Первые египтологи

В 1400 г. до н.э. пирамидам Гизы, гробницам 4‑й династии царей, уже исполнилась 1000 лет. Давно заброшенные своими жрецами, они стояли открытые и разграбленные, а их драгоценные мумии исчезли. У подножья пирамид припал к земле некогда могущественный Сфинкс, ныне по самую шею похороненный в песках. Пирамиды вышли из моды. Цари теперь покоились в секретных гробницах, вырезанных в скалах на юге Египта, а кладбища фараонов на севере страны стали диковинкой – реальным напоминанием о давно ушедшей, почти мистической эпохе. Стоит жаркий день. Принц Тутмос, самый младший сын царя 18‑й династии Аменхотепа II, охотится на газелей в пустыне Гизы. В полдень уставший Тутмос уже ищет укрытие от безжалостного солнца. Он спрыгивает с колесницы на землю, желая оказаться в тени древних развалин, пьет из фляги и, прислонившись спиной к сделанной из известняка голове Сфинкса, погружается в дрему. Вскоре он уже крепко спит, и снится ему удивительный сон, будто стоит перед ним бог Горем‑Ахет («Гор на горизонте») – дух Сфинкса с головой сокола. Бог в печали. Он умоляет Тутмоса восстановить его заброшенную статую, а взамен он сделает принца царем Египта. Амбициозный Тутмос поклялся, что исполнит желание бога. Он выкопал из песка длинное львиное тело, починил сломанную лапу и залатал дыру в груди. Потом заново покрасил Сфинкса в яркие синий, красный и желтый цвета, и статуя засверкала в лучах солнца. Бог остался доволен, и принц действительно стал фараоном Египта. Сразу же после коронования он приказал высечь рассказ о своем необычном сне на каменной плите – «Стеле сновидения» и поставить ее между лап Сфинкса, где она находится и по сей день.

Полтора столетия спустя на трон взошел Рамсес II. Древние кладбища – пирамиды в Саккаре и Гизе – теперь привлекали путешественников, они потоками шли через пустыню поглазеть на памятники и высечь надписи на их камнях:

Год 47‑й, 2‑й месяц зимы, день 25‑й (январь 1232 г. до н. э.), писарь казначейства Хеднахт, сын Ченро и Тевосрет, прогуливался здесь и наслаждался красотами восточного края Мемфиса, вместе с братом своим Панахтом… Он сказал: «О, боги Мемфиса… и возвеличенные мертвые… вы прожили жизнь на услужение своим прихотям, с честью покойтесь, пройдя долгую счастливую жизнь…». [2]

Но за кладбищами не ухаживали, гробницы царей разрушались, и вновь все поглотил песок. Принц Хаемвасет, четвертый сын Рамсеса II, был уважаемым ученым и коллекционером древностей, которого после смерти почитали как мага. На этот раз восстанавливать памятники взялся он. Конечно, принц не марал свои руки, зато денно и нощно наблюдал за тем, как нанятые им рабочие чистили, ремонтировали и высекали на пирамидах, гробницах и храмах особые официально одобренные надписи, каждая из которых содержала имя первоначального владельца того или иного памятника, имя Рамсеса II и, конечно, имя самого Хаемвасета.

И Тутмоса IV, и принца Хаемвасета наградили званием первых египтологов в мире. Но они вовсе не были первыми учеными, которые стремились сохранить и возродить прошлое своей страны. Уже в 2680 г. до н. э. царь 3‑й династии Джосер поместил в хранилища позади Ступенчатой пирамиды в Сак‑каре около 40 000 старых каменных предметов утвари, и на некоторых из них были даже выгравированы имена фараонов 1‑й и 2‑й династий. Вряд ли эта подержанная посуда представляла собой личную коллекцию древностей царя; возможно, ее просто‑напросто извлекли из старых гробниц и хранилищ, которые пришлось снести, чтобы построить пирамиду Джосера. Откуда бы она ни взялась, интересно то, что правитель не стал ее выбрасывать.

