Греция, больше года назад

За границу Таня отправлялась в первый раз. Алена готовила ее основательно. Заставила сделать маникюр, педикюр и привести в надлежащее состояние прическу. Также пришлось потратиться и на пару легких нарядов и туфелек. Выбрали платье, длинную полупрозрачную юбку в пол и симпатичную блузку для комплекта. Еще обязательно понадобились лодочки и сандалии.

– Ален, я же всего на несколько дней еду. Да к тому же за шубой. Зачем нужно столько покупать? Целый чемодан!

– Ты что, не понимаешь?! Это же курорт! Море, пляж, бары, мужчины! Надо быть в полной боевой готовности. И вообще, ты первый раз едешь за границу. Все должно быть красиво!

– Ну какие мужчины? Я Вадима люблю, между прочим.

– Слушай, по‑моему, уже достаточно. Забудешь ты своего «банкира», едва поднимешься на борт самолета.

– Не забуду. Может быть, ему сейчас плохо, и он страдает. Ему, наверное, стыдно, что он мне тогда ничего не объяснил, вот он и не звонит. А вообще Вадим хороший.

– Ага, хороший, когда спит зубами к стене…

Девушки уже полчаса стояли около стойки отправления багажа. Аленин муж, которому пришлось поработать таксистом в этот ранний час, нетерпеливо переминался рядом с ноги на ногу.

– И смотри, найди интернет‑кафе и обязательно мне пиши обо всем.

Стоять одной в очереди на паспортный контроль было ужасно страшно. Непривычно вот так резко остаться без подруги и без ее наставлений. А вдруг ее завернут? Как она доберется домой? А вдруг что‑то случится с самолетом? Или украдут деньги? От этой мысли у Тани все внутри похолодело, и она проверила, на месте ли кошелек. Кошелек спокойно лежал в кармашке, в паспорт едва заглянули, и уже через несколько минут она с восторгом погрузилась в соблазнительный мир «дьюти фри», и действительно бесконечные мысли о Вадимке сами собой отступили на задний план.

В зале ожидания она присоединилась к своей группе – потенциальных обладательниц шуб. Отметилась и сидела их разглядывала. Женщины уже перезнакомились и разбились на две компании по интересам. Одни втихаря распивали бутылочку «Айриш крима», другие делили на четверых фляжечку виски, размешивая его в бутылках с колой. И там, и там обозначились явные лидеры, они все знали и уверенными громкими голосами, не терпящими возражений, рассказывали остальным участницам поездки, «как правильно до метро ходить», то есть покупать шубы. Слушательницы внимали и задавали вопросы. Таня порадовалась, что из‑за долгого прощания с Аленой не успела сразу влиться в коллектив.

В самолете ей досталось место у окна, и когда лайнер оторвался от земли, она наконец осознала, что все происходит на самом деле, и сердце ее замерло в предчувствии нового поворота в жизни. Сначала она с восхищением разглядывала аккуратные лоскутки земли, потом погрузилась в облака, вынырнув из них, увидела под собой белую пушистую равнину. «А ведь где‑то здесь живет Бог», – подумала Таня и улыбнулась.

В автобусе по прилете огласили план экскурсий и мероприятий. Сегодняшний день оставался свободным. Таня поднялась в тесный номер и рухнула на кровать. Обстановочка была так себе. На бежевом ковролине серели застарелые пятна, стены украшали две дешевые репродукции с видом Афин, подвывая, шумел кондиционер, вываливалась из стены розетка. Таня встала, отодвинула голубую нейлоновую занавеску, прошитую люрексом и прожженную окурками, и открылся вид на строящуюся рядом новую гостиницу. Однако у Тани, девушки, не испорченной заграничными поездками, по этому поводу не возникло к мирозданию никаких претензий. Ей все ужасно нравилось. Несмотря на ранний подъем, спать совершенно не хотелось, а хотелось скорее бежать на море. Она кинула в сумочку новый любовный роман, решив, что книжка про любовь и берег моря – идеальное сочетание. Подумала, дополнять ли эту пару обновками и макияжем (Алена строго‑настрого запретила выходить на улицу без косметики, чтобы не профукать свое счастье), но подумала, что подруга все равно ее не видит, а наряжаться лень. Потом еще немного подумала и решила надеть новую шифоновую юбку. Все‑таки девушка в джинсах и футболке, гуляющая вдоль моря с любовным романом в руках, это совсем не тот коленкор, что девушка, бредущая по морскому берегу в длинной развевающейся юбке. Она немного погуляет, а потом пойдет в кафе и напишет подруге подробное письмо о первом дне поездки.

