Немецкое посольство

Когда Йона примчался на место, перед заграждением на Стургатан возле парка Хюмлегорден уже стоял полицейский в форме. Полицейский хотел направить комиссара в объезд, но тот, не реагируя на указания, проехал вперед, свернул на обочину и остановил машину. Торопливо предъявил удостоверение, подлез под перегораживавшую дорогу пластиковую ленту и побежал вверх по Хюмлегордсгатан, к крытому рынку.

Комиссар приехал через восемнадцать минут после телефонного звонка, но все уже закончилось и к месту перестрелки начали прибывать машины «скорой помощи».

Руководитель оперативной группы Йенни Йоранссон как раз принимала рапорт об окончании преследования в Дипломатическом городке. Преступник сумел проникнуть на территорию немецкого посольства. Возле рынка Сага разговаривала с какой-то женщиной (тоже из полиции) в накинутом на плечи пледе. Встретив взгляд Йоны, Сага жестом попросила его подойти. Комиссар подошел к женщинам и кивнул в знак приветствия.

– Я думал, что приеду первым.

– Долго копаешься, Йона.

– Ага, – улыбнулся он.

Женщина в одеяле взглянула на Йону, поздоровалась.

– Это Мира Карлссон из розыскного отдела, – пояснила Сага. – Она одной из первых вошла в рынок. Мира стреляла в преступника и говорит, что попала.

– Но его лица вы не видели, – констатировал Йона.

– Не видела.

Йона взглянул на вход в рынок и снова повернулся к Саге.

– А говорили, что обезопасили все окружающие здания, – проворчал он.

– Наши специалисты думали, что расстояние слишком велико, чтобы…

– Они ошиблись, – оборвал Йона.

– Ошиблись, – согласилась Сага и кивнула на рынок. – Он прятался за решеткой вот этой двери и успел выстрелить по окнам Пенелопы.

– Я уже знаю. Ей повезло, – тихо сказал комиссар.

Территория у входа в рынок была огорожена, таблички с цифрами стояли на местах первых найденных улик: след подошвы и пустая гильза от пули с цельнометаллической оболочкой, американское приспособление для прицельной стрельбы. Поодаль, между открытых дверей, Йона заметил раскатившиеся по полу помидоры и изогнутый магазин автоматического карабина.

– Стив Биллгрен, наш коллега на патрульной машине… – продолжала Сага. – Он преследовал подозреваемого до Дипломатического городка и говорит, что видел, как тот вошел в главный подъезд немецкого посольства.

– Он не мог ошибиться?

– Мог, наверное… Мы связались с посольством, там утверждают, что… – Сага заглянула в свой блокнот, – утверждают, что не заметили в районе посольства ничего необычного.

– Ты говорила с Биллгреном?

– Да.

Сага серьезно взглянула на комиссара:

– Произошел взрыв, и Биллгрен почти оглох, но он совершенно уверен в том, что видел. Он четко описал, как преступник вошел в посольство.

– Он мог тайком выйти через задние двери.

– В любом случае, наши люди окружили посольство, в воздухе – вертолет. Ждем разрешения войти в здание.

Комиссар раздраженно глянул на рынок:

– Мы можем долго прождать.

Он достал мобильный телефон и сказал – похоже, самому себе:

– Поговорю-ка я с Кларой Улофсдоттер.

Клара Улофсдоттер, главный прокурор Международной ассоциации прокуроров, ответила после второго гудка.

– Йона Линна, я знаю, что это вы. – Она не поздоровалась. – И я знаю, в чем дело.

– Тогда вам наверняка ясно, что полицейским необходимо попасть в посольство.

В голосе комиссара снова зазвучали жесткость и пугающая настойчивость.

– Это не так легко. Это, с вашего позволения, весьма деликатный вопрос. Я говорила с посольским секретарем по телефону. Она утверждает, что в посольстве все в порядке.

– Мы уверены, что он в здании, – упорствовал Йона.

– Но как он мог туда попасть?

– Он может быть гражданином Германии, который имеет право на помощь консульства, оно как раз открылось. Он может оказаться шведским наемным служащим и иметь пропуск или… какой-нибудь дипломатический статус, может быть – иммунитет. Его может кто-нибудь покрывать – этого мы пока не знаем. Может, он близкий родственник военного атташе или Иоахима Рюккера.^[44]

– Но вы даже не знаете, как он выглядит. Свидетелей нет. Какой смысл вам стремиться в посольство, если вы не знаете…

– У меня только что появился свидетель, – перебил Йона.

На миг стало тихо. Йона услышал, как Клара дышит в трубку.

– Тогда я прослежу за тем, чтобы вас впустили, – сказала она наконец.

