Приятный ужин у воды

– Ну что? Соскучился без нашей жены? Веселей!

Габриэлла впорхнула в прихожую такая свежая, благоухающая, словно и не стояла эта немыслимая жара. Она наверняка сама чувствовала, как хороша сегодня, оттого и была весела и легка.

У Славика словно гора с плеч упала при виде этой Санкиной подруги. Хороша! На самом деле хороша.

Вот он как‑то совсем недавно думал об их жизни с женой. О том, что она его словно приворожила, околдовала. Он все эти годы никого не хотел. Именно так, по‑мужски, – никого не хотел, кроме собственной законной жены, которая вообще, похоже, никого не хотела. И чем меньше хотела она, тем яростней оказывалось его желание.

Иногда он думал, глядя на своих коллег, слушая их рассказы о похождениях на стороне, что неплохо бы и ему… Нашел бы себе какую‑нибудь телочку, заселил бы в съемной однушке и заезжал бы в любой момент, как желание одолеет.

Однако – все дело оказывалось именно в желании. Не возникало это проклятое желание – иметь какую‑то паршивую, всегда готовую бабу, когда рядом с ним находилась жена. Доступная. И – недоступная совершенно.

Он же не чурбан. Он чувствовал. И даже порой понимал, почему и каким образом она стала с ним такой, как сейчас. Но мыслить в подобном направлении Слава себе позволить не мог. Слишком горькие получались рассуждения.

Он сказал себе: я такой.

У меня такой характер.

Я – глава. И все будет по‑моему. Менять себя я не собираюсь.

А от нее – что от нее нужно? Пусть остается такой, как есть. Пусть. И ребенка я ей все равно сделаю. Врачи говорят: все в порядке. Стало быть – получится этот ребенок, куда денется. А уж потом… Потом дудка точно окажется в моих руках. И плясать ты, женушка, будешь под мою музыку.

Порой ему очень хотелось ее разлюбить. Вернее, нет… Перестать хотеть. Вот! Чтобы она стояла для него наравне со всеми, чтобы он брал не одну ее, а и других. А к ней появилось бы равнодушие…

Не выходило равнодушия. Вспышки гнева – да. Сами собой накатывали. А так – чтобы вот плюнуть, растереть и разрядиться с другой, на все готовой… Нет! Не выходило никак.

– Ну, что, верный муж? – лукаво спросила Габриэлла, глядя, как поправляет Ростислав волосы перед зеркалом, берет ключи от машины. – Проголодался?

Она так произнесла это «проголодался»… Так двусмысленно.

Славик подумал, что мог бы сейчас, прямо тут, в прихожей взять ее.

Лето, платье на ней – смех один.

Он подумал, отогнал мысль, но она вернулась.

– Проголодался! – ответил он вполне в духе вопроса и распахнул перед гостьей дверь.

Замечательное местечко выбрала Габриэлла для дружеского ужина с чужим мужем. А что ж! Опыта ей не занимать. Он же должен на что‑то пригодиться?

Они сидели в тишине, их ресторан‑кораблик чуть‑чуть покачивался, от воды веяло легкой прохладой, вдали кричали утки…

Салат, легкое белое вино в запотевших бокалах, спокойный, ни к чему не обязывающий разговор.

И вокруг – никого. Все на дачах, а то и у моря… Это же безумие – в такую жару в городе торчать. Впрочем, именно в это время года в городе как раз очень даже хорошо живется: пусто, пробок нет, газоны, цветы… Можно даже отправиться гулять на всю ночь по Бульварному кольцу, как когда‑то в юности… Идти, целоваться, шутить…

Габриэлла мило, деликатно ведет беседу.

– Ты в последнее время немножко… сам не свой, я бы сказала… У тебя все в порядке, Слав?

– Да… В порядке, – не очень уверенно отвечает Ростислав, глядя на свою спутницу сквозь стекло огромного бокала, в котором ему подали вино.

Габриэлла меняет свои очертания, становится то очень худой и извилистой, как кобра, то круглой, как Колобок из сказки, который от всех уходит, укатывается, убегает… Да еще и песенку поет, про то как от всех «и подавно ушел…».

– Ты чему улыбаешься? – интересуется подруга жены.

– Тебе, – отвечает муж подруги.

Тонкая игра. Плетение сети. Главное – чтоб незаметно, но крепко, надежно сплетены оказались путы.

– Уже хорошо. Главное, чтоб улыбался.