Относительно молодой француз очень скучал в колыбели античной цивилизации. Первые два дня он гулял, ел, много спал, купался в бассейне, пил вино и пытался пробудить в себе интерес к греческим девушкам. Молодые гречанки в большинстве своем оказались загорелыми, черноволосыми, крепкими девицами, в то время как он, направляясь в Грецию, представлял себе знакомство с белокожей, мягкой, светловолосой богиней, с косой, уложенной вокруг головы. Поэтому, испытав разочарование, он ощутил скуку, в которую погрузился на неделю. Самый дорогой пятизвездочный отель на этом побережье изобиловал всевозможными развлечениями и услугами, но веселье с обслуживающим персоналом он из своих планов тоже исключил. К счастью, завтра вечером его ждал самолет домой. И теперь он сидел на балконе и, задрав ноги в белых брюках и сандалиях на перекладину, пил холодное белое вино и размышлял, глядя на голубое спокойное море, о том, как сложно жить, когда по сути у тебя все есть. И что нужно сделать, чтобы хоть в последний день ухватить от поездки немного веселья и разнообразия. И доразмышлялся до того, что нужно, отбросив предубеждения, поехать в ближайший городок и вкусить радостей простого человека. Задумка показалась ему забавной, он решил осуществить план не мешкая, и там же поужинать в каком‑нибудь дешевом кафе. Несмотря на то что мама убедительно его просила вести себя с проходимцами‑греками поосторожнее, все должно быть по‑настоящему. Никаких заказов машин, бронирования столиков и других подстраховочных действий. С учетом того, что у матери почти все проходимцы! Поэтому, чрезвычайно гордый собой, он взял на ресепшене карту и смело отправился за ворота отеля. К его удивлению, там выстроился целый ряд такси.

Таня была на море пару раз, но только в пионерском лагере. Два года подряд ее отправляли с другими «счастливчиками» под Сочи. Тогдашний мамин ухажер работал в организации, имевшей доступ к заветным бесплатным путевкам. Считалось, что Таня должна быть благодарна благодетельному «папке», но никаких таких чувств она не испытывала. В лагере ей совсем не нравилось. Мало того что жарко, так еще на этой жаре приходилось бесконечно репетировать какие‑то смотры построения и песен и тому подобную ерунду. Мутное море постоянно выплевывало на берег мелкий мусор и маленьких прозрачных медуз, которых дети плавили на горячих камнях. А вожатые все время орали и не разрешали заплывать за буйки. У буйков вода едва доставала до детских шей, а дно из гальки злобно кололо пятки. Сейчас же перед ней раскинулась спокойная и бескрайняя бирюзовая гладь, кудрявые облачка беззаботными барашками плыли в высоком синем небе, в воздухе пахло цветами, водорослями, горячим песком и солнцем. Вдалеке темно‑зеленой волной лежала гряда гор, а гораздо ближе находилось небольшое скалистое возвышение, на котором росли деревья. Она отправилась туда, чтобы сесть в тени и почитать книгу. Таня сняла обувь и пошла босиком по теплому берегу, кажется, впервые в жизни ощутив счастье, не обусловленное наличием молодого человека. И длинная юбка развевалась на ветру, как она хотела.

На этом небольшом холме раскинулся парк, где стояли лавочки и маленькие беседки. По дорожкам ходили продавцы с небольшими тележками на колесах и предлагали мороженое и напитки. Она взяла лимонад и решила сначала немного прогуляться и догулялась до того, что пересекла всю территорию парка, который, как оказалось, принадлежит городку, где она намеревалась найти интернет‑кафе, чтобы доложить Алене обо всем происходящем, хотя рассказывать, в общем, особо нечего, разве что про окружающую красоту. Алена уже давно ходила обеспеченная греческой шубой, значит, всю красоту видела, но, похоже, она ее особо не интересовала. По крайней мере, никаких восторгов Таня от подруги не слышала, зато сама испытывала их в полной мере. «Напишу завтра». Не хотелось тратить драгоценное время на поиски Интернета.

