От изначального ощущения до продуктивного созерцания 3 page

Декарт с позиций физика сказал: «Дайте мне материю и движение, и я построю вам мир». Трансцендентальный философ говорит: «Дайте мне природу, состоящую из противоположных деятельностей, одна из которых уходит в бесконечность, другая стремится созерцать себя в этой бесконечности, и я создам вам из этого интеллигенцию со всей системой ее представлений». Все другие науки предполагают интеллигенцию уже данной, философ же рассматривает ее в становлении, заставляя ее как бы возникнуть у него на глазах.

Я — только основа, на которую нанесена интеллигенция со всеми ее определениями. Этот изначальный акт самосознания объясняет нам только, как Я ограничивается в своей объективной деятельности, в своем изначальном стремлении, но не объясняет, как оно ограничивается в своей субъективной деятельности, или в знании. Лишь продуктивное созерцание перемещает изначальную границу в идеальную деятельность и есть первый шаг Я к интеллигенции.

Необходимость продуктивного созерцания, систематически дедуцированная здесь из всего механизма Я, должна быть непосредственно выведена вообще из понятия знания в качестве его общего условия; ибо если всякое знание обретает свою реальность из непосредственного познания, то это познание присутствует лишь в созерцании, тогда как понятия суть лишь тени реальности, отбрасываемые воспроизводящей

способностью, рассудком, который сам предполагает нечто высшее, не имеющее вне себя оригинала и производящее посредством изначальной силы из самого себя. Поэтому неподлинный идеализм, т.е. система, превращающая всякое знание в видимость, неизбежно ведет к снятию всякой непосредственности в нашем познании, хотя бы тем, что полагает вне нас независимые от наших представлений оригиналы; напротив, система, которая ищет происхождение вещей в деятельности духа, идеальной и реальной одновременно, именно потому, что она является наиболее совершенным идеализмом, должна быть и наиболее совершенным реализмом. Ибо если наиболее совершенный реализм непосредственно познает вещи сами по себе, то он доступен лишь той природе, которая видит в вещах только свою собственную реальность, ограниченную собственной деятельностью. Подобная природа в качестве души вещей проникала бы в них как в свой непосредственный организм и, подобно тому как мастер наиболее совершенно познает свое творение, изначально прозревала бы их внутренний механизм.

Попытаемся, напротив, объяснить очевидность чувственного созерцания, исходя из гипотезы, что в нашем созерцании есть нечто, привходящее в него посредством толчка или впечатления. Прежде всего, посредством толчка в представляющее существо перейдет не сам предмет, а лишь произведенное им действие. Между тем в созерцании присутствует не просто действие предмета, а сам предмет в своей непосредственной наличности. Можно было бы, конечно, попытаться с помощью умозаключений объяснить, как к впечатлению присоединяется предмет, если бы не оказалось, что в созерцании полностью отсутствуют какие бы то ни было следы умозаключений или опосредствование понятиями, такими, например, как причина и действие, что перед нами предстает не продукт силлогизма, а сам предмет. Можно было бы также попытаться объяснить присоединение предмета к ощущению некой производящей способностью, которая приходит в движение под действием внешнего импульса, но тогда невозможно было бы объяснить непосредственный переход в Я внешнего предмета, от которого исходит впечатление,— разве что пришлось бы выводить впечатление или толчок из некой силы, способной полностью владеть душой и как бы проникать в ее глубины. Поэтому для догматика самое последовательное — набросить покров таинственности на происхождение представлений о вещах внешнего мира,

говорить об этом как об откровении, не допускающем никаких дальнейших объяснений, или объяснять непостижимое возникновение чего то столь чужеродного представлению как впечатление от внешнего объекта, посредством некой силы, для которой, как для божества (единственного непосредственного объекта нашего познания, согласно этой системе), и невозможное возможно.

По-видимому, догматикам даже отдаленно неведомо, что в такой науке, как философия, предпосылки недопустимы, более того, что здесь прежде всего необходимо дедуцировать именно те понятия, которые обычно считаются самыми обычными и укоренившимися. В таком объяснении и обосновании, безусловно, нуждается и различение между тем, что привходит извне, и тем, что идет изнутри. Однако именно потому, что я это объясняю, я полагаю наличие такой сферы сознания, где этого разъединения еще нет, где внутренний и внешний миры еще едины. Таким образом, совершенно несомненно, что философия, для которой непреложным законом является не оставлять ничего недоказанным и не выведенным, в силу простой последовательности, как бы даже не желая того, становится идеализмом.