На самом деле Джосер очень бережно относился к наследию предков. Всем царям Египта надлежало ухаживать за памятниками властителей прошлого и, в случае необходимости, восстанавливать их. Это было важным составляющим поддержания «maat», то есть порядка, борьбой с хаосом. Возрождение священных мест – храмов и гробниц было очевидным способом доказывать народу, что в стране все хорошо.

Так, когда царица 18‑й династии Хатшепсут хвасталась тем, что восстановила монументы предков, разрушенные в течение беспокойного Второго переходного периода, она преследовала свои цели. Надпись, выгравированная на храме Артемиды, воздвигнутом в честь богини с львиной головой Пахет в Среднем Египте, говорит о том, что она, хоть и была женщиной, но являла собой исключительно подходящего стране правителя:

Я делала все это по велению сердца. Я никогда не забывала о своем долге, укрепляя некогда разрушенное. Я вновь воздвигала утраченное, даже если надо было начинать с нуля, когда азиаты были на севере в Аварисе, бродяги, уничтожавшие все, что было построено… [3]

Теоретически царские обязательства по поддержанию «moot» должны были обеспечить сохранение многих древних памятников Египта в превосходном состоянии. Но не все фараоны имели достаточно средств для восстановления страны. А те, у кого они были, часто желали реставрировать лишь монументы своих непосредственных предшественников. Для того времени необычным было обращение Тутмоса и Хаемвасета к такому далекому прошлому. Возрождение, а часто и реконструкция – полный снос, а затем перестройка зданий с гораздо более широким размахом. Особенно часто это делали во времена Нового царства, когда храм бога Амона в Карнаке, рядом с Фивами, реставрировался несколько раз. Некоторые из самых прекрасных деталей храма, включая Белое святилище царя 12‑й династии Сенусерта I и Красное святилище царицы в 18‑й династии Хатшепсут, сейчас разрушены. К счастью, бережливые рабочие использовали отдельные их блоки для строительства ворот и стен, и современные археологи смогли вынуть эти блоки и подогнать друг к другу, как огромную трехмерную составную картинку‑загадку. Эти два, казалось, потерянных строения восстановлены, и современный «maat» победил древний хаос!

На закате Нового царства в Египте наступил экономический кризис. В Фивах градоначальник обнаружил, что не в состоянии оплатить работу людей, нанятых на строительство королевского кладбища. Последствия были неизбежны: рабочие занялись грабежом, и Долина царей стала небезопасным местом. Рамсес XI в спешке бросил свою почти достроенную гробницу и решил, что будет похоронен на севере. Вскоре царские гробницы пришли в самое плачевное состояние. Встревоженные увиденным, жрецы бога Амона начали археологические и восстановительные работы. Фараоны Египта были перезахоронены.

Жрецы открывали гробницы и переносили несчастные останки во временные мастерские. К счастью, они потеряли след Тутанхамона, и он покоился в мире и спокойствии. Служители богов восстанавливали мумии, поправляли сломанные конечности. В то же время они снимали с тел все уцелевшие драгоценности и амулеты – жуткое надругательство над святыней, оправданное разве что желанием защитить тела от будущих грабежей. Восстановленные тела, теперь лишенные золотого облачения, снова помещались в деревянные гробы. Мумии и гробы помечали, а затем группами относили на хранение в залы, разбросанные по всей Долине царей и вокруг нее. Время от времени такие группы объединяли: так появился огромный тайник царских мумий, расположенный в семейной гробнице Пинодхема II в Дейр‑эль‑Бахри, и еще один, поменьше, в гробнице Аменхотепа II в Долине. Сокровищ в Долине не осталось, и грабители потеряли интерес к царским захоронениям, а жрецы – к археологии.

Цари Саисской 26‑й династии занимались изучением и реставрацией древнеегипетских монументов, и их деятельность выходила далеко за рамки, необходимые для поддержания «maat». Независимый Египет Позднего периода, триумфально освободившийся от гнета ассирийцев и захвативший Нубию и Куш, мог вновь гордиться своим наследием. Страну захлестнула волна патриотизма.