После тишины парка город сразил ее многоголосьем жителей, продавцов и зазывал в кафе. Подходило время ужина, и почти на каждой улочке веселые парни и девушки в национальных одеждах заманивали туристов в свои заведения. Отовсюду доносились обрывки разных языков, в том числе и русский с сильным акцентом: «Вкусно! Недорого!» И тому подобные реплики выпрыгивали из пахнущего мясом, специями и жареными овощами воздуха. Таня не хотела нарушать благодати, которая еще сохранялась в ней после прогулки, и решила удалиться от шумного туристического центра на окраину и найти там уединенное кафе. Несмотря на решение о строгой экономии, она посчитала жизненно необходимым отпраздновать свой первый и столь прекрасно начавшийся отдых и поужинать вне отеля. Идеально, если кафе будет с видом на море! На центральной площади стоял стенд с нарисованной на нем подробной картой городка. В одном месте, где зеленый цвет состыковался с голубым, Таня увидела значок ресторана. Покрутив головой по сторонам, она свернула в проулок между двумя домами с белыми известковыми стенами и пошла вверх по мощенной булыжниками узкой улочке, где из‑за заборов маленьких двориков рвалась на свободу цветущая азалия. В середине пути Таня заметила, что за ней увязалась белая кошка с черным носом. Сначала семенила поодаль, а потом пошла у ног, только что не путаясь между ними. На городок стали стремительно опускаться сумерки. Таня смеялась, говорила с кошкой, и почувствовав, что немного взмокла от жары и быстрой ходьбы, достала из сумочки заколку и, обвив косу вокруг головы, закрепила ее крабом, вытерев ладонью намокшую под волосами шею. В этот момент в электрическом свете зажигающихся фонарей, перемешанном с сиреневой дымкой надвигающегося вечера, относительно молодой француз и увидел свою богиню: фарфоровая кожа, мягкие очертания, длинное одеяние в пол и белокурая коса, уложенная вокруг головы. Она смеется, разговаривает с кошкой, которая увивается вокруг ее ног. Он последовал за ней мелкими перебежками, не желая, чтобы его заметили раньше времени, и представляя себя молодым Дионисом, преследующим прекрасную нимфу. Когда стало понятно, что божественная нимфа направляется в ресторан, он чрезвычайно обрадовался, рисуя в голове картину незабываемого вечера с феерическим продолжением. Пожалуй, все‑таки стоит заказать такси.

Первым делом он послал ей бутылку вина, а потом, когда официант показал Тане на его столик и она смущенно и настороженно улыбнулась в знак благодарности, он предстал сам перед ней с розой:

– Deesse! – Встал на колено и поцеловал ей руку.

– Ой, что вы, встаньте, брюки испачкаете! – Девушка потянула его вверх.

Француз встал, и она принялась отряхивать ему брюки. Этот жест привел его в неописуемый восторг. Он хохотал, как сумасшедший, и все повторял:

– Богиня, богиня! – Таня, правда, значения слова не понимала.

Они пили шампанское и белое вино, ели рыбу и сыры. Море растворилось в чернильной темноте, шумело где‑то внизу на невидимых просторах. Как новогодние гирлянды, светились островки огоньков разных поселений. Таня с трудом поддерживала беседу, вспоминая английский из школьной программы, не говоря уже о том, что по‑французски она не знала ни слова, но при этом они все же понимали друг друга. И, конечно, она уже чувствовала себя влюбленной по уши, чему немало способствовал новый знакомец, который смотрел только на нее и буквально пожирал ее своими оленьими глазами. Оба они чувствовали себя изрядно навеселе, когда Таня решила, что надо срочно написать Алене эсэмэску, содержание которой было таково: «Аленочка, я только что познакомилась с французом. Влюбилась вообще ужас как. Представляешь, он в меня тоже». Буквально через минуту пришел ответ: «Знаем мы этих влюбленных французов. Умоляю тебя, только не давай сразу, продержись хотя бы день!!!!!»

Таня прямо расстроилась и даже неожиданно почувствовала что‑то вроде раздражения на подругу, прочитав такое. Радужное настроение слегка потускнело. Во‑первых, что Алена про нее думает, если дает ей такие советы, неужели считает, что у нее совсем гордости нету. А во‑вторых, подруга сомневается, что в нее кто‑то может влюбиться. Тем более француз!!! Завидует просто. У Алены небось никогда французов не было. А Таня вот все ходила обделенной любовью сиротой, зато вон какого парня в награду за все переживания отхватила. Потому что у нее особенная красота, которую разглядеть и оценить может только интеллигентный иностранец, не то что эти русские, им таких, как Алена, подавай. Вот возьму и не буду держаться!

