Рафаэль Гуиди

Комиссар остановил машину возле Кронобергспаркен и торопливо зашагал через зеленую лужайку к полицейскому управлению, одновременно звоня в полицию Сёдертелье. Его начинало мучить беспокойство из-за того, что у него не хватило времени присутствовать при задержании Понтуса Сальмана.

Дурные предчувствия только усилились, когда полицейский из Сёдертелье сообщил, что не знает, где Понтус Сальман.

– Я перезвоню, дайте мне пару минут, – попросил полицейский. У него был готландский выговор.

– Но вы задержали его?

– Вроде да. – В голосе полицейского звучала неуверенность.

– Я очень ясно дал понять, что Сальмана следует задержать.

– Не нужно давить на меня, – обиделся собеседник. – Я уверен, что наши коллеги отлично справились.

Он пощелкал клавишами компьютера, что-то пробормотал и ответил:

– Да, он у нас. И мы конфисковали его оружие, «винчестер-400».

– Отлично. Мы пришлем за ним машину. – Когда комиссар входил в широкие стеклянные двери, до него донесся слабый запах из бассейна полицейского управления.

Он поднялся на лифте, быстро прошел по коридору и уже подходил к кабинету Карлоса Элиассона, когда у него зазвонил телефон. Диса. У комиссара почти не было времени, но он все же ответил.

– Привет, – сказала Диса. – Придешь завтра?

– Ты же говорила, что не хочешь отмечать день рождения.

– Ну да, но я подумала… только ты и я.

– Прекрасно.

– Мне надо сказать кое-что важное, – пояснила Диса.

– Ладно. – Йона уже подошел к двери.

– Я…

– Диса, прости, я больше не могу говорить. Мне пора на совещание.

– У меня неожиданная новость.

– Диса, я должен заканчивать, – предупредил комиссар, открывая дверь.

– Но…

– Мне страшно жаль, но время вышло.

Он шагнул в кабинет Карлоса, закрыл за собой дверь и уселся на диван, где уже сидела Сага Бауэр.

– Нам не удалось дозвониться до Акселя Риссена, и мы боимся, что это как-то связано с разрешением на экспорт, – сообщил Йона. – Мы полагаем, что за этим стоит Рафаэль Гуиди, так что приказ о его задержании надо отдать как можно быстрее…

– Приказ о задержании?! – Карлос был явно изумлен. – Аксель Риссен два часа не отвечает на телефонные звонки, не явился утром на работу, и вы поэтому полагаете, что его похитил Рафаэль Гуиди, успешный бизнесмен, которого никто никогда не обвинял ни в одном преступлении?!

Карлос принялся демонстративно загибать пальцы:

– У шведской полиции на него ничего нет. У Европола на него ничего нет. У Интерпола ничего нет. Я говорил с нашими коллегами из Франции, Италии и Монако.

– А я говорил с Аньей, – улыбнулся комиссар.

– Ты говорил с кем?..

Карлос замолчал – открылась дверь, и вошла Анья Ларссон.

– За последние десять лет имя Рафаэля Гуиди всплывало в шести предварительных расследованиях, касающихся незаконной торговлей оружием, экономических преступлений и убийств, – объявила она.

– Вот именно что предварительных расследованиях, – кивнул Карлос. – Это вовсе не означает…

– Так я расскажу, что выяснила? – перебила Анья.

– Да, конечно.

– Все подозрения против Рафаэля Гуиди аннулировались на ранней стадии в почти всех случаях, дело ни разу не дошло до судебного разбирательства.

– Ни разу! – встрял Карлос.

– Его концерн заработал сто двадцать три миллиона долларов на операции «Буря в пустыне», Гуиди продавал ударные истребители «Найт Хок» с ракетами «мэверик AGM- 65». – Невозмутимая Анья глянула в свои записи, чтобы не ошибиться. – Но! Одно из подразделений его компании поставляло сербской армии ракетные установки, из которых сербы сбивали те же самые самолеты во время войны в Косово.

Анья продемонстрировала фотографию Гуиди в оранжевых солнечных очках. Гуиди был одет изысканно-небрежно – васильковые брюки и отутюженная, но свободно болтающаяся на нем рубаха того же цвета. Улыбающийся Гуиди стоял между двумя телохранителями в черном перед дымчатой «ламборджини дьябло».

– Жена Рафаэля… Фьоренца Колини, знаменитая скрипачка, – продолжала Анья. – Всего через год после рождения сына, Питера, заболела раком груди. Прошла несколько курсов лечения, но умерла, когда мальчику было семь.

На вырезке из «Ля Република» была запечатлена Фьоренца Колини с великолепной красной скрипкой; на заднем плане виднелся оркестр «Ла Скала», рядом с Фьоренцей стоял дирижер Риккардо Мути, его волнистые волосы блестели в свете сценических прожекторов. На Фьоренце было прямое узкое платье платинового цвета с каймой, вышитой серебром, и отделанное стеклярусом; Фьоренца улыбалась сама себе, опустив тяжелые веки. Правый локоть был опущен, смычок шел вниз; левая рука вытянулась почти до конца грифа – Фьоренца брала высокую ноту.

На обложке «Ньюсуик» Рафаэль Гуиди, стоя возле Элис Купер, держал новорожденного сына. Подпись гласила: «Малыш на миллиард долларов».

На другой вырезке Гуиди в светлом костюме беседовал с Сильвио Берлускони; на заднем плане три блондинки в зачаточных купальниках сидели у бассейна розового мрамора. Бассейн имел форму сердечка.