Черпая вдохновение из произведений искусства и скульптур Древнего и Среднего царства, художники принялись доказывать, что культурный потенциал страны не остался в ее великом прошлом. Цари Саисской династии воздвигали гробницы на территории храмов Дельты, где за ними присматривали бдительные жрецы. Но они глубоко уважали строителей пирамид, и многие аристократы стремились упокоиться на древних кладбищах в пирамидах. В Саккару построили новый вход, чтобы обеспечить доступ к сети саисских проходов, прорубленных под Ступенчатой пирамидой. А в Гизе в пирамиду Менкаура, саисского героя, поместили деревянный гроб с надписью, посвященной мертвому царю:

Осирис, Царь Верхнего и Нижнего Египта, Менкаура, живущий вечно. Рожденный Небом, зачатый Нут, преемницей Геб, его возлюбленной. Твоя мать Нут растекается по тебе, и имя ей "Хозяйка Небес" Она сделала тебя богом, и имя тебе «Бог» О, царь Верхнего и Нижнего Египта Менкаура, живущий вечно. [4]

Можем предположить, что в этом гробу лежала мумия ^_ замена пропавшему телу Менкаура, которая помогла бы его духу ожить снова. Когда в XIX в. захоронение было найдено, в нем обнаружили части тела: человеческие останки, в том числе пару ног, нижнюю часть туловища, несколько ребер и позвоночник. Однако путем радиоуглеродного анализа тело датировали римским периодом, в то время как гроб отнесли к Саисской династии, а это означает, что он на 600 лет старше тела. Вероятно, вместо мумии в какой‑то момент положили тело римского периода.

Саисских царей сменили персидские. Теперь император Камбис стал фараоном Египта и, согласно записям далеко не беспристрастных греков, он не был сильно заинтересован в почитании и сохранении древних традиций. В ответ на неудавшееся восстание он практически разрушил 2000‑летний храм Ра в Гелиополисе и приказал уничтожить священного быка Аписа в Мемфисе. Однако царь интересовался местными погребальными традициями, и ходили слухи, что он открывал древние гробницы, чтобы изучить их содержимое.

В течение нескольких столетий Египет и Греция имели тесные политические и экономические связи. Обе страны были частью торгового пути‑кольца Средиземноморья: корабли плыли против часовой стрелки из Мемфиса, через Дельту, вдоль Левантийского побережья, затем на запад, мимо Турции и Греции, а затем к Африканскому побережью и назад на восток в Мемфис. Мы не знаем, когда установились первые экономические связи, но во времена Нового царства торговля велась уже достаточно активно, а возможно, существовала и до этого. Египетские товары (не антиквариат, а обычные продукты, например, хлопок и зерно) регулярно привозили в Грецию, в то время как греческие диковинки, включая вино и масло, отправлялись в землю фараонов. Люди тоже путешествовали. Ко времени правления Саисской династии в египетской армии уже служило много греческих наемников, а в 610 г. до н. э. в Навкратисе, в восточной части Дельты, рядом с Саисом появилось целое греческое поселение. Древняя цивилизация начала привлекать путешественников, которые, в силу освященной веками традиции, оставляли на храмах и гробницах надписи. Когда Гомер в VIII в. до н. э. писал «Одиссею», он сказал, что царь Менелай был среди тех первых посетителей, кто задержался в Египте на пути домой с Троянской войны.

Историк Геродот из Геликарнаса (прибл. 484–420 гг. до н. э.) путешествовал в эту страну вскоре после окончания Саисского периода, странствовал по Дельте и, возможно, побывал даже на юге, в Асуане, хотя по его работам можно сделать вывод, что он никогда не был в Фивах. Свои приключения он описал в десятитомнике «История», весь второй том которой, «Евтерпа», посвящен его собственным впечатлениям от поездки на землю фараонов. Его работа – занимательная смесь истории, географии, экономики и антропологии, переплетенная с рассказами о посещении нескольких самых древних мест Египта и разбавленная субъективным мнением писателя. Нынче подобные приемы доставляют авторам удовольствие не меньше, чем более 2000 лет назад.

