От продуктивного созерцания до рефлексии 3 page

Теперь мы настолько продвинулись в истории интеллигенции, что уже ограничили ее определенным последовательным рядом, в который ее сознание может вступить лишь в определенной точке. Проведенное нами только что

исследование касалось лишь вопроса, как интеллигенция могла вступить в этот ряд; поскольку же мы обнаружили, что для интеллигенции одновременно с первым ограничением должно возникнуть и второе, мы теперь видим, что при первом же пробуждении сознания мы могли обнаружить интеллигенцию только такой, какой действительно ее и обнаружили, т. е. в качестве находящейся в определенном последовательном ряду. Благодаря этим исследованиям подлинная задача трансцендентальной философии в значительной мере прояснилась. Каждый может рассматривать самого себя как предмет таких исследований. Однако для того, чтобы объяснить себе самого себя, он должен сначала полностью отвлечься от своей индивидуальности, ибо это и надлежит объяснить. При устранении всех границ индивидуальности остается только абсолютная интеллигенция. При устранении же и границ интеллигенции остается только абсолютное Я. Задача, следовательно, такова: показать, как из действования абсолютного Я может быть объяснена абсолютная интеллигенция, а из действования абсолютной интеллигенции — вся система ограничения, которое конституирует мою индивидуальность. Однако если устранены все границы интеллигенции, то что же останется в качестве основания для объяснения определенного действования? Я замечаю, что, даже устраняя из Я всякую индивидуальность и сами границы, в силу которых оно есть интеллигенция, я все-таки не могу устранить основную особенность Я, заключающуюся в том, % оно есть одновременно субъект и объект для самого себя. Следовательно, Я само по себе и по своей природе изначально ограничено в своем действовании — еще до того, как оно особым образом ограничивается,— уже потому, что оно есть объект для самого себя. Из первого, или изначального, ограничения его действования для Я непосредственно возникает абсолютный синтез того бесконечного противоборства, который служит основанием этой ограниченности. Если бы интеллигенция пребывала единой с абсолютным синтезом, то универсум бы, правда, был, но интеллигенции бы не было. Для того чтобы была интеллигенция, она должна иметь возможность выйти из этого синтеза, чтобы затем воссоздать его сознательно, но и это невозможно, если к первому ограничению не присоединяется особенное, или второе, ограничение, которое уже не может состоять в том, что интеллигенция вообще созерцает универсум, но требует, чтобы она созерцала универсум именно с этой определенной точки. Следовательно, трудность, на первый взгляд

неразрешимая, а именно что все существующее должно быть объяснено из действования Я и что вместе с тем интеллигенция может вступить только в определенную точку уже ранее детерминированного последовательного ряда, разрешается посредством различения между абсолютной и определенной интеллигенциями. Последовательный ряд, в который вступило твое сознание, определен не тобой в той мере, в какой ты являешься этим индивидуумом, ибо, будучи таковым, ты не производишь, а сам принадлежишь к произведенному. Данный последовательный ряд есть лишь развертывание абсолютного синтеза, которым уже положено все, что происходит или произойдет. То, что ты представляешь именно этот определенный последовательный ряд, необходимо для того, чтобы ты был именно этой определенной интеллигенцией. Необходимо, чтобы этот ряд представлялся тебе предопределенным независимо от тебя, таким, который ты произвести с самого начала не можешь. Не то чтобы этот ряд развертывался сам по себе; ибо в том то и заключается твоя особенная ограниченность, что все, находящееся по ту сторону твоего сознания, представляется тебе независимым от тебя. Если эта ограниченность устранена, то прошлого нет, если положена, то прошлое столь же необходимо и столь же, т. е. не менее, но и не более, реально, чем эта ограниченность. Вне определенной ограниченности лежит сфера абсолютной интеллигенции, для которой ничего не начинается и не становится, так как для нее всё есть одновременно, или, вернее, она сама есть всё. Таким образом, абсолютную интеллигенцию, не сознающую себя таковой, и интеллигенцию, обладающую сознанием, разграничивает время. Для чистого разума времени не существует, для него всё есть и всё одновременно; для разума, поскольку он эмпиричен, все возникает, и все, что возникает, возникает последовательно.

Прежде чем мы приступим к дальнейшему рассмотрению истории интеллигенции, следует уделить внимание ряду более точных определений названной последовательности, которые даны нам вместе с ее дедукцией и из которых, как можно заранее предвидеть, нам удастся вывести ряд дальнейших заключений.