Лицо

Йона Линна и Сага Бауэр стояли в квартире-убежище на Эстермальмсторг. Свет не горел. В окно светило утреннее солнце. Пенелопа Фернандес, сидевшая на полу, спиной к стене, указала на окно.

– Да, пуля попала именно сюда, – вполголоса подтвердила Сага.

– Меня спасла лампа, – тихо сказала Пенелопа и опустила руку.

Они посмотрели на остатки оконной лампы – свисающий шнур и обломки пластмассового основания.

– Я зажгла ее, чтобы лучше видеть. Хотела рассмотреть, что происходит на площади. Лампа закачалась, и он решил, что это я, да? Он решил, что это я двигаюсь, что тепло идет от моего тела.

Комиссар повернулся к Саге.

– У него был прицел ночного видения?

Сага кивнула:

– Йенни Йоранссон говорила, что был.

– Что? – воскликнула Пенелопа.

– Вы правы – лампа спасла вам жизнь, – сказал Йона.

– О боже, – простонала Пенелопа.

Йона спокойно взглянул на нее; серые глаза блеснули.

– Пенелопа, ведь вы видели его лицо? Не сегодня ночью, а раньше. Вы говорите, что не видели. Я понимаю, вы напуганы, но… кивните, если поймете, что можете описать его.

Пенелопа быстро вытерла щеки, подняла глаза на долговязого комиссара и покачала головой.

– Можете дать хотя бы приблизительное его описание? – осторожно спросила Сага.

Пенелопа слушала, как говорит комиссар – с мягким финским акцентом, – и думала: откуда он знает, что она видела лицо убийцы? Да, она видела его, но не знала, сможет ли описать. Все произошло так быстро. Она успела лишь коротко взглянуть на киллера, в лицо тогда хлестал дождь, а за секунду до этого он убил Бьёрна и Оссиана.

Что бы она дала, лишь бы извлечь из памяти все, все воспоминания до единого!

Снова и снова усталое, словно бы озабоченное лицо освещалось белым светом молнии.

Сага подошла к Йоне – тот отодвинулся от окна с дырой от пули в стекле. Ему на телефон прислали какое-то длинное сообщение.

– Клара Улофсдоттер поговорила с главным юристом, а главный юрист – с немецким послом, – сказал он. – Через час трех человек впустят в посольство на сорок пять минут.

– Тогда пора ехать.

– Спешить незачем. – Йона медленно оглядел площадь.

Вокруг рынка, перед ограждением теснились журналисты.

– Ты предупредил прокурора, что нам может понадобиться огневая поддержка?

– Это можно обсудить с немецкой охраной.

– Кто пойдет в здание? Как будем обсуждать?

Комиссар повернулся к Саге.

– А полицейский, который преследовал убийцу…

– Стив Биллгрен.

– Да, Стив Биллгрен. Он сумеет узнать преступника?

– Он не видел его лица, и никто не видел. – Сага подошла к Пенелопе и села рядом ней на пол.

Немного посидела, тоже привалившись спиной к стене и медленно дыша, а потом спросила:

– Чего он хотел от вас? Тот, который гнался за вами? Вы знаете, почему вообще все это случилось?

– Нет, – осторожно ответила Пенелопа.

– Ему нужна фотография, которую вы повесили у себя дома на стеклянной двери, – пояснил Йона. Он так и стоял спиной к Пенелопе.

Пенелопа опустила глаза и вяло кивнула.

– Вам известно, зачем ему эта фотография?

– Нет. – Пенелопа заплакала.

Сага немного подождала, потом продолжила:

– Бьёрн пытался шантажировать Карла Пальмкруну, чтобы получить деньги…

– Я ничего об этом не знаю. – Голос Пенелопы снова звучал спокойно. – Я тут ни при чем.

– Мы это понимаем, – заверил ее Йона.

Сага мягко взяла Пенелопу за руку и спросила:

– Это вы сделали фотографию?

– Я? Нет, я… Фотография просто пришла в Общество мира… а я его председатель…

Пенелопа замолчала.

– Фотография пришла по почте? – уточнил комиссар.

– Да.

– От кого?

– Не знаю, – быстро сказала Пенелопа.

– Может, было сопровождающее письмо, записка?

– Нет, вряд ли. В смысле – я ничего такого не видела.

– Только конверт с фотографией?

Пенелопа кивнула.

– Вы сохранили конверт?

– Нет.

– Что на нем было написано?

– Только мое имя и адрес Общества мира… не «почтовый ящик № 2088», а просто имя и название.

– Пенелопа Фернандес и «Шведское общество мира и арбитража»… – уточнила Сага.

– Вы открыли конверт и вынули фотографию, – продолжал комиссар. – Что вы увидели в тот момент? О чем вам сообщила фотография?

– Сообщила?

– Что вы увидели, взглянув на нее? Вы узнали людей на снимке?

