Глава 3. Светлана Сергеевна прошла к столу впереди меня

Светлана Сергеевна прошла к столу впереди меня. Светлана Сергеевна – красивая женщина. Высокая, белокурая. Ей – лет около пятидесяти, и характер у неё твёрдый. Твёрдый – в том смысле, что эта женщина всегда твёрдо знает, что ей нужно.

Это не значит, что она всегда следует к своим целям твёрдо и прямолинейно. Нет. Иногда она подбирается к тому, чего хочет, очень мягко. Она мягко стелет, но спать бывает – по‑разному.

Частенько воспитатели приходят ко мне поплакать, «от Светы», или мерить давление – после разговоров с нею.

Болтают про неё, что ей самой очень хочется быть директором. Но я, обычно, не прислушиваюсь к этим разговорам.

– Правильно вы их, правильно! – сказала «старшая», когда мы остались за столом вместе, вдвоём. – Правильно вы их, Наташа. Давно пора их пошерстить. Совсем уже за‑воровались.

– Я раньше как‑то и не думала, что так всё ужасно… Самой противно… – Я не могла успокоиться после своих резких слов. Тяжело они мне дались… Не умею я требовать, не умею…

– Правильно, ты раньше их почти не проверяла, – продолжала «старшая». – Ни кухню, ни кладовую.

– Да ведь не было же такого безобразия. Нет, ну брали, конечно…

– Брали, и брали всегда…

– Брали. На ведь и порции не были такими страшными.

Правильно, – сказала старшая. – Времена были другими. Всего было много, и всем хватало. И нашим, и ва вашим. Хватало – и приготовить вкусно, и в карман положить щедро. А теперь – время другое. Им хочется в кар ман так же щедро класть, как и раньше, а нету. Вот они и начали тянуть от детей, напрямую. И это происходит уже давно.

– А я – как‑то и не видела… не замечала…

– А вы, Наталья Петровна, простите меня за прямоту, всегда ходили по интернату – в розовых очках. Или – в голубых. Или уж – не знаю, в каких. Вы же из них…

– Из кого?

– Сами знаете, из кого. Из тех, кому «положено». Это мне – что когда перепадёт, а вы? Вы ведь, сознайтесь… в доле?

Мне стало страшно. Всё, что говорила старшая, было правдой. Я «дружила» со всеми и розовые очки не собиралась снимать. Мне было тепло, уютно и сытно в них, в моих розовых очках.

И доля у меня была, доля не малая – плата за мои розовые очки…

– Вы же знаете, Светлана Сергеевна… Да, вы правы… Только это всё – в прошлом. Кажется, мои розовые очки дали трещину.

«И потом, я же крестилась год назад, – подумала я про себя. – Стала книги читать, писания святых. Вот какая у меня подготовка была – для снятия розовых очков».

– Есть десять заповедей, – сказала я, – и одна из них: «не укради». Короче, я уже несколько месяцев не в доле… Поэтому я могу теперь их проверять. Никто уже не может мне тыкнуть в нос, что я сама беру.

– Ну что ж, удачи вам. Удачи тебе, Наташа.

– Давайте вместе! Ведь вы – тоже имеете право! И закладку проверять, и выход готовой продукции. Если нас будет двое, мы уже будем – такая сила!

Светлана Сергеевна посидела немного, отставив от себя тарелку с недоеденным, очень жирным и вкусным пловом, положенным из особой кастрюльки. Потом она как‑то особенно посмотрела на меня и сказала.

– Я – не могу пока. В прямую борьбу я пока не могу вступить. Но я твой союзник, Наташа. Если что, я поддержу. Потом, ты ведь должна главное понимать. Рыба гниёт с головы. С головы! А ты и она – это разные весовые категории.

Я посмотрела на Светлану Сергеевну. Она впервые говорила со мной об этом. И она была права.

– Ты должна это понимать, если хочешь добиться чего‑нибудь.

– Я особо ничего не хочу добиваться. Чтоб не воровали в наглую, только и всего. Чтобы плов не был таким страшным, как сегодня. Я не собираюсь никого свергать с пьедестала.

– Ну‑ну. А кто будет это определять: в наглую они воруют, или не в наглую? Или ты думаешь, что можно вылечить хвост, не откручивая головы?

Теперь уже пришла моя очередь смотреть на Светлану Сергеевну. Мои розовые очки трещали…

Светлана Сергеевна поднялась и величественно пошагала из кухни.

– Девочки, спасибо! Большое спасибо! Всё очень вкусно! – сказала она таким же, как и до обеда, бодрым и радостным воспитательским голосом.

– Спасибо… – буркнула и я, себе под нос, и побежала в своё, медицинское крыло.