а) Последовательный ряд есть, как нам известно, не что иное, как развертывание изначального и абсолютного синтеза; следовательно, все, что в этом ряду встречается, уже заранее определено этим синтезом. Первым ограничением положены все определения универсума, вторым, посредством

которого я есть эта интеллигенция,— все определения, с которыми этот объект входит в мое сознание.

b) Абсолютный синтез есть действие, которое происходит вне всякого времени. С каждым эмпирическим сознанием время как бы начинается заново; но каждое эмпирическое сознание предполагает, что до него какое-то время уже протекло, так как это сознание может начаться только в определенной точке эволюции. Поэтому для эмпирического сознания время никогда не может начаться, и для эмпирической интеллигенции нет иного начала во времени, кроме того, которое дается абсолютной свободой. Поэтому можно сказать, что каждая интеллигенция — только не для самой себя, а в объективном рассмотрении — есть абсолютное начало во времени, абсолютная точка, как бы брошенная и положенная во вневременности бесконечности, точка, с которой только и начинается всякая бесконечность во времени.

Обычное возражение против идеализма состоит в том, что представления о внешних вещах возникают у нас совершенно непроизвольно, что мы никак не можем их не получать и не только не производим их, но вынуждены принимать их такими, как они нам даны. Однако то, что представления должны являться нам таким образом, можно вывести из самого идеализма. Для того чтобы вообще созерцать объект в качестве такового, Я должно положить предшествующий момент в основание настоящего момента; следовательно, прошлое всегда возникает только в силу действования интеллигенции и необходимо лишь постольку, поскольку необходимо это движение Я назад. Основание же того, что для меня в настоящий момент не может возникнуть ничего другого, кроме того, что возникает, следует искать единственно в бесконечной последовательности духа. Для меня теперь может возникнуть объект только с этими, а не с какими-либо другими определениями потому, что в предшествующий момент я произвел такой объект, в котором содержалось основание именно для этих, а не для других определений. Как интеллигенция одним актом продуцирования сразу же может оказаться вовлеченной в целую систему вещей, легко объяснить по аналогии с бесчисленными другими случаями, когда разум в силу присущей ему последовательности, приняв какую-либо одну предпосылку, оказывается втянутым в сложнейшую систему даже в том случае, если эта предпосылка была принята совершенно произвольно. Так, например, нет более сложной системы, чем система гравитации; для ее

создания потребовалось величайшее напряжение человеческого духа, а между тем ввел астронома в этот лабиринт движений и вывел его оттуда весьма простой закон. Нет сомнения в том, что наша десятичная система счета принята совершенно произвольно, между тем одной этой предпосылкой математик оказывается вовлеченным в такую систему следствий, которые (как, например, поразительные свойства десятичных дробей), быть может, полностью еще никто не раскрыл.

Следовательно, в продуцировании, происходящем в данный момент, интеллигенция никогда не бывает свободной, потому что она производила и в предшествующий момент. Первым продуцированием свобода продуцирования как бы навсегда утрачена. Однако для Я не существует первого продуцирования, ибо то, что интеллигенция является себе так, будто она вообще только начала представлять, также относится только к ее особой ограниченности. Если отвлечься от этой ограниченности, то интеллигенция извечна, и для нее никогда не было начала продуцирования. Когда высказывается суждение, что интеллигенция начала производить, это всегда означает, что она сама составляет такое суждение на основании определенного закона; отсюда следует, что интеллигенция начинает представлять полностью для самой себя, но это отнюдь не означает, что она начинает представлять объективно или сама по себе.

Вопрос, которого не может избежать идеалист, заключается в том, как же он признает наличие прошлого и что служит ему гарантией этого наличия? Настоящее каждый объясняет, исходя из своего продуцирования, но что заставляет его признать существование чего то до того, как он начал производить? Существовало ли прошлое само по себе — вопрос столь же трансцендентный, как вопрос, существует ли вещь сама по себе. Прошлое есть лишь посредством настоящего, следовательно, для каждого — только посредством его изначальной ограниченности; если отвлечься от этой ограниченности, то все, что происходило, и все, что происходит,— продукт одной только интеллигенции, которая в своем бытии не имеет ни начала, на конца.

