарата.

– Людочка, это Роман Петрович, вы меня помните? Мы с вами на свадьбе дружили.

– Ну как же… Помню… – зарделась Люся. Было приятно, что ее скромная красота кого-то всерьез зацепила.

– Людочка, мне очень срочно нужно с вами увидеться. Вы не можете сейчас ко мне приехать?

– Да вы с ума сошли! Непорочной женщине предлагаете откровенный срам!

– Вы про что? – не понимал Батонов.

– Про то! Время – двенадцать часов, а я к вам потащусь через весь город!

Люся, конечно, никогда не была против легкого флирта, но не настолько откровенного.

– Хорошо, а завтра придете? В одиннадцать вечера? – настаивал неуемный поклонник.

– Для позднего удовольствия наймите девушку на заказ, – оскорбилась Люся. И хотела брякнуть трубку, но Роман Петрович заголосил:

– Не вешайте трубку! Хорошо, давайте завтра приезжайте ко мне в восемь, это же не поздно? Если хотите, можете прихватить с собой эту длиннорукую Василису, так, кажется, звать вашу подругу. Только приходите.

– Мы подумаем. А как вы нашли мой номер? – вдруг сообразила спросить Люся.

– Так ваша напарница насильно всем визитки толкала, мол, если у кого свадьба или похороны, зовите – споем, спляшем, совсем недорого.

– Мы на похоронах не пляшем, – буркнула Люся и положила трубку.

Где-то глубоко внутри разливалось приятное тепло, сам собой растянулся рот в блаженной улыбке, глаза закатились к потолку, и… Люся дико завопила. Финли начал охоту за ногами хозяйки, которые представлялись ему дичью.

– Ах ты, негодяй! – кинулась Людмила Ефимовна за пушистым озорником, позабыв про поздний час. – У меня все руки исцарапаны, а теперь подраны будут и ноги. Прямо стыдно людям показать!

– Кому ты собралась показывать свои нижние конечности? – зевнула Василиса.

– Я не про ноги. Я говорю, кота стыдно людям показать, на всех кидается.

Кот вспрыгнул на телевизор, а потом перебрался к Василисе на руки, спасаясь от Люси, которая носилась за ним, размахивая газетой. Удар прессой приняла Василиса – Люся от души шлепнула ее свежими «Новостями».

– Люся!! Да что же такое! Ты как себя ведешь?! – взревела Васенька и, отбросив кота, схватила подругу и отволокла в ванную. – Остынь. Будешь буянить – врача вызову…

И тут Василисе в голову пришла замечательная мысль. Она поняла, кто им может кое-что рассказать про несчастных бабушек.

– Люся!! – открыла дверь в ванную Василиса, и тут же на нее обрушился целый ковшик воды. Люся показывала характер.

– Будешь ссориться, ничего не скажу, – мстительно сощурилась Василиса Олеговна и пошла переодеваться.

Людмилу сразу покинул воинственный настрой, и она побежала готовить чай для длительных переговоров.

– Завтра ты, Людмила Ефимовна, поедешь по адресу последней нашей старушки…

– Климко?

– Да, к ней, и узнаешь у соседей что можно, а я отправлюсь в поликлинику. В ту, куда ходила Зайцева. У старушек в таком возрасте целый букет всяких болячек, к тому же никто нам не сказал, что они были молчуньями. Может, что-то говорили на приеме у врача. Сама же знаешь, иной старушке только и надо, что поговорить, они и врачам душу раскрывают. Вот и мы с врачами потолкуем.

Люсенька послушно кивала и старательно удерживала сосредоточенность на лице, хотя душа пела совсем о другом. В этом году весна не обошла ее своим вниманием, и теперь Люся тихо таяла от влюбленности. Ну почему Васенька такая замороженная? Неужели ее не волнуют обычные бабские радости? С ней ведь даже ничем не поделишься, не расскажешь о сердечном недуге, а раскрыть душу хотелось. Хотелось выплеснуться до невозможности. Люся перемыла чашки, задумчиво протерла пол и уже совсем было решилась на откровенность, как до ее ушей донесся раскатистый храп: подруга «думала». Разочарованная Люся уставилась в телевизор, но долго сидеть просто так не могла. На экране вовсю разворачивались любовные сцены, и хотелось плакать. Так, где-то совсем недавно ей на глаза попадалась визитка, отпечатанная на обычном компьютере… Это не то, нет… Ага, вот она! «Хотите поговорить? Позвоните „Подружке“ – поболтаем», и дальше шел номер телефона. Недолго думая, Люся схватила трубку, убежала на кухню и плотнее прикрыла дверь. Ей ответил приятный голос не молоденькой уже женщины.

– Я рада слышать вас, здравствуйте, может, нам стоит познакомиться? – даже из трубки веяло теплом.

– У меня… мне не с кем поговорить… – не знала, как начать, Люся.

– Почему же не с кем? А со мной? У вас же что-то случилось? Не беспокойтесь, я никому не расскажу. Если хорошее – порадуемся вместе, если плохое – подумаем, как выпутаться.

В голосе слышалась настоящая искренность, будто невидимая собеседница и на самом деле только и ждала ее звонка. И Люсю понесло. Она рассказала про удивительного Романа Петровича, про его приглашение и про свою робость. Рассказала, как ее тревожит криминальная обстановка в городе, и еще много чего. Правда, Люсенька ни на минуту не забывала, что она уже мастер частного сыска, поэтому ни одно имя, ни одна подробность не слетели с ее губ. Зато после беседы стало на сердце заметно легче, и она, пустив к себе под бок сонного Финли, юркнула под одеяло.

На следующий день Люся привела себя в порядок и, чмокнув кота в мохнатую морду, выскользнула за дверь. Ей хотелось побыстрее сбегать к соседям Анны Никитичны, той старушки, которая выбрала последним пристанищем почему-то Олину квартиру. Люся хотела что-нибудь разузнать, чтобы уже вечером вполне свободно направиться на свидание с Батоновым. Конечно, днем весь рабочий люд пребывает на службе, дома остаются только пенсионеры. Но вот именно с ними и нужно разговаривать. Климко Анна Никитична проживала на улице Брянской, поэтому пришлось трястись в автобусе, а потом еще долго искать дом номер сто восемьдесят четыре. Это была довольно старая пятиэтажка, что в данном случае порадовало: в таких домах молодежь не селится, а люди здесь живут десятилетиями и все друг про друга ведают. Люся уверенно нажала кнопку звонка, где раньше жила Климко, и ей ответила тишина. Зато через пять минут открылась соседняя дверь, и любопытная старушка прошамкала:

– Чаво таскаисся? Сказано – нету никого, чаво здря под дверями торчать?

– Я к Анне Никитичне приехала, – начала объяснять Люся.

– Дык к ей теперича не сюды, на кладбище надоть.

– Почему это?

– Дык она ж померла, Аня-то. Месяца нет, как отошла.