– Да… троих, но…

Она снова замолчала.

– О чем вы подумали, посмотрев на фотографию?

– Что кто-то видел меня по телевизору. – Пенелопе понадобилось несколько секунд, чтобы собраться и продолжать. – Я подумала – «ну разумеется». Пальмкруна должен соблюдать нейтралитет, здесь не должно быть сомнений… а он является в оперу и пьет шампанское с шефом «Силенсиа Дефенс» и торговцем оружием, который ведет дела в Африке и на Ближнем Востоке… это же скандал.

– Что вы собирались делать с фотографией?

– Ничего. С ней нечего делать, это просто вот такая фотография, но в то же время… Помню, как подумала… «теперь я по крайней мере знаю, где у меня Пальмкруна».

– Понятно.

– Снимок мне напомнил про тех идиотов из Миграционной службы – когда же это было? – которые не пустили в Швецию одну семью и потом распивали советское шампанское. Праздновали, что отказали в помощи беженцам, семье с больным ребенком…

Пенелопа снова замолчала.

– Вам известно, кто четвертый человек на снимке? Женщина?

Пенелопа покачала головой.

– Это Агата аль-Хайи, – сказала Сага.

– Агата аль-Хайи?!

– Да.

– Но почему…

Пенелопа осеклась и уставилась на Сагу большими темными глазами.

– Вы знаете, где была сделана фотография? – спросила Сага.

– Нет. Но ордер об аресте аль-Башира выдали в июле две тысячи девятого, и…

Пенелопа снова внезапно замолчала и покраснела до корней волос.

– Что такое? – почти прошептала Сага.

– Фотографию ведь сделали после этого, верно? – дрожащим голосом сказала Пенелопа. – Снимок сделан после выдачи ордера об аресте президента?

– Почему вы так решили?

– Это правда? – настаивала Пенелопа.

– Да, – подтвердил Йона.

Пенелопа побелела.

– Сделка с Кенией, – выговорила она трясущимися губами. – На этой фотографии – сделка с Кенией, вот в чем все дело. Фотография, контракт с Кенией, вот о чем договаривается Пальмкруна – о продаже оружия в Кению. Я знала, что тут что-то не так, знала.

– Продолжайте, – попросил Йона.

– У Кении постоянный договор с Великобританией. А купить оружие хотел Судан. И поставки должны идти в Судан и Дарфур через Кению.

– Да, – подтвердила Сага, – мы так и подумали.

– Но это запрещено, это… это же самое настоящее государственное преступление, нарушение международных законов. Это преступление против человечества…

Пенелопа снова, уже в который раз, замолчала.

– Так вот почему все это произошло, – тихо сказала она наконец. – Вовсе не потому, что Бьёрн пытался кого-то шантажировать.

– Из-за его шантажа эти четверо просто узнали, что существует фотография, которая разоблачает их.

– Я подозревала, что эта фотография кое для кого неудобна. Но не думала, что настолько, – проговорила Пенелопа.

– Они встревожились, когда Пальмкруна позвонил и рассказал о шантаже, – стала объяснять Сага. – До этого они вообще не знали, что фотография существует, а из-за звонка Пальмкруны занервничали. Они не могли догадаться, насколько разоблачителен для них этот снимок, но, конечно, сообразили, что уже само его существование ставит их под удар. Мы не знаем, как именно они рассуждали. Может, решили, что их сфотографировали вы или Бьёрн.

– Но…

– Они не могли знать, как много вам известно. И не захотели рисковать.

– Понимаю, – сказала Пенелопа. – И сейчас все обстоит точно так же, да?

– Да.

Пенелопа кивнула в ответ на свои мысли и сказала:

– В их глазах я – единственная свидетельница сделки.

– Они вложили огромные деньги в контракт с Кенией.

– Нельзя, – прошептала Пенелопа.

– Что вы сказали?

Пенелопа подняла голову, взглянула Саге в лицо и произнесла:

– Нельзя позволить им закачать оружие в Дарфур, я была там два раза…

– Им это все равно, дело только в деньгах.

– Нет, дело в… дело в гораздо большем. – Пенелопа отвернулась к стене. – Дело в…

Она замолчала – вспомнила сухой хруст, с которым глиняные фигурки исчезали под копытцами коз. Маленькая женщина из высохшей на солнце глины превратилась в обломки. Какой-то мальчишка, хохоча, вопил, что это мерзкая мамаша Нуфи. Фуры должны умереть, их всех надо извести, кричали другие дети. На их лицах была радость.

– Что вы хотели сказать? – спросила Сага.

Пенелопа на несколько секунд задержала взгляд на ее лице, но не ответила. Она провалилась в воспоминания о том месяце в Кении и юго-западном Судане.

