Знаешь ли ты, что они ‑ такие же люди, как и мы?

Однажды моя пятилетняя дочь пришла из детского сада и заявила:

‑ Мама, я выхожу замуж!

От неожиданности я чуть не рассмеялась, но сдержала смех и спросила вполне серьезно:

‑ Когда?

‑ Завтра. Завтра свадьба.

‑ И кто же твой будущий муж? ‑ спросила я.

‑ Это Сережа, ‑ неожиданно ласковым голосом сказала дочь, и интонация ее меня просто удивила. В ней было столько нежности! Я поняла, что даже имя это ей очень нравится.

‑ А Сережины родители знают, что вы завтра женитесь? ‑ спросила я с улыбкой.

‑ А он им сегодня скажет. Мы договорились, что сегодня расскажем родителям.

Меня так поразило тогда это совсем взрослое ‑ «мы договорились…».

С одной стороны, мне было очень смешно, что она в свои пять лет вполне серьезно ставит меня в известность о своем браке, с другой стороны, я видела, что для нее это вполне серьезно. И вид у нее был такой мечтательный, она где‑то там витала… «Моя дочь влюбилась, ‑ констатировала я, и подумала: ‑ и смех и грех!»

‑ Ты его любишь? ‑ спросила я.

‑ Да, ‑ тихо ответил мой ребенок.

‑ А чем он тебе так понравился? ‑ серьезно поинтересовалась я.

Мне действительно стало интересно, что за Сережа такой, который влюбил в себя мою дочь, и что в нем такого необыкновенного, что так поразило ее сердечко? По крайней мере в предыдущие дни она не говорила ни о любви, ни о свадьбе!

‑ Мама, он такой… Он такой хороший… ‑ сбивчиво, торопясь, начала рассказывать дочь. ‑ Он самый лучший. Он смелый. Когда мы играем в войну, он всегда командует… Он дерется… Он такой красивый…

Я поняла, что слов нет, есть одни чувства, и чувства эти громадны. «Вот это да, ‑ поразилась я, ‑ у нее все по‑настоящему, как у взрослой!»

‑ И еще, ‑ вдруг добавила дочь, ‑ мне кажется, что, когда он вырастет, у него, может быть, будут усы!…

Это был последний аргумент, и я поняла ‑ спорить бесполезно, раз у него еще и усы могут вырасти! Брак просто неизбежен! Но я оставалась мамой, и мне важно было воспитывать мою дочь серьезной и вдумчивой, поэтому я осторожно сказала:

‑ Детка, а ты уверена, что хорошо его знаешь? Ведь брак ‑ дело очень серьезное, надо очень хорошо знать человека, это ведь серьезные отношения на всю жизнь. Может быть, не надо торопиться со свадьбой, может, давай подождем, ты к нему присмотришься, узнаешь его получше, проверишь свои чувства…

‑ Да нет, мама, я все уже знаю… Мы уже все решили. Мы уже даже целовались. Знаешь, как он щекотно целуется!…

У меня не было больше слов. Я, правда, попыталась еще воздействовать на свою дочь, подключив к этому пришедшего с работы мужа. Мы с папой поговорили с ней о том, что ранние браки нежелательны и что брак ‑ это очень важный поступок и к нему надо относиться очень ответственно. Но дочь была неумолима: «Я выхожу замуж!»

И я, видя ее решимость, начала вдруг понимать, что она действительно относится к этому очень серьезно. Она переживала и чувствовала это так, как влюбленная женщина. Она отстаивала свое право выйти замуж. Она не слышала никаких доводов. Она рассуждала, как взрослая, чувствовала, как взрослая, переживала все всерьез.

Но самое большое потрясение я испытала на другой день, когда, придя из детского сада, дочь бросилась ко мне в слезах и начала сбивчиво рассказывать, что он бросил ее, предал, она ошиблась в нем. И столько чувств было в ее рассказе, столько разочарования и боли!

‑ Он бросил меня, он предатель!… Он оставил меня фашистам, когда мы играли в войну, и они напали на нас. Я была медсестрой, они нас взяли в плен, а он убежал, он даже не дрался! Он предатель!… ‑ и она горько заплакала…

Я была поражена силе ее чувств. Мне не хотелось улыбаться, представляя, как пятилетние «фашисты» берут в плен пятилетних солдат и медсестер, не это было важно. Важно было то, что разыгралась маленькая, но очень взрослая трагедия, когда один человек предает другого, когда один человек разочаровывается в другом, теряет иллюзии, видит горькую правду.

Она чувствовала это абсолютно так, как чувствовал бы на ее месте любой взрослый человек, брошенный и преданный. Она была взрослой в переживаниях. Мне даже стало стыдно, что я поначалу так поверхностно отнеслась к ее влюбленности.

Это был хороший урок для меня, молодой мамы, ‑ видеть в ребенке вполне полноценного и настоящего человека, независимо от того, насколько наивно то, что происходит с ним внешне. Я поняла, что внутри переживания ребенка не уступают по силе переживаниям взрослых.

И потом, общаясь с детьми, я много раз наблюдала эту остроту переживаний, эти не детские, а абсолютно взрослые по силе чувства.

Я много общалась с взрослыми людьми и знаю, что для многих из них эти детские чувства и переживания остались до сих пор очень яркими и сильными. Они были настолько сильными в детстве, что во взрослом возрасте их не могут затмить более серьезные, казалось бы, события и переживания.

И часто слышала удивленные рассказы родителей: «Оказывается, мой ребенок ‑ такой же человек, как я!» Как все люди. И смешно даже было, что такая очевидная истина ‑ становится для родителей открытием!

‑ Я однажды увидела случайно, как мальчик смотрел на мою дочь, ‑ рассказывала одна женщина. ‑ Дочери было двенадцать лет, их класс ставил спектакль по истории. Постановка была про Древний Рим, поэтому дети были в тогах, сделанных из простыней. Они все стояли на перемене, ждали, чтобы войти в класс. И моя дочь, обмотанная простыней, стояла среди ребят. И там был мальчик, влюбленный в нее, над которым она посмеивалась, над чьей влюбленностью, казавшейся нам с мужем такой смешной, несерьезной, мы с мужем иронизировали, «подкалывая» дочь. Он смотрел на ее плечи. На ее голые плечи ‑ девчоночьи, худенькие. Но ‑ как он на них смотрел! В его взгляде было такое обожание, такое «впитывание» этих плеч! И я подумала: «Господи, если бы мой муж на мои плечи так смотрел!» И подумала, это действительно любовь. Даже не влюбленность ‑ любовь. Только любящий мужчина может так смотреть на плечи женщины. А мы над ним смеялись! А мы, взрослые, думали: да что там дети, что они понимать‑то могут! Что они могут чувствовать!

Да нам еще поучиться у них надо!…

Date: 2015-07-11; view: 286; Нарушение авторских прав