– Рафаэль Гуиди живет в Монако, но если хочешь с ним встретиться, надо выходить в море, насколько я поняла, – рассказывала Анья. – Сейчас он почти все время проводит на своей мегаяхте «Тереза». Его можно понять. Яхту строили пятнадцать лет назад на верфи «Люрссен» в Бремене, она – самая дорогая в мире.

Маленькая фотография из французского «Вога» изображала похожее на фарфоровый наконечник дротика судно в открытом море. На развороте под заголовком Lion еп Cannes («Лев в Каннах») – одна из вечеринок Каннского фестиваля на борту роскошной яхты. Мужчины в смокингах. Кевин Костнер беседует с Сальмой Хайек, а Гуиди стоит между своей женой и известной моделью из «Плейбоя», шведкой Викторией Сильвстедт. Позади него двое телохранителей с ничего не выражающими лицами. В многочисленных окнах столовой видна гавань. С потолка свисают клетки с туканами, а посреди столовой – клетка с крупным львом.

Вырезки снова вернулись к Анье, и она спокойно предложила:

– Давайте послушаем вместе… Бельгийская контрразведка записала телефонный разговор между итальянским прокурором и Сальваторе Гарибальди, бригадным генералом итальянской армии.

Анья торопливо раздала перевод расшифровки и вставила флэшку в компьютер Карлоса, затем нагнулась и щелкнула по значку звукового файла. Программа открылась сразу же, кто-то быстро заговорил по-французски. Диктор монотонно перечислял обстоятельства разговора – место, дату и время. Потом послышались металлический щелчок и далекий телефонный гудок.

Что-то затрещало, и через мгновение отчетливый голос произнес:

«Я готов начать предварительное следствие». Это говорил прокурор.

«Я никогда не буду свидетельствовать против Рафаэля, даже под пытками…»

Голос Сальваторе Гарибальди пропал, послышался треск, стало тихо, потом голос снова появился – но слабый, словно за закрытой дверью.

«…с дульным тормозом и ракетные установки без отдачи… и до черта мин – противопехотные, мины замедленного действия, противотанковые… Рафаэль бы никогда… как в Руанде, ему это все равно. Там были дубинки и мачете – на этом денег не заработаешь. Но когда в Конго все перевернулось, он захотел присоединиться – решил, что там дело пойдет поживее. Сначала он вооружил правительство Руандийского патриотического фронта, чтобы подорвать силы Мобуту, а потом принялся закачивать тяжелое оружие хуту, чтобы столкнуть их с Патриотическим фронтом».

Сквозь шум прорвался странный писк, оборвался, и снова послышался голос генерала.

Генерал задыхался; он что-то пробормотал, и потом его голос снова зазвучал совсем близко:

«А насчет кошмара… я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Я стоял рядом и держал ее потную ручку… Моя дочка… ей было четырнадцать. Такая красивая, нежная… Рафаэль… он сам все сделал, хотел резать ножом, кричал, что сделает мой ночной кошмар реальностью. Немыслимо».

Что-то странно затрещало, как будто послышался крик, лопнуло стекло, в записи пошли помехи.

«Почему некоторым хочется делать такое… Он взял мясницкий нож у телохранителя… дочкино лицо, ее милое…»

Гарибальди громко зарыдал, что-то простонал, потом прокричал, что не хочет жить…

Раздалось потрескивание, и запись кончилась. В кабинете Элиассона воцарилась тишина. Через окошки, выходящие на зеленые холмы Кронобергспаркена, в кабинет проникал легкомысленный свет.

– Эта запись, – сказал Карлос после недолгого молчания, – сама по себе она ничего не доказывает… в самом начале он говорит, что не собирается свидетельствовать, так что, подозреваю, прокурор закрыл предварительное расследование.

– Спустя три недели после этого телефонного разговора голову Сальваторе Гарибальди нашел в Риме какой-то собачник, – сообщила Анья. – Она валялась в канаве на Виале Гёте, позади ипподрома.

– А что там с дочерью? – тихо спросил Йона. – Что с ней случилось?

– Четырнадцатилетняя Мария Гарибальди до сих пор числится пропавшей без вести, – сухо ответила Анья.

Карлос вздохнул, буркнул что-то, подошел к аквариуму, с минуту смотрел на своих макроподов, потом повернулся к собравшимся.

– Ну и что прикажете делать? Вы не можете доказать, что оружие и боеприпасы отправляются в Судан, вы никак не можете связать исчезновение Акселя Риссена с Рафаэлем Гуиди. Дайте мне хоть какую-нибудь зацепку. Я могу поговорить с прокурором, но мне нужно доказательство, а не просто…

– Я знаю, что это он, – перебил Йона.

–…а не просто слова Йоны! – обозлился Карлос.

– Нам нужны полномочия и ресурсы, чтобы арестовать Рафаэля Гуиди за нарушение шведских и международных законов, – настаивал комиссар.

– И еще вам нужны доказательства.

– Мы их найдем.

– Вам придется убедить Понтуса Сальмана выступить свидетелем.

– Сегодня мы привезем его, но, подозреваю, его трудно будет заставить свидетельствовать, он все еще очень боится… так боится, что едва не покончил с собой.

– Но если мы арестуем Рафаэля, Сальман, возможно, осмелится заговорить. В смысле – когда успокоится, – предположила Сага.

– Нельзя просто так задержать человека вроде Рафаэля Гуиди. Нет ни доказательств, ни свидетелей. – В голосе Карлоса звучала настойчивость.

– Так что же нам делать?

– Надавить на Сальмана – это все, что мы можем.

– Боюсь, что Риссен в опасности, – сказал Йона. – У нас очень мало времени…

Все трое замолчали и повернулись к двери. В кабинет входил прокурор Йенс Сванейельм.