– Ох ты, горе какое, – качала головой Люся. – А я из такой дали к ней добиралась, гостинцы везла… Вот горе-то… Ни рук, ни ног под собой не чую… Такую даль…

– А хто же такая будешь?

– Сама-то я из Волгодонской области…

– Беженка, что ль?

– Нет, не беженка совсем. Специально к Анне Никитичне приехала, чтобы спасибо сказать за сыночка моего, – терла платком нос Люся. – Заболел он у меня, врачи говорили – неизлечимо. Обещали, что месяца не пройдет – помрет дитя, а Анна Никитична меня с человеком одним свела, очень умный дядечка оказался, мальчика моего на ноги поставил. Вот и хотела поблагодарить.

– Эх, грехи мои тяжкие… Да ты ко мне проходи, чего на пороге талдычить. Токо учти, у меня муж милиционер и сын милиционерский начальник, – врала для безопасности старушка.

«Если муж и есть милиционер, можно представить, какая это убойная сила».

– Вот, возьмите гостинцы, не тащить же назад, – вздохнула Люся, выкладывая на стол дары «для Анны Никитичны» – килограмм яблок, коробку конфет и банку гранатового сока.

Хозяйка тем временем налила чай и принялась рассказывать про соседку.

– Нехристь какой-то Аню порешил. Хорошая была женшина, сердешная. Она ведь раньше-то всю жисть в школе проработала, а уж потом ушла, когда школу ихнюю в коллеж переделали. Уж больно тогда горевала. «Завсегда, – грит, – школы школами звались, а сейчас все на моде свихнутые».

– А она одна жила? – спросила Люся.

– Одна, как перст одна. Муж был, да помер лет двадцать назад, а уж больше-то она замуж и не ходила. Ребеночков тоже господь не дал. Она себя успокаивала, мол, хорошо, что работа такая, есть кому душу перелить.

– А в квартире, кроме Анны Никитичны, никто прописан не был? Или, может, завещала кому?

– А кому ж завещать? Аня так говорила: не я эту квартиру покупала, не мне ей и распоряжаться. Больно уж честная была. Прямо иной раз и хочешь соврать, а она глянет, и язык не повертается.

– Может, к ней приходил кто-нибудь? – тянула Люся жиденький чай из беленькой чашки.

– Как не приходить, приходили. Постоянно дверь туда-сюда скрипела. Ученики к ей прямо хороводом шли. И маленькие – где кому помочь, и большие – кого к эхзаменам подтянуть. Ну и совсем взрослые, лысые даже. Просто так приходили, посидеть, про жисть побалакать. Аня-то после обязательно зайдет, похвалится, чаем угостит. Я ведь одна живу, сильно-то себя не побалуешь на таку-то пенсию. Она угощала.

«А где же муж-милиционер? Забылась бабушка».

– А в последнее время не помните, кто приходил? – пыталась хоть за что-то уцепиться Люся.

– У Ани незадолго до смерти-то буйное гулянье было: школьников своих встречала, ну тех, какие тепереча больше не учатся. Из головы вылетело, как ить они прозываются-то…

– Выпускники? – подсказала Люся.

– Верно, выпускники к ей приходили. Такие видные все, ладные, любо-дорого смотреть. Их-то я запомнила, а кто после был иль до этого, не припомню.

Люся вздохнула. Ну что ж, теперь ей, Людмиле Ефимовне, самое время отправляться на кладбище. А что делать? Номер школы, где трудилась Анна Никитична, соседка, конечно, не знала, да и в лицей ее переделали или колледж. Какого года выпускники собирались – тоже неизвестно, родственников нет.

– А вы не помните, может, Анна Никитична дружила с кем-нибудь? Приятельница у нее была?

– Как не быть, была.

– Кто она? Где живет?

– Да я ж! Мы с ей завсегда дружбу водили. Она мне все про себя рассказывала, ничего не таила. Ближе меня никого у нее не было. О-хо-хо, скоро уж и мне на тот свет собираться.

– Не торопитесь, туда еще никто не опоздал. Скажите лучше, как могилу вашей подруги отыскать?

Бабуська подробно описала, на каком кладбище покоится несчастная и в каком месте, на том и распрощались. Теперь Люся ехала прямо на Вышаевское кладбище. Надо было хоть что-то узнать про старую учительницу. Почему-то Люсе казалось, что, как только она подойдет к могиле, сразу увидит кого-нибудь из скорбящих учеников. Глупость непростительная. Обычная могилка, скромный памятник, невысокий холмик с еще свежими цветами. И никого. С круглой фотографии на Люсю смотрело доброе лицо той самой женщины, которую они с Василисой тащили в пледе.

– Вы уж простите нас, – неизвестно почему принялась извиняться Люся. – Некрасиво вышло, но мы сразу Потапову сообщили, это Пашкин друг, в милиции работает… Мы попросили, чтобы вас нашли, честное слово… Мы постараемся найти того мерзавца, который так… с вами.

Люся потопталась некоторое время: сразу уехать не могла. Зачем она ехала сюда через весь город? Надеялась, что кто-то ей все объяснит? Или просто уже не знала, куда идти? Неожиданно в голове мелькнула мысль. Люся быстренько достала из старой, зашитой теперь суровой ниткой сумочки ручку, оторвала листок от блокнота и написала: «Позвоните мне по номеру…» Записку заткнула за трещину в памятнике на видном месте. Теперь можно было ехать домой. Любой, кто придет к Анне Никитичне, наверняка позвонит, а уж там можно будет и разговаривать…

Василиса еще с утра, после ухода подруги, уселась перед зеркалом «делать лицо». Макияж отнимал у нее целую прорву времени, но он того стоил, на ненакрашенную Василису Олеговну смотреть было тяжело. Некрасивости она была редкой, однако уже давно не считала красоту достоинством и при полном отсутствии природной выразительности умела создавать искусственную. Красивой должна быть душа! Это было жизненным девизом Василисы, но вся беда в том, что не каждому хотелось в эту самую душу заглянуть. Управившись с внешностью и выложив коту остатки рыбы, она поспешила в поликлинику. В регистратуре сидели четыре женщины в белых халатах и оживленно обсуждали вчерашнее ток-шоу.

– Нет, молодцы все-таки, – пылко делилась ощущениями пухлая розовощекая женщина. – Так и надо, прямо с экрана бичевать равнодушие и хамство! Ведь сейчас куда ни пойдешь…

– Скажите, пожалуйста, а улица Красная, четырнадцать – это какой участок? – просунула Василиса в окошко голову.

– И в самом деле! Вот вчера ехала в автобусе, вы не поверите, кобылой обозвали! – возмущалась еще одна регистраторша, никак не реагируя на торчавшую голову. – Я, понятное дело, тоже молчать не стала…

– Женщины! Кто здесь регистратор? – упорно продолжала интересоваться Василиса, но ее так же упорно не замечали.