После долгого путешествия по жаре она приехала в лагерь в Киббуме, к юго-западу от Ньялы. Джануб Дарфур, юг Судана. С самого первого дня она вместе с Джейн и человеком, назвавшимся Греем, помогала жертвам джанджавидов.

Ночью Пенелопа проснулась. Трое подростков, служивших в милиции, кричали по-арабски, что идут убивать рабов. Мальчишки шли посреди дороги, у одного из них был револьвер. Пенелопа стояла у окна и видела, как они ни с того ни с сего застрелили старика, продававшего жареный батат.

Мальчишки вышли на улицу, огляделись, ткнули пальцем в сторону барака, где жили Пенелопа и Джейн, и направились прямиком туда. Пенелопа оцепенела, услышав, как они топают по веранде и возбужденно переговариваются между собой.

Внезапно они пинком распахнули дверь и вошли в коридор. Пенелопа забилась под кровать, замерла и стала читать про себя «Патер ностер». Мальчишки переворачивали мебель, колотили чем-то по полу, что-то разбили. Потом их голоса снова донеслись с улицы. Один из них смеялся и кричал, что рабы умрут. Пенелопа выползла из-под кровати и снова встала у окна. Мальчишки захватили Джейн, за волосы вытащили ее на середину улицы. Дверь в соседний барак распахнулась, оттуда вышел Грей с мачете в руках. Самый тощий подросток направился ему навстречу. Грей был сантиметров на тридцать выше его и мощнее в плечах.

– Что вам надо? – спросил Грей.

Его лицо было серьезным и блестело от пота.

Тощий мальчишка в ответ молча поднял револьвер и выстрелил Грею в живот. Эхо от выстрела загремело между домами. Грей дернулся назад, упал на спину, попытался встать, но так и остался лежать, схватившись руками за живот.

– Мертвый фур, – завопил подросток, тащивший Джейн за волосы.

Другой мальчишка раздвинул ей ноги. Джейн сопротивлялась, непрерывно говоря им что-то твердым, спокойным голосом. Грей что-то крикнул подросткам. Тощий мальчишка с револьвером снова подошел к нему, заорал, приставил дуло к его виску и нажал курок. Послышался щелчок, подросток нажал еще раз, и еще раз, но барабан был пустым – прозвучало шесть щелчков. Мальчишки пришли в замешательство. Потом начали открываться двери бараков, и на улицу вышли чернокожие женщины. Мальчишки бросили Джейн и пустились бежать; за ними погнались пять женщин. Пенелопа сдернула с кровати одеяло, отперла дверь и выбежала на улицу. Бросилась к Джейн, завернула ее в одеяло, помогла встать.

– Иди в дом, – сказала Джейн. – Они могут вернуться с оружием, тебе нельзя быть на улице…

Остаток той ночи и все утро Джейн простояла у операционного стола. Только в десять часов она пошла к себе и легла. Теперь она была уверена, что спасла Грея. До вечера она работала как обычно, а еще через день работа в больничной палатке вошла в обычное русло. Мальчишки помладше помогали Джейн, но были себе на уме и «не слышали» ее, если им казалось, что она требует слишком многого.

– Нет, – прошептала Пенелопа.

– Что вы хотите сказать? – спросила Сага.

Пенелопа подумала: нельзя дать им отправить оружие в Судан.

– Нельзя, – проговорила она и замолчала.

– В подземном помещении вы были в большей безопасности, – заметила Сага.

– В безопасности? Ничто не может защитить меня.

– Мы знаем, где преступник. Он в немецком посольстве, мы окружили здание…

– Но вы его еще не взяли, – громко перебила Пенелопа.

– Скорее всего, он ранен, у него огнестрельное ранение. Мы войдем и…

– Я тоже хочу туда, – сказала Пенелопа.

– Зачем?

– Потому что я видела его лицо.

Йона с Сагой переглянулись. Пенелопа посмотрела на комиссара.

– Вы были правы. Я видела его.

– Времени мало, но мы успеем составить фоторобот. – У Саги был напряженный голос.

– Не имеет смысла, – заметил Йона. – Мы не можем арестовать человека в посольстве другой страны из-за того, что он похож на фоторобот.

– А если на него укажет свидетель – можете. – Пенелопа встала и спокойно взглянула комиссару в глаза.

Убийца

Пенелопа стояла между Сагой Бауэр и Йоной позади бронированного фургона на Скарпёгатан, возле японского посольства. Они находились в пятидесяти метрах от входа в немецкое посольство. Пенелопа ощущала тяжесть бронежилета, сдавившего ей грудь.

Через пять минут три человека получат разрешение сорок пять минут пробыть на территории посольства, чтобы попробовать опознать и задержать подозреваемого.

