Одесса – Кишинев

Поток беженцев иссяк. Это случилось по разным причинам. Во‑первых, многие уехали. Во‑вторых, ситуация более или менее успокоилась. После всего случившегося обе стороны не были заинтересованы в продолжении этой никому не нужной войны.

К сожалению, мало хорошего можно рассказать о беженцах в Одессе. Оказавшись в одном из лучших туристических городов бывшего Союза, в пик сезона, на всем готовом, большинство из них не спешило куда‑либо уезжать. Не раз Кфир видел, как в особенности молодые люди под вечер, хорошо одевшись, уезжали в город на прогулки или на какие‑то мероприятия для туристов. Кроме того, некоторые из них время от времени стали ездить к себе домой в Бендеры или Тирасполь по каким‑либо делам, но всегда возвращались обратно.

Постепенно Приднестровье переставало быть опасным, а большая часть беженцев начинала напоминать сборище нахальных дармоедов. Нужно было заканчивать эту часть работы. Было решено, что беженцы смогут оставаться в Одессе еще несколько дней, а затем им самим придется решать, что они будут делать. Тем, кто решил репатриироваться в Израиль, была подготовлена база в доме отдыха в Кишиневе, откуда, по завершению оформления документов они должны были быть отправлены в Тель‑Авив. Около половины беженцев выразило желание репатриироваться. Остальным пришлось в конечном итоге сообщить о прекращении затянувшегося отпуска. Через некоторое время потенциальных репатриантов собрали в нескольких домах отдыха, где им помогали заполнять анкеты, собирать документы и даже предоставляли фотографа. В основном, этой деятельностью занимались люди Нахмана. В здании общины у него появился небольшой кабинет, перед которым в течение дня была постоянная очередь. Люди должны были получить подтверждение статуса на репатриацию. В сущности, это была консульская деятельность.

Как‑то зайдя в здание общины, Кфир хотел поговорить с Нахманом. Найдя его кабинет и открыв дверь, он спросил у секретарши, которую видел впервые:

– Скажите, где найти Нахмана?

Молодая, симпатичная женщина, лет тридцати, подняв голову от бумаг, строго ответила ему:

– Подождите в коридоре в порядке очереди.

«Она явно приняла меня за местного», – подумал Кфир, улыбаясь. Так он впервые столкнулся с Ирой, ставшей впоследствии его верным соратником.

Рафи занимался логистикой и подготовкой перевозки потенциальных репатриантов в Кишинев. Нужно отдать ему должное, он хорошо работал. Однако его ничем не оправданный заносчивый стиль общения по‑прежнему раздражал. Как‑то он обратился к шоферам таким образом:

– Конюхи! Ко мне!

Это была одна из тех ситуаций, когда хочется провалиться сквозь землю, но и это не получается.

Так в текущих делах прошла неделя, затем другая. Все шло к тому, что можно было бы начать сворачивать всю деятельность. Оставалось получить зеленый свет от коллег в Кишиневе на перевозку беженцев‑репатриантов. За это время Нахман достаточно скоро и неожиданно вернулся в Киев. Возможно, это было связано с бурным романом, завязавшимся между ним и одной беженкой. К сожалению, роман этот стал темой для сплетен.

Рафи тоже отличился. Секретарь Арта – интересная, высокая брюнетка – пожаловалась Кфиру, что, оставшись с ней наедине, Рафи стал, как она выразилась, ее «жать»… Однако, не встретив взаимности и оказавшись мстительным человеком, он потребовал от Арта ее увольнения, мотивируя это якобы грубостью с ее стороны. Тогда бедняжка, боясь потерять свое место, в надежде на поддержку Кфира, рассказала ему эту историю. Кфиру было очень неловко, и он извинился за коллегу. Интересно, как она вспоминает этот эпизод своей биографии, став впоследствии преуспевающим адвокатом в Штатах.

Да, судя по всему, войска действительно должны или воевать, или готовиться к военным действиям, но ни в коем случае не простаивать.

