Глава 24. Вашингтон, федеральный округ Колумбия

Вашингтон, федеральный округ Колумбия

– Уайтсайд полагает, мы должны провести эксперимент, – сказал президенту Уинстон Мэллори, министр обороны, – Как эти твари реагируют на огонь. При сложившихся обстоятельствах я бы рекомендовал дать ему добро. Пока пришелец был один, особого смысла в такого рода эксперименте не было – но теперь, когда они вторглись…

– Я не согласен с термином «вторжение», – перебил госсекретарь, – Их приземлилось довольно много, но нет ни одного случая какого бы то ни было насилия. Они не убивают наших граждан и не жгут города.

– Они сожрали новостройку за Потомаком, – вмешался Уильям Салливен, министр внутренних дел, – Один из них проглотил лесоторговый склад на Западном побережье. Они поедают наши леса: в Мичигане, в Мэне, в Миннесоте, в Вашингтоне, в Орегоне…

– Но они же никого не убили, – возразил госсекретарь. – Единственное, что они сделали, украли немножко целлюлозы. Они же не…

– Минуточку, Маркус, – сказал президент. – Я хочу побольше узнать об эксперименте с оружием. Что предлагает Уайтсайд? Двинуть против них танки?

– Ничего подобного, – ответил Мэллори. – Просто эксперимент, только и всего. Нам надо знать, как они среагируют. Вы помните, в Миннесоте человек стрелял в тамошнего пришельца и был убит ответным выстрелом. У него было охотничье ружье тридцатого калибра. Дело в том, что мы не имеем ни малейшего представления, как это произошло. На пришельце нет никакого вооружения, вообще ничего снаружи нет. Но когда человек в него выстрелил..

– Так вы хотите еще раз выстрелить из тридцатого калибра с дистанционным управлением и попытаться определить, каким образом пришелец реагирует на выстрел?

– Так точно. Мы будем использовать высокоскоростные камеры. Некоторые из них делают до тысячи кадров в секунду. Таким образом мы сможем проследить пулю в полете, зарегистрировать момент попадания и увидеть, что при этом происходит. Исследование пленки…

– Ясно, понял, – сказал президент. – Если вы уверены, что генерал ограничится тридцатым калибром…

– Он ограничится тридцатым калибром. Единственное, чего хотим и мы, и он, – это получить хоть какое‑то представление о том, как пришелец стреляет в ответ. Когда мы узнаем это, нам будет за что уцепиться.

– Это необходимо?

– Так точно. Это необходимо.

– Но ради бога, скажите Генри, чтобы не зарывался. Пусть предпримет все меры предосторожности, какие только возможны. И только один выстрел – чтобы получить необходимые данные.

– Зарываться он не станет. Я с ним уже говорил.

– Маркус сказал очень важную вещь, – продолжал президент, – Ведь на самом деле, кроме случая с целлюлозой, ничего не произошло. Конечно, происшествие с новостройкой в Вирджинии неприятно…

– Могли быть жертвы, – добавил Салливен, – Просто по счастливому совпадению получилось так, что в домах в тот момент никого не было, – люди вовремя выбрались. А они же спали, и многие могли погибнуть. А аэропорты! Уселись, понимаешь, на полосах, заблокировали их… Если произойдет какая‑нибудь авария – сколько будет пострадавших? И еще, насколько я знаю, они летают около самолетов, словно изучают. До сих пор ничего не случилось, но в любую минуту может случиться.

– Так что ж мы должны делать, по‑вашему? – спросил госсекретарь. – Артиллерию выкатывать?

– Нет, конечно. Но что‑то делать надо. Не можем же мы сидеть сложа руки.

– Мы подняли Национальную гвардию, – сказал президент, – Каждый пришелец окружен пикетами, публику к ним не подпускают. Таким образом, вероятно, удастся предотвратить инциденты.

– А что, если наши пришельцы примутся за другие новостройки? – спросил Салливен. – Что, если они въедут в дачные поселки, в пригороды и начнут сносить дома, чтобы переработать их в целлюлозу? Что мы тогда будем делать? Что станем делать с бездомными?

– Но ничего такого пока не произошло, – возразил Маркус Уайт, – Вирджиния – единичный случай. И пришелец, проглотив несколько домов, прекратил свое занятие, словно понял, что совершил ошибку.

– Мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям, – сказал президент, – Сейчас самое главное – сделать все возможное, чтобы побольше узнать о них.

– Меня удивляет, – сказал Уайт, – что они приземляются только в Соединенных Штатах. Лишь в Канаду залетели несколько. В Европе – ни одного. В Африке – ни одного. Только у нас. Почему? Почему именно у нас?