До сих пор еще никто из догматиков не предпринял описания или изображения того, как происходит это внешнее воздействие, хотя, казалось бы, мы вправе этого ожидать от теории, от которой зависит не более и не менее как вся реальность знания. Разве что отнести к этому то постепенное возвышение материи до духовности, совершая которое забывают лишь об одном — что дух вечно остается островом и достигнуть его, отправляясь от материи, можно, какой бы путь мы ни избрали, только прыжком.

Нельзя бесконечно отклонять подобные требования, ссылаясь на якобы абсолютную непостижимость этого механизма, так как стремление понять его все время возрождается, и существует философия, которая декларирует, что ничего не оставляет недоказанным, притязая на то, что действительно открыла действие этого механизма; несостоятельным подобное утверждение можно было бы считать лишь в том случае, если бы в самих объяснениях этой философии что либо действительно оставалось непонятным. Однако непостижимо в ней только то, что не соответствует обыденной точке зрения, отказ от которой является первым условием всякого понимания в философии. Так, например, тому, для кого во всей деятельности духа нет ничего бессознательного и не существует иной области, кроме области сознания, будет столь же непонятно, что

интеллигенция забывает о себе в своих продуктах, как непонятно, что художник может полностью раствориться в своем творении. Для такого человека есть лишь деятельность в рамках принятых моральных норм, ему неведомо продуцирование, в котором необходимость соединена со свободой.

Что продуктивное созерцание возникает из того извечного противоречия, которое постоянно принуждает к деятельности интеллигенцию, стремящуюся только вернуться в свое тождество, и так же связывает и сковывает ее в способе совершаемого ею продуцирования, как скована в своем созидании природа, мы уже частично вывели раньше; это станет еще более ясным в полной теории созерцания.

Что касается самого слова «созерцание», то необходимо заметить, что в это понятие не следует привносить ничего чувственного, например утверждать, будто одно только зрение есть созерцание,— хотя такое значение и придают ему в обычном словоупотреблении, что имеет достаточно глубокую причину. Невежественная толпа объясняет зрение действием светового луча. Но что такое световой луч? Он сам уже зрение, причем зрение изначальное, само созерцание.

Вся теория продуктивного созерцания исходит из выведенного и доказанного положения: деятельность, переходящая границу, и деятельность, заторможенная внутри границы, соотнесенные друг с другом, фиксируются в качестве противоположных — первая — как вещь сама но себе, вторая — как Я само по себе.

Здесь сразу же мог бы возникнуть вопрос, как положенная в качестве совершенно не допускающей ограничения идеальная деятельность может быть фиксирована, а тем самым и ограничена. Но дело в том, что ограничивается эта деятельность не в качестве созерцающей, или деятельности Я будучи ограничена, она перестает быть деятельностью Я и превращается в вещь саму по себе. Теперь эта созерцающая деятельность сама стала чем то созерцаемым и поэтому перестала быть созерцающей (а ограничения не допускает только созерцающая деятельность как таковая).

Созерцающая деятельность, которая заняла ее место, есть деятельность, занятая продуцированием, и именно поэтому одновременно и реальная деятельность. Эта также прикованная к продуцированию идеальная деятельность в качестве созерцающей все еще не допускает ограничения. Ибо хотя в продуктивном созерцании она также ограничивается,

но ограничена она только в данный момент, тогда как реальная деятельность остается длительно ограниченной. Если окажется, что всякое продуцирование, совершаемое интеллигенцией, основано на противоречии между не допускающей ограничения идеальной деятельностью и деятельностью заторможенной, реальной, то продуцирование будет столь же бесконечным, как само это противоречие, и вместе с идеальной деятельностью, также ограниченной в продуцировании, в продуцирование будет положен принцип прогрессивного движения. Всякое продуцирование в данный момент конечно, но то, что в нем осуществляется, становится условием нового противоречия, которое перейдет в новое продуцирование, и так будет, без сомнения, продолжаться до бесконечности.

Если бы в Я не содержалась деятельность, переходящая границу, Я никогда не вышло бы за пределы своего первого продуцирования; оно было бы производящим и в своем продуцировании ограниченным, но для созерцающего извне, а не для самого себя. Так же как для того, чтобы стать ощущающим для самого себя, Я должно стремиться за пределы изначально ощущаемого, оно должно, чтобы стать производящим для самого себя, стремиться за пределы каждого своего продукта. Таким образом, продуктивное созерцание приводит нас к тому же противоречию, к которому мы пришли, исследуя ощущение, и посредством этого противоречия продуктивное созерцание так же поднимется для нас на более высокую ступень, как это произошло с простым созерцанием в ощущении.