– Да. Это так. Это, пожалуй, главное…

– Хорошо тут, правда? Люблю на воду смотреть… Мечтается у воды замечательно…

Габриэлла выглядела сказочно. Настоящая мечтательница‑фея, умеющая исполнять желания тех, кто ей дорог. Взгляда не оторвать… Нежные руки с бледно‑розовыми перламутровыми ноготками, шелковое струящееся платье, густые светлые волосы, душистые, пахнущие чистотой… Зарыться бы в них… Косметика подобрана идеально, ничего лишнего. Молодая свежая кожа, тонкая шея, цепочка с крестиком…

Смотреть бы и смотреть…

– О чем же ты, фея речная, мечтаешь?

– Ах, если бы фея… Я не фея, Слав. Я – девушка. Земная вполне девушка. И мечты у меня земные, не волшебные.

– Так о чем же мечтает земная девушка? Поделись, вдруг я исполнитель мечтаний?

Габриэлла загадочно и чуть горько улыбнулась. Помолчала.

Ростислав опять подумал, что вот ее бы – ее бы он взял. Прямо тут. Или в машине. Или… Когда они вернутся домой… Хороша. А главное – желанна. Жуткое желание вызывает, колдовское. И непонятно, чем. Сегодня она и одета неброско, и тиха, задумчива… Нет ничего вызывающего… А желание появляется мучительное.

Он сделал несколько глотков ледяного вина. Голова закружилась. А на сердце – на сердце воцарился покой, веселье…

Легкость Габриэллы передалась ему.

Вот с кем возможно счастье! Вот оно!

Еще бы он так не думал! Он – просто мужчина. Обычный и ничего не понимающий в ювелирных тонкостях плетения паутины профессиональными кадрами, которые на этом делают все: и деньги, и квартиры, и карьеры…

Габриэлла почуяла: клюет!

Раньше не клевал. Никак. Просто – гранитная скала на Крайнем Севере. Никакие сигналы не принимал.

Но сегодня! Сегодня – ее день. Главное – не пережать. С точностью до микрона.

Ничего лишнего.

Шажок за шажком.

И медленно‑медленно.

Торопиться некуда. Время теперь работает на нее. Он уже раскрыл пасть, плывя к наживке на крючке. И вот сейчас… Сейчас надо, чтоб наживка эта показалась ему самой главной целью всей жизни…

Ах, как бы он сейчас взял ее… Притянул к себе, посадил на колени… И прямо тут…

У Ростислава кружилась голова, сердце билось что есть силы…

Не может быть, чтобы и она не чувствовала его зов. Не может быть, чтобы отказала… Но она не из этих… Недоступная давалка… С ней все иначе… Но… От нее с ума сойти можно… Нежная, милая… Чистая… Глаза, как озера… Вот, в чем утонуть…

Он осушил бокал до дна.

Габриэлла заботливо подлила. Сама она не пила. Назад‑то ей за рулем придется быть… И, кроме того, сейчас, именно в этот момент необходим самоконтроль. Полный. Сапер ошибается лишь однажды…

– Может быть, еще вина?

Официантка подскочила некстати.

Всюду чужие глаза…

– Несите еще, – велел Ростислав.

– Не много ли? – с мягкой улыбкой заботливо спросила Габриэлла.

– Легкое вино. Жажду утоляет… От легкого вина ничего плохого не будет, – ответил Славик, не понимая, что его уже развезло достаточно сильно.

– Ну, смотри сам, – девушка опять повернулась вполоборота, глядя на воду.

– Так ты не сказала о своей мечте. Поделись.

– Но и ты о своей не сказал…

– Я первый спросил…

– Ты действительно хочешь знать?

– Конечно, иначе зачем спрашивать?

– И ты хочешь, чтобы я тебе честно ответила?

– Честно‑честно!

– И не будешь потом говорить, что я дура, раз о таком мечтаю?

– Ты никогда не казалась мне дурой!

– А если на этот раз покажусь?

– Нет. Этого не будет. Не бойся.

Габриэлла снова задумалась.

Он ждал. Вполне расслабленно.

Подошла официантка. Открыла новую бутылку. Налила. Исчезла.

Он снова глотнул.

Улыбнулся ободряюще:

– Ну же! Я жду…

– Хорошо. Слушай:

«Кабы я была царицей, –

Третья молвила девица, –

Я б для батюшки‑царя

Родила богатыря…»

Славик умилился. Неужели? Неужели – она мечтает о…?

