Глава четвертая Безумие 5 page

Может, в потоках фантазмов и психических отклонений ей легче было устроить свою хаотическую природу. Многомерность этой природы отпугнула бы и даймонов, но, по неведомым причинам, она была приспособлена к бессознательному вампиров. А может, дело в чем‑то другом. Не знаю. Но я решил использовать ребенка, в котором сознательное и бессознательное еще не отделены друг от друга так сильно, как у взрослых, дитя, в котором еще не появились порочные и жестокие желания, столь известные взрослым. И, разумеется, я слегка изменил тело вампиреныша, вшив в него пузырьки с эликсирами и добавив в кровь немного моих чар. Это должно было обуздать Монаду, не дозволить ей творить все, что придет на ум. И спасти меня и моих слуг, если Монаде вздумается убить нас.

Я хотел бы, чтобы он мог вылечить меня от моей болезни. Но внуши я ему эту мысль, – и, если бы Монада помогла, всю оставшуюся жизнь мне пришлось бы дрожать от мысли, что мальчишка возьмет и передумает и я тут же умру. Не говоря о том, что я не собирался держать Монаду в Равалоне долгое время. Маг‑Дракон не оставил никаких сведений, как влияет на реальность пребывание Монады в мире, но я не думаю, что длительное нахождение частицы Хаоса благотворно для мира. После поражения Золтаруса я собираюсь вернуть Монаду туда, откуда призвал. И поэтому я никогда не узнаю – мог ли мальчишка вылечить меня.

Символы, расположенные в гранях, выпустили в потолок голубые лучи света. Маг‑Дракон не успел довести Призыв до этой стадии. Я из последних сил заставлял мальчика думать только о леденце, и он послушно грыз и грыз сладость, которая никак не кончалась. Лучи света сошлись в центре, на теле мальчишки, глянувшего на них, но не превратившего ни во что иное.

И когда голубые лучи сомкнулись на Монаде, обвязав ее заклятиями Послушания и Верности, я сомкнул веки. Сон мой длился неделю. И мне не снилось ничего. Спустя неделю Монада сидела на том же месте и продолжала грызть леденец. Мне еще предстояло научиться обращаться с моим орудием, а времени оставалось мало, Тиары готовились к выступлению.

И вот я здесь, перед богом‑упырем, и Монада Хаоса направляется к Золтарусу, чтобы получить его Кровь. Все пошло не так. Я хотел, чтобы Четверка похитила Сосуд и доставила его мне. Я собирался держать взаперти Монаду и спустить ее на Тиаров, если те прознают, кто похитил Сосуд. Пускай Монада изначально мне нужна была для схватки с Золтарусом, но я не желал этого. Я не желал, чтобы бог‑упырь пробуждался. Я бы достал Кровь из Сосуда без пробуждения Золтаруса и спрятал бы его в бездонных обрывах в горах, в которых не рискнули селиться даже балроги. Там бы его никто не нашел еще очень долгое время.

А если бы надо было, я бы заставил горы сойтись, чтобы они скрыли обрыв. После того, как вылечусь.

Но все пошло не так.

Трое из Четверки мертвы. Эвану не вернешь. Только Кровь. Кровь бога‑упыря. Если я ее не получу, все окажется напрасным. Бессмысленным представлением на подмостках бытия, не нужным никому спектаклем, за который актер не получит оплаты. Столько жизней, столько Сил…

Золтарус увидел идущего к нему мальчишку, оставляющего за собой дорожку из желтых цветов. Меня и Ахеса он увидел тоже. Но внимание сосредоточил только на нем. Может, чувствовал угрозу, которой не обладали я и мой орк.

Ты же хочешь умереть, Золтарус. Раз ты здесь и один, значит, слова юного Сива оказались правдой. Ты хочешь умереть, разве нет? Так умри. Монада позаботится о тебе. А я позабочусь о твоей Крови.

Золтарус метнул в мальчишку кость, одну‑единственную. Похоже, он и сам удивился, что кость была одна, но удивился как‑то вяло. Заклинание Магистра выбило его из колеи, и Золтарус пока был своей тенью, а не упыриным богом.

Мальчишка поймал кость, подул на нее и радужной бабочкой заставил порхать над собой.

Я улыбнулся. Ты бог, Золтарус, но и боги ограничены своими Принципами. А Монада Хаоса ничем не ограничена… по крайней мере, даже под заклятием Послушания она более свободна, чем я или Золтарус. Ведь это лишь тело мальчишки‑вампира подчиняется Послушанию, сама Монада творит то, что ей хочется, а Призыв делает так, что ей хочется быть в теле мальчишки‑вампира.