Если вообще пытаться определить во времени абсолютную интеллигенцию, которой присуща не эмпирическая, а абсолютная вечность, то следует сказать, что она — все, что есть, что было и что будет. Эмпирическая же интеллигенция, чтобы быть чем то, т.е. быть определенной, должна

перестать быть всем и вне времени. Для нее изначально существует только настоящее; в силу ее бесконечного стремления настоящий момент становится для нее залогом будущего, но эта бесконечность уже не абсолютная, т. е. не вневременная, а эмпирическая, созданная последовательностью представлений. Интеллигенция стремится, правда, в каждый данный момент создавать представление об абсолютном синтезе; по словам Лейбница, душа создает в каждый момент представление об универсуме. Однако, поскольку осуществить это посредством абсолютного действования она не может, она пытается достигнуть этого путем последовательных, развертывающихся во времени актов.

с) Поскольку время само по себе и для себя, или изначально, обозначает только границу, то, будучи созерцаемо извне, т. е. в связи с пространством, оно может созерцаться только в виде движущейся точки, т. е. линии. Но линия есть самое изначальное созерцание движения; всякое движение созерцается как движение, лишь поскольку оно созерцается как линия. Следовательно, изначальная последовательность представлений, созерцаемая извне, есть движение. Но так как интеллигенция ищет во всем ряду последовательностей собственное тождество и так как это тождество в каждый момент снималось бы при переходе от представления к представлению, если бы интеллигенция не стремилась все время восстанавливать его, то переход от представления к представлению должен осуществляться посредством непрерывной величины, т. е. такой, каждая частица которой не является абсолютно наименьшей.

Между тем переход этот совершается во времени, следовательно, такой величиной будет время. И поскольку всякая изначальная последовательность в интеллигенции представляется извне как движение, то закон непрерывности есть основной закон всякого движения.

Аналогичное свойство пространства доказывается подобным же образом.

Так как последовательность и все изменения во времени — не что иное, как развертывание абсолютного синтеза, которым все заранее предопределено, то последнее основание всякого движения следует искать в факторах самого этого синтеза; между тем эти факторы — не что иное, как факторы изначальной противоположности, следовательно, и основание всякого движения надлежит искать в факторах этой противоположности. Изначальная противоположность может быть снята только в бесконечном синтезе, в конечном

же объекте — только на мгновение. Противоположность в каждый момент заново возникает и в каждый момент вновь снимается. Это постоянное возникновение и постоянное снятие противоположности в каждый момент должно быть последним основанием всякого движения. Данное положение, которое является принципом динамической физики, находит себе место, подобно всем другим принципам подчиненных наук, в трансцендентальной философии.

IV

В описанной здесь последовательности интеллигенция занята не ею, ибо эта последовательность совершенно непроизвольна, а сама собой. Она ищет саму себя, но именно тем самым бежит от самой себя. Вступив в эту последовательность, она уже не может созерцать себя иной, чем действующей в этой последовательности. Однако мы уже дедуцировали самосозерцание интеллигенции в этой последовательности, и дедуцировали его посредством взаимодействия. До сих пор мы могли пояснять взаимодействие только как относительный, а не как абсолютный синтез, т. е. не в качестве созерцания всей последовательности представлений. Совершенно невозможно мыслить, как вся последовательность может стать объектом, если эта последовательность не ограничивается.

Здесь, следовательно, мы приходим к необходимости третьего ограничения, которое помещает интеллигенцию в еще более узкую сферу, чем все предыдущие; но пока нам приходится довольствоваться тем, что мы его только постулируем. Первое ограничение Я состояло в том, что оно вообще становилось интеллигенцией, второе — что оно должно исходить из наличного момента или может вступать только в определенную точку последовательного ряда. Но, начиная уже с этой точки, ряд мог уходить в бесконечность. Однако если эта бесконечность в свою очередь не подвергнется ограничению, то невозможно понять, как интеллигенция может выйти из совершаемого ею продуцирования и созерцать саму себя в качестве производящей. До сих пор интеллигенция и сама последовательность были едины; теперь же интеллигенция должна противопоставить себе последовательность, чтобы созерцать себя в ней. Однако последовательность являет себя только в смене акциденций, а созерцаема она может быть лишь в том случае, если субстанциальное в ней будет созерцаться в качестве пребывающего. Но субстанциальное в этой бесконечной последовательности

— по что иное, как сам абсолютный синтез, который не возник, а существует от века. Между тем интеллигенция не может созерцать абсолютный синтез, т. е. универсум, если он не становится для нее конечным. Следовательно, интеллигенция не может созерцать и последовательность, если универсум не ограничивается для нее в созерцании.

