Врожденность и приобретение

Приступая к этому большому вопросу, мы должны иметь в виду, что толь­ко исследование психологического формирования поведения позволяет судить о возможной врожденности некоторых его элементов и о том, что... приобретается путем опыта или социального влияния. Часто утвержда­ли, например, что у ребенка существует «инстинкт подражания». Между тем изучение формирования подражания у детей в возрасте от 4–6 до 18–24 месяцев позволяет, наоборот, проследить шаг за шагом тот про­цесс обучения, который включает в себя подражание, и выяснить связи между этим обучением и развивающимся сенсомоторным интеллек­том. Особенно обращают на себя внимание «ошибки» подражания, очень знаменательные в этом отношении. Один из моих детей, наблюдая, как человек открывает и закрывает глаза, начал в ответ открывать и закры­вать рот. Следовательно, «техника» подражания нисколько не является врожденной [Piaget, 1945].

Впрочем, обращение к врожденности никогда не решает проблем, а просто отсылает их к биологии, и, поскольку основной вопрос о наследо­вании приобретенного окончательно не решен, можно всегда предполо­жить, что в происхождении врожденного механизма действуют факторы приобретения под влиянием среды. Мы всегда думали, что невозможно объяснить врожденное сенсорномоторное поведение без этой гипотезы наследования приобретенного. Это правдоподобно, в частности, в отно­шении рефлексов (безусловных), которые являются исходной точкой наиболее важных сенсорномоторных реакций в первые годы жизни, включая и сенсорномоторный интеллект [Piaget, 1948].

Чтобы составить свое мнение по этому существенному вопросу, мы некоторое время тому назад (после изучения зоологии моллюсков, но еще до работы над психологией ребенка) проанализировали прекрасный слу­чай сенсорномоторного приспособления у Limnaea stagnalis ( случай, ко­торый, вопреки видимости, близко касается психологии развития!). Lim­naea stagnalis является пресноводным моллюском, который имеет удли­ненную форму, обитая в болотах, но в больших озерах с плоскими, каме­нистыми берегами принимает, наоборот, сжатую шаровидную форму вследствие движений, проделываемых им во время роста при сопротив­лении волнению воды (сокращение колюмеллярного мускула, который прикреплен к витку, и рефлекторное увеличение отверстия при соприкос­новении ножной подошвы с камнями). Изучая наследственность у этих сжатых озерных моллюсков, помещенных в аквариум (путем разведения по чистым линиям, скрещивания с другими породами и т.д.), мы могли констатировать, что эта форма – не простой фенотип, но вполне наслед­ственная, с устойчивостью, проконтролированной в течение 6–7 поколе­ний [Piaget, 1929, 1929а].

Мутационисты мне, естественно, ответили, что в этом случае имела место случайная мутация, которая сохранилась в озерах, но была исклю­чена по какой-либо причине в болотных водах. Интерес этого случая за­ключается единственно в том, что если удлиненная форма не может жить в озерах с каменистым дном, подверженных волнению, то сжатая форма может жить в любом месте, и мы переселили ее 27 лет тому назад в боло­то, где ее потомки продолжают процветать, сохраняя озерную форму. Очень трудно, следовательно, объяснить случайностью образование этой формы, приспособленной к движениям воды и наблюдающейся только на наиболее открытых берегах больших озер. Мы не видим иной возможно­сти объяснения этого примера, чем признание вмешательства некоторо­го воздействия среды на наследственный рефлекторный механизм и морфогенезис.

Возвращаясь к ребенку, необходимо отметить следующее: если бы мы были вынуждены признать наличие некоторых «врожденных элементов», например в восприяти пространства (это не исключено; хотя и не дока­зано в отношении 3 измерений, поскольку нам не удается вообразить себе, а мы можем только «понять» 4-х или n -мерное пространство), то оставалось бы узнать, идет ли речь о наследственности эндогенного про­исхождения или о наследственности, идущей от приобретенного предка­ми в зависимости от их среды и опыта.