– Позволю себе высказать предположение, – вступил в разговор Стивен Аллен, советник по науке. – Давайте поставим себя на место пришельцев. Ну, скажем, мы послали экспедицию на какую‑то планету. Полдюжины кораблей или сотню – неважно. Мы ищем что‑то конкретное, как эти создания, по–видимому, ищут целлюлозу. Мы не слишком много знаем о планете, к которой летим. Что‑то нам известно по инструментальным наблюдениям с некоторого расстояния, но это все. Тогда мы посылаем один корабль вниз, на планету, чтобы исследовать на месте, как там и что. На планете несколько материков – мы выбираем для начала один из них, наудачу. Корабль опускается и находит как раз то, что нам нужно. И при этом обнаруживает, что местное население настроено дружественно. На первый взгляд на исследуемом материке ничего опасного нет, а это нам и нужно. Мы выяснили, что данный материк безопасен, о других же мы просто ничего не знаем…

– Что ж, вполне правдоподобно, – сказал президент. – Вы не согласны, Маркус?

– Согласен. Такая мысль не приходила мне в голову. Я полагал, что пришельцы должны были бы захотеть обследовать всю планету.

– У вас есть еще что‑нибудь? – спросил президент советника по науке.

– Потрясающая загадка, – ответил Аллен. – Как бы противно мне ни было даже думать об этом, но, по‑видимому, не исключено, что пришельцы каким‑то образом управляют гравитационным полем. Они парят в нескольких дюймах над земной поверхностью. Тот, что улетел вчера из Миннесоты, похоже, поднялся в воздух без помощи каких бы то ни было двигателей. Они подлетают к земле медленно, словно планируют перед приземлением – но, чтобы планировать, нужны крылья, а крыльев у них нет.

– У вас такой тон, будто вы сердитесь на них за это, – заметил министр обороны.

– Я на самом деле рассержен, – ответил Аллен, – Любой ученый был бы взбешен на моем месте. Мы говорим о гравитационных волнах, подразумевая, что они сродни электромагнитным. Мы ищем эти волны, но до сих пор никто не мог сказать, как же их искать. Мы и сейчас не уверены, что используем нужные методы для их обнаружения. И до сих пор так ничего и не обнаружили. Многие ученые утверждали – а некоторые и сейчас утверждают, – что гравитационных волн вообще не существует. При нынешнем положении вещей, даже если бы мы сумели их обнаружить, – это представляло бы исключительно теоретический интерес. Ни у кого нет ни малейшего представления, как их можно было бы использовать практически.

– Ваши люди сейчас работают с пришельцами, не так ли? – спросил министр обороны, – Еще есть надежда что‑нибудь выяснить. Ведь они появились всего пару дней назад.

– Там не только мои люди, – сказал Аллен. – Я задействовал в исследованиях всех квалифицированных специалистов, каких только смог найти. Я в контакте с целым рядом университетов и институтов. Через несколько дней в нашем распоряжении будет колоссальный научный потенциал. Беда в том, что нам практически не с чем работать. Все, что мы можем, – только наблюдать. Стоим рядом и смотрим. Если бы можно было поработать хотя бы с одним как следует, быть может, нам и удалось бы обнаружить что‑нибудь существенное. Но в настоящее время это совершенно немыслимо. К тому же может оказаться в высшей степени опасным предприятием. Было предложение попытаться работать с одним из новорожденных в Миннесоте. Но я решительно отказался. Слишком опасно. Если младенец запищит, что ему больно, взрослые могут прийти ему на помощь. Уверенности, правда, нет, но лучше не рисковать.

– Вы сказали, университеты и институты… – произнес Уайт. – Я полагаю, что вы имели в виду только нашу страну. А нельзя ли все‑таки пригласить ученых из других стран?..

– Маркус, – резко перебил президент, – давайте не будем возвращаться к этой теме. В настоящее время это наше внутреннее дело. И пришельцы помогли нам оставить его таковым, поскольку прилетели только к нам.

– В Канаде тоже несколько приземлилось, – вставил Уайт.

– С Канадой мы договоримся. До сих пор у нас это получалось. Мне известно, что русские хотят присоединиться к исследованиям, но я против.

– Небольшое русское представительство, для видимости, могло бы быть полезно, – сказал министр обороны. – Если мы будем держать их на расстоянии, если мы оградим их от…

– Надеюсь, Уинстон, у вас на уме не то, чего я боюсь? – спросил президент.

– Мне пришло в голову, – начал Мэллори, – если нам покажется, что мы обнаруживаем нечто такое, что может нарушить баланс…

– А если мы на самом деле обнаружим нечто такое, что нарушит баланс, как вы говорите, и поделимся с ними, это будет означать лишь новый виток гонки вооружений. Кто‑нибудь думает иначе?