Пенелопа молча согласилась, чтобы Йона сунул еще один пистолет в кобуру у нее на спине. Он в несколько приемов отрегулировал кобуру так, чтобы выхватить дополнительное оружие можно было мгновенно.

– Она не хочет, – вмешалась Сага.

Пенелопа сказала:

– Все нормально.

– Мы не знаем, что нас ждет, – заметил комиссар. – Надеюсь, все пройдет гладко, но если что-то случится, запасное оружие может очень пригодиться.

Участок возле посольства был заполнен шведскими полицейскими, агентами Службы безопасности, спецназовцами и машинами «скорой помощи».

Йона рассматривал останки сгоревшего «вольво». Обугленные колеса, какие-то детали – и все. Обломки машины валялись по всему перекрестку. Эрикссон уже обнаружил запал и следы нитроаминов.

– Скорее всего гексоген, – сказал Эрикссон и указательным пальцем поправил очки.

– Пластит. – Йона посмотрел на часы.

Овчарка повертелась у ног полицейского и улеглась на асфальт, сопя и вывалив язык.

Сага, Йона и Пенелопа в сопровождении спецназовцев подошли к ограде, где их ждали четверо немецких военных полицейских с непроницаемыми лицами.

– Не волнуйтесь, – мягко попросила Сага Пенелопу. – Вы просто опознаете преступника, и после этого мы проводим вас на улицу. Посольская охрана не будет брать его, пока вы не окажетесь в безопасности.

Могучего сложения немец-полицейский с веснушчатым лицом открыл калитку, впустил их на территорию посольства, приветливо поздоровался и сообщил, что он – Карл Манн, начальник службы безопасности.

Все вместе они прошли в двери центрального входа.

Утренний воздух все еще был прохладным.

– Речь идет об особо опасном убийце, – предупредил Йона.

– Мы знаем, нас проинформировали, – ответил Манн. – Но я был здесь все утро. В здании только дипломаты и граждане Германии.

– Можно взглянуть на список? – попросила Сага.

– Мы сейчас просматриваем записи камер наблюдения. Потому что, мне кажется, ваш коллега ошибся. Полагаю, преступник прошел вдоль ограды, но заходить внутрь не стал, а обогнул посольство и пошел дальше – через газон, к Радиоцентру.

– Возможно, – спокойно согласился комиссар.

– Сколько посетителей сейчас в посольстве? – спросила Сага.

– Сейчас приемное время, рассматривается четыре дела.

– То есть в посольстве пятеро посетителей?

– Да.

– А сколько персонала?

– Пятнадцать человек.

– А дежурных, охранников?

– Сейчас нас пятеро.

– И больше никого?

– Никого.

– Ни плотников, ни маляров?..

– Нет.

– Итого двадцать пять человек, – подытожила Сага.

– Будете осматривать здание сами? – тихо спросил Манн.

Сага ответила:

– Мы были бы благодарны вам за помощь.

– Сколько человек вам нужно?

– Как можно больше. И как можно лучше вооруженных, – проговорил комиссар.

– Кажется, вы действительно считаете его опасным, – улыбнулся Манн. – Я вполне смогу обойтись без двоих своих людей.

– Мы не знаем, что нас ожидает.

– Вы полагаете, что он ранен в плечо, – возразил немец, – так что, мне кажется, беспокоиться особо не о чем.

– Может быть, он и не входил в здание, а может быть, уже вышел, – негромко сказал Йона. – Но если он все еще там, с нашей стороны не исключены потери.

Йона, Сага и Пенелопа молча, в сопровождении трех военных полицейских с автоматами и шоковыми гранатами шагали по коридору первого этажа. В посольстве несколько лет шел ремонт, и посетителей принимали на Артиллеригатан. Но весной, несмотря на то, что ремонт еще не закончили, посольство вернулось в свое здание. Здесь пахло краской и деревянной стружкой, кое-где пол все еще покрывала специальная бумага.

– Сначала нам нужно встретиться с посетителями – теми, кто не относится к персоналу, – предупредил комиссар.

– Ясно.

Пенелопа шла между Сагой и Йоной, ощущая поразительное спокойствие. Ей почему-то казалось, что она ни за что не встретит убийцу здесь, в посольстве. Место выглядело буднично, безмятежно.

Но постепенно она начала замечать, как собран комиссар, как изменились его движения. Он внимательно изучал двери и решетки вентиляции.

Из-за стены вдруг донесся писк сигнализации, и они остановились. Карл Манн поднял рацию и заговорил с кем-то из коллег по-немецки.

– Сигнализация на одной из дверей барахлит, – пояснил он. – Дверь заперта, но сигнализация срабатывает так, будто дверь была открыта тридцать секунд.

Они пошли дальше. Пенелопа стала ощущать, как кобура при каждом шаге подпрыгивает у нее на спине.