Что это противоречие должно быть бесконечным, можно наиболее кратко доказать следующим образом.

В Я заключена не допускающая ограничения деятельность, однако эта деятельность не может быть в Я как таковом, так чтобы Я не полагало ее в качестве своей деятельности. Но Я не может созерцать ее как свою деятельность, не отличая себя в качестве субъекта, или субстрата, этой бесконечной деятельности от самой этой деятельности. Именно в силу этого возникает новая двойственность, противоречие между конечностью и бесконечностью. Я в качестве субъекта этой бесконечной деятельности динамически (potentia) 10 бесконечно, сама же деятельность, будучи положена в качестве деятельности Я, становится конечной; однако, становясь конечной, она вновь переходит границу, а переходя границу, опять ограничивается. И это чередование продолжается бесконечно.

Я, возвысившееся таким образом до интеллигенции,

оказывается тем самым в состоянии постоянного чередования расширения и сжатия, но именно это состояние и есть состояние формирования и продуцирования. Деятельность, которая выступает в этом чередовании, должна поэтому рассматриваться как производящая деятельность.

I. Дедукция продуктивного созерцани

1. Мы оставили наш объект в состоянии парения между противоположностями. Сами по себе эти противоположно несоединимы, соединены они могут быть только посредством стремления Я соединить их, что только и дает им постоянство и взаимосвязь.

Две противоположности аффинируются лишь действием Я, и, таким образом, они суть продукт Я — как вещь сама по себе, так и Я, которое здесь впервые выступает в качестве продукта самого себя. Я, продуктами которого являются оба, именно тем самым возвышается до интеллигенции. Допустим, что вещь сама по себе находится вне Я, следовательно, две противоположности находятся в различных сферах, тогда соединение их было бы совершенно невозможным, так как сами по себе они несоединимы. Следовательно, для того чтобы их соединить, необходимо нечто высшее, способное свести их воедино. Это высшее и есть само Я в более высокой потенции, или Я, возвысившееся до интеллигенции, о котором впредь всегда и будет идти речь. Ибо то Я, вне которого есть вещь сама по себе,— лишь объективное или реальное Я; то Я, в котором заключена вещь сама по себе,— одновременно идеальное и реальное, т. е. Я на ступени интеллигенции. 2. Названные противоположности удерживаются вместе

только действием Я. Однако Я не созерцает самого себя в этом действовании, следовательно, действие как бы исчезает в сознании, остается лишь противоположность в качестве противоположности. Однако противоположность не могла бы остаться в сознании в качестве противоположности (противоположные факторы уничтожили бы друг друга) без некой третьей деятельности, которая разделяла бы (противополагала бы) их друг другу и именно этим соединяла бы их.

Условие продуктивного созерцания заключается в том, чтобы противоположность в качестве таковой или чтобы две противоположные друг другу стороны осознавались в качестве абсолютно (а не только относительно) противоположных друг другу. Именно это и трудно объяснить. Ибо

в Я все привходит только посредством его действования, следовательно, и эта противоположность. Однако если эта противоположность полагается благодаря действованию Я, то тем самым она перестает быть абсолютной. Эта трудность может быть разрешена лишь таким путем: само действование Я должно исчезнуть в сознании, ибо только тогда две стороны противоположности (Я и вещь сама по себе) останутся в качестве самих по себе (посредством самих себя) несоединимыми. Ибо в изначальном действии их удерживало вместе только действование Я (следовательно, они удерживались вместе не сами по себе), необходимое только для того, чтобы довести их до сознания; совершив это, само действование исчезло.