Примерно в это время в Одессу прибыл чрезвычайный посол для особых поручений Росс Тополь. Это был человек удивительно легкий и приятный в общении. Будучи профессиональным дипломатом, начавшим свою карьеру еще в США, откуда он был родом (корни у него были прибалтийские), он не отличался чванством, которое было так свойственно многим «случайным дипломатам». Короче, они с Кфиром сразу нашли общий язык.

Кфиру с Россом предстояло осуществлять перевозку потенциальных репатриантов‑беженцев из Одессы в Кишинев. К тому времени в Кишиневе уже была создана база для этой цели. На ней уже находились в ожидании репатриации те беженцы, которым удалось бежать из района конфликта с другой стороны фронта. До приезда в Одессу Росс уже побывал в Кишиневе и, можно сказать, владел ситуацией. Они обсуждали план переезда, его детали, пытались предвидеть трудности, которых можно было ожидать.

Перевоз группы около тысячи человек требовал хорошо разработанного контроля и координации действий.

Понадобилось восемнадцать автобусов. Такая колонна могла растянуться во время движения, как минимум на полкилометра. Тот или иной автобус мог сломаться или отстать. Нельзя было всего предвидеть. Рафи сказал, что он через «свои связи» достанет рации, и на самом деле, через несколько дней из Московского посольства прислали десять аппаратов «воки‑токи». Кфир был против использования израильских переносных радиостанций. Во‑первых, их не хватало для всех автобусов, а во‑вторых, он утверждал, что могут возникнуть проблемы с местными властями из‑за несанкционированного использования эфира. Рафи с сарказмом относился к такой осторожности. Он настаивал на использовании раций. У Кфира было чувство, что ему очень хотелось, чтобы контроль осуществлялся именно по его плану, так как это могло подчеркнуть его особый вклад во всю операцию.

У Кфира было более примитивное, но достаточно практичное предложение. По его плану они должны были четко ограничить скорость колонны, расстояние между автобусами и дать шоферам четкие инструкции по поводу наблюдения за последующим и предыдущим автобусами. Кфир с Россом на легковой машине должны были постоянно выходить во главу колонны, а затем, давая себя обогнать, отходить в ее хвост, тем самым осуществляя контроль за всеми автобусами. Рафи настоял на своем.

В каждом автобусе был назначен ответственный из одесских ребят‑добровольцев. Некоторым из них выдали рации, предварительно обучив, как ими пользоваться. Каждый доброволец, получивший рацию, был обязан наблюдать за автобусом, в котором рации не было. Естественно в первом и последнем автобусе рации были, а у остальных, более или менее через один. Была еще масса нюансов, влияющих на принцип заполнения автобусов и их мест в колонне. Все было сделано с тем, чтобы обеспечить максимальную безопасность и контроль.

Отъезд колонны, конечно, прошел с опозданием. Во время посадки внимание Кфира, проходящего мимо автобусов, привлек один из добровольцев, которого он раньше не встречал. Это был очень серьезный молодой человек, небольшого роста, слегка полноватый, внимательно и несколько авторитарно читающий имена пассажиров из списка вверенного ему автобуса. На вопросы Кфира он объяснил, что был взят на работу в группу, которую создал Нахман. Звали его Илюша. После того, как Кфир с Россом обошли все автобусы, растянувшиеся вокруг целого квартала, и убедились, что все на месте, колонна тронулись в путь.

Несмотря на то, что активные военные действия прекратились, было решено не ехать напрямую, обычным путем. Путь лежал в объезд района, где проходили военные действия. Это означало не только удлинение пути, но и более низкий уровень дорог, хотя казалось, куда уж хуже.