– Ты… Ты о ребенке мечтаешь? Я правильно тебя понял?

– Да, – кивнула, потупившись, Габриэлла. – Дура, да? Ты это подумал сейчас?

– Ты дурочка, что свою мечту глупой считаешь, – возмутился Славик. – Нет, конечно, не дура.

Он помолчал и решился:

– Это ведь и моя мечта тоже! Вот такое странное совпадение произошло… Бывает же!

– Но тебе‑то что мешает! Тебе‑то!

– Ничего не мешает, – помрачнел Ростислав. – А вот, сама видишь…

– Вижу… Вижу идеального мужа…

Габриэлла замолчала. Наступал ответственный момент. Тут лишнее слово – и все. Сорвется добыча с крючка. А добыча серьезная… Нельзя, чтоб и малейшее сомнение закралось в ее искренности, незаинтересованности. Так. Друзья встретились. Случайно оказались в городе в московскую жару.

И вот – у каждого свое… Своим делятся… А с кем же еще делиться, как не с друзьями?

– Ты, прости, Слав… Я о своем задумалась… Я недавно с любимым человеком рассталась. До сих пор болит.

Габриэлла опустила голову низко‑низко и судорожно вздохнула. Вполне можно было подумать, что она прячет слезы. Вполне.

– Я детей от него хотела. Только и всего. Просто – любила. Потому и детей хотела. – Она старательно перевела дух, чтобы показалось, что борется с волнением и болью.

Взяла салфетку, чуть промокнула веки под глазами, подняла голову и с полуулыбкой промолвила:

– Ладно, проехали. Он не захотел себя связывать. Хотя… Чем связывать? Я не предлагала замуж… У меня же все есть, мне от него ничего не надо. Только ребенку хотела жизнь дать. Нашему с ним ребенку. Это что – преступление? Как ты считаешь?

– Идиот он, твой любимый, – такая девушка рядом, а он… Да я б мечтал…

– Но у вас‑то что? У вас никаких проблем быть не должно, чтоб мечты сбывались, – сочувственно промолвила «друг семьи».

Она уже понимала: все идет по ее плану. И все осуществится так, как ею и было задумано.

– Вот и я не понимаю, почему, – подтвердил Славик.

Он видел сочувствие в глазах собеседницы, видел понимание, чувствовал ее чистоту, неиспорченность, бескорыстие.

Такие явные редкие качества, как чистота и бескорыстие, обычно свидетельствуют о крайнем цинизме и расчете того, кто так умело их демонстрирует. Но мир так хитро устроен, что мы скорее верим тому, что нам кажется в данный момент, а не каким‑то там изречениям и чужим выводам.

В данный момент Славик верил Габриэлле безоговорочно. И она это ощущала всеми фибрами своей души.

– Я не знаю, чем Сана твоя недовольна, – вымолвила осторожно чистая и бескорыстная девушка.

– То есть… Что значит – недовольна? Она… жаловалась тебе? – напрягся Славик.

– Ну, практически да. В общем, говорит, в постели ее что‑то не устраивает… И вообще… – Да что я буду разносить чужие слова – это не в моих правилах… – пропела Габриэлла.

Славик ее услышал!!!

Это она учуяла сразу и возликовала. Услышал именно то, что ей и надо было.

– Значит, это ЕЁ в постели что‑то не устраивает? Спасибо, что сказала, Габи. Ты настоящий друг. – Славик сделал сразу несколько больших глотков из бокала. – Да я тебе скажу, кого из нас это должно не устраивать. Она же фригида! Понимаешь? Ей ничего не нужно! Лежит как… ствол березовый. Она после свадьбы фату на березу напялила. Дизайнер! А мать моя в ужас пришла: примета, говорит, плохая. И точно: примета! Ни детей, ничего!.. И еще обсуждает это! Ну, это мы посмотрим…

Гнев охватил Ростислава нешуточный.

Габриэлла таким его никогда не видела и несколько встревожилась. Может, не надо было о таком? Так сразу? А характер у добычи… да… прямо скажем. Впрочем, и не с такими могла она совладать.

– Славик, миленький! Прости меня! Что я наделала! Это же не она, это все я! Я виновата! Зачем я? – Она принялась всхлипывать.