Однако интеллигенция так же не может перестать производить, как не может перестать быть интеллигенцией. Поэтому названная последовательность представлений не может быть подвергнута для нее ограничению, не оставаясь и в этом ограничении бесконечной. Для того чтобы сразу пояснить это, укажем на то, что во внешнем мире существует постоянная смена изменений, которые, однако, не теряются в бесконечности, но ограничиваются определенным циклом и постоянно его повторяют. Следовательно, эта смена изменений конечна и бесконечна одновременно; конечна, поскольку она никогда не переходит определенную границу, бесконечна, поскольку она постоянно возвращается к самой себе. Окружность — это изначальный синтез конечности и бесконечности, в который должна переходить и прямая линия. То, что последовательность идет по прямой, лишь видимость, так как она постоянно возвращается к самой себе.

Но интеллигенция должна созерцать последовательность в качестве возвращающейся к самой себе; в силу этого созерцания для нее, без сомнения, возникнет новый продукт, и она вновь не сможет созерцать последовательность, так как вместо последовательности для нее возникнет нечто совсем иное. Вопрос в том, каков же будет этот продукт.

Можно смело сказать, что органическая природа дает нам наиболее очевидное доказательство в пользу трансцендентального идеализма, ибо каждое растение может служить символом интеллигенции. Для растения усваиваемый или впитываемый им в определенной форме материал преобразован в окружающей природной среде, но откуда же может он взяться для интеллигенции, абсолютной и единственной? Следовательно, поскольку интеллигенция производит материал и форму из себя самой, она абсолютно органична. В изначальной последовательности представлений она являет себя нам как деятельность, которая непрерывно служит одновременно причиной и действием самой себя; причиной — поскольку она производит, действием — поскольку она есть произведенное. Полагая, что в интеллигенцию

все привходит извне, эмпиризм по существу объясняет ее природу чисто механически. Если интеллигенция вообще органична, а она такова, то все внешнее по отношению к ней она привносит изнутри и универсум для нее лишь более грубый и отдаленный орган самосознания, тогда как индивидуальный организм — более тонкий и непосредственный его орган.

В дедукции органической природы следует прежде всего ответить на четыре вопроса.

1) Почему вообще необходима органическая природа?

2) Почему в органической природе необходима последовательность ступеней?

3) Почему существует различие между одушевленной и неодушевленной организацией?

4) В чем основная особенность всякой организации?

1) Необходимость органической природы дедуцируетс следующим образом.

Интеллигенция должна созерцать саму себя в своем продуктивном переходе от причины к действию, или в последовательности своих представлений, которая возвращается к самой себе. Однако она не в состоянии сделать это, не придавая данной последовательности постоянство, или не представляя ее в покое. Такая возвращающаяся к самой себе, представленная в покое последовательность и есть организация. Понятие организации не исключает всякое понятие последовательности. Организация — это заключенная в границы и представленная фиксированной последовательность. Выражением органического образования является покой, хотя такое постоянное воспроизведение покоящегося образования возможно только при непрерывном внутреннем изменении. Следовательно, столь же несомненно как то, что интеллигенция в изначальной последовательности представлений есть одновременно причина и действие самой себя, и как то, что эта последовательность ограничена, несомненно также и то, что последовательность должна стать для интеллигенции объектом в качестве организации; это первое разрешение нашей проблемы — показать, как интеллигенция созерцает саму себя продуктивной.

2) Однако внутри своих границ последовательность бесконечна. Следовательно, интеллигенция есть бесконечное стремление организоваться. Поэтому и во всей системе интеллигенции все будет стремиться к организации, и такое общее стремление к организации должно распространиться на ее внешний мир. Поэтому необходима и последовательность

ступеней в организации. Ибо интеллигенции в ее эмпиричности присуще постоянное стремление создавать, хотя бы последовательно во времени, универсум, представить который посредством абсолютного синтеза она не может. Таким образом, последовательность в изначальных представлениях интеллигенции — не что иное, как последовательное изображение, или развертывание, абсолютного синтеза, но и это развертывание может посредством третьего ограничения дойти только до известной границы. Эта ограниченная и созерцаемая ограниченной эволюция есть организация.