– Нет, вот мне не все передачи нравятся, а эта прямо за душу… Женщина? Вы что – окаменели? Что это вы почти вся сюда просунулись? Вы что, не можете по-человечески подождать пять минут? Валь, ты глянь на эту рожу!

Василиса была хорошо накрашена, она это точно помнила, поэтому высказывание злобной тетки сначала ее ошеломило, а потом взбесило неимоверно… Она, конечно, постаралась держать себя в руках, поэтому только процедила:

– Если ты, толстая клизма, не скажешь, где мне найти нужный кабинет, то завтра же вся ваша поликлиника пойдет с молотка! Ты еще не знаешь, кому грубишь!

Женщины не ожидали такого поворота событий, хотели было показать силу натренированных голосовых связок, но что-то их удерживало. Кто его знает, сейчас в такое время живем, что в каждый момент можно очутиться у разбитого корыта.

– Засуньте свою голову обратно, освободите окошко и говорите нормальным языком, чего хотели узнать? – прогнусавила одна из женщин.

– Красная, четырнадцать – какой участок?

– Тринадцатый. Сейчас там Приходько Елена Юрьевна принимает, кабинет двадцать первый, – сделала одолжение регистраторша и снова нырнула в обсуждение программы.

Василиса отыскала двадцать первый кабинет и пристроилась в хвост очереди. Приходько принимала до двенадцати, времени оставалось полчаса до конца ее рабочего дня, а перед Василисой толкалось еще пять человек.

– А у вас, простите, что стряслось? – обернулся к ней сухонький старичок, опираясь на палочку. – Вас кардиология, хирургия волнует или, может быть, гинекология?

– А вы что – гинеколог? – не утерпела Василиса.

– Да нет, я по болезни здесь сижу, а не по долгу службы. Что-то вот здесь хрипит, а что – понять не могу.

Василиса могла бы поддержать беседу, но говорить о болячках, да еще о чужих, совсем не любила. У нее моментально портилось настроение, и ей начинало казаться, что она болеет всем одновременно. Причем давно и безнадежно. В поликлиниках каждый чувствует себя чуточку инвалидом. Поэтому, чтобы не обидеть старичка, она широко ему улыбнулась и предложила:

– Давайте лучше о погоде.

– Да, – подхватил дедок, – погоды стоят изумительные, только вот к ночи поднимается давление, а в ногах ломота крутит.

Как Василиса ни крепилась, но, когда вошла в кабинет, ее уже всерьез мучила головная боль, хрипы в груди, ломота в ногах и простата.

– Ваша фамилия? – не отрываясь от записей, спросила худощавая ухоженная женщина.

– Курицына Василиса Олеговна.

– Где ваша карточка?

– В моей поликлинике. Я к вам как частный детектив, – раскрылась Василиса. – Скажите, вы помните Зайцеву Дарью Семеновну? Она с вашего участка.

Елена Юрьевна отложила ручку и пристально посмотрела на посетительницу.

– Я, в общем-то, всех помню на своем участке, а уж Зайцеву-то вся поликлиника забыть не может. Такой уникальный случай, и это убийство – просто варварство! Слышала, у нее еще и квартиру сожгли, верно?

– Да-да. Сначала убили, потом подожгли. А вы про уникальный случай что имели в виду?

– Как?! Вы не видели о ней передачу? Хотя… Я помню… Ее показывали только в специализированных выпусках, а теперь вроде как и вовсе передачу сняли. А случай действительно редчайший.

Дарья Семеновна очень редко обращалась к врачу. Раза два за всю свою бытность на дом вызывала – лежала с высокой температурой. Может, и не запомнила бы ее Елена Юрьевна, если бы старушка сама не явилась к ней на прием.

– Посмотри, милая, что со мной? По утрам воротит, спасу нет, голова опять же кругом летает, а вчера чуть было в обморок не угодила.

– Ничего странного, – мягко успокоила ее врач. – Возраст у вас сейчас капризный, внимания требует, выпишем направление на анализы, давление проверим.

С давлением был полный порядок. Елена Юрьевна выписала бабушке направление и пригласила в кабинет следующего.

На следующий день прибежала подружка Аллочка из лаборатории и посреди обычного женского разговора вдруг всплеснула руками.

– Лен, ты к нам какую-то старушенцию направила, наши девчонки, видать, что-то перепутали. Если что серьезное, пусть бабуська еще раз анализы сдаст. Придумай что-нибудь.

– Что значит перепутали? – не поняла Елена Юрьевна. К своей работе она относилась серьезно и раздражалась, если ее коллеги были безответственны.

– Да уж не знаю, как вышло, но по показаниям твоя семидесятилетняя дамочка на третьем месяце беременности.

Что было дальше, Приходько даже не берется описать. Бедную старушку затаскали по кабинетам, приезжали солидные умники, гинекология сходила с ума, вертели бабку, крутили, но сомнений не было – пациентка была беременна.

– Если бы еще хоть чуть-чуть, об этом бы телевизионщики все уши прожужжали. А так… а так даже окружающие не знали. Она просила не говорить раньше времени.

– Так она еще родить хотела? – не поверила Василиса.

– Конечно, она считала, если бог дал, то избавляться грех.

– А отец кто? Она же не замужем.

– Отца никто не знает. Конечно, позже бы выяснилось, но…

– Однако это в корне меняет дело. Вероятно, сам папаша узнал про дитя и решил избавиться от престарелой мамаши.

– Не думаю. Она на самом деле никому не говорила, а если бы и сболтнула по неосторожности, так ей бы просто никто не поверил. Вот вы бы в такое поверили?

– И все же странно – такой случай, а о нем ни гугу, – засомневалась Василиса, но Елена Юрьевна просто пояснила:

– Я же говорю, шумиха была бы еще та, но теперь говорить не о чем.

От Елены Юрьевны Василиса вышла окончательно сбитая с толку. Вот что значит не хотела стареть бабулька! И это в семьдесят лет! А ей-то, Василисе, всего ничего. Как-то сами собой расправились плечи, подбородок горделиво вздернулся вверх, а походка стала свободной от бедра. Захотелось просто прогуляться, никуда не торопясь, полистать журналы у киосков, потолкаться по магазинам. Василиса зашла в универсам с модным названием «Старшоп» и прошагала к отделу с пряжей. Ее взгляд всегда оживал при виде новых, разноцветных мотков. Вот из этой хлопчатобумажной ниточки цвета утренней лазури выйдет прекрасная летняя кофточка. А этот цвет необычайно пойдет Люсе, а вот эти пушистые мягкие моточки она, пожалуй, купит. Маленькой внучке Ниночке выйдет чудесная обновка.

– Простите, я вижу, вы разбираетесь в плетении… в вязании. Вы не могли бы мне помочь? – Перед Василисой стоял высокий роскошный мужчина, эдакий седеющий Джеймс Бонд. – Понимаете, люблю вязаные вещи, удобно, нигде не жмет, а вязать некому.

– Так вы жену просите, – чуть вздернула бровь Василиса. – Пусть научится.

