Глава пятнадцатая. В этот миг все и началось

В этот миг все и началось.

Прямо по разделяющему долину и Подземелье рубежу вытянулась золотая нить, похожая по структуре на паутину пауков Адских джунглей – словно состоящая из многочисленных, крепко скрепленных восьмиугольников. Сплетенная из паутины сеть легко могла выдержать слона с лопнувшими висками или выстрел из катапульты, но здесь и сейчас плелась не сеть. Из золотой нити в небеса вылетела серебряная крошка, мигая вечерними звездами, следом начала трескаться, словно стекло, сама реальность, нагромождением хрустальных осколков возводя новую границу между обиталищем Соратников‑шахтеров и Основой Нижних Реальностей.

Кристаллообразная насыпь росла быстро, словно политые живой водой волшебные бобы. Оранжевое небо, отражаясь в битом стекле действительности, окрасило оставшихся вне долины Глюкцифена, фурий и таггора желто‑красными переливами. Окрасило – и заставило застыть в вечности, словно подвергнув их Обретению Покоя. Все застыло по ту сторону треснувшей реальности, замерло таким, каким было в тот миг, когда долину отрезало от Подземелья: Глюкцифен дергал себя за бороду и правое ухо, фурии с каменными лицами устремились в зону Инфекции, тагорр распахнутой пастью напоминал Адские Врата – но когда Уолт и Эльза заходили в долину, убоговская креатура начала закрывать пасть. Великая Река Времени наткнулась на препятствие и замерла, раздумывая, что с ним делать.

Уолт невольно вспомнил лангарэевскую Пелену.

Не похоже, правда, – но в то же время до ужаса похоже.

Магистр ударил не раздумывая. Может, опять напали Хирурги, может, еще один убог жаждал разобраться со смертным, может… Много чего могло быть. Но не было времени на размышления. Сгусток магической энергии приобрел форму, гиле воздуха затрещало, подчиняясь ноэме и ноэзису. Плеть голубой молнии хлестнула по стеклу, оставив на стене пульсирующий октарином поцелуй. В ответ стена выгнулась выпуклостью на месте удара, потянулась потрескавшимся хрустальным наростом. Будто стеклянный драконас из Ничейных земель издевательски показал язык.

Багровая шестиугольная звезда врезалась в стекло рядом с поцелуем, растеклась огненной кляксой – и застыла, очутившись в дымчатых кварцевых объятиях. Эльза выдохнула, вскинула руки в новом Жесте, готовя новый удар, Уолт зашептал Слова, призывая как атакующие, так и защитные заклятия. Вокруг девушки вспыхнул жемчужный ореол, восемь языков золотисто‑желтого пламени медленно потянулись из земли под ногами, на кончиках пальцев заблестели чары Света. Уолт видел, что Эльза старательно выдерживала последовательность запутанных пассов, стараясь максимально использовать доступные ей запасы Силы. «Нельзя задействовать Копье Богов? Тогда создам заклинание не менее великое и могучее!» – так и читалось в решительном взгляде девушки.

Поле Сил, возвышенно называемое древними волшебниками «Великим Дыханием Мира», задрожало и чуть ли не зазвенело от мощности и сложности закружившейся в бешеной круговерти магии. Эльза едва удержалась на ногах, Уолт чуть не налетел на стеклянную стену. Чужие чары властно заявили о себе – непонятные, непривычные, неподвластные. Тугой узел посторонней волшбы втянул в себя созданные Магистрами магополя, обескровив творимые формы заклинаний.

Уолт быстро обернулся – и увидел белое, как снег, мерцание, погребальным саваном окутывающее элхида и охранявших психомага фурий. Псионик дернулся мухой в паутине, пытаясь вырваться из окружавшей магии, но не смог сдвинуться с места. Щупальца зашевелились; судя по начальным движениям, они готовились сплести узор, закрепляющий контур заклинания эль‑элхида, пропуская через него его психомагию. Но Райхгер не успел. Вспыхнул невообразимой цветовой гаммой и тут же погас выросший из‑под земли цилиндр, внутри которого оказался ментальный маг с охранниками. Никуда не исчезавшее сияние, лишь на миг скрытое цветовым взрывом цилиндра, поземкой обволокло Цфик‑лай‑Торага и Продолжающих.

Слова застряли в горле Уолта – Слова, необходимые для Защитных чар. Это было недопустимо для боевого мага, но увиденное далее могло заставить не то что Слова, но и Жесты, и вообще мыслеформы застыть.

Вторые Глаза видели всю магию вокруг, все энергии Поля Сил, колышущегося вокруг смертных и друз задумчивыми волнами. Они видели цилиндр, сотканный из колючей магии (именно колючей! при взгляде на составляющие ее чары эфирный взгляд словно что‑то царапало), видели, как цилиндр питается вырываемыми из колдовских полей энергетическими частицами – но они не видели, откуда берутся энергия и материя для костей, суставчатых костей, которые начали прорастать внутри цилиндра. Как сказали бы философы Роланской империи, осмысливающие, откуда взялись Хаос и Порядок, из которых сотворено все сущее: «Ex nihilio» – «Из ничего».

Суставчатые подрагивающие кости, белые, как сияние вокруг элхида и фурий, появлялись из ничего, нарушая естественные и магические законы. И они не обращали внимания на объекты, находившиеся в той же самой точке пространства. Треснула друза, когда из нее (сквозь нее!) проросли костяные щупальца, блеснули разлетающиеся осколки, многократно преломив в себе недоуменно застывшего элхида. Замершие фурии никак не отреагировали, хотя их груди и животы просто разорвало. Ничего не успел сделать элхид, когда сразу четыре кости появились в его теле – по одной в плечах и бедрах. Психомаг вздрогнул, рванулся – и застыл, словно нанизанный на парализующую иглу папилионид‑пожиратель, нечисть, похожая на бабочку, за которой с необъяснимым энтузиазмом охотятся эстет‑нечистологи, желая пополнить коллекцию еще одним чудовищем.