То, что эта противоположность как таковая остается в сознании, открывает для сознания большие возможности. Теперь тождество сознания совершенно снимается не только для наблюдателя, но и для самого Я. Следовательно, Я приведено к той точке наблюдения, которую изначально занимали мы сами, с той только разницей, что для Я многое представится совершенно по-другому, чем представлялось нам. Мы изначально видели Я в борьбе противоположных деятельностей. Я, не ведая об этой борьбе, должно было непроизвольно и слепо как бы соединять их в общей конструкции. В эту конструкцию входила и идеальная, не допускающая ограничения деятельность Я в качестве таковой; следовательно, вне этой конструкции в качестве ограниченной могла остаться только реальная деятельность Я. Теперь же, когда эта борьба становится объектом для самого Я, она для самого себя созерцающего Я превратилась в противоположность между Я (в качестве объективной деятельности) и вещью самой по себе. Поскольку вследствие этого созерцающая деятельность теперь находится вне столкновения (что происходит потому, что Я возвышается до интеллигенции, или потому, что сама эта борьба становится объектом для Я), то эта противоположность может быть снята для самого Я в общей конструкции. Это объясняет также, почему изначальная противоположность для самого Я, хотя отнюдь не для философа, есть противоположность между Я и вещью самой по себе.

3. Эта противоположность сторон, которые сами по себе не допускают соединения, положена в Я лишь постольку, поскольку Я созерцает ее в качестве таковой. Это созерцание уже выведено нами, но рассмотрено до сих пор лишь частично. Дело в том, что в силу изначального тождества своей сущности Я не может созерцать эту противоположность,

не создавая в ней вновь тождество, а тем самым и взаимную связь Я с вещью и вещи с Я. В этой противоположности вещь выступает только в качестве деятельности, хотя деятельности, противоположной Я. Она, правда, фиксирована действованием Я, но только в качестве деятельности. Следовательно, выведенная нами к настоящему моменту вещь есть все еще активная, деятельная, еще не пассивная, не лишенная деятельности вещь явления. Ее мы никогда не достигнем, если вновь не внесем в объект противоположение, а тем самым и равновесие. Вещь сама по себе есть чистая идеальная деятельность, в которой может быть познано лишь ее противоположение реальной деятельности Я. Как вещь, так и Я суть только деятельности.

Эти противоположные деятельности не могут разъединиться, будучи объединены общей границей в качестве точки соприкосновения. Однако и пребывать вместе они не могут, не будучи сведены непосредственно к некоему третьему, общему для обеих. Лишь поскольку это происходит, они снимают себя в качестве деятельности. То третье, которое из них возникает, не может быть ни Я, ни вещью самой по себе, но только продуктом, занимающим между ними промежуточное положение. Поэтому данный продукт будет выступать в созерцании не как вещь сама по себе или как деятельная вещь, а только как явление такой вещи. Вещь, поскольку она активна и служит причиной страдательности в нас, находится поэтому по ту сторону момента созерцания или вытесняется из сознания продуктивным созерцанием, которое, паря между вещью и Я, создает нечто такое, что находится посредине между тем и другим и, разъединяя их, служит общим выражением обоих.

Что это третье есть объект чувственного созерцания, видим также только мы, но не само Я, и даже для нас это еще не доказано, а лишь подлежит доказательству. Это доказательство может быть только следующим. В продукте содержится только то, что содержится в продуктивной деятельности, а то, что вложено синтезом, может быть извлечено анализом. Следовательно, в продукте должен быть след обеих названных деятельностей — как деятельности Я, так и деятельности вещи.

Для того чтобы узнать, как эти обе деятельности могут быть обнаружены в продукте, надо сначала знать, как они вообще могут быть различены.

Одна из этих деятельностей есть деятельность Я, которая изначально, т. е. до ограничения (а ведь оно только здесь должно быть объяснено в качестве существующего

для Я), бесконечна. Нет никаких оснований считать деятельность, противоположную Я, конечной; напротив, столь же несомненно, как бесконечна деятельность Я, должна быть бесконечной и противоположная ему деятельность вещи.

Однако мыслить две противоположные и внеположные друг другу деятельности бесконечными невозможно, если обе они положительны по своей природе. Ибо две равно положительные деятельности могут быть лишь относительно противоположны, т. е. противоположны только по направлению.

(Например, если на одно и то же тело действуют в противоположных направлениях две равные силы А и А, то прежде всего обе они положительны, так что, будучи объединены, они дадут удвоенную силу; следовательно, они противоположны не изначально и абсолютно, а только в своем отношении к телу; как только они оказываются вне этого отношения, они опять становятся положительными. Совершенно безразлично также, какая из них будет положена положительной и какая отрицательной. Различимы они в конечном счете только по противоположности своих направлений.)

Следовательно, если бы как деятельность Я, так и деятельность вещи были положительными, т. е. лишь относительно противоположными друг другу, то различить их можно было бы только по их направленности. Однако обе деятельности положены в качестве бесконечных, а в бесконечности вообще нет направлений, поэтому две эти деятельности должны быть изначально различимы посредством противоположности более высокой, чем относительная. Одна из этих деятельностей должна быть не только относительно, но и абсолютно отрицательной по отношению к другой; как это возможно, еще не показано, здесь лишь утверждается, что так должно быть.