Геродот, привыкший к патриархальной греческой культуре, где мужчины участвовали в общественной жизни, в то время как женщины оставались дома, занимаясь прядением из шерстяных нитей, озадачен и даже шокирован явным отличием народа Египта:

Не только разница в климате, так не похожем на климат всего другого мира, не только реки этой страны не похожи на другие реки, но и люди, в большинстве их манер и традиций, абсолютно противоположны другим представителям рода человеческого.

Например, женщины ходят на рынок за покупками, в то время как мужчины сидят дома за ткацким станком; а еще, пока во всем мире направление станка вверх, у них вниз. Женщины несут поклажу на плечах, а мужчины на голове. Женщины писают стоя, а мужчины сидя. Чтобы облегчиться они идут в дом, а чтобы поесть – на улицу… Женщина не может стать жрицей, не важно бога или богини, а мужчины могут служить жрецом у обоих.

Сыновья не обязаны поддерживать своих родителей, если сами не захотят, а дочери должны, независимо от их желания… Тесто они месят ногами, а грязь убирают руками. Они единственные на свете (а также те, кто переймет у них эту традицию) практикуют обряд обрезания. Мужчины там носят два одеяния, а их женщины – одно. [5]

Как любой благовоспитанный путешественник, Геродот оплатил посещение пирамид Гизы, которые он назвал гробницами давно почивших царей Египта. Там он слушал рассказы гидов, и вот что ему запомнилось:

Хеопс (Хуфу) наследовал трон и дал волю своей злобе. Он закрыл все храмы и запретил египтянам совершать жертвоприношения, заставив их вместо этого работать на строительстве пирамиды. Некоторые из них должны были тащить каменные блоки вниз по Нилу с каменоломен в аравийских горах; другие принимали эти блоки после того, как те проделали долгий путь в лодках по реке… Сотни тысяч мужчин трудились не покладая рук, а каждые три месяца им присылали пополнение. Десять лет потребовалось лишь на то, чтобы построить дорогу для транспортировки камней…

Злоба Хеопса достигла таких масштабов, что когда он потратил все свои сокровища и захотел еще, то послал свою дочь в публичный дом, чтобы она, среди прочих женщин, добыла ему определенную сумму денег – не могу сказать сколько, так как мне этого не сообщили. Она достала деньги и тогда же решила возвести свой собственный монумент. Девушка потребовала, чтобы все мужчины страны принесли ей в подарок по камню. Из этих камней она построила пирамиду… [6]

Для некоторых Геродот навсегда останется почтенным «Отцом истории», так его первым назвал римский политический деятель Цицерон. Его работы пользовались уважением, ибо поражали богатством деталей и способствовали сохранению ораторской традиции, которая иначе была бы безвозвратно потеряна. К примеру, размышления Геродота о мумификации, где он во всех подробностях описывал этот процесс, начиная со смерти и заканчивая завертыванием в бинты, оказались просто бесценными и, как недавно показал научный анализ, совершенно верными:

Процесс бальзамирования выглядел следующим образом. Сначала с помощью железного крюка через ноздри извлекали мозг. Каким‑то раствором вымывали из черепа все, что там еще могло остаться. Затем сбоку острым эфиопским лезвием делали разрез и вынимали все содержимое брюшной полости и тщательно промывали ее… После этого туда помещали чистейшую размягченную мирру, кассию и много других специй, кроме ладана, а затем зашивали разрез. Далее тело на несколько дней помещали в углекислый натрий и закрывали. Через определенное время (очень важно было не пропустить нужный момент) труп обмывали и обертывали с головы до ног хлопковыми бинтами, покрытыми смолой… И наконец, тело возвращали родственникам, которые помещали его в деревянный гроб, имеющий форму человека, и ставили его в гробницу. [7]