Француз, заметив, что настроение его богини испортилось, чего‑то курлыкал на своем языке, подливал, поглаживал руку и участливо заглядывал ей в глаза, задавая вопросы. На них Таня отвечала: «Йес, йес, бьютифул». Она понимала: он ее успокаивает. Какой чуткий человек! Не то что Аленка, нет чтобы поддержать, а она: да знаем мы их, продержись хотя бы день… Таня с обидой прокручивала у себя в голове текст эсэмэски и была настроена весьма решительно. К тому же ее новый парень подозвал официанта, и из их краткого разговора она поняла, что тот заказывает такси. А богиня уже дошла до такой кондиции, что была готова на все. Щеки ее раскраснелись, глаза блестели.

– Такси, – улыбался француз. – Ин май хотел.

– Йес, йес, бьютифул. Сенк ю вери мач.

Внезапно красивую греческую мелодию, которую наигрывала группа музыкантов в национальных костюмах, перекрыл громкий гомон и смех, и со стороны небольшой аллеи, ведущей на площадку ресторана, показалась группа дам, как раз тех, что мешали в аэропорту виски с колой. Все они были изрядно подшофе. Таня пересела боком и отвернулась. Быстрей бы уже такси приехало, чтобы Аленкин завет скорее нарушить.

– Слышь, парниша, нам бы столик, – сказала официанту главная: высокая, полная, с длинными белыми кудрями и ярким макияжем, одетая в летний тренировочный костюм с надписью «Россия» и босоножки на танкетке.

– Only for two.

– Так сдвинь!

– Excuse me, i don’t understand!

– Не понимает он! Сейчас поймешь. – Девчата прошли на середину площадки и стали сдвигать два двухместных столика.

– Excuse me, excuse me… – беспокойно суетился вокруг них официант.

– Не извиняйся, малыш, сами все сделаем, – добродушно махнула на него рукой главная, и довольные девочки опустились на стулья. – Ты нам вот что, метаксочки, граммов по сто писят, пивчанского лакирнуть, ну и там закусочки хорошей. Чего есть‑то у тебя?

– Excuse me…

– Да ладно, сказала уже, не извиняйся, прощаем за нерасторопность. Правда, девочки? – захохотала гостья.

– Светк, да он же не понимает ни бельмеса. Меню, дарлинг, меню! Андестенд? – вступила вторая, в обтягивающем блестящем платье, нарядная, на каблуках.

– Надюх, забавный такой, да?!

Официант принес меню, и заказ был сделан.

– Ой, девоньки, пойду носик попудрю. – Светлана встала и пошла прямо в сторону Тани.

– Оба‑на! – хлопнула она себя руками с красными накладными ногтями, обнаружив не успевшую увернуться Таню. – Малахольная наша. – Тут ее взгляд переметнулся на француза. – Девчат, смотрите‑ка! Все тихушничала, сторонилась, а уже с парей отдыхает. В тихом омуте! Ай‑яй‑яй! – Она протянула руку французу. – Светлана!

Тот привстал.

– Maxime’, enchante’ de faire votre connaissance[3].

– Опаньки! Иностранец, что ли?! А какой хорошенький, ладненький! – Светлана двумя гренадерскими руками схватилась за их столик и приподняла его. – А давайте к нам! А то как‑то не по‑людски.

– Excusez‑moi! Извините! – закричали в один голос француз и Таня, схватившись за свой столик.

– Да что ж вы все извиниятесь‑то сегодня! Мы приглашаем. Банкет за наш счет.

– Светлана! Мы хотели вдвоем посидеть. У нас сейчас такси придет, – вякнула Таня.

– Ой, пардонте! Вдвоем они хотели! Русские должны вместе держаться! Вот когда такси придет, тогда и поедете. А сейчас будьте любезны откушать с нами.

И она, улыбнувшись французу крепкими белыми зубами, унесла столик.

Официант снова пытался вмешаться в ситуацию, но был отстранен.

– Наши это. С нами дринк! Ты лучше мечи на стол давай, гостеприимный!

Таня и Макс перекочевали «к своим». Второй участник, кстати, был уже совершенно не против шумного застолья и веселился с девчатами. К Таниному же облику в данный момент более всего подходило определение «выражало то лицо, чем садятся на крыльцо», но на ее настроение никто внимания не обращал, и ей ничего не оставалось делать, как растворить тоску в Метаксе. Не оставлять же только что обретенное счастье этим дамам.