(Поставим на место наших лишь относительно противоположных друг другу сил две другие силы, одна из них = А, другая = —Л; тогда —А изначально отрицательна и абсолютно противоположна А; если соединить их, то возникнет не удвоенная сила, как раньше; выражением их соединения будет: А +{ — А), что равно А—А. Из этого также явствует, почему в математике можно не принимать во внимание разницу между абсолютной и относительной противоположностями; причина заключается в том, что для исчисления обе формулы: а—а и а (— а), одна из которых служит выражением относительной, а другая — абсолют

ной противоположности, совершенно равнозначны. Тем важнее, однако, это различие, как будет с полной ясностью показано в дальнейшем, для философии и для физики. Аи —А различимы не только по своей противоположной направленности, ибо одна из них отрицательна не только в рамках этого отношения, но абсолютно и по своей природе.)

Применительно к данному случаю это означает, что деятельность Я положительна сама по себе и служит основанием всякой положительности. Ибо она была охарактеризована как стремление распространиться в бесконечность. Следовательно, деятельность вещи самой по себе должна быть абсолютно и по самой своей природе отрицательной. Если первая есть стремление наполнить бесконечность, то вторая, напротив, может мыслиться только как ограничивающая первую. Сама по себе она не была бы реальной и должна была бы доказывать свою реальность только своим противоположением другой деятельности, своим постоянным ограничением ее действия.

Так оно и есть. То, что нам на данной стадии представляется как деятельность вещи самой по себе,— не что иное, как идеальная, обращенная на саму себя деятельность Я, а ее можно представить лишь как отрицательную но отношению к другой деятельности. Объективная, или реальная, деятельность существует для себя, она есть и в том случае, если нет созерцающей деятельности, напротив, созерцающая, или ограничивающая, деятельность — ничто без того, что должно быть созерцаемо или ограничено.

Наоборот, из того, что две деятельности абсолютно противоположны друг другу, следует, что они должны быть положены в одном и том же субъекте. Ибо только в том случае, если две противоположные деятельности суть деятельности одного и того же субъекта, одна может быть абсолютно противоположна другой.

(Представим себе, например, тело, которое поднимается под воздействием направленной от поверхности земли силы = А; непрерывное действие силы тяжести приведет к тому, что тело, постоянно отклоняясь от прямой линии, вернется на землю. Если представить себе, что сила тяжести действует посредством толчка, то и А, и действующий в противоположном направлении импульс силы тяжести В суть положительные силы и лишь относительно противоположны друг другу, так что можно совершенно произвольно принимать в качестве отрицательной как А, так и В. Если же предположить, что причина тяжести не находится вне

той точки, из которой исходит сила А, то обе силы, А и В, будут иметь общий источник. Тогда сразу станет очевидно, что одна из сил необходимо и изначально отрицательна, а равным образом и то, что если А, т. е. положительная сила, действует при соприкосновении с телом, то отрицательная сила должна быть такой, которая действует и на расстоянии. Первый случай является примером относительного противоположения, второй — абсолютного. Какой из них мы примем, безразлично для исчисления, но отнюдь не безразлично для учения о природе.)

Следовательно, если обе деятельности принадлежат одному и тому же субъекту, Я, то само собой разумеется, что они должны быть абсолютно противоположны друг другу; и, наоборот, если они абсолютно противоположны друг другу, они должны быть деятельностями одного и того же субъекта.

Если бы две деятельности были распределены между различными субъектами, как может показаться в данном случае, поскольку одну деятельность мы положили в качестве деятельности Я, а другую — в качестве деятельности вещи, то уходящее в бесконечность стремление Я могло бы ограничиваться стремлением, идущим в противоположном направлении (стремлением вещи самой по себе). Однако тогда вещь сама по себе должна была бы находиться вне Я. Но вещь сама по себе находится только вне реального (практического) Я; магией созерцания две деятельности соединяются и в качестве положенных в едином тождественном субъекте (интеллигенции) выступают как деятельности не относительно, а абсолютно противоположные друг другу.