– Я же говорю – некого. Обычной-то жены не имею, а уж рукодельницы… Вот посмотрите, сколько мне шерсти купить?

– Это смотря какой. Длину нити знать надо… А зачем вы покупать хотите, если вязать некому?

– Так я вас попросить хочу. Не даром, конечно же. Заплачу, сколько надо. – Мужчина сверлил ее карими глазами и прятал улыбку.

«Так и давит на чувства», – почему-то обозлилась Василиса, но, взглянув на собеседника, снова растаяла.

– Что же мы стоим, давайте купим… э-э… вот этой шестьсот граммов. Хороший пуловер выйдет. Идите расплачивайтесь, – отчего-то засуетилась Василиса Олеговна и почувствовала, как щеки наливаются предательским румянцем.

Мужчина прикупил все, что нужно, потом бережно взял даму под локоток.

– А вы на глазок вяжете? – ласково спросил он.

– Ну почему же? На всю фигуру, – окончательно растерялась женщина, а потом и вовсе стушевалась: такого с ней давненько не случалось, чтобы знакомиться с посторонними мужчинами вот так, практически на улице.

Но мужчина был – само обаяние. И даже просто стоять с ним рядом было приятно.

– Вы меня будете измерять? – каким-то грудным голосом спросил незнакомец.

– Вообще-то надо. Длину рук, длину изделия…

– Не продолжайте, я понял. Где будем измеряться?

– Прямо здесь! – рыкнула Василиса. Ишь, понял он!

– Здесь? – разулыбался мужчина еще шире.

– А что такого? Вы вообще что себе вязать хотите? Если пуловер, то можно и здесь все размеры снять, а если вы на что-то другое намекаете, так сколько ни платите, меня не купишь! – раздухарилась Василиса и напыщенно собрала губы в узелок.

Незнакомец не удержался и откровенно расхохотался. Зубы у него были белые и в полном составе, а смех заливистый и заразительный.

– Напишите мне, какие размеры вам нужны, я дома сам измеряюсь и принесу вам, хорошо? – наконец решил он. – Пойдемте, я вас до дома довезу. Да не бойтесь, я ни за что не трону такую благочестивую красавицу.

«Ох, не зарекайся, красота – она ведь великая сила», – вздохнула мысленно Василиса. Домой она поднялась в самом романтическом настроении. Хотелось просто летать. По дороге незнакомец представился. Оказалось, что звать его Василием. Сама судьба соединяла их в замечательную пару. Василий и Василиса! Василий был очень любезен и обещал завтра же занести данные своих габаритов Василисе на дом. Перед подъездом он галантно раскрыл дверцу серебристой иномарки и подал даме руку. Это был самый прекрасный сон, который когда-либо догадался ей присниться. И все вокруг это видели: и та вертихвостка со второго этажа, и Любочка, которая всегда говорит Василисе гадости, и даже, кажется, Люся.

– Это что за гусь тебя из машины вытягивал? – сурово встретила ее подруга. – Ты что, не знаешь, что с незнакомыми мужчинами в машинах разъезжать опасно?

– А мы познакомились, – улыбкой олигофрена цвела Василиса. – У него удивительное имя – Василий!

– Нашла чем удивить, – фыркнула подруга, но вспомнила про предстоящее свидание и потеплела: – Ладно, иди ешь и рассказывай, что там у тебя интересного? Давай сначала о старушках, а потом расскажешь, где ты своего журавля ухватила.

Василиса управлялась с ужином и торопливо рассказывала все новости. Люсенька не переставала ахать и охать.

– Как хорошо, что я себе ничего не положила на тарелку, обязательно бы подавилась от удивления. Ну и Дарья Семеновна! – то и дело приговаривала она.

Потом пришел черед Василисы слушать и поднимать брови.

– И все же я никак не пойму, – помешивала она ложечкой сахар в чашке, забыв налить чай, – что же общего между ветреной жизнелюбивой Зайцевой, которая на – шла твои документы, а потом так не вовремя сгорела, и мудрой, степенной учительницей Анной Никитичной Климко…

– Которую мы высадили в подвале, – добавила Люся.

Вопросов была тьма, и чувствовали подруги, что ответы на них найдутся совсем не сразу. Где-то под вечер позвонил Батонов и спросил, не забыла ли Людочка, что он ждет их с подругой к ужину. Василисе переться черт знает куда совсем не улыбалось. Больше всего ей хотелось завалиться на диван, почесывать Финли за ушком и купаться в утренних воспоминаниях. Однако Люся стояла перед ней восклицательным знаком, и подруге пришлось собираться.

– Давай только не будем там чаи гонять.

– Как пойдет допрос свидетеля, – несгибаемо ответила Людмила Ефимовна.

– А что, мы его уже по второму кругу опрашивать идем? Ты чем с ним на свадьбе занималась?

– Свидетель мог кое-что припомнить. Вдруг всплыли какие-то детали? По его голосу кажется, что он хочет сказать нечто важное.

– Люся, я тебя сразу предупреждаю по поводу важного – береги честь смолоду, – наставительно грозила пальцем подруга. – Ему забава, а тебя вовек замуж никто не возьмет.

– Васенька, я, конечно, приберегу эту самую честь, так, на всякий случай, только это ничего, что мне уже скоро шестьдесят?

Василиса только отмахнулась, и в назначенный час они уже проходили в комнату Романа Петровича. Приятных ощущений жилище Батонова не вызывало. Из обстановки имелся только старенький потертый диван, телевизор с микроскопическим экраном, допотопный комод и огромный круглый стол, который к данному моменту был заставлен нехитрыми угощениями. Когда-то светленькие обои были напрочь изуродованы черными подтеками, и от этого комната выглядела хмуро и даже просто плачевно.

– Проходите, гости дорогие. К столу прошу, проходите, – прыгал весенним воробьем возле подруг хозяин.

Дамы уселись, и Батонов кинулся наполнять их тарелки недорогими салатиками из пластмассовых коробочек, кусочками вареной колбасы и тонкими пластинками сала. В рюмки уже булькала водка, и в предвкушении пиршества у Романа Петровича на щеках зацвел нездоровый румянец.

– Дорогие вы мои! Я хочу выпить за вас! – высокопарно проговорил Батонов и опрокинул рюмку.

Дамы ждали. Не хотелось думать, что человек позвал их только для того, чтобы всласть напиться. Однако Роман Петрович не торопил события. Второй тост был… за дам, и только после третьей рюмки он слегка успокоился.

– Я вам, дорогие мои тетеньки, хотел поведать историю, – начал было хозяин, но в поле его зрения опять попала бутылка, и он спешно налил себе рюмочку.

– Может, мы пойдем? – на всякий случай поинтересовалась Василиса.

– Тихо-тихо, – поднял палец к потолку Батонов. – Слушайте. Ничего не слышите?

– Ничего, – растерянно переглянулись гости.

– Вот и я ничего. Сейчас ничего, а по ночам слышу, как наверху кто-то топчется.