Золтарус раскрыл рот и плюнул кислотой. Монада схватила ее в ладони, перелила в появившуюся рядом кружку и выпила как воду, то есть действительно выпила воду, в которую превратилась кислота. Монаде было весело. Мальчишка забавлялся.

Он подошел к Золтарусу. Желтая дорожка стала ледяной. Монада могла, не задирая головы, смотреть в глаза богу‑упырю: Золтарус, стоящий на дне ямы во весь рост, как раз находился на уровне его взгляда. Они не моргая глядели в глаза друг другу, бог‑упырь и Монада Хаоса, почти так же, как недавно Золтарус и Лесной эльф, почти так же – и совершенно иначе.

Мальчишка не выдержал и отвернулся первым. Монада была недовольна. Вокруг бога‑упыря замелькали призрачные тени. Я еле сдержал желание Монады выбросить Золтаруса из вероятностей бытия. Такой исход устроил бы Магистра, но не меня. И даже не устроил бы юного Сива. Впрочем, они оба уже мертвы, их надежды отныне неважны.

Они и раньше были неважны, только они об этом не знали.

Я крепко сжал клюку и слегка стукнул по земле. В теле мальчишки должен треснуть определенный пузырек и потечь эликсир, приводящий в действие чары в крови. Правая рука вампиреныша лопнула, как перезревшая дыня, вместо нее возникли четыре щупальца с шипами. Эти щупальца, сложенные вместе, были похожи на вытянутую крокодилью пасть, только четырехстороннюю. Золтарус удлинил свои руки, пытаясь дотянуться до мальчишки, но, начиная с пальцев, руки стали осыпаться мелкими кристаллами. Бог‑упырь вздрогнул и недоверчиво глянул на Монаду.

Мне показалось, или в его глазах мелькнула надежда?..

Я стукнул клюкой еще раз. Следующий эликсир воздействовал на поведение, направляя тело на определенную последовательность действий. Мальчишка вскинул правую руку, «крокодилья пасть» раскрылась, и щупальца накинулись на бога‑упыря, оплетая и втягивая его в руку Монады. Это было отвратительное зрелище. Онтический Эфир, только начавший восстанавливаться, не защитил бога‑упыря. Плечи Золтаруса треснули, вытягиваясь вверх, из спины вырвался позвоночник. Кожа сползла первой и вся. Серебристо‑золотистая кровь лужей разлилась в яме, а после начала струйками подниматься, в засасывающие все, что было Золтарусом, щупальца. Монада поглотила бога‑упыря полностью. Щупальца сплелись и обратились в руку. Мальчишка обиженно посмотрел в яму. Он еще не наигрался.

Исходя из моих расчетов, перемолотое тело Золтаруса сейчас усваивалось телом мальчишки. Монада же продолжала искать, что еще изменить в угоду своим желаниям. Воздух затянулся красноватой дымкой, пошел топазовый снег, складывающийся в падении в искристые ажурные вязи. Мальчишка набрал снега в ладони, слепил снежок, дунул на него. На ладонях ползала небольшая черепашка, на ней стояли маленькие слоны, на них расположилась обезьяна, поднявшая над головой лапы и держащая в них диск, на котором можно было различить крошечные города, дороги, леса, горы, озера, а если приглядеться – то и движущиеся в городах и по дорогам точки. Мальчишка с удовольствием смотрел на мир в своих руках. Что это было: проекция реального Мироздания или само оно, по воле Монады выдернутое с путей Вселенной, по которым перемещалось?

Я стукнул рукой по клюке. Нижняя ее часть исчезла, вместо нее появилась длинная тонкая игла, покрытая такими крохотными рунами, что разглядеть их возможно только под увеличительной линзой. Передав клюку Ахесу, я направился к Монаде. Орк шел следом. Я присел, взглянул на мир в руках мальчишки. Он зачарованно любовался им.

–Давай сыграем в игру, – сказал я, стараясь не смотреть в глаза Монаде.

–Тавлеи или триктрак? – спросил мальчишка. Да уж. До Призыва он не знал об этих играх.

–Нет, – покачал я головой. – Давай так: я буду придумывать вещи, а ты их создавать. Чем быстрее создашь, тем больше получишь призов.

