Призывный зов к дождю

За кругом круг в цикличной суете, борясь за право быть и хлеб насущный, устав от вечной гонки по пескам, в пустынях гордов за миражами, наш путь пересекается порой с манящей вереницей караванов, несущих экзотический товар между горбов навьюченных животных. Погнщики, как будто нараспев кричат в местах, где стало душно, скучно, где кто-то заложил беспечно жизнь между опасными, крутыми виражами, чтоб поскорее снова ощутить приятный хруст банкнот в своих карманах, в надежде откупться от проблем, заняв ряды счастливых и свободных. Счастливых от возможных перспектив – открывшихся каналов потребленья, разнообразия посредственных утех в наборе благ искусственного мира, свободных делать всё, что хорошо для блага своего, но к сожаленью – проснётся утром вдруг, да и поймёт, что это далеко ещё не счастье, ведь блага взятые в залог или в кредит потребуют процентов возвращенье, когда от внешнего уже не оградит отдельная комфортная квартира, да и возможно ли свободою назвать – зависимость отжажды потребленья, и кажется – судьбою даден шанс посредством караванного участья.

А караван пленит в рутине дней, здесь есть свои факиры, звездочёты, вещатели, гаданий мастера, глашатаи о самой верной вере, актёры политических страстей, ведущие несветлые расчёты, их яркая, пьянящая игра для многих кажется блестящей в полной мере.

Однако же, за всем стоит обман: где лёгкий, где тяжёлый – цель едина – скорее сбыть различный свой товар – доверчивым, пустынным ротозеям, и исполняя чей-то тёмный план, рисуется привычная картина – получен вновь неслабый гонорар, а стадо стало чуточку глупее. И каждый нновый приходящий караван затеивает пущий балаган, и с каждой его новою затеей животным царством пахнет всё сильнее.

Так много развлечений и утех, пусть веселятся, лишь не дай им Бог – узнать пустынным жителям, что здесь, когда-то был цветущий райский сад, и что в песках давно ждут семена – живительного, сильного дождя, но люди позабыли то, что дождь – давно уж ждёт людской призывный зов. Забыл пустынный житель то, что он – стихии усмирять когда-то мог, и что любой игривый ветерок его исполнить волю был бы рад, но люди-боги шествием эпох отдали силу в руки их вождя, и вот уж сами стали представлять собой кому-то выгодный улов.

Не помнят отцы, да не помнят и деды, как здесь всё шумели леса и дубравы, всегда все твердили – здесь место пустыни – извечного пекла с вкраплением стали, на высших барханах сияли победы, а в тени побед стали тёмными нравы, где возле барханов рабы и рабыни, уверовав в ночь, дня уже не искали.

Технологический пустынь иллюзион для поддержания искусственного счастья имеет превосходный арсенал продления пустынных состояний, и вновь встаёт лихой дивизион над бездною невидимою властью, приращивая тёмный капитал, не ведая границ и расстояний. И вновь владеют душами пустыни, и снова ждут в пустынях каравана – вещаемых свобод, рабы, рабыни – посредством исполняемого плана, где каждому дано предназначенье, и каждый здесь считается деталью чудовищного монстра-механизма, блистающего холодом и сталью, который отбирает светлость душ, используя эпохи и мгновенья, чтоб совершенствовать средь засухи и стуж – отточенную схему потребленья, насильственную схему исчерпанья – сценарий истощения планеты глобальным искривлением сознанья, скрывая правду дымом сигареты.

И всем твердят, – зачем, мол, утруждать себя преображением пустыни, ведь здесь не принято ни сеять, ни пахать, довольно лишь едино услаждать позывы чувств своих – так было и до ныне. Пустыня – следствие причины, а её не отыскать уж в дебрях всех историй, не проще ли замкнуть весёлый круг пустынных всех «свободных» территорий. А если стало счастья маловато – дождись за труд в песках своей оплаты.

Но ведь однажды кто-то усомнится в действительности видимой картины, возьмёт под утро, да и не поверит в незыблимость привычных постулатов и разомкнёт порочный круг десницей, соединив со следствием причины, чтоб чувствовалось счастье в полной мере не только приближеним зарплаты.

Он выйдет за город холодных огней – туда, где песка победнее убранство, и руки поднимет, приветствуя дождь, призывный свой зов вознеся в поднебесье, чтоб в сумраке ночи иль в ясности дней живою водою омыть всё пространство, чтоб смылась коварная, чёрная ложь, померкла блестящая фальш мракобесья.

Чтоб первый, несмелый надежды росток дал импульс началу чудес пробужденья... Я просто мечтатель, увы – не пророк, но чувствую близко живое движенье. Под толщей песка ждут давно семена, чтоб влагой живою сполна напитавшись, смогли пробудиться от тяжкого сна, живым, светлым Раем над миром поднявшись.