Эта двойная возможность относится, в частности, к фактору, значение которого в известной мере преувеличено в психологии ребенка, хотя он и играет неоспоримую роль, а именно к созреванию нервной системы, на котором А.Гезелл основал все свои работы и А.Валлон – часть своих. В дополнение к тому, что мы только что напомнили о наследовании при­обретенного, напрашиваются еще два замечания.

Первое из них заключается в том, что созревание, несомненно, никог­да не бывает независимым от некоторого функционального упражнения, в котором опыт играет свою роль. Например, после исследований Турнэй общепризнанно, что координация между зрением и схватыванием осуще­ствляется к 4,5 месяцам (миэлинизация пирамидального пучка). Между тем у троих моих детей (родившихся в срок) – три признака этой коорди­нации (схватить объект в пределах поля зрения, поднести к глазам схва­ченный вне поля зрения объект и повернуть голову к руке, которая нахо­дится также вне поля зрения) проявились у одного ребенка в 6 месяцев, у другого – в 4,5 месяца и у третьего – в 3 месяца без заметной разницы в их умственном развитии [Piaget, 1948]. Однако первый ребенок подвер­гался малому количеству опытов, в то время как с третьим я проделал, начиная с 2 месяцев, серию опытов на подражание движениям руки! Сле­довательно, упражнение, по-видимому, играет роль в ускорении или за­паздывании некоторых форм созревания.

Второе замечание заключается в следующем: созревание нервной системы открывает ряд возможностей (а несозревание влечет за собой ряд невозможностей), но эти возможности не актуализируются до тех пор, пока условия материального опыта или социального взаимодействия не приведут к этой актуализации. Можно, например, спросить себя, явля­ются ли логические операции у ребенка врожденными (более чем тридца­тилетнее изучение данного вопроса привело нас к мнению, что это очень мало вероятно!). В качестве одного из доводов в пользу признания этой врожденности можно было бы указать на то, что нервные связи сами по себе представляют некоторую изоморфную структуру, подобную логи­ческой структуре: нейрофизиологический закон «все или ничего» дейст­вительно можно выразить посредством бинарной, арифметики (1 и 0), изоморфной алгебре Буля. Кроме того, Маккаллок в сотрудничестве с Питтсом показал, что нейронные связи принимают форму различных операций «логики высказываний» (дизъюнкции, конъюнкции, отрицания и т.д.). Но, охотно допуская, что эти факты образуют необходимое усло­вие формирования логики, мы не думаем, однако, что они являются до­статочным его условием, так как логические структуры создаются лишь постепенно – в ходе развития ребенка и в связи с овладением речью, а также главным образом социальным общением. Нервная система и ее созревание (миэлогенез и особенно цитодендрогенез) ограничиваются тем, что открывают некоторое поле возможностей, внутри которого акту­ализируется некоторое число актов поведения (и, конечно, довольно малое по отношению к общему числу открытых возможностей); но эта акту­ализация предполагает известные условия физического опыта (манипу­ляция с предметами и т.д., что существенно также для логики) и извест­ные социальные условия (регулярный обмен сведениями, взаимный конт­роль и т.д.). В этом и состоят различные условия, которые определяют за­вершение того, что созревание делает только возможным. <...>

ЛИТЕРАТУРА

Piaget J. L'adaptation de la Limnaea stagnalis aux milieux lacustres de la Suisse romande.// Revue suisse de Zoologie. 1929. T. 36. P. 263–531.

Piaget J. Les races laeustres de la «Limnaea stagnalis» L.: Recherches sur les rap­ports de l'adaptation héréditaire avec le milieu. Bulletin biologique de France et de Belgique. 1929a. T. LXIII. P. 429-455.

Piaget J. La formation du symbole chez I'enfant (imitation, jeu et rêve, image et re­présentation). Neuchâtel; Paris. 1945.

Piaget J. La naissance de l’intelligence chez l’enfant. Neuchâtel; Paris. 1948,2 ed.

ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ [39] [1977]