Следовательно, организация в общем — не что иное, как уменьшенный и как бы сжатый образ универсума. Однако сама последовательность постепенна, т. е. не может полностью развернуться в какой-либо отдельный момент. Но чем дальше продвигается последовательность, тем больше развертывается универсум. Поэтому по мере того, как продвигается последовательность, получает большее распространение и организация, представляя собой все большую часть универсума. Это приведет к градации ступеней, параллельной развертыванию универсума. Закон этой градации состоит в том, что организация постоянно расширяет свою сферу, так же как постоянно расширяет свою сферу интеллигенция. Если бы это расширение, или эта эволюция универсума, продолжалось бесконечно, то бесконечно расширяла бы свою сферу и организация; граница первой является и границей второй. Пояснением может служить следующее. Чем ниже мы спускаемся в органической природе, тем уже становится мир, который представляет организация, тем меньше часть универсума, которая сжимается в организации. Наиболее узок мир растений, так как в его сферу вообще не попадает множество изменений, происходящих в природе. Шире, хотя он еще очень ограничен, круг изменений, которые находят себе отражение в низших видах животного мира, ибо здесь еще отсутствуют наиболее благородные чувства, такие, как слух и зрение, и едва только возникает осязание, т. е. рецептивность непосредственно наличного. То, что мы называем у животных чувством, означает не способность получать представления посредством внешних впечатлений, а только их отношение к универсуму, которое может быть более полным или более ограниченным. Как же вообще следует рассматривать животных, явствует из того, что ими обозначен в природе тот момент сознания, на котором теперь находится наша дедукция. Поднимаясь но ступеням ряда организаций, мы

обнаруживаем, что чувства постепенно развиваются в том порядке, в каком благодаря им расширяется мир организаций *. Так, например, раньше других появляется слух, поскольку благодаря ему мир организма расширяется только на очень небольшое расстояние; значительно позже возникает божественное чувство зрения, ибо с его помощью мир распространяется до таких пределов, которые не способно измерить даже воображение. Лейбниц, придавая особое значение свету, приписывает животным более высокие представления только потому, что они способны воспринимать воздействие света. Однако даже там, где внешние признаки этого чувства существуют, все еще остается неопределенным, в какой степени действует само чувство и не является ли свет светом лишь для высшей организации.

3) Организация вообще есть только заторможенная в своем движении и как бы застывшая последовательность. Но ведь интеллигенция должна была созерцать не только последовательность своих представлений вообще, но и саму себя, притом в качестве действующей в этой последовательности. Для того чтобы стать самой себе объектом в качестве действующей (разумеется, извне, ибо теперь интеллигенция есть созерцающая лишь извне), она должна созерцать последовательность как поддерживаемую внутренним принципом деятельности. Однако внутренняя последовательность, созерцаемая извне, есть движение. Следовательно, интеллигенция сможет созерцать себя только в таком объекте, который в самом себе содержит внутренний принцип движения. Такой объект называется живым. Таким образом, интеллигенция должна созерцать саму себя не только как организацию вообще, а как живую организацию.

Из этой дедукции жизни явствует, что жизнь должна быть во всей органической природе всеобщей, что различия между одушевленными и неодушевленными организациями в самой природе, следовательно, быть не может. Поскольку интеллигенция должна созерцать саму себя в качестве действующей в последовательности, то каждая организация в широком смысле слова должна содержать в самой себе жизнь, т. е. внутренний принцип движения. Жизнь может быть более или менее ограниченной; следовательно, вопрос, откуда это различие, сводится к предшествующему

* По поводу этого закона я должен сослаться на речь Кильмайера о соотношении органических сил, где этот закон рассматривается и доказывается 13.

вопросу: откуда в органической природе последовательность ступеней?