– Там дальше кабинет Мартина Шенкеля, торгового атташе, – пояснил Карл. – У него посетитель – Роланд Линдквист.

– Мы бы хотели зайти к ним, – сказал комиссар.

– Он просил не тревожить его до обеда.

Комиссар промолчал.

Сага приобняла Пенелопу за плечи. Женщины остановились, а мужчины направились к закрытой двери.

– Подождите немного, – попросил немец и постучал.

Ему ответили. Манн получил разрешение войти. Он шагнул в кабинет и притворил за собой дверь.

Йона отвернулся и стал рассматривать кабинет без двери. В проеме висела серая полиэтиленовая пленка. За ней угадывалась груда гипсовых пластин. Пленка выгнулась, словно слабо надутый ветром парус. Комиссар шагнул к занавеске; в этот момент в закрытом кабинете торгового атташе послышались голоса и звук падения. Пенелопа дернулась назад, ей захотелось убежать отсюда.

– Подождем здесь, – вполголоса сказала Сага и вытащила пистолет.

Пенелопа вдруг вспомнила, что это посольство весной 1975 года захватила бригада Хольгера Майнса. Они взяли в заложники двенадцать человек и требовали, чтобы Андреаса Баадера, Ульрику Майнхоф, Гудрун Энсслин и еще двадцать три арестованных членов Красной Армии выпустили из тюрьмы в ФРГ. По этим коридорам они бежали, крича друг на друга, здесь они вцепились в волосы послу Дитриху Стёкеру, столкнули с лестницы окровавленное тело экономического атташе Хайнца Хиллегаарта. Пенелопа не помнила, как конкретно велись переговоры, но в конце концов канцлер ФРГ Гельмут Шмидт сообщил шведскому премьер-министру Улофу Пальме, что требованиям террористов не уступят, – и те, разозленные, застрелили двух заложников. Карл-Хайнц Делльво орал как безумный: мы будем убивать заложников по одному в час до тех пор, пока наши требования не выполнят!..

Йона повернулся и подошел к кабинету атташе. Оба военных полицейских стояли неподвижно. Йона вытянул большой, серебристо блеснувший пистолет, снял его с предохранителя и постучал в дверь.

По коридору пополз такой запах, словно у кого-то подгорел обед.

Йона опять постучал, прислушался и услышал монотонный голос, как будто повторяющий одну и ту же фразу. Комиссар несколько секунд подождал, спрятал пистолет за спину и нажал на дверную ручку.

Карл Манн стоял навытяжку под лампой, у бедра – автомат. Манн взглянул на Йону, повернулся к человеку, сидевшему в кресле в дальнем углу кабинета, и доложил:

– Господин Шенкель, это – тот самый комиссар шведской полиции.

Книги и папки с документами валялись на полу, словно их в ярости сбросили со стола. Торговый атташе Мартин Шенкель сидел в кресле, уставившись в телевизор. Прямое включение матча в Пекине – немецкая «Эльф» против сборной Китая.

– Разве Роланд Линдквист не приходил к вам на прием? – холодно спросил Йона.

– Он уже ушел, – ответил Шенкель, не отрываясь от экрана.

Йона с Манном снова вышли в коридор. Настроение у Манна испортилось, он отдавал двум другим полицейским сухие короткие приказы. Какая-то женщина в светло-сером трикотажном платье быстро прошла по бурой бумаге, покрывавшей свеженатертый пол в коридоре.

– Кто это? – спросил Йона.

– Секретарь посла.

– Нам надо поговорить с ней и…

Внезапно громко завыла сирена; голос из динамиков сообщил по-немецки, что это не пожарные учения и что все должны немедленно покинуть здание, не пользуясь лифтом.

Пожар

Карл Манн быстро обменялся с кем-то парой слов по рации и шагнул на лестничную клетку.

– Горит на верхнем этаже, – коротко сообщил он.

– Сильно горит? – Йона встал рядом с ним.

– Пока неизвестно, но мы выводим людей из посольства. Наверху еще одиннадцать человек.

Манн вынул из шкафчика с красной дверцей огнетушитель и выдернул чеку.

– Я увожу Пенелопу на улицу! – крикнула Сага.

– Это он устроил поджог, – сказала Пенелопа. – Хочет скрыться, пока будут тушить пожар.

Йона бросился на лестницу следом за немцами. Эхо их шагов звучало между холодных бетонных стен. Мужчины молча взбежали по ступенькам и оказались в коридоре второго этажа. Их встретил сильный запах гари; под потолком плавали слои серого дыма.

Манн открыл дверь и оглядел пустой офис. Йона заглянул в следующий кабинет – там тоже никого не было. Полицейские пошли дальше.

– Горит вроде бы в зале Шиллера, там рядом кухня. – Манн ткнул пальцем куда-то в конец коридора.