Кулак Ветра, созданный Уолтом, ударил по цилиндру и отскочил, обиженно завывая потоками воздуха. За ним осторожно подкралось сплетенное Эльзой Разочарование Гиппия – малая форма Полного Разочарования, обнуляющая не все используемые в пределах колдовского поля чары, а лишь их часть, проделывающая своеобразный канал в магических плетениях, сквозь который может хлынуть иная магия. Создавший заклинание волшебник из Древнего Морского Сою за исходил из привычки чародеев ставить на Стихийные Щиты защиту от Полного Разочарования – и в кипевших тогда войнах Морского Союза с молодой Роланской империей маги Союза дали своим войскам преимущественный перевес, лишив империю примерно трети чародеев, прежде чем Разочарованию Гиппия нашли контрзаклинание. Впрочем, в итоге Союз все равно пал под натиском легионов империи: пока маги самозабвенно колошматили друг друга, простые смертные железом проложили роланскому императору путь к власти над западным побережьем.

Гм. Ну вот, опять отвлекся…

Разочарование Гиппия коснулось цилиндра, попыталось прогрызться через призрачную пелену, составляющую материал фигуры. Если бы заклинанию это удалось, то следом помчались бы, стремясь опередить один другого, боевые заклятия, готовые и помочь элхиду, и расправиться с вражескими чарами.

Если бы удалось.

Не удалось.

Разочарование Гиппия вскипело, скрутилось октариновыми жгутами и полыхнуло похожими на орочьи символы Тьмы знаками: кривляющейся перечеркнутой свастикой, означающей не ход Солнца, а пришествие Ночи; надменной совой, обозначавшей власть темноты не только у шаманов Восточных степей, но и в древних культах Первой Эпохи; трепещущее на ветру покрывало, которое везде считается символом отрешенности от внешнего мира, скромности и добродетели, везде, кроме орочьих орд под Великой грядой, прибегавших к образу покрывала для обозначения скрытых во мраке Сил; и саранча, но саранча не простая – шаманы Восточных степей верят, что в назначенный самой Судьбой день Адарис‑Мрак и Адария‑Тьма от совместного союза произведут существ, перед которыми малыми детьми покажутся Твари, и полчища чудовищной Саранчи сожрут Равалон, не тронув земли лишь поклоняющихся Мраку и Тьме.

Заклинание полыхнуло – и само собой распалось.

Внутри цилиндра двигавшиеся кости сложились в нечто схожее с позвоночником, на ребра которого нацепили элхида и фурий – и замерли. И на них начала прорастать плоть. Губчатое костное вещество, нервы, мышцы, кровеносные сосуды, органы (два сердца?! или показалось?), более мелкие пластинчатые кости, кожа и остальное – все так же ex nihilio.

Так не бывает! – возмутился разум.

Ну отчего же? – усмехнулись чувства.

Видишь – бывает. Еще как бывает. Единичный уникальный случай. Рай для идиографии. Но – есть.

Уолт покосился на Эльзу. Побледневшая девушка с ужасом смотрела на происходящее в цилиндре, но держалась. Поверх одних живых существ из ничего появляется новое существо? Пфе! После адских посмертий таким не удивишь! А если и удивишь, так нет времени всецело предаваться удивлению. Уникальный случай? Жать. Он опасен. Подлежит уничтожению. С ним не справился ментальный маг, опытом и Силой превосходящий и ее, и Уолта? Тем более опасный. Тем более подлежит уничтожению. Не ударим первыми – погибнем. Ударим – может, удастся выжить.

Ракура прочитал девушку, как магический Свиток. Символы – они не только в магии и мистике. Смертные постоянно используют знаки для передачи смыслов, осознанно и неосознанно. Эмоции, движения, поза – все выдавало в ар‑Тагифаль готовность к неравному бою, в котором она не надеялась победить.

Нет, так дело не пойдет.

Уолту очень не хотелось, чтобы Эльза погибла.

И прежде чем он понял, откуда взялось щемящее чувство тревоги, прежде чем осознал, что беспокоится за Эльзу – не за боевого товарища! не за носителя Деструктора! за Эльзу, именно за Эльзу! – Уолт бросился к цилиндру.

Раньше нее.

Раньше ее заклинаний.

Поэтому он первым увидел, как вся копошащаяся на пронзивших элхида и фурий костях масса из мускулов и кожи, органов и кровеносных сосудов и прочего – как вся эта масса в один момент обрела отчетливую форму.

Огромный толстый человек, размерами под стать великану из пустыни Рун, безразлично посмотрел на Ракуру. Полностью голый, толстяк занимал весь цилиндр, где до этого спокойно помещались друза и смертный в компании с Младшими убогами. В теле человека сгинули эль‑элхид и Продолжающие, они были поглощены жирдяем, как кипяток растворяет в себе сахарные фигурки. Аура элхида погасла в черно‑серых течениях тонкого тела толстяка.

Для психомага погаснувшая аура означает только одно.

Нет больше психомага…

Цилиндр вздрогнул и треснул, не в силах удержать движущееся тело. Громадный человек колыхнулся навстречу бегущему Магистру, девятым валом плоти скрывая за собой оранжевое небо, Уолт метнулся было назад, швырнув навстречу врагу – конечно же врагу! кем оно еще может быть?! – приготовленную Четверицу, и…

…и очутился на холме посреди бескрайнего поля. Грязно‑желтая трава, достававшая до колен, волнистыми полосами вздрагивала от горизонта до горизонта – без всякого ветра. Небо пропало. Не изменилось, не поменяло цвет, не раскинулось иномировым сводом – совсем исчезло. Место небес занял город. Перевернутый город: тянулись крышами к земле двухэтажные кирпичные дома, башни острыми верхушками задевали траву, купола храмов, посвященные неведомым богам, вгрызались в почву.