Эта последовательность организаций обозначает лишь различные моменты в эволюции универсума. Подобно тому как интеллигенция постоянно стремится изобразить посредством последовательности абсолютный синтез, органическая природа постоянно будет являть себя как стремящаяся к всеобщему организму в борьбе с неорганической природой. Граница последовательности в представлениях интеллигенции будет и границей организации. Однако ведь должна существовать абсолютная граница созерцания, осуществляемого интеллигенцией; эта граница для нас свет. Ибо, хотя свет почти неизмеримо расширяет сферу нашего созерцания, граница света все-таки не может быть границей универсума, и нельзя считать просто гипотезой, что за пределом светового космоса сияет неведомым нам светом иной мир, который уже не попадает в сферу нашего созерцания. Итак, если интеллигенция созерцает эволюцию универсума в той мере, в какой она доступна ее созерцанию в виде организации, то созерцать эту организацию она будет как тождественную самой себе. Ибо интеллигенция стремится увидеть себя отраженной в своей продуктивности во всех лабиринтах и извилинах органической природы. Но ни в одной из подчиненных организаций интеллигенция не воплощает себя полностью. Только если она достигнет совершеннейшей организации, где в сжатом виде отразится весь ее мир, она признает эту организацию тождественной себе. Поэтому интеллигенция явится себе тогда не просто органической, а находящейся на вершине организации. Все остальные организации она может рассматривать просто как промежуточные звенья, проходя сквозь которые постепенно освобождается от уз материи совершеннейшая организация или посредством которых сама интеллигенция полностью становится объектом для самой себя. Следовательно, она и не признает все остальные организации равными себе по достоинству.

Граница ее мира, или, что то же самое, граница последовательности ее представлений, есть для интеллигенции и граница организации. Таким образом, ограничение, которое мы назвали третьим, состоит в том, что интеллигенция должна являться самой себе в качестве органического индивидуума. Вследствие необходимости созерцать себя как органический индивидуум ее мир для нее полностью ограничивается, и, наоборот, вследствие того что последовательность

ее представлений становится ограниченной, она сама становится органическим индивидуумом.

4) Основное свойство организации заключается в том, что она, будучи как бы изъята из механизма, пребывает не только как причина или действие, но — поскольку она для себя то и другое одновременно — и посредством самой себя. Сначала мы определили объект как субстанцию и акциденцию, однако он не мог созерцаться в качестве такового, не будучи также причиной и действием, и вместе с тем не мог созерцаться в качестве причины и действия, если субстанции не фиксированы. Но где же начинается субстанция и где она кончается? Одновременное существование всех субстанций превращает их все в единую субстанцию, пребывающую в вечном взаимодействии с самой собой; это — абсолютная организация. Следовательно, организация — это высшая потенция категории взаимодействия; мыслимая в общей форме, эта категория ведет к понятию природы или всеобщей организации, по отношению к которой все единичные организации являются акциденциями. Таким образом, главная особенность организации заключается в том, что она состоит во взаимодействии с самой собой, являет собой одновременно производящее и продукт, и это понятие есть принцип всего учения об органической природе, из которого априорно могут быть выведены все дальнейшие определения организации.

Поскольку мы теперь находимся на вершине продуцирования вообще, а именно на ступени органического продуцирования, мы считаем возможным бросить ретроспективный взгляд на весь ряд. Мы можем различить в природе три потенции созерцания: простая — тот материал, который положен в природу ощущением; вторая, или материя, которая полагается продуктивным созерцанием; и, наконец, третья, охарактеризованная нами как организация.

Поскольку организация есть только продуктивное созерцание, взятое во второй потенции, то и категории конструкции материи вообще, или общей физики, будут также категориями органической конструкции и учения об органической природе, однако здесь они также должны мыслиться потенцированными. Далее, подобно тому как посредством трех категорий общей физики определены три измерения материи, посредством трех категорий органической физики определены три измерения органического продукта. И если гальванизм, как было сказано, служит общим выражением процесса, переходящего в продукт, а магнетизм, электричество и химическая сила, потенцированные

в продукте, дают три категории органической физики, то гальванизм мы должны представлять себе как мост, по которому всеобщие силы природы переходят в чувствительность, раздражимость и стремление к формированию.

Основное свойство жизни состоит прежде всего в том, что она есть возвращающаяся в саму себя, фиксированная и основывающаяся на некоем внутреннем принципе последовательность, и, подобно тому как интеллектуальная жизнь, прообразом которой она является, или тождество сознания, поддерживается только непрерывностью представлений, жизнь поддерживается лишь непрерывностью внутренних движений, и так же, как интеллигенция в последовательности своих представлений постоянно борется за сознание, жизнь должна мыслиться в постоянной борьбе с круговоротом природы или в стремлении утвердить свое тождество в противовес ему.

Date: 2015-07-02; view: 322; Нарушение авторских прав