Глава 5. Игорь, закрывшись в мастерской, сутками писал картины

Игорь, закрывшись в мастерской, сутками писал картины. Те несколько дней, пока Сашка лазила в мамином компьютере и читала книги, ей было все равно, чем он там занят. Лишь бы не забывал заказывать какую‑нибудь еду хотя бы раз в день. Но даже с этим случались постоянные перебои! Жить с безумным Варшавским оказалось невыносимо – кроме своих картин, он ни на что не тратил силы и время, а на Сашу обращал не больше внимания, чем на кадку с фикусом. Раньше девочке казалось, что самый эгоистичный на свете человек – это ее мать. Теперь она видела, что в природе встречаются куда худшие варианты.

Кто знает, может, вообще все взрослые живут только своей жизнью, и им нет дела до детей.

Очень скоро Сашка поняла, что в один прекрасный момент просто‑напросто сдохнет от голода в этих хоромах. Подумав, она решила, что самый простой выход из положения – сходить в магазин самой. Пока дождешься очередного ресторанного курьера! А объяснять что‑то «великому художнику» бесполезно.

Сашка оделась, взяла из затейливой ключницы в прихожей запасной комплект ключей от квартиры и вышла, захлопнув за собой дверь. Сначала нужно было отыскать банкомат, чтобы снять деньги. Потом – какой‑нибудь магазин продуктов.

До ближайшего банка пришлось топать пятнадцать минут, потом столько же – до магазина. Увидев местные цены, Сашка только ахнула от удивления. Это сколько же надо зарабатывать, чтобы жить в центре Москвы? Испугавшись, что ей не хватит наличных, она брала только самое нужное, стараясь выбирать недорогие продукты. Долго стояла перед деревянной полкой с ароматными булочками и пирогами по драконовским ценам, но так и не рискнула ничего взять. Вдруг денег не хватит? Конечно, в кассе этого пафосного магазина принимали и банковские карты, но Саша решила не искать приключений на свою голову – могут потребовать паспорт. Когда, уставшая и измученная, она притащила домой две полные сумки продуктов – и яйца, и масло, и молоко, и сосиски, и макароны – и начала раскладывать все по местам, то заметила, что в кухне нет ни кастрюльки, ни даже сковороды. Ругаясь на чем свет стоит и едва не плача от голода, Сашка снова вышла из дома. Предстоял прежний маршрут: сначала в банк, потом в супермаркет – на этот раз за посудой.

Самый насущный вопрос кое‑как, но был решен. Мамины книги прочитаны, и Саша затосковала. Так хотелось хоть с кем‑нибудь поговорить!

Не в силах дождаться, когда Игорь выйдет из мастерской, она постучала в его дверь.

– Что ты ломишься? – недовольно проворчал он, высунувшись в щель и закрывая спиной мольберт. – Выйди отсюда! Я сейчас.

Она послушно отошла от двери и села на диван в гостиной. И как только мама могла полюбить этого хама?! С ребенком обращается хуже, чем с бродячей собакой.

– Чего тебе надо? – поинтересовался он, плотно прикрыв за собой дверь и вытирая руки масляной тряпкой.

– Новости про маму есть? – как робот спросила Саша.

– Нет. Были бы, я б сказал.

– Мы собирались заявление в полицию подать, – проворчала она, – ты забыл?

– Подавай! – отмахнулся от нее Игорь.

– У меня не примут, я ребенок.

– Тоже мне «ребенок»!

– Почему ты такой злой? – накинулась на него Саша. – Что я тебе сделала?!

– Болтаешься под ногами. – Он отвернулся.

– Что?! Я сижу в своей комнате, и все!

– Как же, в своей, – недовольно пробурчал Игорь.

– А куда мне деться? – Саша чуть не плакала. – Я маму жду!

– В твоем возрасте, – Варшавский окинул девочку суровым взглядом, – я уже никого не доставал. Жил сам по себе.

– Тебя что, – спросила Саша осторожно, – тоже родители бросили?

– Нет.

– Вот видишь!

– Мне самому пришлось уйти, – он плюхнулся рядом с Сашей на диван, с наслаждением вытянув ноги, – я в семье никому не был нужен.

– Совсем? – Саша боялась дышать, чтобы не спугнуть его воспоминания: может, хоть что‑то удастся узнать об этом человеке.