Неправильный город.

Неправильный мир.

Убоги побери, как он здесь очутился?! Почему перестали работать Вторые Глаза?! Где Эльза?! Где толстяк?! Субпространство? Слишком большое. Субреальность? Нарушены законы материнской реальности – Равалона. Иной мир? Гм, в который раз за сегодня он уже рассматривает этот вариант? Не было никакого Перехода в другое мироздание.

Тогда что это за место? Надо воспользоваться магией и определить…

Великий Перводвигатель! Уолт с трудом удержался, чтобы не завопить. Локусы Души молчали, игнорируя запросы Ракуры, скрывшись улиткой в раковине. Он чувствовал струящуюся по ауре Силу, мог показать, где сейчас больше всего собралось магической энергии – но Сила отказывалась повиноваться Уолту, наплевав на его ноэмы и ноэзис.

Между ними словно опустилась замковая решетка.

Думай, Уолт. Ты читал о таком. Во время обучения. Ты слушал лекции, тренировался на полигоне, общался с Магистрами с других кафедр, изучал трактаты по боевой магии и не только – и где‑то точно встречал упоминание о подобном воздействии на тонкое тело.

Когда собственная Сила рядом, руку протяни – упрешься в невидимую преграду, и магия издевательски покажет тебе язык – не поймаешь, не поймаешь!

Вспоминай!

Одна из башен неподалеку взорвалась, поцеловала степь ураганом обломков. Из расколотого напополам здания на землю с грохотом свалилась огромная туша, влекущая за собой тонкие оранжевые нити. Уолт пригляделся, не переставая воссоздавать в памяти лекции, беседы и древние трактаты. Может, новые данные позволят лучше определить угрозу и ее источник?

Если эти новые данные не прикончат его раньше срока, конечно же…

Выпавшее из разрушенной башни существо поднялось и выпрямилось. Четырьмя руками оно походило на гильгамека, а лошадиным торсом – на кентавра. Голова вообще досталась ему от носорога. Чудовище огляделось и оглушительно заревело, заметив Уолта. Не прекращая реветь, оно бросилось к магу.

Ракура быстро огляделся, но ничего, что могло бы сойти за оружие, рядом не находилось. Даже кривой коряги. Гм, в кулачном бою с такой тварью лучше не сходиться.

Да, сейчас бы пригодились навыки мастера рукопашного боя Лан Ами Вона, телохранителя покоев императора Преднебесной. Помнится, Вон мог сойтись с взбешенным медведем без всякого оружия – и выйти из драки без малейшей царапины.

И, разумеется, Тахид не удержался:

Когда вознесся к Небесам, Я не нашел Небес. И потерял себя. Все образы и мысли, что были мной, Исчезли. Осталась только истина.

«Да заткнись ты уже! И без тебя тошно!» – не выдержав, заорал Уолт сам на себя. Гул перерождений, стучавшийся в затылок, затих. Не вовремя, как не вовремя!

Гильносотавр (как обозвал про себя существо Ракура) приближался, замахнувшись правыми руками для удара. Тянувшиеся за ним нити натянулись, гильносотавр было замер – но рванулся вперед, резко вытащив из башни то, к чему нити тянулись.

Огромный пульсирующий мозг. Уолт, хоть и видел его до этого момента лишь на картинках (молчали реинкарнации, среди воплощений не затесалось ни одного элхида), сразу узнал: Сверх‑Мозг, магически обработанная нервная система спинного и головного мозга развившего до предела свои психомагические умения эль‑элхида, еще при жизни носителя разрастающаяся до размеров слона и использующаяся после отделения от тела как телепатический координатор действий сообществ элхидов. Сверх‑Мозг управляющего Совета, Сверх‑Мозг полиции, Сверх‑Мозг военных, Сверх‑Мозг строителей, Сверх‑Мозг магов и так далее – для каждой ячейки создавался своеобразный центр управления, объединяющий разумы элхидов в единое целое.

Ошеломляющая догадка стремительным глашатаем пронеслась в разуме Уолта. Неужели?! Но если так, то…

Гильносотавр был уже рядом. Он легко взобрался на холм, оставляя за собой растоптанную траву, и встал на дыбы перед Уолтом. Копыта опасно нацелились в голову Магистра. Один такой удар – и заказывай профессиональных плакальщиц!

Уолт напрягся. Если он ошибся…

Не хотелось, чтобы он ошибся.

Он в Подземелье. Разумной энергеме с распоясавшейся Тиэсс‑но‑Карана не удастся покинуть посмертия Нижних Реальностей просто так. Пробиться сквозь ауры Разрушителей, преодолеть Везде‑и‑Нигде с философствующим на бессмысленную тему Ангелом Небытия, избежать в Равалоне богов смерти, преследующих избежавших перерождения души, не попасться в лапы ведьмакам, некромагам, ловцам духов или, что хуже, собрату по ремеслу, боевому магу, развоплощающему неупокоенные души, – слишком много преград для неприкрытой могущественным заклинанием разумной энергемы. Слишком легко попасть в Белую Пустыню и Круговорот Рождений.

Если он ошибся…

Копье с тонким и длинным наконечником вонзилось в переднюю левую ногу гильносотавра, пробило ее насквозь. Брызнула кровь – привычный для сознания эквивалент того, что действительно потеряло существо.

