Глава 21. После происшествия с Марковым группа Ильи Вересова зализывала раны

Памир

После происшествия с Марковым группа Ильи Вересова зализывала раны. Далеко от лагеря никто уходить не решался. Тренировались подниматься на небольшую стену, но как‑то вяло. Аксельрод то и дело проверял наличие крючьев, карабинов, репшнуров,[22]перебирал продукты, – следил за порядком.

Потапенко возился с Саворским, постоянно что‑то ему рассказывал, показывал, учил навешивать веревочные перила. Кострома даже начал называть его аксакалом – в шутку, конечно.

– Знаешь, что такое ледниковая мульда? – с важным видом спрашивал Потапенко.

– Не знаю, аксакал, – отвечал парень, щурясь от яркого солнца. – Расскажите.

– Это, дружок, такая вогнутая обледенелая чаша, которая может перекрывать ледниковую трещину. В ней опасно, но зато тихо, безветренно. В мульде иногда ставят палатку или две, и даже готовят на примусе горячую еду.

Кострома слушал, кивал головой.

– Как вы думаете, аксакал, почему Гоша в трещину свалился? – вдруг вырвалось у него.

Этот вопрос поставил Толика в тупик.

– Черт его знает! – махнул он рукой. – Может, у него с головой не все в порядке? Побежал зачем‑то среди ночи к краю площадки… Чего его туда понесло?

– А с ногой у Гоши серьезно? Ходить он будет?

– Конечно, – засмеялся Потапенко. – Кости у такого молодца срастутся быстро, оглянуться не успеет. И нога будет как новенькая, и ребра. Вот только промерз он сильно. Как бы воспаления легких не подхватил. Это, брат, не шутки.

– Когда мы сможем его проведать?

– Я сегодня выйду на связь, спрошу, как там Марков. Насчет проведать… никаких гарантий. Если Илья пойдет, то и тебя с ним отпустим. Одному ни‑ни, и не думай! Еще не хватало, чтобы ты куда‑нибудь свалился.

– Я не свалюсь, – обиделся Кострома. Обедали у костра, разведенного Вересовым.

– Мясца свеженького хочется, – мечтательно произнес Аксельрод. – Может, подстрелим козлика? А, Илюха?

– Потерпишь, – буркнул Вересов. Кострома первый поднялся, с хрустом потянулся, повернулся лицом к открытой панораме гор.

– Глядите, красотища какая…

На глубокой синеве неба искрились белые вершины, пирамиды, скальные башни. Кристально чистый горный воздух приближал их так, что, казалось, дотянешься рукой. Весна принесла с собой таяние снегов, яркое солнце и теплый ветер. По скалам бежала талая вода. Все невольно залюбовались.

Одному Вересову было не до красот горного пейзажа. Его мучил вопрос о самородке. Как золото попало в рюкзак Маркова и что с ним теперь делать?

Они с Аксельродом прикидывали и так, и этак… однако ничего нового придумать не смогли.

– Никудышные из нас с тобой Пинкертоны, – вздыхал Аксельрод. – Никакой фантазии.

– Тут не фантазия нужна, а дедукция, – возражал Илья. – Логика у нас с тобой хромает. Факты налицо, а выводы мы сделать не можем.

Прояснить ситуацию как следует мог только сам Гоша.

После обеда Потапенко связался с базовым лагерем и узнал, что Марков идет на поправку. Скоро его отправят долечиваться в ближайшее селение, где есть больница.

– Надо идти, – решительно сказал Вересов. – На днях за ним прилетит вертолет, и тогда мы уже не сможем поговорить.

Аксельрод согласился, что идти надо.

– Возьми с собой Саворского, – сказал он. – Пусть проведает товарища.

Илья и Виталик вышли в путь через час. Солнце палило немилосердно, растапливая снег и лед, повсюду журчали ручейки. Спускались легко, без груза было даже непривычно. Почти у самого лагеря встретили долговязого парня. Тот был одет в замызганный спортивный костюм и куртку.

– Помогите мне, – промямлил он, еле ворочая языком от усталости. – Я заблудился. Никак не найду дорогу…

Вересов подозрительно уставился на него:

– Ты кто такой? Что здесь делаешь? Долговязый мялся, не хотел говорить.

– Будешь молчать, бросим тебя одного! – припугнул Илья. – Добирайся как знаешь.

– Скоро стемнеет, – вторил ему Кострома. – Снег пойдет. Замерзнешь!

Долговязый весь задрожал.

– Не оставляйте меня, – заныл он. – Один я пропаду.

– Говори, кто такой, откуда?! – гаркнул Вересов.

Парень с перепугу попятился, наткнулся на скользкий валун и чуть не упал.

– Из общины я…

– Какая такая община? Говори толком.

– Т‑там… – долговязый махнул рукой вверх. – В горах. Нашего Учителя зовут Нангаван. Он великий гуру! Самый великий.

– Самых великих не бывает, – отрезал Илья. – Сколько вас в общине?

– В‑вместе с Учителем… семеро. Саворский и Вересов переглянулись.

– И чем вы занимаетесь?

– Как чем? – удивился парень. – Ищем просветления…

– Интересное занятие, – хмыкнул Илья.