Плечи ее дрожали, губы тряслись…

Женские слезы творят чудеса…

– Нет, тебе как раз спасибо! Глаза мне открыла. Ну, перестань плакать, малыш. Перестань.

Славик, умело переключенный на девичьи слезы, сочувственно взял ее руку, погладил.

– Нет, я правда… Я виновата… Зачем я…

– Все… все… будет… Спасибо, что сказала… И – не плачь. Все же хорошо.

И правда – все было именно хорошо!

И река, и утки, и вино холодное, и девушка напротив…

Он вдруг успокоился и почувствовал, что счастье где‑то близко. Где‑то рядом… Радость, надежда…

Ему стало так замечательно. И тонкая девичья рука так доверчиво покоилась в его ладони.

– Все еще будет! Все будет! И у тебя. И у меня… Мечты сбываются, – заговорил он.

– Ты в это веришь? – прошептала девушка.

– Да. И ты поверишь. Увидишь сама, – убежденно произнес Славик не очень хорошо слушающимся языком.

И вот теперь – пора! Пора заканчивать этот волшебный ужин, пока он тут не уснул за столом… Потому что программа вечера, спланированного Габриэллой, была выполнена лишь наполовину. И если остальное не удастся, то и эта половина окажется совершенно напрасной тратой времени.

– Знаешь, что‑то меня познабливает, – пожаловалась она спутнику. – Может быть, расплатимся и поедем?

– Конечно, поедем, заяц, а как же! Ты у меня сегодня капитан! Ты – рулевой. Я, видишь, расслабился с тобой, девочка…

– Я рулевой… Капитан у нас ты, – заворковала Габриэлла, – я нас довезу в целости и сохранности, капитан может быть спокоен.

Из ресторана они вышли в обнимку. Как будто так и надо. Как будто это само собой разумелось.

Никаких лишних слов. Он прижимал ее к себе, она не отстранялась. Нежная, хрупкая, теплая, беззащитная. Птаха.

Она чувствовала его желание и решимость. Она ликовала. План сработал. Впрочем, тьфу, тьфу, тьфу… Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь…

В машине Габриэлла уселась на водительское место. Он – рядом. Положил ей руку на коленку. Сжал.

Она старалась ехать побыстрее. Вдруг пыл его пропадет? Надрался все‑таки… Может задрыхнуть тут, и все сорвется.

Хорошо, что в летней ночной Москве было пусто, как в мечтах о любви.

Ей было совсем не до того, чтоб его хотеть. Хотеть – это забыться, это – отвлечься… А у нее должно все пройти без сучка, без задоринки. Ей вполне достаточно, что он ее хочет. Жаждет. И – разумеется – получит. И получит так, что не забудет, как получал… А если забудет, напомним…

Доехали. Поднялись на лифте. Он держался за нее как приклеенный.

Йес! Все равно ты будешь мой!

Она ликовала.

– Милая! Девочка! Ты… Будешь моей? – спрашивал он ее, зная, что да, что конечно, не веря себе, что вдруг это сокровище, это чудо оказалось в его объятиях…

Вошли в гостиную.

Пусть все произойдет здесь. В чужую спальню ей не хотелось. Не тот случай. Потом еще угрызения совести его одолеют. Нет‑нет. На фиг надо.

Габриэлла включила полный свет.

Пусть любовь свершится, как на театральных подмостках. Пусть он – единственный зритель, он же участник, видит и наслаждается увиденным. И чтоб потом не говорил, что во тьме перепутал.

Нет! Пусть запомнит все‑все.

Все и свершилось. Довольно быстро, скучно. Но какая разница? Какая половая разница, в конце концов? Речь‑то совсем о другом! Речь – о будущем. Светлое будущее – оно всегда в наших руках…

– Ах, что ты со мной делаешь, что ты со мной делаешь, – бормочет опьяненный ласками Славик.

Что я с тобой делаю… Сказать бы тебе, идиот! Ребенка я с тобой делаю! Ты ж хотел ребенка. Ну, вот я и стараюсь. Давай‑давай, любимый… Мой нежный, мой ласковый, мой необыкновенный…

Несколько секунд могут решить всю оставшуюся жизнь человека – вот ведь как! Ррраз! И судьба свершилась!

И наконец Славик вопит, производя финальный аккорд:

– Я тебя люблю, Сана! Саночка!

Вот тут‑то Габриэлла и возненавидела ту, которая никогда не причинила ей зла. Возненавидела активно, окончательно и бесповоротно.