Сконцентрированная воля Уолта дрожала. Дрожало созданное из воли копье. Какой‑то частью себя боевой маг не верил, что задуманное удастся, что он верно догадался, какие чары окутали его разум – и неуверенность передалась копью. Оно замерцало, не обладая достаточной решимостью индуктора, и вернулось туда, откуда возникло. В сознание Уолта.

Магистр кубарем покатился с холма, уклоняясь от ударов раненого гильносотавра, который взбесился и попытался поймать человека нижними руками. Раненая нога мешала существу быстро двигаться, и Уолт с легкостью избежал захватов противника.

Оказавшись у подножия холма, маг быстро вскочил на ноги, оценивая обстановку. Он оказался прав в своей догадке, но это не успокаивало. Уолт понимал: все только начинается. Ведь в психомагии он полный профан, а почерпнутых из теории, а не на практике знаний может не хватить для ведения псионического боя на равных.

Ракура уже не сомневался, что, когда он бросился к цилиндру, на него обрушился огромной Силы ментальный удар, вбросивший его в искусственную психореальность, обладавшую статусом виртуальности по отношению к долине Соратников, где Магистра настиг псионический разряд. Там, в реальности Подземелья, пройдет пара секунд, а то и меньше, и брошенная Уолтом Четверица отлетит от мага буквально на несколько сантиметров – а здесь, в психореальности, созданной сообразно опыту, воображению и воле боевого мага, могут пройти года – при должном умении накладывающего психоэнергетическую ловушку на разум псионика.

Года!

Хотя появившийся гильносотавр неоднозначно намекал – ждать десятилетия никто не собирается. Ментальный удар погрузил сознание Ракуры в психореальность и создал для его разума угрозу, воплотившуюся в образе четырехногого и четырехрукого создания, направляемого Сверх‑Мозгом. Вражеская воля, персонифицировавшаяся в существе, пыталась не просто подчинить себе сознание Магистра, но и уничтожить его. И вся психореальность вокруг служила ему поддержкой!

Успокоившийся гильносотавр воздел верхние руки и развел нижние в разные стороны. Оранжевые нити натянулись, по ним пробежали зеленые искры. Вражеская воля готовилась к новому удару. В каждой руке гильносотавра появилось по огромному топору. Лезвия – такими только слоновьи туши разделывать. Уолт сглотнул. Единственной защитой, которую ему удалось создать, сконцентрировав волю, оказался небольшой круглый деревянный щит с железным ромбом посредине. На ромбе гордо выпрямился василиск, и он собирался быть таким же гордым, когда топор разделит его на две части вместе с хозяином.

По здравом размышлении Уолт убрал щит и сфокусировался на оружии. Гладиус сменился длинным протазаном в тот миг, когда гильносотавр ринулся с холма вниз, на Магистра. Уолт застыл, выжидая.

Давай!

…Ментальный бой погрузившихся в психореальность магов не всегда заканчивается победой именно психомага. Если в мире магии Стихий и Начал большую роль играют именно чувства и разум с гиле и ноэмой, то в психическом мире на первый план выходят воля и ноэзис. Сильный духом и уверенный в себе смертный без всякого Дара в поединке воль может одолеть мага, если у того нет такой же силы воли. Другое дело, что обычно психомаги и иные маги, преодолевшие Двенадцатый уровень Великого Искусства, самоуверенны и обладают мощной волей. Но – шанс есть…

Гильносотавр, почти достигнув подножия, неожиданно прыгнул. Уолт не знал, собирается ли образ чужой воли обрушиться на него, перепрыгнуть и напасть со спины или еще что. Магистр увидел отличную возможность для контратаки и помчался вперед. Протазан вспорол воздух, руки заболели от непривычной тяжести. Гильносотавр рухнул чуть ли не на спину боевому магу, задел задней ногой плечо. Магистр упал, тут же покатился по земле, уходя от возможного удара. Но удара не последовало. Протазан упал на нити, и, повинуясь последнему волевому приказу Уолта, полученному за миг до того, как маг выпустил копье из рук, превратился в лезвие гильотины.

…Индуктор психомагического поля в психореальности кроме воли всегда использует дополнительные псионические средства: телепатией баламутит мысли, не давая сосредоточиться, телекинезом блокирует движение мышц в реальности, тем самым тормозя противника в психоэнергетической ловушке, насылает галлюцинации, сбивающие с толку. Опытный психомаг никогда не сводит атаку к одному лишь ментальному выпаду. Опытный психомаг, будь он хоть тысячу раз уверен в своей воле и решимости, всегда подкрепляет ментальный удар рядом психозаклятий. Ракура изначально боролся лишь с образом вражеской воли, никакого, кроме ментального, воздействия на сознание больше не было. Значит, враг – неопытный психомаг. Значит, только противостояние воль…

Лезвие упало, обрезая нити, разрывая связь между гильносотавром и Сверх‑Мозгом. Гильносотавр взревел, развернулся, воздев топоры, и растворился в воздухе. Бесследно.

Уолт слабо улыбнулся. Повезло. Получается, что именно образ Сверх‑Мозга – основа вражеской воли, а атаковавшее существо не более чем инструмент, нож в руке. Он выбил нож из руки. Что последует за ним? Новый нож? Меч? Секира? Или, что хуже всего, лук со стрелами – какое‑нибудь чудовище с дальнобойными атаками?

Сверх‑Мозг находился по другую сторону холма, и Уолт не видел, чем он сейчас занят. Но ждать, когда внезапно нагрянет новый враг, Магистр не собирался. Поднялся, осмотрелся. Ландшафт не изменился. Это точно доказывало, что психомаг попался никудышный. Цфик‑лай‑Тораг заставил бы саму психореальность напасть на боевого мага, не говоря уже о том, что мог сломать Ракуру и одной‑единственной атакой. Другой уровень. Как и наставник, Райхгер в своей сфере деятельности достиг второго разряда, на что прямо указывала метка инициации на ауре элхида. Вряд ли, атакуя, северный маг мелочится и делает скидку на ментальную неразвитость оппонента.