– Наверху? Это у Дарьи Семеновны?

– У нее… Ха, думаете, я напился и мне уже чертики мерещатся? – грустно усмехнулся Роман Петрович. – А я, между прочим, сегодня первый раз так напился. Надоело, устал я уже трястись каждую ночь, расслабиться захотел. Я же ведь хоть и мужик, а тоже не лишен чувства опасности.

– Ну и какие проблемы? Сходили бы наверх да посмотрели. Может, уже кто-то квартиру обживает.

– Я ходил, там, как и положено, бумажка наляпана. Никто ее не срывал, а ходить ходют! Посидите маленько – сами услышите.

Женщины посидели. Потом хозяина как – то в одну минуту свалил сон, причем прямо за столом. Оттащив безучастное тело на диван, подруги еще раза два воздели глаза к потолку, но в верхней квартире царила тишина.

– Ладно, пойдем, здесь уже нечего высиживать, – буркнула Василиса и потянула Люсю за рукав.

Людмила Ефимовна окатила презрительным взглядом кавалера и поспешила к выходу. Вечер был загублен. Да что там вечер! Загублены были надежды. Конечно, Роман Петрович далеко не Олег Янковский и даже не Ален Делон, но хоть какой-то представитель мужского пола. Хотя в этот вечер он больше напоминал нечто среднее между отчаявшимся мужиком и хорохорящейся пьяной бабой. Все решено – эта встреча была прощальной. Не помня себя, Люся зацокала каблуками вниз по ступенькам.

– Погоди, – окликнула ее Василиса. – Пойдем наверх поднимемся. Есть у меня кое-какая задумка.

Дверь Дарьи Семеновны, убитой беременной, была, как и прежде, опечатана. Никаких следов взлома не наблюдалось.

– А что ты собираешься делать?

– Сейчас надо выдернуть на голове волосину и приклеить между дверью и косяком. Если кто-то сюда войдет, мы увидим, ясно? Так во всех детективах поступают, – пояснила Василиса и больно дернула Люсю за волосы.

– Озверела? Могла бы и свои продернуть.

– Ну ты сравнила – свои и мои, – возмутилась Вася. Действительно, ее шевелюра густой растительностью не радовала. – У меня же вон какая укладка, дернешь – всю прическу испортишь, а у тебя на голове все равно художественный беспорядок. Ты лучше скажи, у тебя клея нет?

– Не-а, только лейкопластырь.

– Давай пластырь.

Они все сделали замечательно, волоса совершенно не было заметно, зато белыми заплатками на дверях отсвечивал лейкопластырь.

– Нет, так не пойдет, – сокрушалась Люся. – И дурак поймет, что здесь что-то не так.

– Ты думаешь? – не хотела больше возиться Василиса.

– А тут и думать нечего, не царапины ведь на дверях лечили! Давай переделывать.

Пришлось закреплять волос прозрачным лаком для ногтей, который нашелся-таки у Василисы. Проделав операцию, можно было спокойно вздохнуть. Никто теперь незамеченным к Зайцевой не войдет. Но что делать дальше, подруги не знали. Перелопатить всех знакомых Дарьи Семеновны было невозможно, их была целая прорва. И самое обидное, что никого из этой самой прорвы соседи толком не могли назвать. То же самое можно было сказать и о скромной учительнице Климко. Оставалась, конечно, надежда, что кто-нибудь позвонит, но пока… Люся понимала, что больше всех мог бы поведать тот, кто умудрился стать отцом так и не родившегося ребенка Зайцевой. Однако Вася была не согласна. Если бы у Дарьи Семеновны был кто-то постоянный, соседи бы заметили, сказали бы. Да и сама бы баба Даша подсуетилась – квартирку бы на любимого переписала. А ведь может и такое случиться, что бабушка и сама не знала, от кого понесла.

– Ну чего ты, Люся, на меня пялишься? Ведь говорили же нам, что у нее проходной двор был.

– И в такие руки попали мои документы! – вздохнула Люся.

– А вот в чьих руках твои документы, это большая загадка. Кому же надо было убить старушонку?

– Да не одну. Климко вон даже к Ольге перетащили. Зачем?

– Это нам только преступник скажет. И потом, почему ты решила, что ее туда перетащили мертвую? Может, она сама туда пришла, заманили? Ты, кстати, цветочки давно поливала? Пора наведаться да заодно и с соседями потолковать.

– Что-то не тянет меня больше к цветочкам. Их всего-то штуки четыре осталось, которые выжили. Может, их к нам перетащить? Только вместе пойдем.

– Плохо, – досадовала Василиса. – Работаем мы плохо. Детективы из нас хреновые. Давай нарабатывать план. Итак, что касается твоей Ольги – завтра с утра займемся сигнализацией, а то идешь и не знаешь, кто тебя встретит. А пока ее устанавливают, ты поговоришь с соседями. Климко убили девятого мая, а праздники легко помнятся.

– Правильно, – поддержала Люся. – А ты съездишь к ней домой. Только теперь не с соседкой говори, а с детьми. Они учатся, может, и знают, где Анна Никитична работала. А уж там, может, и что-то большее узнаем. И заскочи в поликлинику, а то, чем черт не шутит, на одну старуху уже случилась проруха.

– Ага… А что, о тех первых совсем ничего узнавать не будем?

– Надо бы. Может, у Кадецкой спросим?

– Да ты с ума сошла! Решили оберегать девчонку, а сами прямо по больному! У нас же есть адреса, сами съездим и потихоньку выведаем. Ты кого себе берешь – Сухорукову Марию Гавриловну или Ирбееву Антонину Ивановну?

– А которая из них мать Кадецкой? – спросила Люся.

Василиса пожала плечами.

– Ну тогда давай Ирбееву, она живет ближе, – решила Люся.

Вечером Людмила сидела перед телевизором, а Василиса терзала журналы вязанья. Хотелось найти самый необычайный рисунок, чтобы Василий пришел в восторг. Нет, он и без того будет рад, он же не знает, как замечательно вяжет Василиса Олеговна. Облюбовав узор, Васенька решила, что на сегодня думать о вязании достаточно, и удалилась спать. Люся все еще не могла забыть обиду на Батонова. Она найдет, обязательно найдет преступника и докажет этой размазне Батонову, что надо защищаться от любых напастей судьбы, а не глушить страх водкой. Люсе, может быть, тоже страшно. Она постоянно чувствует, что в любой момент ей могут подкинуть новый сюрприз, так она же не напивается в стельку. Ложиться с плохим настроением не хотелось, и Людмила Ефимовна снова позвонила своей телефонной подружке.

Утром звонила Ольга.

– Мамочка! Как ты там? У тебя все хорошо? – радостно кричала дочь прямо в ухо. – Мамуля! У меня чудесные новости – я выхожу замуж!

– Ну, слава богу! Значит, решили наконец расписаться? – прослезилась Люся.