На границе Украины и Молдовы колонна была остановлена пограничниками. Чтобы не забивать границу, всем автобусам пришлось встать в стороне. Этот маневр занял массу времени. Затем начались формальности, расспросы и проверки автобусов. В общем, в этом не было ничего нового. Все это Кфир и его люди не раз проходили, когда ездили в Приднестровье, но не с таким количеством автобусов и не с такой массой людей. Солнце было в зените, стояла ужасная жара. Естественно, в автобусах не было кондиционеров. Люди стали выходить на воздух. Сидеть было негде. Некоторые отходили в поле подальше по нужде. Это была одна из тех непредвиденных ситуаций, которых опасались во время планирования переезда. Ответственные за автобусы срывали голоса, пытаясь контролировать смешавшихся и разбредавшихся пассажиров.

Через некоторое время Кфир с Россом потребовали на заставе, чтобы процесс был ускорен. Они мотивировали это наличием стариков и детей, страшным солнцепеком и быстро сокращающимся запасом воды (в каждом автобусе было по несколько ящиков с бутылками). Только после более плотного общения с пограничниками Кфир понял, что ситуация нестандартная. Ему сказали, что скоро кто‑то подъедет, и тогда займутся «вашей проблемой». Застрять где‑то в захолустье, на границе едва определившихся стран, одна из которых в состоянии гражданской войны, с восемнадцатью автобусами и тысячью беженцев, это не шутка.

К Кфиру то и дело подходили ответственные за автобусы и говорили, что они уже не в состоянии что‑либо контролировать. Беженцы постоянно спрашивали, когда же их, наконец, отпустят, жаловались на жару, беспокоились о состоянии стариков и детей. Все это приходилось переводить Россу, а также его вопросы пограничникам, и их ответы. Ситуация становилось сложной.

Часа через два после того, как они достигли границы, к заставе подъехал УАЗик, из которого лихо выпрыгнул немолодой офицер. Этот подполковник пограничных войск, худой, высокий, седой усач, был прекрасно осведомлен о происходящем на одном из пунктов вверенного ему участка границы. Пригласив Кфира с Россом в помещение, он довольно строго перешел к делу.

– На каком основании вы используете несанкционированные рации на территории Украины? – Объяснения Кфира он довольно резко перебил, сказав, что отлично знает, кто они и чем занимаются, а затем еще раз повторил свой вопрос. Кфир понимал, что номер наивного дурака здесь не пройдет. В этот момент, представляя себе Рафи с его самодовольной улыбкой, он с трудом сдерживал гнев. Переводя Россу все, сказанное подполковником, Кфир сверлил его глазами, как бы укоряя в том, что он хоть и пассивно, но все же поддержал план Рафи.

– Господин подполковник! – обратился Бен‑Гай, в очередной раз игнорируя его вопрос и пока еще не зная, как на него ответить.

– Мы допускаем, что нами было допущено неумышленное нарушение, за которое мы готовы понести ответственность. Однако в данный момент под солнцем изнемогает от жары тысяча человек, половина из которых старики и дети, – сказал он, показывая на улицу, – давайте сначала решим, как поступить с ними, а потом поговорим о нашем нарушении.

В подполковнике, несмотря на зловещие усы, ощущалось нечто человечное, что‑то хорошее было в том, как он говорил. Он встал и пригласил их выйти к беженцам, которые начали собираться у входа в помещение. Выйдя на улицу, он как бы желая удалиться от людей, отозвал Кфира с Россом в сторону.

– Вы знаете, что ваши действия привлекли к себе внимание пяти различных ведомств? – спросил он уже почти дружеским тоном. Кфир сразу же понял, что их вопрос вполне разрешим при соблюдении некоторых формальностей протокола.

Подполковник попросил сдать все рации. Ответственные за автобусы через несколько минут доставили их Кфиру, а он соответственно передал их сержанту, приставленному специально для этого. После этого подполковник разрешил колонне продолжить путь. Затем Кфир с Россом, отдав кое‑какие распоряжения ответственным за колонну, вернулись в помещение, как на суд. Кфир знал, что с подполковником они договорятся. Его беспокоило то, что тысяча человек едет как бы сама по себе, и нет при них кого‑нибудь, кто бы мог в случае проблемы, имея достаточный вес, решить ее. Оставалось только надеяться, что оставшаяся часть пути пройдет гладко.