Мелочился, поправился Уолт. Элхиды – не упыри. После таких ранений Райхгеру не выжить. Успей Уолт и Эльза оказать психомагу помощь, подлечи они его хотя бы Малой Рукой Исцеления, и эль‑элхид имел бы шансы. Но психомаг поглощен человеком (человеком ли?!), и ему не помочь.

Интересное совпадение: убийца психомага сам оказался психомагом. Или…

Уолт осторожно выглянул из‑за холма, высматривая Сверх‑Мозг. Громада бело‑серого вещества разбрасывалась нитями по ближайшим башням. Словно солнечные лучи тянулись к перевернутому городу из неба‑степи. Зеленые искры кузнечиками запрыгали по нитям, устремляясь к бойницам башен, в которые нити ушли. Уолту не нужно было объяснять, что происходит. Чужая воля собиралась с силами и решила воплотиться сразу в нескольких образах.

Совершенно неопытный психомаг. Простейшее решение: где не справился один, справятся два, три, двадцать три… Но количеством образов с чужой волей не разобраться: толпа хоббитов, равная по массе огру, не завалит огра. Раздробившаяся на ручейки воля не одолеет полноводную реку решимости. Неопытный психомаг только попусту разъединил Силу.

«А ведь это шанс!» – осенило Уолта. Он прикинул расстояние от холма до Сверх‑Мозга, бросил взгляд на башни, по которым в такт вздрагиваниям оранжевых нитей начали бежать трещины. Может получиться. Великий Перводвигатель, должно получиться!

Уолт быстро побежал к Сверх‑Мозгу, на ходу пытаясь представить нужное оружие. Что‑нибудь метательное… способное нанести множество повреждений…

Память услужливо подсунула образ. Не его память, не Уолта Намина Ракуры. Потеснив Тахида, Лан Ами Вон с гордостью напомнил о выдумке преднебесных умельцев. Чо‑ко‑ну. Скорострельный арбалет, способный выпустить до тридцати зарядов за пятнадцать секунд. Без всякой магии – а это сейчас как раз то, что нужно. Потому что Локусы Души все еще сидели в ложе, с любопытством поглядывали на сцену, но выбраться на подмостки и подыграть актеру не спешили.

Уолт бежал, на ходу концентрируя волю в оружие. Арбалет мерцающим мороком появился в руках. Две узкие коробки, по пятнадцать стрел в каждой, прикреплены к ложу. В желоб стрелы опускаются под действием силы тяжести, а возводится чо‑ко‑ну простейшим рычагом. Бронированная конница, тяжелая пехота или рыцари в заколдованных доспехах без труда выдержат залпы преднебесного арбалета, но дальневосточные оружейники создавали его для борьбы с кочевыми племенами Ледяных пустошей. Для особых случаев, например, когда шаманы пускали впереди воинов на снежных волках, созданных из льда монстров, использовались заговоренные стрелы, но случалось такое редко: в отличие от гоблинов и орков Восточных степей, пользующихся покровительством могущественных Мрака и Тьмы, занимающих не последнее место в Пантеоне, кочевники Ледяных пустошей поклонялись малозначительным Младшим богам, и Источники для Силы их шаманов были весьма скудны.

Уолт, не останавливаясь, вскинул чо‑ко‑ну, прицелился. Меткость не главное, Сверх‑Мозг огромен, тут важно – зацепить. Мелкие уколы в своей совокупности могут привести к мощному ранению, раздробленная в отдельных ударах воля соединится, ручейки, сливаясь, создадут реку – и, вполне возможно, решимость врага не выдержит, плотина чужого разума треснет, Уолт покинет психореальность.

А там, в истинной реальности, он покажет этому гаду, что с отдельно взятым индивидуумом могут сделать несколько целенаправленно пущенных Четырехфазных заклинаний Стихий!

Он остановился и выстрелил. Стрелы отправились в полет гудящими шмелями, и одновременно треснули все башни, куда тянулись нити Сверх‑Мозга.

Уолт мельком отметил, что их восемь. Значит, восемь монстров? Ну, посмотрим, посмотрим…

Он был необычайно спокоен. Память свернулась клубком и посапывала, Тень шлялся по закоулкам души и ничем не проявлял себя, сознание очистилось и затихло, как медитирующий буддист‑ракшас. Разум необычайно ясен. Потому что ему нельзя проиграть. Потому что там, вне психореальности, Эльза, и она ждет. Ждет его.

Его воля сильна и разит без пощады!

Стрелы вонзились в Сверх‑Мозг, когда обломки башен рухнули на землю, следом за ними вывалились в степь восемь многоруких и многоногих (ну никакой фантазии!) чудищ, а Уолт усилием воли создал новые снаряды и как бешеный дергал рычаг, посылая стрелы в концентрат чужой воли.

Ну! Давай! Давай, подыхай уже!

Сверх‑Мозг вздрагивал, оранжевые нити бесились, скручиваясь в зигзаги и опадая, по ним скакали вперемешку с зелеными искрами голубые и коричневые, созданные врагом психосущества поднимались и неуверенно двигались к Уолту – а он все стрелял, не обращая внимания на заливающий глаза пот (он‑то откуда взялся?!), на пронзающую кисти боль, появившуюся из‑за напряжения воли, на колеблющийся ландшафт – и это тоже из‑за напряжения…

Сколько он выпустил стрел? Сто? Двести? Триста? Убоги с ними. Он видел, что творила его воля со Сверх‑Мозгом: погружаясь в подрагивающие скопления нервных и глиальных клеток, стрелы оставляли за собой рваные раны, струящиеся необычайно темной кровью. Неопытный психомаг явно не ожидал, что кто‑то перехватит его инициативу и атакует, воспользовавшись условиями им же созданного мира.