– Да, Дима не признает гражданское сожительство, так что скоро жди приглашения на свадьбу.

– Подожди, Оленька, кто такой Дима? Ты же с Володей уезжала! Вы с ним уже пять лет прожили, я его люблю как родного…

– Мама! Володя – вчерашний день. Я полюбила Диму и отдала ему свое сердце. Так что скоро я буду настоящей москвичкой! Ну, ладно, мамусик, пока!

– Подожди, а с квартирой-то как? – закричала в трубку Люся, но в ухо уже неслись короткие гудки.

– Что стряслось? Твоя дочь опять бросила Вовчика? – сладко потягивалась Василиса.

– Нет, ты подумай, какую я неудачную дочь вырастила! Прямо девица легкого поведения! И что же нам с детьми-то так? Твой детей производит со скоростью звука, моя с этой же скоростью мужей меняет…

– Твоя быстрее. Ну чего ты так разошлась? Ну познакомится твое чадо с парой – тройкой московских мужей, тебе что – в Москве родственники мешают? Она же все равно к Вовчику вернется.

– А с квартирой что делать? Она же на Володю записана. Только говорится, что Ольгина, – сокрушалась Люся.

– Я же тебе говорю – успокойся, не забивай голову. Что вчера наметили, то сегодня надо воплощать в жизнь. Значит, я еду к Климко.

– Вот и ладно, ты сейчас к учительнице, а я к Оле на квартиру.

Было видно, что Василиса не готова к трудовому дню, поэтому она только отмахнулась:

– К ним лучше вечером наведаться, свидетелей больше. А сейчас можно хоть раз в неделю не вскакивать, как первые петухи, а отоспаться по-человечески.

Васенька отвернулась к стене и сочно всхрапнула. И все же сладкий сон продлился недолго. Через полчаса она пробудилась от того, что кто-то положил руку на ее оголенное плечо. Василиса продолжала сопеть, притворяясь спящей, а мысль уже лихорадочно работала. Это была не Люсина рука – вечно холодная, как лягуха. Это была теплая мужская ладонь. А зачем мужчине понадобилось свои ладони класть на сонное тело хозяйки? Ясно! Люсенька убежала по делам, а этот коварный маньяк решил ворваться к ним в дом и прикончить ее, такую славную, совсем здоровую Василису. А может, он еще и надругаться собирается? Уж лучше бы надругался. В том смысле, что появится шанс защититься, а то, если сразу по головушке тупым предметом… Надо его напугать! Василиса слышала, что нестандартная реакция жертвы выбивает маньяков из колеи.

– К-к-я-а!!! – как хазановский попугай, завизжала Василиса и выкинула правую руку в сторону противника. Затем резко вскочила и продолжала блажить. – Я сейчас сломаю тебе шею в двенадцати местах одновременно!!

– В двенадцати не получится, я сейчас только в одном, – испуганно таращился на нее Вася.

Сегодня он был в темно-синем костюме поверх светленькой водолазки.

– П-простите… Тут, знаете ли, маньяки прямо толпами ходят, и бедным женщинам приходится каждую секунду быть начеку… – смущенно переминалась с ноги на ногу Василиса, не замечая, что стоит перед гостем в старенькой, полинявшей ночнушке.

Из коридора выглянула лукавая мордочка Люси.

– Вы здесь поворкуйте, я по делам, – хихикнула она и хлопнула за собой дверью.

Вдруг в голову Василисы ворвалась мысль – она не накрашена! Господи! Сейчас он увидит ее настоящее лицо! И ему больше никогда не захочется положить руку ей на плечо. Ничего не объяснив, женщина рванулась в ванную…

– Ну Люсенька! Ну удружила! Неужели нельзя было предупредить? Ладно, я твоего Батонова тоже как-нибудь тебе в кровать подсуну, – негодовала Василиса Олеговна, отфыркиваясь от прохладной струи.

Водные процедуры почти привели женщину в душевное равновесие, макияж вернул уверенность, осталось распушить не слишком шикарные волосы, но тут раздался то ли крик, то ли вой.

– Что такое?! – выскочила Василиса.

Посреди зала стоял Василий и на вытянутых руках держал кота, который дико вопил и прерывался лишь для страшного шипения. На щеках и шее Василия алели кровавые царапины.

– А-а, это Финичка, – облегченно вздохнула хозяйка. – Да отпустите вы его, он вам ничего не сделает.

– Он уже сделал, – бурчал Василий, отпуская кота. – Я его только хотел погладить, а он мне прямо в лицо кинулся. Всего до крови поцарапал.

– Это он всегда так делает, не обращайте внимания. – Василиса была уже при макияже и позволяла себе кокетничать. – Итак, какова цель вашего визита?

– То есть как какова? Мы же договаривались, что я принесу свои размеры и все такое… Я и принес. Вот размеры, вот шерсть. А в остальном полагаюсь на ваш вкус.

– Хорошо, через три недели приходите, заказ будет готов.

– Только через три недели? – огорченно протянул Василий. – А раньше никак нельзя?

– Да что же я вам – ткацкий станок, что ли? Только через три.

– Да я не про свитер, я так. Вот я сейчас вдруг почувствовал, что вам очень нужна машина. Я прав?

– Подарить хотите? – не поверила Василиса.

– Нет, не в том смысле. Вот вы сейчас о чем-то таком думаете, и вам нужна машина, чтобы отвезти вас… еще не понял куда. Слушайте, Василиса! Вы обладаете способностями экстрасенса! Вы передаете мне свои мысли! Вот я, допустим, чувствую, что вам нужна машина с шофером, точно?

– Точно… Откуда вы знаете?

– Так я же говорю – вы мне сами посылаете сигналы, – радовался, как ребенок, взрослый мужчина.

Василиса в один из периодов своей жизни увлекалась литературой про гипноз, астральную связь и про что-то там еще. Однако никогда не подозревала в себе особых таких способностей. Ведь машина была действительно нужна! Однако с малознакомым Васей раскатывать было страшновато.

– Что, страшновато? Небось думаете, что не знаете меня совсем, – читал мысли Василий. – Не бойтесь, если вам надо, машина в вашем распоряжении.

– Н-ну… если так, тогда поехали к учительнице, – решилась Василиса.

– Куда?

– Неважно, я покажу.

На машине они действительно нашли дом Анны Никитичны очень быстро. Возле подъезда кучковались подростки, а чуть дальше яркой стайкой галдели девочки.

– Ребята, вы помните, здесь Анна Никитична Климко жила? – подошла к ним Василиса.

– Это которую убили, что ли? Классная бабка была, – пробормотал низкорослый парнишка в широченных штанах.

– А почему классная, расскажи?

Мальчишки видели, из какой крутой тачки вылезла эта назойливая тетка, и просто так от нее отмахнуться поостереглись, хотя и не очень-то и хотелось распинаться и вести беседу.

– Ну че… она математичка была… мне помогала, если был полный завал. Не ругалась… Ниче не знаю больше, говорю ж, классная, и все.