– Я не сказал «поделимся», – возразил Мэллори. – Я сказал «для видимости». Чтобы спасти их национальную гордость.

– Я согласен с Уинстоном, – сказал Уайт. – Мы можем помочь сохранить лицо нашим друзьям.

– То, о чем вы сейчас рассуждаете, – это покровительство, – заговорил Хэммонд, до сих пор сидевший молча, – Они это сразу же почувствуют и откажутся. Это хуже, чем совсем ничего. Они ничего не смогут понять, потому что, если бы ситуация была обратной, они вели бы себя с нами точно так же. Так что ваш план никуда не годится. Мы должны либо играть в открытую, либо не играть вовсе. Или приглашаем их как равных, или все оставляем себе. Но надо иметь в виду: может оказаться, что делиться будет нечем. Вообще нечем. При всем моем уважении к доктору Аллену я смею предположить, что мы не найдем в чертовой штуковине ничего полезного.

– В таком случае, – рассудил Уайт, – не будет никакого вреда, если мы допустим к исследованиям русских. Наши взаимоотношения значительно улучшатся, а если ничего не обнаружим – это нам ничего не будет стоить.

– Маркус, – сказал президент, – вы предлагаете сыграть на преимуществах – а вам не кажется это опасным?

– Давайте не будем об этом, – предложил Мэллори, – Я сожалею, что вообще заговорил на эту тему. Просто мысль мелькнула в голове.

– Меня смущает, – сказал Уайт, – что наши друзья и союзники предлагают помощь, обещают сделать все, что только смогут. По‑видимому, они вполне искренни…

– Я в этом не сомневаюсь, – перебил Хэммонд.

– Единственное, что я могу им сказать, – продолжал Уайт, не отреагировав на замечание Хэммонда, – что, может быть, мы обратимся к ним позже, поскольку в данный момент просто не представляем себе, с чем имеем дело.

– Я полагаю, – сказал президент, – надо все так и оставить. Давайте не будем пока о других странах и поговорим о нашей. Были небольшие волнения. Грабежи и поджоги в Чикаго, Нью– Йорке, Сент‑Луисе. Есть еще какие‑нибудь новости, Дейв?

– Ничего серьезного, – ответил Портер, – Нам повезло. Надо было подготовить страну. Надо было созвать прессу, когда «рой» на орбите начал распадаться. Надо было предупредить население.

– Ты все еще переживаешь из‑за этого?

– Да, господин президент, переживаю, очень. Мы оплошали. Позволить НАСА обнародовать то скудное сообщение было попросту трусливо.

– Дейв, мы это обсудили…

– Да, знаю. И вы были не правы.

– Но ты же согласился с нами.

– Нет. Я был против. И даже несколько человек присоединились ко мне.

– Их было немного.

– Сэр, нельзя руководить работой прессы, опираясь на большинство при голосовании. Все вы знаете свою работу, но и я знаю свою. Ничего страшного еще не произошло, нам повезло. Очень надеюсь, что и завтра в этот же час я смогу сказать то же самое. Я боюсь религиозных волнений. Каждый сумасшедший сейчас проповедует. Евангелисты созывают молитвенные собрания. Каждая деревенская церквушка полна поющих и пляшущих людей. В Миннеаполисе группа хиппи второго поколения пыталась прорваться через полицейские кордоны. Они собирались сесть на взлетной полосе и устроить для пришельца, который там приземлился, демонстрацию своей любви.

– Не думаю, что стоит слишком тревожиться из‑за таких мелочей, – сказал Хэммонд.

– Вокруг кипят страсти, – возразил Портер. – Кипят вовсю, но пока не выплеснулись. Я надеюсь, что их удастся как‑то сдержать. Страсти самые разные. Это и подспудные страхи, которые могут выйти наружу, и религиозный экстаз, который может стать совершенно неуправляемым. Мы на грани чего‑то такого, что может привести к уличным беспорядкам. Достаточно того, чтобы какой‑нибудь компании рабочих в пивной надоели пляски восторженных фанатиков, приветствующих пришествие золотого века…

– Вы преувеличиваете, – сказал Хэммонд.

– Хорошо бы, – вздохнул Портер.

– Мне не нравится это настороженное ожидание, – заговорил Салливен. – По‑моему, мы должны действовать. Что‑то предпринимать. Показать людям, что мы, по крайней мере, хоть что‑то делаем.

– Мы подняли Национальную гвардию, – сказал президент, – Мы послали исследователей.

– Это пассивные действия, – возразил Салливен.

– Беда в том, – произнес президент, – что любое наше действие может оказаться неверным.