А это опять заставляло задуматься: почему сразу после поглощения элхида толстяк не сотворил то же самое с Уолтом, а попытался сокрушить его ментальным ударом? Какие‑то ограничения на магию, творившую кости из ничего? Или поглощение элхида не прошло даром, и толстяк вынужден был без должной подготовки воспользоваться психомагией Райхгера? По крайней мере, это объясняет посредственность его псионики…

Бросив быстрый взгляд по сторонам, Уолт отметил, что чудовища рухнули на землю и не собираются вставать. Сверх‑Мозг издыхал.

Уолт ухмыльнулся. Он мог гордиться собой: быстро просчитал ситуацию и соответственно среагировал, в итоге победив.

В итоге…

Победив…

Мощь чужой воли сдавила Магистра, словно он вновь предстал перед Архистратигом и попал под пресс его ауры. Весь город над головой, от горизонта до горизонта, бесшумно взорвался. Град каменных капель обрушился на степь, взрыхлив землю и превратив траву в клочья.

Как же так?!

Разве он не победил?!

Уолт видел, как здоровенный флюгер в форме играющейся кошки пронзил Сверх‑Мозг насквозь; густая кровь, пузырясь, потекла из раны, расколовшей образ вражеской воли пополам. Конец ментальной западни – согласно всем канонам магического Искусства. Это Уолт помнил четко: психореальность держится до тех пор, пока держится образ создавшего ее.

Степь в последний раз колыхнулась волной и принялась украшаться массивами обломков. Но исчезать не собиралась.

Уолт едва успел увернуться от рухнувшей башни; потом пришлось убегать от черепицы, рассерженным роем пчел осыпавшейся на Магистра. От чо‑ко‑ну он избавился сразу же, как пал Сверх‑Мозг, но что делать теперь, под каменным Дождем, Ракура не имел представления. В психомагии Уолт разбирался только в пределах боевой магии и понятия не имел, что происходит.

А затем с небес потянулись щупальца. Огромные, толщиной с трех огров, с вздрагивающими присосками, на которых шевелилась бахрома ядовитых игл, покрытых слизью от начала и до конца. Словно Царь кракенов покинул океанские просторы и забрался на небосвод.

Уолт понял, что ошибся, когда решил, что отвратительнее многоножек‑гаррухов ничего еще не видел и не увидит. Место города, осыпавшегося, как шелуха, – чудом удалось избежать стремившихся превратить его в мокрое пятно глыб! – заняла подрагивающая, покрытая переплетениями ярко‑голубых вен, буграми мышечной ткани и впадинами рваного мяса плоть, родившая щупальца из себя.

Щупальца тыкались в землю, переворачивали обломки домов и башен, оставляя после себя гору слизи, в которой быстро растворялись останки города. Ракура попятился, хотя это было бессмысленно: деваться некуда. Щупальца везде. Но как? По всем законам психомагии… Да, законы психомагии летели в Тартарарам, недоуменно почесывая в затылке! Происходящее не укладывалось ни в теорию, ни в практику. Проклятье, как сражаться – с этим?

– Уолт?! – изумленный возглас Эльзы оторвал его от созерцания мерзкого неба. Девушка стояла рядом, держа в руках шпагу и короткий кинжал, и потрясенно смотрела на щупальца. Ментальный удар задел и ее? Плохо. Можно было бы надеяться на помощь извне, не сумей он вырваться из психореальности. Но кто поможет, если Эльза заперта в ловушке вместе с ним? Наставник? На него тоже могли напасть. Как и на остальных собранных Авадданом магов.

– Я одолела индуктивный образ и должна была вернуться…

– Я тоже победил, – отозвался Уолт. – Но тут просто убогство какое‑то творится… Твою мать! Синтез психореальностей!

– Ох, – только и сказала Эльза, сразу разобравшись, что Ракура имеет в виду.

Ну как он мог забыть? Да просто! Он же не психомаг. Впрочем, хоть Магистр и нашел разумное объяснение происходящему кошмару, но оно все равно не объясняло масштабов случившегося.

Синтез психореальностей. Когда психомаг атакует несколько целей одновременно, помещая их сначала в различные ментальные миры, разъединенные психоэнергетическими барьерами с различной частотой, он способен, потерпев поражение в одной психореальности, быстро изменить частоту и соединить ее с другой. И, самое гадство, в этом случае разъединенная на несколько ментальных миров психомагия увеличивала Силу воздействия не в арифметической прогрессии, а в геометрической. Так слившиеся сознания двух психомагов по воле равны не двум разумам, а как минимум десяти. И если враг с самого начала разбросал волю по нескольким психореальностям…

Каким бы он ни был профаном, но сейчас его ментальная мощь невыразимо возросла.

– Ученички Джетуша, – сказал, словно сплюнул, Высокорожденный. Эльф возник перед Магистрами, держа в руках штуковину, опутанную множеством цепей, ощетинившуюся десятками лезвий и имевшую как минимум три или четыре рукояти. По лезвиям стекала зеленая кровь.

И Светлый оказался в ментальной западне? Час от часу не легче! Мощь врага повысилась на еще одну психореальность.

Кто следующий? Наставник? Дальневосточная волшебница?

Признаться, появись сейчас Таллис Уберхаммер и взмахом руки уничтожь врага – Магистр расцеловал бы Молодого убога.

Жить‑то хочется…

Эльф глянул на шпагу и кинжал Эльзы, скривился. На Уолта вообще посмотрел как на пустое место.