4. Теперь противоположные деятельности, которые должны служить условием созерцания, определены более точно, и для обеих найдены характеристики, не зависящие от их направленности. Одна из них — деятельность Я — узнается по ее положительной природе, другая — по тому ее свойству, что она вообще может мыслиться только как ограничивающая положительную деятельность. Применим теперь эти определения к поставленному выше вопросу.

В той общности, которая возникает из противоположения двух деятельностей, должны обнаруживаться следы обеих, а, поскольку теперь природа обеих нам известна, в соответствии с этим должен быть охарактеризован и их продукт.

Поскольку этот продукт есть продукт противоположных

деятельностей, он уже но одному этому должен быть конечным.

Далее, этот продукт есть общий продукт противоположных деятельностей, следовательно, ни одна их них не может снять другую; обе они вместе должны присутствовать в продукте не в качестве тождественных, но в качестве того, что они суть, в качестве противоположных деятельностей, удерживающих друг друга в равновесии.

Сохраняя равновесие, они, не переставая быть деятельностями, не будут являть себя в качестве деятельностей. Вспомним пример с рычагом. Для того чтобы рычаг сохранял равновесие, на обоих его концах должны быть на равном расстоянии от точки опоры помещены одинаковые тяжести. Каждая тяжесть действует на рычаг, но ни одна из них не достигает результата (не являет себя деятельной); ограничивая друг друга, они приходят к общему результату. То же происходит в созерцании. Обе сохраняющие равновесие деятельности не перестают вследствие этого быть деятельностями, так как равновесие существует лишь постольку, поскольку обе деятельности в качестве деятельностей противоположны друг другу, в покое находится только их продукт.

Но, далее, в продукте, поскольку он должен быть общим, должны обнаруживаться и следы обеих деятельностей. Следовательно, в продукте должны быть различимы две противоположные деятельности: одна — полностью положительная, которой присуще стремление распространяться в бесконечность, другая — в качестве абсолютно противоположной первой направленная на абсолютную конечность и именно поэтому познаваемая только в качестве ограничивающей положительную деятельность.

Только потому, что две деятельности абсолютно противоположны, обе они могут быть бесконечными. Бесконечны обе, но в противоположном смысле. (Пояснением может служить бесконечность числового ряда в противоположных направлениях. Конечная величина, вообще равная единице, может быть увеличена до бесконечности, и для нее всегда еще можно будет найти знаменатель, приводящий ее к единице; если же предположить, что она возрастает „ 1 сопредельное, то она становится равной —, т. е. бесконечно большой. Ее можно и уменьшать до бесконечности посредством бесконечного деления; но если предположить, что знаменатель возрастает беспредельно, то она будет равна —, т. е. бесконечно малой.)

Следовательно, одна из этих деятельностей, будучи неограниченной, произвела бы положительно бесконечное, Другая — при том же условии — отрицательно бесконечное. В совместном продукте должны, следовательно, обнаруживаться следы обеих деятельностей, одна из которых в своей беспредельности произвела бы положительно бесконечное, другая — отрицательно бесконечное.

Но, далее, эти деятельности не могут быть абсолютно противоположны друг другу, не будучи деятельностями одного и того же тождественного субъекта. Следовательно, они не могут быть и соединены в одном и том же продукте без некой третьей, синтезирующей их деятельности. Поэтому в продукте помимо следов обеих названных деятельностей должен быть обнаружен и след некой третьей деятельности, синтезирующей две противоположные деятельности.

После того как полностью выведены все характерные свойства продукта, остается только доказать, присутствуют ли все они в том, что мы именуем материей.

II. Дедукция материи

1. Обе деятельности, уравновешивающие друг друга в продукте, могут быть представлены только в виде фиксированных покоящихся деятельностей, т. е. в виде сил.

Одна из этих сил будет по своей природе положительной, она бы бесконечно расширялась, если бы ее не ограничивала противоположная сила. Что материи присуща подобная бесконечная сила расширения, может быть доказано только трансцендентальным методом. Как одна из деятельностей, из которых сконструирован продукт, в силу самой своей природы стремится в бесконечность, столь же несомненно должен обладать бесконечной силой расширения и один из факторов продукта.

Эта бесконечная сила расширения, сконцентрированная в продукте, будучи предоставлена самой себе, распространилась бы в бесконечность. Следовательно, понять, что она удерживается в конечном продукте, можно лишь при наличии противоположной отрицательной, тормозящей силы, которая, будучи силой, соответствующей ограничивающей деятельности Я, также должна наличествовать в общем продукте.

Date: 2015-07-02; view: 353; Нарушение авторских прав