Из-под двойных дверей густо сочился черный дым. Он, как грязная вода, растекался по дверям и стенам, стлался под потолком.

Где-то закричала женщина. Что-то глухо загудело, словно в глубине здания прогремел гром. Внезапно за двойными дверями что-то зазвенело, словно от жара лопнуло стекло.

– Мы должны вывести людей, – сказал Йона.

У Манна заработала рация, и он жестом попросил комиссара замолчать. Манн поставил огнетушитель на пол, ответил по-немецки и повернулся к остальным.

– Значит, так, – твердо заговорил он. – Дежурные заметили на мониторах человека в черном. Он сейчас находится в мужском туалете, пистолет лежит в раковине.

– Это убийца, – сказал Йона.

Карл Манн вызвал по рации дежурного и расспросил о человеке, скрывшемся в мужском туалете.

– В двух метрах от двери, направо. Сильное кровотечение из руки, он сидит на полу… однако окно открыто. Возможно, он попытается уйти через окно.

Они пробежали по бурой бумаге, мимо малярной лестницы и остановились; Манн встал впереди. В этой части коридора было ощутимо жарче, струи дыма текли под потолком грязной рекой. Что-то трещало, гремело, пол как будто подрагивал под ногами.

– Какое у него оружие? – вполголоса спросил Йона.

– Дежурные разглядели только пистолет в раковине…

– Спросите, есть ли на нем рюкзак. Потому что он носит с собой…

– Операцией руковожу я! – прошипел Манн.

Он дал знак одному из своих людей; они быстро проверили свои автоматы и направились через гардероб к туалету. Немцы исчезли так быстро, что Йона не успел еще раз предостеречь их. Он понимал, что обычная тактика массированного удара при попытке взять ликвидатора не сработает. Мухи, летящие в сеть паука. Очень скоро они один за другим увязнут в паутине.

От дыма защипало глаза.

Паук плетет паутину по-разному, подумал Йона. Липкие нити, чтобы ловить мух, и нити, по которым перемещается он сам.

Паук запоминает узор и потому может бегать по собственной паутине, не увязая в ней.

Йона снял с предохранителя свой «смит-и-вессон» и осторожно двинулся за немцами. Они уже заняли позиции возле двери туалета. Один из них, со свисающими из-под каски длинными светлыми волосами, сорвал чеку с шоковой гранаты. Открыл дверь, низко, почти над кафельным полом, бросил гранату и тут же закрыл дверь. Послышался глухой грохот, другой полицейский открыл дверь и направил автомат в темноту. Карл Манн жестом показал: поторапливайтесь. Ни секунды не размышляя, белокурый полицейский, подняв автомат и прижав приклад к плечу, ринулся в темный дым. У комиссара тяжело стукнуло сердце. Потом он услышал, как светловолосый полицейский что-то испуганно кричит. Беспомощно, почти по-детски. В следующую секунду раздался мощный взрыв. Полицейского в клубах дыма и вихре цементной крошки вышвырнуло из туалета. Дверь слетела с петель. Другой полицейский уронил оружие, спотыкаясь, отступил в сторону и опустился на одно колено. Ударная волна заставила комиссара отшатнуться. Белокурый полицейский лежал в коридоре на спине, открыв рот, между зубов виднелась кровь. Он был без сознания, в бедре застрял осколок гранаты. Блестящая красная струя, брызгая, толчками изливалась на пол. Комиссар бросился к полицейскому. Торопливо перетягивая рану ремнем и скрученным в жгут рукавом рубашки, он ощущал на руках горячую кровь.

Один из мужчин мешком осел на пол и испуганно заплакал.

Двое полицейских вели по коридору седого мужчину; лицо у того было покрыто сажей, он едва шел. Какая-то женщина замотала кофтой нижнюю часть лица и бежала по коридору, широко раскрыв глаза от ужаса.

С пистолетом в руке Манн шагнул в туалет; под подошвами захрустели осколки зеркал и плитки. Ликвидатор лежал на полу, он был еще жив. Ноги подергивались, руки яростно шарили по полу. Взрывом ему разворотило нижнюю часть лица. Манн огляделся, увидел стальную проволоку и понял: убийца готовил западню, он устанавливал ручную гранату. Когда в туалете взорвалась шоковая граната, свою собственную он уронил.

– Эвакуируем остальных, – прошептал себе Манн и выбежал из туалета.

Йона вытер кровь, вызвал штаб-квартиру операции и попросил подогнать машину «скорой помощи». Переговариваясь с руководством, он увидел Пенелопу – она входила с лестницы в коридор. Сага шла следом. Глаза Пенелопы казались черными, словно она рыдала несколько часов подряд. Сага было приобняла ее, чтобы успокоить, но Пенелопа рывком высвободилась.