– Вы собираетесь сражаться голыми руками? – ехидно поинтересовался Лизар Фоор. Не глядя, он вскинул свое мега‑оружие – и размотавшиеся цепи, сверкнувшие клинки, засиявшие Знаки – ведьмачьи Знаки! – ударили по щупальцу, ковыряющемуся неподалеку от магов в груде того, что раньше было двухэтажным домом. Ударили, закрутились, засверкали – щупальце застыло, хотя лишь его конец оказался обвязан цепями, слизь под вырывающимися из Знаков лучами испарилась, оставив голую плоть, и лезвия сверкающими кругами помчались вверх, к основанию, делая из одного щупальца множество мелких. Три огра превратились в десяток худых лесных троллей.

Сразу вспомнилось: Орден к воздействующим на физиологию будущих ведьмаков эликсирам всегда добавлял алхимическое вещество, влияющее на психику, секрет которого не удалось узнать даже соглядатаям Конклава. И через особые, созданные Орденом Знаки ведьмаки и только ведьмаки Могли прибегать к псионическим атакам.

Уолт от переизбытка чувств чуть не полез обнимать Высокорожденного. В Тартарарам Уберхаммера – и без него справимся!

– Защищайте мою спину, – бросил эльф. Странное оружие уже свивалось в нагромождение цепей, лезвий и рукоятей в его руках, возвращаясь от бессильно висевших кусков щупальца. – Не думаю, что все так просто.

Магистры переглянулись и стали плечом к плечу позади Светлого. Почему‑то, стоило Эльзе оказаться рядом, Уолт начал чувствовать себя увереннее. Плохо, конечно, что она заточена в психореальности вместе с ним, но…

Воля упруго задрожала в руках Уолта, снова превращаясь в протазан, но не обычный, а покрытый прямыми лезвиями чуть ли не по всей двухметровой длине древка. Оружие казалось Ракуре легким, словно перышко.

Но сейчас, когда Эльза была рядом, стало легче. Хотелось рассмеяться в лицо опасности и ломануться крошить щупальца, будто он обрел неуязвимость. Конечно, Уолту хватало ума не делать этого, но рядом с ар‑Тагифаль он жаждал показать себя чуть ли не всесильным.

Щупальца массово поползли к тройке магов, словно смерть одного из них дала им четкий ориентир. Может, и дала. Странно, что до этого враг был слеп.

Эльф бросил взгляд через плечо, хмыкнул при виде протазана Ракуры, но ничего не сказал. Светлый поднял оружие над головой, крутанул его и…

И чуть не упал.

Психореальность содрогнулась, октариново‑декариновые брызги взметнулись на горизонте, вгрызаясь в заменившую небо плоть. Пейзаж стремительно преображался. Маги сначала очутились посреди бесконечной стеклянной равнины с сотнями Солнц в небе, следом явилась реальность, где Уолт. Эльза и Лизар выглядели как скопления ползающих насекомых, потом последовал двухмерный мир, в котором Уолт видел все только как плоскости и грани, двухмерность переросла в геометрические формы, превратив Ракуру в квадрат, ар‑Тагифаль в круг, а Фоора в треугольник. Корчившийся ландшафт психореальности сотрясся в последний раз, забросив магов в мир плавающих над бездной островков, где в небе, или в том, что тут было небом, застыли геометрически выверенные пентаграммы, гексаграммы и гептаграммы, освещая психореальность мягким призрачным светом.

Щупальца исчезли, но вместо них появились гигантские птицы – черные, многоглазые, с четырьмя крыльями и длинными когтями. Они кружили над островом с магами и оглушительно каркали. Нападать птицы не спешили, более того, метались в беспорядке, то и дело ныряя в бездну под островами. Их что‑то беспокоило, и это были отнюдь не маги.

Уолт решительно подошел к краю островка (оглянувшийся эльф прошипел что‑то резкое и недоброе в адрес Ракуры) и посмотрел вниз. В лицо ударил холодный ветер, сознание наполнилось ледяной прохладой, хлестнула поземка, бросая в лицо пригоршни снега, и Лап, отец богов северного ветра Серединных земель, пронизывающий и стылый, как и все его дети, оглушительно засвистел прямо в уши, изгоняя лишние мысли.

Действительно, чему удивляться – психореальность менялась в очередной раз. Эка невидаль!

Из бездны тянулись жадными пальцами айсберги, перекидывая от одного к другому ледяные арки, из которых во все стороны летел снег, заваливая бездну белой крошкой. И, хотя на первый взгляд она казалась бездонной, пропасть мало‑помалу заполнялась снегом и льдом.

Удивляться нечему, в принципе.

А вот фигуре, застывшей среди нагромождений льда, медленно, но верно поднимавшегося на уровень островов, удивиться стоило.

Эль‑элхид шевелил всеми десятью щупальцами одновременно, дополняя плетения такими причудливыми Жестами рук, что любая сложная мудра брахманов Махапопы казалась детской забавой. Вокруг психомага расцветали снежинки, разрастались до размеров элхида и устремлялись вверх. Неправильный снегопад – снизу вверх – выискивал птиц и без пощады разил их, снося крылья. Рухнувшие на ледник птицы тут же оказывались погребенными в снежном кургане, полностью скрывавшем бескрылое тело.

– Я уже и не надеялся, – проворчал эльф, беспечно убирая оружие.

– Вы… вы знали?! – вскинулась Эльза, продолжая удерживать шпагу и кинжал.

– Знал? – Высокорожденный насмешливо посмотрел на девушку. – Запомни, Магистр, хоть Райхгер Цфик‑лай‑Тораг и знатный словоблуд, но когда дело касается ментальной магии, с ним не сравнится никто. Никто, понятно? Архимаги Конклава могут бахвалиться своими достижениями в нескольких областях чародейства сразу, но ни один из них не достиг в психомагии высот Райхгера.