В кабинете подполковник передал Кфиру акт изъятия раций с их детальной и номерной описью. Кфир подписал копию, которая осталась у подполковника. Затем он попросил Кфира с Россом составить объяснительную записку. Они без пререканий сели за сочинение. Обсуждали каждое предложение, окончательную форму которого Кфир записывал на бумагу. Когда он предоставил готовую записку, подписанную чрезвычайным послом подполковнику, тот тихо сказал: «Спасибо, можете ехать».

Так примерно через час после ухода автобусов, Кфир с Россом отправились вслед за ними.

По дороге они не обнаружили ни одного автобуса. Через несколько часов, когда они добрались до места назначения, все уже были на месте. Был обед, и Кфир с Россом и их шофером были рады поесть. Во время еды они выслушали отчет о том, что все оставшиеся время пути прошло без происшествий, и все были доставлены в полном здравии. Их местные коллеги рассказали о происходящем расселении новоприбывших и об эмиграционном процессе, происходящем в сотрудничестве с местными органами. Среди местных коллег была незнакомая Кфиру Элла, новый директор местного центра. В облике этой сотрудницы было слишком много важности и ощущения своей значимости. Она напоминала директора провинциальной начальной школы, совсем недавно получившей свой пост и считавшей его не менее значительным, чем президентский.

На этом, можно сказать, завершилась роль Кфира в Приднестровском конфликте. Большую часть пути назад в Одессу оба, Кфир и Росс, дремали. День был напряженный и интенсивный. Вернувшись вечером в Одесский центр, Кфир не без раздражения рассказал Рафи об их злоключениях с его рациями и их конфискацией. Рафи же, посмотрев на акт изъятия раций и положив его в карман, сказал:

– Завтра я их получу! – На следующий день он улетел в Москву.

Росс, который остался в Одессе еще на несколько дней, увидев, насколько энергично Кфир переключался на заброшенные дела центра, со свойственной ему доброжелательностью посоветовал: «Если ты хочешь, чтобы твое начальство в какой‑то мере оценило то, что ты сделал, нужно сейчас же заняться подробным отчетом и самому привезти его в Тель‑Авив»

Перед отъездом Кфир собрал людей, которых Нахман взял к себе в группу. Эти люди показали себя хорошо. Он попросил их оставаться на связи с Жаном в надежде на то, что центр вскоре заработает, и ему бы хотелось, чтобы они стали его сотрудниками.

Отчет получался длинным, с множеством приложений. Кфир начал его писать в Одессе, продолжил в поезде, а заканчивал уже в Москве в посольстве.

В ожидании аудиенции с местным главой, когда Кфир сидел в приемной, к нему подошел председатель конфедерации общин бывшего СССР, с которым они не раз встречались на различных мероприятиях. Этот обычно очень сдержанный человек достаточно эмоционально поздравил Кфира с успешными действиями. Затем, отведя его в сторону, полушепотом добавил: «Я вчера прилетел из Тель‑Авива. Во время встречи с вашим главным мы с моими коллегами поблагодарили его за подготовку таких людей, как ты, и сказали, что подобное отличие должно быть как‑то отмечено. На что он нам ответил, что у вас в лучшем случае – не ругают!»

Кфир не знал, как отнестись к тому, что услышал. У него не было причин не верить услышанному, хотя и не хотелось. Он стоял озадаченный, раздумывая над ответом, когда его позвали в кабинет начальника. За день до этого тот попросил копию почти оконченного отчета.

– Вечером дома я прочитал твой отчет, – начал он после приветствия, – твоя оценка ситуации была точной, решения верными, действия четкими и эффективными. Мы довольны твоей работой!

Кфир молча кивнул, думая, что не мог бы сказать то же самое о своем руководстве. Тогда он еще не понимал, что слова, услышанные от начальника в Москве, были редкостью в этой суровой среде.

Date: 2015-07-11; view: 295; Нарушение авторских прав