– Совсем, – Варшавский горько усмехнулся, – родного отца я не помню: он ушел, как только мне исполнилось два года. А мать потом опять вышла замуж.

– Тебе сколько было тогда? – заинтересовалась Саша.

– Десять.

– А тебя она спрашивала, хочешь ты нового папу?

– Избаловала тебя Инна! – бросил он, нахмурившись.

– Это еще почему?!

– Много себе позволяешь! Моей матери даже в голову не приходило разбираться в том, чего я хочу.

– А у нас что, крепостное право? – Сашу задели его слова. – Детское рабство?

– Не знаю, – он отмахнулся, – мама просто вышла замуж и родила одного за другим двоих детей от нового мужа. Меня выперли жить в кухню.

– Ужас какой!

– Это еще не страшно, – Игорь хмыкнул, – но там я тоже всему семейству мешал. Отчим, пока мать не видела, только и делал, что отвешивал подзатыльники. Сам удивляюсь, как он мне мозги не выбил.

– А ты? – Перед глазами Саши появился забитый мальчишка с несчастными глазами.

– Сначала терпел, потом пропадал целыми днями в художественной школе и спортивных секциях, чтобы не сидеть дома.

– А когда вырос, – у Саши невольно сжались кулаки, – накостылял отчиму как следует! Да?

– Нет, – Игорь отрицательно мотнул головой, – мать не хотел огорчать. Она его сильно любила.

– А тебя?

– Меня нет.

– Так не бывает! – горячо возразила Мака. – Я тоже думала, мама меня не любит. А сейчас…

– Сравнила! – усмехнулся Игорь. – Меня в итоге отправили жить в подвал. Ты хоть была там когда‑нибудь? Громадные трубы, обмотанные изолятором, земляной пол, крысы. И вспомнили о «сыночке», только когда он выбился в люди.

– Как же ты выжил?!

– Как все, – Игорь смотрел на Сашу пустыми глазами, – учился, работал. Потом в художественное училище поступил.

– А мама?

– Мама младшими детьми занималась, ей не до меня было. Зато теперь, – он поморщился, – не представляешь, всем и сразу стал нужен. Куча родственников объявилась: всем помоги.

– А ты?

– Я даже слышать о них не хочу, – он поднялся с дивана, – хотя деньги матери отправляю каждый месяц. Они же там нищие, в своем Саратове.

Варшавский подошел к двери мастерской и взялся за ручку.

– Игорь, не уходи! – заныла Саша. – Поговори со мной еще, пожалуйста.

– О чем? – он обернулся.

– Ты думаешь, несчастное детство делает людей гениями?

– Не обязательно.

– А ты бы что выбрал: счастливое детство или славу?

– Картины.

– А вот я не хочу быть гением, – Саша вздохнула, – я бы выбрала счастливое детство. С мамой и папой.

– Проблема в том, – Варшавский впервые за все время подошел к Саше и осторожно погладил ее по голове, – что судьбу не интересует мнение ее подопечных.

– Жалко, – девочка, как котенок, потянулась макушкой к его руке, – а ты моей маме о своем детстве рассказывал?

– Нет, – он убрал руку, – я же не нытик.

– При чем тут это?!

– При том! – Игорь вернулся к двери в мастерскую. – Я и тебе рассказал только для того, чтобы ты перестала стонать. В твоем возрасте пора стать самостоятельной. Ясно? А у твоей мамы вполне может быть своя жизнь!

Он захлопнул за собой дверь, а Саша так и осталась сидеть на диване. Потом медленно поднялась с места и отправилась готовить обед. Она и так за последние дни стала самостоятельной! Варшавский выбора не оставил. Вот только каждому нормальному человеку, если он не какая‑нибудь сумасшедшая творческая личность вроде художника, нужны тепло и забота близких. Игорь этого не понимает: у него же не было нормальной семьи.

Пока кипятила воду для макарон – вычитала, как и что, в Интернете, – пока терла сыр, Саша мысленно считала часы, которые уже прожила без мамы. Получилось около ста двадцати. Так надолго они ни разу в жизни не расставались! Если мама и ездила изредка в командировки, то только на два‑три дня, не больше.

Сашкино беспокойство росло и росло с каждой минутой. Она уже была уверена в том, что с мамой случилось что‑то плохое: не могла она так долго не звонить! Значит, тем более они с Игорем должны заявить в полицию. Странно, что он не хочет этого делать – сам же говорил, как мечтает о том, чтобы Инна поскорее вернулась и забрала Сашу. Девочка вздрогнула от внезапной догадки.