Другие, не столь доброжелательно настроенные люди, называли Геродота «Отцом лжи», выражая сомнения по поводу многих его рассказов и даже предполагая, что он вовсе не был путешественником, а писал все сидя дома в кресле. Это неверное суждение. В то время как Диодор важно заявлял, что «мы должны выбросить из истории сказки, выдуманные Геродотом и некоторыми другими авторами, писавшими о Египте, сознательно предпочитавших выдумку реальным фактам», Геродот сам критиковал ленивых историков, полагающихся на сомнительные источники: «Греки рассказывают много сказок о том, как нужно вести научные исследования». Он действительно описывал некоторые совершенно неправдоподобные вещи, а иногда был просто в корне неправ. Почти все его истории при внимательном изучении грешат домыслом. Нет никаких свидетельств того, что Хуфу был жестоким правителем. Великую пирамиду строили вовсе не 100 000 человек, трудившихся в жестоких условиях, а 20 000 свободных рабочих, получавших за свой труд хорошее вознаграждение. Но Геродот не был всеведущ – он был всего лишь чужеземцем, писавшим об удивительной стране. Его ошибки вполне можно простить. У него не было справочников, он получал информацию от жрецов и писарей, которых встречал во время своего путешествия, и очень часто подобные «эксперты» сами ошибались. А порой такие источники просто поддавались искушению, как и современные гиды, ввести доверчивого чужеземца в заблуждение.

Читатели спокойно изучали труды Геродота, и многие пользовались ими как основным источником для написания собственных работ: историк Диодор Сицилийский (I в. до н. э.) и географ Страбон (прибл. 63 г. до. Н.Э.– 21 г. н. э.). Диодор включает подробное описание Египта в свою «Biblioteca Historica» («Библиотека исторической литературы»), претенциозную историю мира, охватывающую все известные события вплоть до завоевания Цезарем Галлии. Несмотря на то, что Диодор и заимствовал многое у Геродота, он включил в свои труды некоторые факты, которые тот упустил. Например, описанный им процесс мумификации немного отличается от того, о котором поведал греческий ученый:

…один из них засовывает руку через разрез в грудную клетку и достает оттуда все, кроме почек и сердца. Другой промывает все внутренности пальмовым вином и ладаном. И, наконец, промыв все тело, они сначала старательно обрабатывают его кедровым маслом и другими веществами в течение тридцати дней, а затем миррой, корицей и другими пряностями…

После этого тело возвращают родственникам так хорошо сохраненным, что даже ресницы и брови остаются на своих местах, и весь внешний вид человека совершенно не меняется, а выражение лица вполне узнаваемо. [8]

Диодор говорит, что стоимость этого скрупулезного обряда – один талант серебра, и добавляет: большинство бальзамировщиков требовали оплату вперед, и не без оснований.

Страбон находился некоторое время в Александрии и хорошо изучил Египет и его жителей. Со своим другом Аелием Галлом, правителем страны фараонов, назначенным римлянами, он путешествовал по долине Нила, вместе они посетили все крупные города этой страны. В его многотомнике «География» дается пространное описание района Дельты, а также рассказ о самых известных достопримечательностях Фив, включая Колоссы Мемнона и гробницы фараонов Нового царства на западном берегу:

Над «Мемнонием» («Рамессеумом») в пещерах – гробницы царей, высеченные из камня, их около сорока, изумительной конструкции, на них стоит взглянуть. [9]

Когда в страну пришел Александр Великий, столицей стала Александрия, а после его несвоевременной смерти на трон взошла новая царская семья. Теперь Египтом повелевали греки Птолемеи. Греки всегда интересовались интеллектуальными достижениями Египта. Александрия, город со множеством великолепных музеев и самой большой в мире библиотекой, в которой хранилось около миллиона книг, привлекала всемирно известных ученых, жаждущих поучиться у египетских специалистов. Вскоре философия, религия, архитектура и математика древней цивилизации стали известны в Средиземноморье. Тем временем греки, жившие в Египте и все прибывавшие в эту страну, стали смешиваться с коренным населением. Они принимали традиции земли фараонов, включая мумифицирование, брак между братом и сестрой в правящих семьях, строили храмы старым богам, например, храм Исиде на острове Филе в слегка искаженном, но все еще узнаваемом египетском стиле.

