Глава б. Антоха лежал под крышей перехода из учебного корпуса в спальный
Антоха лежал под крышей перехода из учебного корпуса в спальный. Он уже начал подниматься с асфальта. Высота, с которой он упал, была примерно на уровне высокого третьего, или низкого четвёртого этажа.
У Антохи была разбита голова и, видимо, поломана рука. Левая. Он присел, опираясь на правую руку, а левую – держал навесу. Кровь из пробитой головы текла на одежду и на асфальт.
Я присела рядом с Антохой и спросила:
– Жив?
– Угу, – ответил Антоха.
Ничего, жив! – громко сообщила я окружающим.
Потом я мельком осмотрела рану, прощупала Антохе голову, шейные позвонки и спину.
– Где больно?
– Рука… – сказал Антоха. – И голова…
– Встать можешь?
– Могу. Сейчас…
Я подставила Антохе плечо, и он поднялся. Двое ребят из его класса, восьмого «Б», подхватили Антоху с обеих сторон.
– Куда его?
– Туда, к изолятору! Только потихоньку!
Пока Антоха, с сопровождением, продвигался в сторону входной двери, из неё выскочила встревоженная Светлана Сергеевна, «старшая».
– Что? Что? Что опять случилось? – закричала она от самой двери. – Опять ты, Протока? Опять?
Она приблизилась к группе сочувствующих и спросила меня, уже значительно тише:
– Что с ним?
– Руку, видимо, сломал. Рана на голове – не страшная. Впрочем, кровь надо отмыть, тогда точно скажу. Возможно, есть сотрясение. Сейчас, разберусь.
Светлана пропустила детей вперёд и задержала меня у двери.
– Наталья… Ты там того… справься, пожалуйста, без больницы… А то придётся травму – в область сообщать… Ты же понимаешь… И воспитателю не поздоровится, и мне. И тебе, между прочим.
– Знаю, знаю, – ответила я. – Подождите, я должна посмотреть его, как следует.
И тут нам навстречу выбежала воспитатель восьмого «Б», в распахнутом белом халате. Выглядела она не очень симпатично. Седоватые волосы, со следами краски по краям, развевались неопрятными космами. Стоптанные туфли болтались на худых ногах. И кривилось – такое же, как и туфли – старое, «стоптанное» лицо.
Класс её дежурил по кухне, и она была в столовой, вместе с дежурными. Не видела, как Антоха полез на крышу.
– Ты! Ты! – кричала она на Антоху. – Ты вгонишь меня в гроб! Я не могу с ним, я больше – не могу! Всё Светлана Сергеевна, я увольняюсь! Я не могу больше терпеть этот ужас! Или забирайте его из этого класса, или я сюда больше на подмену не выхожу! Не выхожу! Или он, или я!
– Наталья Петровна, он как? – спросила она у меня. Конечно, она волновалась. Случись что – первой бы пострадала она.
Эта воспитательница, Ангелина Степановна, была на восьмом «Б» не постоянной, а подменной. Ей уже было за шестьдесят. Годы такого тяжёлого, и такого нервного, а так же практически неоплачиваемого труда давно уже сделали своё дело.
Справиться с трудным восьмым классом, состоящим на треть из сирот, было ей не по силам.
Она мельтешила, мельчила, ругалась со своими восьмиклассниками, а когда они успокаивались, начинала к ним придираться и дёргать их по пустякам.
И дети её не боялись, не слушались, а иногда – просто издевались над нею. Иногда её было просто жаль.
Но сколько не грозилась она уволиться и уйти, всем было ясно, что она никуда не уйдёт. Куда ей было идти, на старости‑то лет?
Вот она и работала «подменной» воспитательницей, на трёх классах. С двумя третьими классами она ещё худо‑бедно справлялась, квохтая над ними, как курица.
Но восьмой… Да ещё восьмой «Б»…
– Ничего, ничего. Жив, – успокоила я Ангелину Степановну. – Головой ударился.
– Может, у него мозги теперь не место встанут! И тут герой сам подал голос:
– А у меня мозги и так на месте! – сказал Антоха.
Я тебе дам – на месте! Я тебе покажу твоё поганое место! – воспитательница восьмого «Б» могла и дальше продолжать, выкладывая всё, что накопилось у неё на душе, но мы уже подошли к двери изолятора.
– Всё, всё. Дальше, пожалуйста, уже никто не проходит! Всё! Надежду Ивановну‑то пропустите!
И я закрыла двери изолятора. Надя прошла за мной.
По специальности Наденька – инженер‑конструктор. Так вот сложилось у неё в жизни, что пришлось ей идти в санитарки.
Наденька с сыном убежали из Прибалтики, бросив там квартиру и всё нажитое. И сейчас Наденька, со своим видом на жительство, нигде устроиться не может. Нет для неё работы у нас в городе. Нет никакой работы, кроме как санитаркой.
Хотя, по сути, работает она, иногда, и получше квалифицированной медсестры.
Благослови тебя Бог, Наденька.
Не очень я была, в жизни своей, дружбой избалована. Всё переезды, да новые места. Только привыкнешь, а уже и уезжать пора.
И вот, наконец… Спасибо, Господи, за то, что послал мне подругу. И по жизни, и по духу.
Date: 2015-07-11; view: 272; Нарушение авторских прав Понравилась страница? Лайкни для друзей: |
|
|