Эльф еще что‑то сказал, но слетевший с небес грохот не позволил расслышать Светлого. Пента‑, гекса– и гептаграммы бросились врассыпную от расколовшего небеса проема, из которого навстречу поднимающимся от элхида снежинкам рванул настоящий снежный ураган. Светлый усмехнулся – и растворился в потоках снега. Фантом психореальности перед глазами Уолта заколебался, все скрылось за взбесившимися белыми мухами, ментальный мир исчез.

Уолт стоял в долине Соратников перед державшимся за голову толстяком и ошарашенно моргал. Позади толстяка плавилась и погружалась в землю попавшая под действие Четверицы друза. Промахнулся? Вот ведь, зря потратил такую замечательную Четырехфазку…

Нашел о чем беспокоиться!

Уолт отскочил назад; в руках, повинуясь Жестам, сверкнули пульсары. Но жирдяй мычал, стуча себя по лбу кулаками, и совершенно не обращал внимания на Магистра. Из подбородка толстяка, извиваясь, росли щупальца – сначала совсем небольшие, затем быстро увеличились в размерах. Начал распухать затылок, глаза полезли из орбит, выпученными буркалами взирая на мир. Вокруг толстяка то возникал, то исчезал призрачный цилиндр, будто сам не был уверен – а существует ли он, не выдумка ли он смертного с Даром временной материализации образов, не осколок фата‑морганы?

Башка жирдяя все больше становилась похожа на голову эль‑элхида. И в тот миг, когда щупальца окончательно разместились на плечах и груди толстяка, а на макушке встопорщились гребни, цилиндр полностью улетучился, сгинув, как видение селения фей над заброшенной поляной в лесу. Броском гончей метнулись щупальца – и в гибких отростках забился маленький бесцветный вихрь. Цфик‑лай‑Тораг не колебался. Конус ментальной энергии накрыл вихрь и сдавил его. Эннеарин и декарин пустились в пляс вокруг щупалец элхида, мощными разрядами врываясь в бесцветный круговорот. Переработанная в психокинетические удары чистая Сила рвала вихрь на мелкие кусочки, и с каждой отлетавшей прозрачной частицей Уолт будто слышал полный отчаяния крик – крик ребенка, когда пьяный отец взбешен невинной оплошностью и не сдерживает своих ударов, крик, затихающий по мере того, как все неразборчивее становится к боли разум и сознание затягивает туманная пелена, за которой маячит силуэт неулыбчивого смертного с кривым кинжалом…

Интересно, а боги смерти допускаются в Подземелье забрать душу умершего смертного?

Вряд ли.

«Теперь все в порядке, – сообщил эль‑элхид. – Я уничтожил его. К сожалению, не удалось найти подчиняющие плетения. Непривычная конфигурация энергий. Мне не доводилось встречать что‑то похожее. Очень жаль. Но я не мог позволить ему сбежать».

Уолт ничего не ответил психомагу. Он все еще находился под впечатлением мощи эль‑элхида. Захватить и полностью подчинить чужое тело, поглотившее твое собственное, воссоздать собственный разум на основе чужого – с таким он не сталкивался, даже изучая летописи Лангарэя, где подробно описывались деяния и возможности Упырей‑над‑упырями, Одиннадцати Самых Величайших, носферату, чьи сознания были способны воссоздать тело из малейшего кусочка своей плоти.

Но – из чужой телесности?! В чужом сознании?!

Одиннадцать Самых Величайших переглядывались и пожимали плечами. Ну и что? Нам оно зачем? У нас и своих дел полно.

Да, полно.

Но – ведь потрясает, правда?!

– Говорила же, надо меня первой пускать, – злой насмешливый голос, грубый и резкий, словно пилой вели по листу железа, прозвучал сбоку. – Заладили: очередность, очередность, ритмическая распланировка Элементов. В итоге опять мне убивать.

Уолт попытался обернуться так быстро, как мог.

Не успел.

Девушка. Худая, очень худая. Если бы не нагота, ее можно было бы принять за юношу. Белая с темными пятнами кожа, черные короткие волосы, круглое лицо, хищный нос. И глаза – глаза убийцы, глаза хищника, глаза вивисектора.

– С дороги, – не глядя, она ударила Уолта по лицу тыльной стороной кулака. Пульсары сорвались с рук, резвыми обезьянами накинулись на пятнистую девицу – но она взмахнула второй рукой, разрубив сгустки чистой Силы, словно яблоки острым мечом. Разрушающие и уничтожающие энергии, ярящиеся в пульсарах, не оставили на руке девушки даже царапины. Впрочем, Уолт этого уже не видел.

Оранжевое небо, скрытое за стеклянной пеленой, и янтарная земля поменялись местами.

Необычайная слабость заполнила тело, сознание будто застыло. Мысли ворочались древними материками, появившимися после того, как раскололся единый для Равалона континент Титосалия, когда поверженные титаны пали в Тартарарам. По правой стороне лица, куда ударила пятнистая, словно точильным камнем прошлись, приложив после кувалдой. Кровь спелой рябиной разлеталась в воздухе и шустрыми червями ползла по шее, забираясь под воротник камзола. Его кровь. Из разорванной щеки, откуда рваными кусками торчала плоть.

Сильный удар…

Необычайно сильный…

А он…

Он ничего не мог сделать…

Уолт Намина Ракура, метров на двадцать подброшенный в воздух ударом пятнистой девушки, с размаху рухнул на землю. Обняв Магистра, благосклонное беспамятство забрало его сознание.

Date: 2015-07-17; view: 289; Нарушение авторских прав