– А в какой она школе раньше работала?

– В нашей, в какой еще! Вон за тем домом школа.

– А вы ничего странного не замечали в последнее время?

– Да ниче мы не замечали! Нас уже и так менты трясли, теперь вы еще. Говорю же – сходите в школу, там Алла Викторовна вам все расскажет, – насупился парнишка.

– А кто это – Алла Викторовна?

– Это наша директриса.

– Хорош, Саня, пойдем, у нас сейчас игра начинается. Опять из-за тебя притащимся позже всех, – дернули паренька за куртку приятели и побрели в глубь двора.

– И как? Все узнали? – улыбался Василий.

– А вы что – подслушивали?

– Да избави меня бог! Я просто смотрел. Вы такая серьезная, решительная… Ну прямо железная леди! Мы сейчас куда?

– Вон там школа, за тем углом. Мне туда. Если довезете, буду предельно благодарна, – выговаривала Василиса, а Василий уже выруливал на дорожку к школе.

Аллу Викторовну Василиса Олеговна искала добрых полчаса, причем все, к кому она обращалась, видели директора «секунду назад».

– Да вот же она – Алла Викторовна! Она самая и есть! – воскликнула бабушкагардеробщица, когда Василиса уже потеряла надежду.

В школьные двери входила грузноватая женщина в дорогом, модном костюме.

– Алла Викторовна, я к вам. Уделите мне несколько минут, – солидным тоном обратилась к ней Василиса, запахивая старенький плащик.

– С кем имею честь? Вы – бабушка Забоева? Мне хотелось бы видеть его отца, – сурово отчеканила директор.

– Я – частный детектив. Мне нужно задать вам пару вопросов относительно Климко Анны Никитичны.

– Вы? Вы – частный детектив? Несчастная Анна Никитична. Так оскорбить ее даже после смерти! – оттопырила накрашенную губку Алла Викторовна.

– Мне кажется, что еще более несчастны ученики этой школы. Иметь такого невоспитанного директора – это большая опасность для неокрепших умов и душ. Итак, расскажите мне, когда и по какой причине ушла с работы Климко, в каком классе она была классным руководителем и когда в последний раз у вас в школе проходил вечер встречи выпускников?

– Мы можем пройти ко мне в кабинет? Не совсем удобно вести беседу прямо на пороге колледжа, – величаво проговорила Алла Викторовна и заколыхалась к кабинету. Василиса торопливо семенила следом.

У себя в апартаментах директор учебного заведения уютно расположилась в кресле, едва заметным кивком указав посетительнице на стул.

– Анна Никитична… Анна Никитична не была простым человеком.

Климко представляла собой настоящего Учителя старой закалки. Для нее всегда важно было не только количество теорем, вколоченных в головы подопечных, но и то, сколько человечности помещается в их сердцах. Она не могла пройти мимо подростка, изрыгающего ругань, не отводила глаз, когда один унижал другого, и всегда становилась на сторону слабого. Свой предмет Анна Никитична знала великолепно. А еще старая учительница имела прекрасное «чувство ученика», то есть абсолютно точно видела, когда школьник вызубрил тему, когда понял, даже если ее воспитанник и не смог передать это своими словами. Она умела находить самые доходчивые объяснения к самым сложным моментам предмета. Новые времена принесли новые правила. Конечно, теперь преподаватели тоже радели о честности, но сами, порой краснея, ставили пятерки детишкам, чьи родители оборудовали компьютерный класс, так же разглагольствовали о справедливости, но виноватым оказывался всегда менее обеспеченный. Рассуждали о равенстве, а сами преклоняли головы перед богатством. Анна Никитична была уже на пенсии, но продолжала исправно служить педагогике. Алла Викторовна не притесняла пожилую женщину, тем более что она была непревзойденным мастером своего дела. Первый нешуточный скандал вышел между директором и педагогом после того, как Климко выставила за дверь Николая Саранова, ученика девятого класса. Мальчишка был избалован до крайности, нагл и хамоват. Папа Коленьки держал один из крупнейших в городе рыбных магазинов. В более престижную школу он не переводил сынка только потому, что в семье никак не мог решиться вопрос с переездом на новое место жительства. Со дня на день Сарановы должны были въехать в новую квартиру, а уж тогда поменяли бы и школу. Учителя ждали этого дня как великого праздника, а пока молча сносили все Коленькины выходки. А уж сам Николаша распоясался окончательно. И все же все терпели, кроме Анны Никитичны. Однажды на ее уроке Коля отвечал у доски. Вернее, отвечал – это сильно сказано. Парень мычал что-то нечленораздельное и выпрашивал у класса подсказки. Ребята шептали ему как могли, особенно старался маленький вислоухий Андрюшка. Однако Саранов где-то недослушал, что-то недопонял и написал на доске откровенную чушь.

– Садись, Саранов, два, – проговорила учительница и вывела в журнале двойку.

И тут произошло непредвиденное. Здоровенный верзила подлетел к щуплому Андрюшке, выдернул его из-за парты и ногой в челюсть сбил мальчишку с ног.

– Чтобы за языком следил, ботаник! Если подсказываешь, так чтобы я из-за тебя «гусей» не ловил!

Невысокая Анна Никитична подлетела к парню и врезала звонкую пощечину. Впервые за долгие годы работы с детьми она не смогла сдержать себя.

– Ну что ж ты медлишь, Николай? Давай и меня так же. Ты сильный, справишься.

Парень оторопел. Его кулаком не только эту старушку, асфальтовый каток можно было расплющить, но… но он не мог ударить.

– Из… извините, – в растерянности пробормотал он.

– Вон отсюда, – тихо проговорила учительница. И парень вышел.

К слову сказать, он никому не нажаловался, даже, кажется, по школе стал ходить тише. История же получила огласку после того, как на одном из уроков ученики откровенно высказали все наболевшее предметникам. «Вы, дескать, тут пресмыкаетесь перед Сарановым, а вот Анна Никитична не побоялась, честный человек, она его…» Не дожидаясь жалоб со стороны Колиных родителей, Алла Викторовна подсуетилась и провела с непокорной математичкой назидательную беседу. И все же Климко тогда не ушла из школы. Это произошло позже. Дочка достаточно имущих родителей Алена Вировская была девочкой не столько умной, сколько красивой. Никто не удивился, когда стало известно, что она стала победительницей конкурса красоты. Слава девочке вскружила голову, из-за постоянных показов, презентаций, поездок времени на учебу не оставалось совершенно. Уроки пропускались ею безбожно, но в журнале откуда-то вырастали пятерки по всем предметам. Взлет дочери, однако, родителям ума не замутил, они понимали, что девчонке надо приобрести более надежную профессию, и прочили ей факультет информатики в престижном вузе.

– Анна Никитична, поставьте мне пять за год, – заявила нахальная ученица.

– С радостью, – улыбнулась учительница. – Когда ты мне будешь отвечать все темы?