Когда Юлий Цезарь приехал к последней царице Египта, Клеопатре VII, они оторвались от своих дел, чтобы насладиться путешествием по Нилу в сопровождении целой флотилии кораблей. Великолепны были те дни, что они провели, восхищаясь памятниками древности, и ночи на барже Клеопатры. Римляне, которых в первую очередь интересовало египетское зерно, грубо и практично совершили набег на сокровища Египта. Они приняли богов древней страны Исида пользовалась у римлян особой популярностью – и увезли все ее монументы, которые только можно было переместить. Захватив эти земли в 30 г. до н. э., они спокойно брали все, что хотели.

Так, в то время как устоявшаяся веками жизнь в Египте медленно задыхалась под покровом иноземной культуры, в Риме и его окрестностях вдоль статуй благородных граждан, украшавших городские скверы, стояли (или, что касается сфинксов, лежали) египетские сфинксы и обелиски. На Марсовом поле египетский обелиск теперь служил гномоном (стрелкой) огромных солнечных часов. Историк Плиний Старший (23–79 гг. н. э.) был чрезвычайно поражен таким оригинальным способом определения времени:

Август пользовался обелиском на Марсовом поле в Риме поразительнейшим образом: обелиск бросал тень и так отмерял длину дней и ночей. Площадь была вымощена пропорционально высоте монолита таким образом, что тень в полдень самого короткого дня достигала края покрытия. По мере того, как тень уменьшалась и растягивалась, ее измеряли с помощью бронзовой стрелки, закрепленной на мостовой. [10]

Римляне были отличными инженерами, но съем, транспортировка и повторная установка по меньшей мере тринадцати обелисков и всевозможных огромных статуй были беспрецедентным событием. Обелиски – это высокие тонкие колонны, вырезанные из твердого гранита. Цари посвящали их богу солнца Ра. Монументы стояли парами перед воротами храмов Египта, а их верхушки, покрытые золотой фольгой, блестели на солнце. Некоторые самые крупные памятники достигали в высоту свыше 100 футов и весили около 450 тонн. Их можно было транспортировать только на огромных баржах, и постоянно существовала опасность того, что во время погрузки на корабль они треснут. Плиний посвятил целую главу в книге «Камни» своей 37‑томной энциклопедии «Естественная история» обелискам и их транспортировке:

От реки Нил были вырыты каналы до того места, где лежал обелиск, и два широких корабля, загруженных блоками одинаковых квадратных камней – груз каждого был в два раза больше по размеру и по весу, чем обелиск, – подплывали под него. Края обелиска оставались подпертыми берегами канала. Каменные блоки вытаскивали, и корабли, таким образом, ставшие заметно легче, принимали свою ношу. [11]

Уникальные египетские артефакты попали в Рим, чем в будущем вызвали недоумение у археологов. Тем временем местные умельцы копировали привезенные египетские памятники древности, так что вещи в египетском стиле стали обычным делом. Теперь на кладбищах Рима появились небольшие пирамиды, а бессмысленные иероглифы украшали монументы. Как минимум, один настоящий обелиск был снабжен псевдо‑египетским текстом, чтобы придать ему еще большую привлекательность. Когда Антиной, любимчик императора Адриана, который был без ума от Египта, утонул в 129 г. н. э. в Ниле, его опечаленный хозяин объявил, что тот принял образ Осириса; статуя Антиноя, привезенная с виллы Адриана, изображает его в стандартной позе фараона, в головном уборе и килте «nemes». He хватало только бороды вероятно, посчитали, что она испортит прекрасное лицо с безупречными чертами.

А в Египте наступил культурный кризис. В 47 г. до н. э., когда Юлий Цезарь сделал попытку захватить Александрию, великая библиотека сгорела дотла. Вместе с ней исчезло множество книг, подробно описывающих прошлое древней цивилизации, включая незаменимую «Историю Египта», полный отчет обо всех царях страны, старательно составленный жрецом Мането для Птолемея I. К счастью, фрагменты великой работы Мането сохранились, переписанные другими авторами.