С трудом открыв глаза, Таня обнаружила себя в незнакомом номере. Голова трещала и при малейшем движении требовала вернуть себя обратно на подушку. Конечно, первое, о чем подумала перебравшая накануне девушка, это то, что она поехала к Максу, и каково же было ее удивление, когда, окончательно открыв глаза, она обнаружила вчерашнюю знакомицу Свету, пересчитывающую пачечку банкнот.

– О, очухалась! – Она отложила деньги в сторону и направилась к мини‑бару, путаясь в полах длинного красного халата «под шелк». Плеснула в стакан водки, налила томатного сока и разбила яйцо. – Всегда покупаю на случай тяжелого утречка, – пояснила Света, болтая в руке коктейль, который потом протянула Тане, гордо пояснив: – Кровавая Мэри! Махни залпом. Оттянет.

– Нет! Нет! Я не буду! – Таня в ужасе подскочила на кровати, и в голове взорвалась петарда. – А‑а‑а‑а‑а… – Она застонала и схватилась за лоб ладонями.

– Вот чтобы не было «а‑а‑а», надо выпить. Да ничего не будет, не ссы. Тока поправишься! А то нам уже за шубами скоро ехать.

– А сколько времени?

– Так обед уже. Только я сегодня на разгрузке. Вечером за ужином доберу. Заодно покупочки обмоем.

– Ой, а можно я не поеду?

– И чего ты будешь тут делать одна? Не, с похмелья нехорошо в номере залипать. Надо отвлекаться. К тому же Максимка‑то твой небось уже в аэропорт едет.

– Как в аэропорт?

– А так. Он ведь сегодня уезжает во Францию свою. А ты что, не знала?

– Нет. – Тане стало ужасно грустно. Права была Алена. Может, и хорошо, что она оказалась в номере у Светки, а не у него. – Давай свою Мэри.

– Вот молодец. Только залпом. И полежи немножечко. А потом в душ.

Таня выпила и легла. Не хотелось делать ничего.

– Свет, я не хочу ехать. Ну вот вообще.

– Ну началось, епрст! А Максимка‑то тоже вчера поднажрался. Такси ваше восвояси отправил. А ты что, не помнишь ничего? Мы сначала его сгрузили, у пятизвездочной, между прочим, нефиговой такой гостинички, а потом уже тебя ко мне в номер. Ты вообще языком не ворочала. Я тебя, как рыболовные снасти, на себе несла. – Таня заревела. – Опа, опа, опа! Чего это мы болото разводить вздумали? Ну‑ка прекращай. Ты давно его знаешь, Максимку‑то?

– Да нет, только вчера познакомилась.

– Ну тогда вообще не велика потеря. Нет парня‑то у тебя?

– Нету. – Таня утерла нос.

– Ладно, уговорила, свожу тебя в Москве к одной. Порчу снимает, как книжку с полки. Сглазила тебя какая‑нибудь подружка завистливая, как пить дать. А потом мы тебе нормального пацана найдем. Не то что замухрышка‑французишка. С трех рюмок уже ушел! Смех, да и только. Ну чего, будешь собираться?

– Не поеду я, совсем неохота.

– Ну ладно, хозяин‑барин. А только ты Максимку уже через пару дней забудешь, а зимой задницу‑то нечем прикрыть будет. Да я тебя понимаю, сама наотмашь страдаю. Такие мы, русские бабы! Хочешь в номере у меня оставайся?

– Да нет. Я к себе пойду.

– Ну возьми вот водочки с соком на всякий случай.

Таня весь день провалялась в номере с головной болью, бутылкой, пультом от телевизора и в слезах, размышляя о том, что, видно, не судьба ей встретить свое простое женское счастье, надо с этим смириться и начать новую жизнь, не влюбляться в каждого встречного, кто доброе слово скажет. Утром за завтраком она встретила Свету.

– Ой, Танюха, какую шубку вчера отхватила, отпад. Зря ты не поехала. И поляну накрыли на пятерочку. Ой, слушай, ну совсем забыла! – Света махнула рукой, что‑то вспомнив, и стала рыться в маленькой сумочке. – Где ж она, где? Тебе ж Максимка бумажку передал, с этим, как его, е‑мейлом. Вот! – Она вручила Тане салфетку. Рядом с нарисованным сердечком плясали пьяненькие, корявые буквы.