– Вы смеетесь? Когда мне отвечать-то? Я ж все время работаю! – захлопала ресницами младая красавица.

– Тогда зачем тебе математика?

– Так родаки задолбали, клюют и клюют. Надо в универ подаваться.

– С такими-то знаниями? – удивилась Анна Никитична.

– А это вас не должно волновать, какие есть.

– Никак нет, волнует. Должна тебя огорчить, – вздохнула учительница. – Знаешь, Алена, еще вот что хочу тебе сказать. Мне очень неприятно, что у наших первых красавиц жаргон последних вокзальных бомжей.

Пятерку она так девице и не поставила, а когда Алла Викторовна сама пришла об этом просить, с горечью сказала:

– Очень страшно, когда взрослые не дают детям вырасти хорошими людьми.

И ушла.

– Это было пять лет назад. Пять лет, а ее до сих пор в школе помнят. И родители уже младших своих детей к ней на репетиторство водили. И сами ученики бегали… Я ведь ходила к ней, просила вернуться. Отказалась.

– Вы не знаете, этот Саранов никаких агрессивных выходок в отношении нее не допускал? – спросила Василиса.

– Вы не поверите! – всколыхнулась директриса. – Он не только не допускал, а даже наоборот. Ребята рассказывали, когда Николай открыл свой первый магазин теле – и радиоаппаратуры, он ей самый огромный телевизор подарил. Вот и подумайте: я за него глотку драла, а телевизор – ей.

– А Алена? Она какие-нибудь отношения с Анной Никитичной сохранила?

– Да никаких. Выскочила замуж и укатила в Германию. Вы не ищите преступника среди учеников, не советую. Любили ее все, уважали. Да и потом, если кому-то и нужно было свести с ней счеты, так не стали бы пять лет выжидать.

– Вы обещали вспомнить, когда у вас в последний раз проходил вечер встречи выпускников, – напомнила Василиса.

– В этом году еще не собирали. В школе не собирали, а сами они, бывает, и без нас собираются. Точно знаю, что двенадцатого апреля собирался десятый «В», восьмидесятого года выпуска. Они всегда в этот день собираются у Анны Никитичны. Это был ее класс, а двенадцатого числа у нее день рождения. Они непременно всем составом приходят ее поздравлять.

– Назовите хоть кого-нибудь из этого класса.

– Очень хорошо помню Володю Майданова, он сейчас директор магазина «Золотая корова», Катеньку Торопову, она шубы из Турции возит. Еще Юра Северцев – владелец техноцентра «Белый медведь». Так, кто же еще… Да вы их поспрашивайте, они вам про остальных расскажут.

Больше Алла Викторовна ничего интересного сообщить не могла и поднялась, давая гостье понять, что пора и честь знать. Когда Василиса вышла из школы, машины Василия уже не было. Ясное дело, кто же будет ждать столько времени. Она заторопилась к остановке и подпрыгнула от испуга, когда прямо за ее спиной вякнул автомобиль.

– Ну куда же вы подевались? Только на минутку отъехал… Садитесь, – кричал в окошко Василий. Он накручивал руль одной рукой, другой держал пластмассовый стаканчик с кофе. – Вот, вам купил, а то полдня мотаемся, а в кафе зайти не догадались. Вот еще, тоже вам, – протянул он Василисе пакетик, когда женщина плюхнулась на сиденье.

В пакетике была еще горячая булка с двумя сосисками. От соблазнительного запаха поплыла голова и заурчал желудок.

– А может, и правда в кафешку заглянем? – предложил Василий.

– В другой раз. Хотя… Вы знаете такой техноцентр – «Белый медведь»?

– «Белый медведь»? Это который на Комсомольском? Знаю.

– Там есть кафе?

– Ну да, на втором этаже. Кстати, цены очень приятные. Поедем туда?

– Туда, – мотнула головой Василиса и впилась зубами в аппетитную булку.

Почему-то с каждым часом все быстрее испарялся щенячий восторг при взгляде на Василия и все крепче поселялось в ее душе большое благородное чувство. Ей было очень легко и просто с этим человеком и расставаться хотелось все меньше.

С первого взгляда на Северцева было совершенно непонятно, зачем бог дал ему такую фамилию. Ничего от северянина в нем не было. Юрий Николаевич представлял собой яркий экземпляр казака, причем был, по всей видимости, гулевым атаманом. Такой же орлиный взгляд, горячая голова и лихой нрав. Нет, он не носил штаны с лампасами, не звенел шашкой и не гарцевал по техноцентру на кауром жеребце, но, как только открывал рот, так и думалось, что он взревет: «Сарынь! На кичку!» И все же поговорить с ним удалось без крика. Несмотря на зычный бас и внешнюю неприступность, Северцев оказался человеком весьма общительным и душевным. К тому же он уважал женщин, в каком бы возрасте они ни находились. За одно это его уже можно было считать идеалом. Узнав, с каким вопросом к нему заявилась Василиса, он пригласил ее в кабинет и угостил кофе. Бедная Васенька уже хлебала седьмую чашечку, а Юрий Николаевич говорил и говорил. Восхищаться своей учительницей он мог бесконечно. И все-таки ничего настораживающего в его рассказах не промелькнуло. Обычный вечер встречи, где люди искренне рады видеть друг друга, где есть что вспомнить, есть над чем посмеяться и есть чем дорожить. Когда он пошел по второму кругу, Василиса его мягко прервала:

– А вы не могли бы набросать данные тех соучеников, кто в последний раз был у Анны Никитичны?

– Я напишу, нет вопросов. Через полчаса у меня встреча, а потом я наберу на компьютере и сброшу вам на факс или по электронной почте, как вам удобнее?

Василиса замялась. Она представилась этому серьезному человеку агентом частного разыскного бюро и теперь никак не могла признаться, что ни факса, ни компьютера, как, впрочем, и самого бюро, у нее нет.

– Вы знаете, не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой… Вы поймите, у нас тоже работа, дефицит времени… Не надо на компьютере, напишите от руки, я подожду.

Вскоре она уже держала в руках лист, исписанный крупным красивым почерком. В списке было пятнадцать фамилий, и Василиса внутренне содрогнулась – придется всерьез, как говорится, засучить рукава. От души поблагодарив Северцева, она вышла из кабинета.

– О чем это вы так долго беседовали? – буркнул Василий, заводя машину.

– О том, что учительница этого директора была замечательным человеком.

– И все?

– Ну… да, все. Только о том, что ему повезло с педагогом.

– Хм… Судя по потраченному времени, вы сильно в этом сомневались, а он достаточно долго вас убеждал. Вы говорили с ним около двух часов. Куда сейчас?

– Я вам мысленно сообщу, – пыталась шалить Василиса. На самом деле ей надо было заехать хотя бы к трем бывшим ученикам из тех, кто был на вечере, посмотреть, так ли все благодушно настр

Date: 2015-07-23; view: 288; Нарушение авторских прав