Дальше – хуже. В Египет уже проникало христианство, которое медленно, но верно убеждало отказаться от старой религии. В 391 г. н. э. христианский император Феодосии ускорил дело, запретив все языческие культы и закрыв все языческие храмы в своей империи. Эта вынужденная смена веры положила абсурдный конец более чем трехтысячелетней религии земли фараонов. В то же время пришел конец искусству мумифицирования. Греки и египтяне, собиравшиеся здесь умереть, с радостью принимали местные погребальные ритуалы, адаптированные к их собственной вере. Но христиане Египта, копты, имели более строгий, аскетический культ. Они верили, что после смерти покинут свое тело, и их вовсе не волновало сохранение пустой телесной оболочки, они отдавали предпочтение простым похоронам, без мумифицирования и погребальной утвари. В любом случае, мумификация была слишком тесно связана с культом Осириса, чтобы христиане ее приняли.

Теперь храмы разрушались, их драгоценные библиотеки пустели, металлических идолов плавили, а каменные статуи разбивали. Христианские фундаменталисты атаковали «Серапеум» подземные катакомбы, построенные принцем Хаемвасетом для захоронения священных быков Аписа, – и их драгоценные библиотеки были сожжены. Тем временем любопытные путешественники все еще посещали царские кладбища, делая на древних монументах надписи. Одинокая Долина царей стала пристанищем для общины христиан‑отшельников, бросавших вызов жестоким условиям и строивших церкви и дома в неиспользующихся гробницах. Здесь на стенах, рядом с изображениями египетских богов, писали христианские лозунги:

Я заклинаю тебя, Иисус Христос, мой Бог, да будет воля Твоя. Не дай мыслям моим овладеть мной; не дай мне умереть во грехе, а прими слугу твоего навеки. [12]

Храмы закрывали, а жрецов изгоняли; надписи с иероглифами стали не нужны. Иероглифы всегда берегли для официальных нужд, с их помощью писали религиозные, погребальные, исторические и царские тексты, их обычно гравировали на камне. Замысловатые знаки были красивы, но их было трудно воспроизводить, и они никогда не считались подходящими для повседневной жизни. Вечно занятые писари Египта, работая с папирусами и кистями, а не занимаясь гравировкой на камне, предпочитали более простой рукописный священный шрифт – форму иероглифической скорописи. К концу Династического периода она стала демотической формой письма. Такое письмо, используемое с 700 по 500 гг. н. э., сменил коптский шрифт. Копты сохранили старый египетский язык, но они писали с помощью смеси греческих букв и демотических знаков. Теперь, когда жрецы умерли, не осталось никого, кто мог бы читать длинные тексты, оставшиеся в храмах Египта и на обелисках, которые все еще стояли в скверах Рима. Долгая история земли фараонов просто исчезла, а любопытные надписи начали приобретать статус волшебных, мистических рун.

В течение 250 лет, когда Римская империя уступила место Византии, Египет оставался христианской страной. Затем в 640 г. его завоевали арабы. Александрия пала под натиском войск, которые привел в страну генерал Амр ибн аль‑Ас, и почти сразу после этого земля фараонов была изолирована от всего Западного мира. Христианская церковь здесь быстро потеряла значение, народ обратили в ислам, а к тем, кто не хотел подчиниться, применяли жесткие меры. Коптский язык стал, в сущности, мертвым, им пользовались лишь в нескольких оставшихся церквях, а арабский – официальным языком и письменностью Египта. Когда в 1517 г. контроль над страной захватила Османская империя, управление стало вестись из Константинополя, но мало что изменилось. Через 250 лет турки отказались от Египта, однако реальная власть находилась в руках мамлюков – беев, потомков рабов, ввезенных в Центральную Азию и Каукас, которые со временем стали правящим военным классом.

Было бы ошибкой представлять захваченный арабами Египет невежественным болотом. Каир, по крайней мере, тогда процветал и стал центром мусульманской культуры. Но от Запада страна была скрыта, и христиане здесь оставались нежеланными гостями.

Date: 2015-07-23; view: 311; Нарушение авторских прав