Долговязый робко улыбнулся и поправил сползшую на затылок шапку.

– Нам нравится, – смущенно пробормотал он.

– Просветленные, значит, – язвительно произнес Кострома. – Это вроде блаженных, что ли? Ну, которые малость не в себе?

– Не понимаю, о чем вы… – насупился парень.

Вересов решил вмешаться. Его вдруг осенило, что это может быть та самая община, куда заманили Женю Голдина.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Витя…

– А скажи‑ка мне, Витя, есть там у вас просветленный по имени Женя?

Долговязый с готовностью кивнул.

– Есть. Только он не просветленный… пока. Он новенький.

Вересов обрадовался. Вот, нежданно‑негаданно Голдин нашелся!

– Расскажешь, как найти вашу общину, – приказным тоном заявил он. – Понял?

Долговязый Витя уже был согласен на все. Он так устал, что едва не валился с ног. Пока шли, он рассказал и где находится община «Поднебесье», и чем занимаются ее обитатели, и про соль, и про то, что идет к строителям туннеля.

– На стройку‑то тебе зачем? – удивился Саворский. – Новобранцев вербовать? Пополнять ряды просветленных? Правильно я говорю? А, Витя?

– Неправильно, – обиделся парень. – Мне соль нужна.

Спустя час они добрались до базового лагеря. Завхоз раздобрился и дал Вите четверть мешка соли.

– Донесешь, бедолага?

– Постараюсь…

– Обратно утром пойдешь.

Витю определили на ночлег к спасателям. А Илья и Саворский отправились к Маркову. Тот выглядел не лучшим образом, но приходу друзей обрадовался. Они немного поболтали втроем. Потом Вересов попросил Кострому оставить их с Гошей наедине.

– Мне тебя кое о чем спросить надо, – сказал он больному.

– Как я упал? – раздраженно спросил Марков. – Говорил ведь, не знаю! Не помню!

– Вспомни, Гоша, это очень важно.

– Не могу вспомнить. Я пытался! Посреди ночи мне показалось, будто кто‑то зовет. Вышел… потом побежал. Наверное, испугался…

– Кого? Чего?

– Не помню я…

Илья помолчал, потом расстегнул молнию внутреннего кармана куртки, вытащил самородок и показал Маркову.

– Узнаешь?

– О Боже! Еще и это! – простонал Гоша. – Где вы его нашли?

– У тебя в рюкзаке. Похоже, Марков не удивился.

– Это золото? – спросил он, приподнимаясь. – Точно золото? Я сомневался…

– Это золото, Гоша, – жестко подтвердил Илья. – Где ты его взял?

Больной со стоном опустился на подушки.

– Вы мне не поверите… Я его нашел. На обратном пути в лагерь.

– Где именно?

– Не помню точно. Я отстал… в туалет прижало. Смотрю, блестит что‑то среди камней. Поднял. Оказалось, золото. Спрятал в рюкзак. Все.

– Почему никому не сказал? Марков покраснел.

– Я точно не знал, самородок это или просто похожий камешек. Думал, вы смеяться будете. Решил сначала у Костромы спросить, он на геолога учится. А потом… забыл.

– Как это «забыл»? – возмутился Илья. – Ничего себе! О золотом самородке забыл?

– Я же говорил, не поверите… Я сам себе не верю. Будто туман меня окутал. До лагеря брел как сонный. В голове гудит, перед глазами все крутится…

– Что ж ты не признался? Не хотел слабаком выглядеть?

– Вы меня не ругайте, Илья Григорьевич… Я думал, высплюсь, отдохну, и все пройдет. А оно вон как повернулось. Ночью снова «нашло» на меня… вскочил, побежал… Ну, вот… остальное вы знаете.

Гоша чуть не плакал. Он был настолько растерян и подавлен, что мысль о золоте вылетела у него из головы. Его совершенно не волновала дальнейшая судьба самородка.

– Я вам больше скажу… – через силу вымолвил он. – Те банки… помните? Кажется, это я их выпотрошил.

– Ты? – не поверил Илья.

– Точно не помню, но… мне будто приказал кто‑то: «Иди и вскрой банки с едой!» Я и пошел. Потом провал… Как я их открывал, куда подевал содержимое, не пойму. До меня только здесь дошло, что я сотворил. Наверное, после стресса ко мне память вернулась… частично.

– Ну ты загнул, брат! – не выдержал Вересов.

– Простите, Илья Григорьевич… Я сам не свой был. Не соображал ничего. Как зомби.

Вересов в изумлении покачивал головой. Может, у Маркова крыша съехала после падения?

– О нашем разговоре никому ни слова, – строго предупредил его Илья. – Особенно о золоте. Обещаешь?

– Понял, Илья Григорьевич. Могила. Можете быть спокойны.

Вересов тяжело вздохнул.

– В этом деле разобраться надо. Сколько брожу по Памиру, но золото никогда не попадалось. Ты уверен, что нашел его?

– Конечно, уверен, – обиделся Марков. – Вы меня за чокнутого принимаете? За дурачка, да? Думаете, я головой ударился, когда падал? Так нет же! Нога у меня сломана, не отрицаю. А с головой все в порядке…