Позднему произведению, расшифровка этого вопроса уже отличается от приведенной

выше ранней трактовки: «Кто мы? Откуда мы пришли? Куда мы идем?

Чего ожидаем мы? Что ожидает нас?»^

Но ведь и одна из сквозных идей Блоха — «трансценденция без трансцендентности»!

[Крылов: идеалы и интересы. Утопический проект основан скорее на идеале, нежели на интересе. Интересы рассудочны, идеалы эмоционально-аффективны]

[идеал свободы, свободы выбора – это то, с позиции чего критикует «выгоду» герой записок из подполья]

[Далее, идеал, в отличие от интереса, вполне может быть «навязан» — например, родительским воспитанием, обществом, умелой пропагандой, да мало ли ещё чем. Это навязывание может быть как грубым и очевидным, так и весьма тонким. Тем не менее, во всех случаях такое навязывание считается насилием над индивидом. Признаётся, что бывают люди, которые по тем или иным причинам охотно идут навстречу такому насилию над собой — но, в общем-то, это дурно, поскольку любой идеал — это всё-таки нечто чужое, пусть и принимаемое за своё. Наконец, интересы всегда полагаются «рациональными», а идеалы — «иррациональными» или даже «антирациональными»]

Всё это можно обобщить следующим образом.

§ Интерес — это то, ради чего стоит жить.

§ Идеал — это то, за что можно страдать и умереть ^[5].

Здесь нужно сделать несколько важных оговорок. Прежде всего, надо заметить, что интерес не столько сообщает жизни какой-то «смысл» (ниже мы убедимся, что все разговоры о «смысле» идут по ведомости идеалов), сколько мотивирует человека к тому, чтобы «жить дальше». На это можно возразить, что жизнь не нуждается ни в каких мотивациях — достаточно инстинкта самосохранения и страха перед смертью. На самом деле это далеко не так. Человек и в самом деле боится умереть — но из этого совершенно не следует, что ему при этом хочется жить. Для большинства людей жизнь как таковая — это тяжёлое, нудное, пустое и безрадостное занятие, которое приносит гораздо больше страданий, нежели удовольствий. Для того, чтобы продолжать жить, требуется нечто большее, чем страх смерти — и это «большее» и есть интересы ^[6].

Теперь о «смерти». Под «смертью» следует понимать не только финальное прекращение существования, но и всё то, что воспринимается нами как «не-жизнь». Строго говоря, опыт смерти нам дан именно в опыте страдания, прежде всего — физических и моральных мучений. Сюда же можно отнести и все формы самоотчуждения человека, и прежде всего труд. Опыт труда, особенно монотонного, изматывающего, отвратительного ^[7] — это опыт «погребения себя заживо», и в этом смысле труд есть смерть, и никак иначе. Точно так же следует понимать и несвободу во всех её проявлениях.

[стало быть, пойти в ссылку, на каторгу – можно не за интересы, а за идеалы]

Разумеется, следование идеалу далеко не всегда требует страданий и смерти. Но оно всегда предполагает постоянную готовность к этому. Из этого, впрочем, вовсе не следует, что идеал есть нечто пассивное, не требующее от человека ничего, кроме ожидания соответствующей ситуации, и «достойного идеала» поведения в ней ^[8]. Разумеется, это не так: идеалы заставляют людей не только терпеть лишения, но и делать усилия по их достижению. Более того, сама возможность трудиться обусловлена именно наличием идеалов (см. выше о природе труда).

Может показаться, что идеалы и интересы по природе своей противоположны. Однако, это не так. В частности, достижение тех или иных интересов, в том числе и самых распространённых (типа «вкусно поесть, сладко попить», «иметь много денег», и т. п). в современном мире невозможно, если они не являются одновременно и идеалами. Так, сам по себе интерес не может заставить человека приложить сколько-нибудь значительные усилия к своему достижению, особенно если эти усилия идут вразрез с другими его интересами. Конечно, зверь, терзаемый голодом, будет бегать в поисках добычи без всякого обращения к каким бы то ни было идеалам — но только потому, что его сейчас мучает голод. Но заставить человека, который в данный момент удовлетворил все первичные потребности (он сыт, одет, имеет крышу над головой, и т. п). встать с дивана и пойти работать, чтобы, скажем, «заработать много денег» — для этого нужно уже нечто большее, нежели «голый интерес». Надо, чтобы данный интерес переживался как идеал — нечто такое, ради чего стоит трудиться, утомляться, рисковать, и т. п. ^[9]

Хорошим примером такого идеала-интереса является идея успеха. Будучи по своему происхождению совокупностью материальных и социальных интересов («иметь много денег», «быть известным», «пользоваться уважением»), она в то же время является типичным идеалом — ради успеха следует много трудиться, переносить страдания, рисковать, и так далее. Другим (более распространённым, но менее популярным) «идеализированным интересом» является спокойствие, «обывательское житьё». Опять же, имея свои корни в личных интересах (таких, как лень, нежелание рисковать, отказ от ответственности и проч)., оно требует ещё и определённых идеалов — таких, как последовательное самоограничение в желаниях, воздержание от рисков, игнорирование возможностей, «знание своего места», и так далее. Ещё одним случаем совпадения идеалов и интересов является идея «самореализации творческой личности». И т. д.

Имеет место быть и обратная ситуация — подкрепление идеалов интересами. В частности, все успешные идеологемы основаны на подобном совпадении.

Таким