А вдруг это сам Игорь все и подстроил? Решил избавиться от любовницы, которая ему надоела? Правда, непонятно, каким образом и откуда в таком случае появилась мамина записка, но Саша дала себе слово, что все обязательно выяснит.

За обедом девочка сидела, насупившись, исподтишка наблюдая за тем, как поборник здорового образа жизни уплетает за обе щеки ее макароны.

– Когда мы в полицию едем? – пробурчала она.

– Куда?

– В полицию! Заявление писать.

– У меня времени нет, – отрезал он, – езжай с бабкой и дедом.

– Ты просто не хочешь, – Сашка сверлила его взглядом, – чтобы мама вернулась! Потому что она тебе не нужна!

– Что ты несешь?! – возмутился Игорь. – Просто знаю, что толку от полиции не будет. Я тебе предлагал с папашей своим созвониться: наверняка Инна уехала к нему.

– Не ври! – Сашка взвилась.

– Как же ты мне надоела. – Он с грохотом встал из‑за стола.

– Я все знаю, – визжала Сашка, – ты любишь не мою маму, а эту страшилу!

Она ткнула пальцем в фотографию на стене.

– Прекрати вмешиваться в мою жизнь, – отчеканил Игорь.

– Не дождешься! – Сашка тоже вскочила с места. – Я выброшу эту крысу. Понял?! Здесь должна быть моя мама!

Она кинулась к стене в гостиной, сорвала одну фотографию, потом вернулась в кухню, схватила портрет с ребенком, ринулась в спальню Игоря.

– Кто она тебе?! – вопила Сашка как резаная, словно смерч снова залетая в кухню.

– Жена.

– Бывшая!!!

– Нет, – Игорь поднял на девочку злые глаза, – я не разводился с ней.

– Чушь! Везде написано: «разведен», «разведен»!

– Алла так захотела.

– Зачем?!

– Ей нужна была свобода!

– А ты? – Сашка немного сбавила обороты.

– Я запасной аэродром, – Игорь усмехнулся.

– И кто тогда мама?! – снова взвилась Саша.

– Твоя мама, – он смотрел на девочку, сжимавшую в руках рамки с фотографиями, – в отличие от тебя, не задавала вопросов. А ты уже достала меня!

– И правильно!

– Это еще почему?

– Потому что! – Саша грохнула стопкой фотографий о стол. – У человека должна быть семья!

Игорь смотрел на Сашу насмешливо, а она задыхалась от возмущения.

– Кто тебе такую глупость сказал?

– Знаю! – выдохнула она.

– Что ты там знаешь? – он презрительно хмыкнул. – Семья – это балласт. Без нее легче и проще. Я это понял, когда Алла бросила меня: сразу и творчество пошло в гору, и деньги полились рекой.

– Человек не может один, – ошарашенная, пролепетала Саша.

– Ошибаешься! Прекрасно может.

– А кто о нем позаботится? – не отставала девочка.

– Я что, калека? – бросил он. – Не могу позаботиться о себе сам?

– Но любовь…

– У меня море любви! Каждый день разрывают на части: то галереи, то телевидение, то радио. Телефон раскалился давно от звонков. Не успеваю встречаться даже с нужными людьми. А тут еще ты! Лезешь во все дыры.

– Я тут при чем?!

– Если б не ты, – Игорь смотрел на Сашку через прищур, – Инна тоже давно бы добилась успеха!

Девочка, не говоря ни слова, выбежала из кухни. Спряталась в своей комнате, закрыла за собой дверь и разрыдалась. Никогда в жизни она еще не слышала таких ужасных слов! И правильно сделала, что помешала маме встречаться с Игорем: хуже его никого на всем свете нет.

Через несколько минут дверь в комнату Саши содрогнулась от толчка, потом раздался стук.

– Александра, открой!

Она даже не сдвинулась с места.

– Не дождешься! – выкрикнула, захлебываясь слезами.

– Хватит валять дурочку.

– Сам такой!

– Хватит, – попросил он устало, – открой мне, пожалуйста!

Дверь распахнулась, Саша стояла перед Игорем с зареванным лицом.

– Поехали! Если тебя так уж тянет в эту полицию.