Глава 25. – Что Мариэте на день рождения подарим?

– Что Мариэте на день рождения подарим?

– Открытку красивую подпишем. У меня есть, – ответила Аська.

– Я знаешь, что думаю, – продолжала Маша, – помнишь, она всё время песню такую пела: «Ой, серум, серум»? Давай выучим слова и споём ей. Ей приятно будет.

– А слова где возьмём?

– А мы Аньку попросим, она где‑нибудь найдёт, у армянина какого‑нибудь.

– Давай, только утром.

– Спокойной ночи.

Утром проект подарка был одобрен всеми. Аньке и Наташке оставалось найти армянина.

После обхода, в пятницу, Аньку осенило. Не говоря никому, она вышла из палаты вслед за Жанной Арсеновной.

– Жанна Арсеновна, извините, вы по‑армянски понимаете?

– Да я уже обрусела совсем, – ответила Жанна Арсеновна. – У меня муж – русский, я уже и забыла, когда по‑армянски говорила.

– А вы такую песню знаете – «Ой, серум, серум»?

– Такую песню даже самый обрусевший армянин знает, – ответила Жанна Арсеновна.

– Жанна Арсеновна, миленькая, перепишите нам слова, только по‑русски!

– А зачем вам?

– У Мариэты в субботу день рождения, и мы хотим выучить и спеть ей. Хоть два куплетика напишите!

– Сейчас напишу и принесу тебе. Когда, говоришь, день рождения? В субботу? Надо поздравить! – и, отойдя немного, спросила, обернувшись: «Как же такое вам в голову пришло?»

– Это Маша.

– Молодец…

Жанна Арсеновна принесла Мариэте красивое, расшитое полотенце. Она принесла его уже в понедельник.

А вечером, в субботу, мы праздновали день рождения Мариэты, поедая торт, конфеты и мороженное, принесённые Наташкой и Анькой – из своей первой самоволки.

И вот, когда торт был съеден, Маша сказала:

– А теперь, Мариэта, мы дарим тебе наш подарок.

Мы запели. Мариэта сначала не поняла, а потом… она подпела чуть‑чуть, потом откинулась на подушку, и губы её задрожали. Мариэта плакала.

А когда песня закончилась, Мариэта сказала:

– Спасибо. Я нэ забуду, никогда нэ забуду. Вы всэ – тепэрь сестры мои… Вы – мои сестры…

На стороне мальчишек тоже знали, что мы празднуем. Полторта Анька отнесла им.

И в ночной тишине мальчишкам была слышна грустная армянская песня, которая неизвестно, чем больше трогала сердце – чудной мелодией, или непонятностью слов….