– Где он? – возбужденно спросила Пенелопа. – Мне надо его увидеть.

– Выбирайтесь отсюда, – крикнул ей комиссар, – скоро весь коридор будет в огне!

Пенелопа вошла в туалет. Оглядела разбросанные везде осколки, заметила человека на полу, его дрожащее тело и окровавленное лицо. Что-то простонала, выбежала в коридор, прижалась к стене, случайно задела висевшее в рамочке письмо канцлера Вилли Брандта. Письмо свалилось, стекло треснуло, но рамка не упала – ее удержала стена.

Пенелопа быстро дышала, внутри у нее все переворачивалось. Она сглотнула и почувствовала, как Сага снова обнимает ее и ведет на лестницу.

– Это не он, – заплакала Пенелопа.

– Нам надо на улицу, – убеждала ее Сага, уводя с собой.

Санитары «скорой помощи» в защитных масках несли раненого – белокурого полицейского. Раздался новый взрыв, словно кто-то выдохнул волну горячего воздуха. По коридору вихрем полетели осколки стекла и щепки. Проковылял какой-то человек, упал, потом поднялся. Дым валил в открытую дверь. Мужчина крепкого сложения неподвижно стоял в коридоре, кровь лилась из носа на рубашку и галстук. Полицейские призывали всех уходить через аварийный выход. Из дверей кабинета вырвались языки пламени. Защитная бумага на полу занялась и тут же свернулась в огне. Два человека пробежали по коридору, пригнувшись и держась за руки. На какой-то женщине загорелось платье, она закричала; полицейский окатил ее пеной из огнетушителя.

Йона закашлялся от дыма, однако вошел в туалет и стал рассматривать разрушения. Киллер лежал неподвижно, на его лице была временная повязка из медицинской салфетки и марли. Из дыры от пули в черной куртке толчками выбивалась темно-красная кровь. Настенная аптечка лежала на полу, пластыри и медицинские салфетки валялись по всему помещению вперемешку с грязью и обломками белого кафеля. Стены покрывала сажа, плитка кое-где отвалилась. Кабинки разворочены, зеркала разбиты, вода из разорванных труб льется на пол.

В раковине лежали семь магазинов и пистолет «хеклер-и-кох». За унитазом виднелся пустой рюкзак из плотного черного нейлона.

Крики, испуганные голоса и отрывистые команды. Карл Манн вместе с врачами и санитарами «скорой помощи» вошел в туалет.

– Осмотрите его, – попросил Йона, кивая на ликвидатора. Санитары ремнями пристегнули раненого к носилкам.

– Он умрет в машине, до больницы не доедет… – и Манн закашлялся.

– Пусть с него не спускают глаз все время, пока он на территории посольства.

Манн взглянул на комиссара, кивнул и приказал одному из своих людей присматривать за схваченным преступником и передать его шведской полиции.

Густой черный дым клубился в коридоре, что-то громко гудело, трещало. Кричащие, задыхающиеся от кашля люди с испуганными лицами, пригнувшись, бежали по коридору. Манна вызвали по рации; он присел в дыму на корточки, коротко ответил: «Один человек еще остался, видимо, он на верхнем этаже», – и закашлялся.

Йона перешагнул через валявшуюся на полу дверь, подошел к запертому кабинету и взялся за ручку. Свет мигнул и погас. Дымный коридор теперь освещали только мечущиеся по стенам отсветы пламени, из дверного проема сыпались искры.

Что-то громко грохотало и скрежетало, как будто скручивался и рвался металл.

Йона встретился взглядом с Манном и жестом показал ему: отступай. Затем комиссар сжал пистолет и на несколько сантиметров приоткрыл дверь; вошел в кабинет, немного подождал, потом вгляделся в темноту.

Он увидел очертания мебели на фоне опущенных жалюзи. Слабое движение воздуха совсем близко к полу заставило Йону уйти с линии огня.

– Освободить помещение! – закричал кто-то у него за спиной.

Четверо пожарных с противодымным снаряжением пробежали по коридору; они рассредоточились и стали методично осматривать кабинеты.

Прежде чем Йона успел предупредить их, один из пожарных направил яркий луч фонарика в глубину кабинета; сверкнули два глаза, и испуганно залаял лабрадор.

– Теперь наша очередь, – сказал один из пожарных. – Сможете выбраться на улицу сами?

– Еще одного человека не хватает, – сказал Карл.

– Будьте осторожны. – Йона посмотрел молодому пожарному в глаза.

– Идем! – крикнул ему Манн.

– Я только взгляну кое на что.

Йона закашлялся, снова вошел в мужской туалет, посмотрел на кровь на полу и стенах, вбежал в одну из кабинок и рванул к себе черный рюкзак ликвидатора.

Date: 2015-07-10; view: 348; Нарушение авторских прав