–Призы! – Мальчишка захлопал в ладони. Мир исчез из его рук. – Играем, играем!

Он сосредоточился, ловя мои мысли. Монаде нравилось творить. Может, в Монадах Хаоса было что‑то от Мыслей Тварца, самосозидающих сущностей, любое движение которых является Творением.

Я представил восточный дворец. Во всех деталях. С круглой стеной и башенками, с парками и садами, с длинными коридорами и огромными залами, с изящными статуями и странными рисунками, с маленькими храмами внутри, посвященными восточным богам, и кабинетами, где ученые старцы растолковывают молодежи тайны небесных светил и загадки Святых Писаний, с фонтанами и павлинами. Я старался добавить как можно больше подробностей, вплоть до трещинок в стенах. Мальчишка радостно впитал мое представление, и Монада в нем зашевелилась.

В небе над нами выросла стена. Она росла кирпичик за кирпичиком, обмазываясь цементным раствором и покрываясь известью. Башенки луковицами воздвиглись над стеной. Затем наступила очередь парков с густолиственными деревьями, но этого я не видел, лишь знал, что Монада приступила к их созданию. Сложному и продолжительному созданию, где каждой детали, каждой прожилке на листе надо уделить внимание. Вампиреныш напрягся, его тело дрожало. Я кивнул Ахесу. Пора. Монада выплескивает Силу на создание величественных объектов, сосредоточив свою энергию так, что тело мальчишки перестало воспринимать воздействия из внешнего мира, стало простым бесчувственным передатчиком. Я взялся за плечи мальчика и повернул его, чтобы Ахесу было удобнее вонзить иголку. Игла вошла в живот мальчишке целиком, а он и не вздрогнул, поглощенный моим образом. Я продолжал воображать замок, не позволяя себе прерваться. Если Монада застанет нас за тем, что мы делаем, не помогут ни Повиновение, ни эликсиры, ее воля сотрет нас вместе с собой. Этого бы мне не хотелось.

Внутри клюки была сложная система алхимического преобразования, но по сути своей это был шприц, вытягивающий из вампиреныша кровь Золтаруса. Серебристо‑золотистая кровь набиралась в клюку. Скоро я выделю Кровь и смогу вылечиться!

Ахес вытащил иглу и отступил на шаг назад. След от укола затянулся сам собой. Монада продолжала творить. Я вздохнул. Напряжение, которое сопровождало меня с того момента, как я высадил Магистра и упырей на холме, покидало меня. Теперь все. Теперь я покончу со своей болезнью. И вернусь в родную Долину. И посмотрим, что скажут Старейшины. Посмотрим, что они скажут мне, обретшему невиданную Силу.

Монада создавала сад с хризантемами, когда стены начали рушиться. Кирпичи падали прямо на нас. Мальчишка замер, не веря в то, что происходит. Но его неверие не обратило разрушение вспять! Рядом упал первый кирпич, а Монада негодовала. Она не верила в происходящее, отказывалась верить, но бытие непослушно ускользало от нее и утверждало свою самостоятельность, свое есть в разрушении стены.

Я успел увидеть, как расширились глаза Ахеса. Он попытался что‑то сказать, его рука начала становиться песком, захватывая ветер…

Мощный удар отшвырнул Ахеса к холмам Грусти. Он пролетел это расстояние так быстро, что я не успел удивиться. В удар была вложена не только физическая, но и магическая сила. Длинная рука, на которой покоился огромный кулак, тянулась из бока мальчишки, обиженно смотрящего в небо, в котором разрушалась его постройка. Я часто заморгал. Что происходит?!

Не теряя времени, я рванул браслет с левой руки. Это взорвет все пузырьки в теле вампиреныша и обратит чары в крови на смертельные заклятия. Это убьет мальчишку сразу, а лишенная носителя Монада незамедлительно покинет Равалон, как будто ее и не было.

Ничего не произошло. Мальчишка продолжал смотреть на небо, Монада в нем ярилась, обращая бытие в небытие, а небытие в бытие, но только в себе, не снаружи. Вслед за рукой с кулаком из бока полезла вторая рука, обыкновенная. Появились голова, плечи, торс. Золтарус торчал из бока восьмилетнего вампиреныша и изучающе рассматривал меня лиловыми глазами без зрачков. По пурпурным губам скользнула снисходительная улыбка.

«Его волосы», – подумалось мне. Роскошная шевелюра исчезла, остались короткие и слабо светящиеся волосы. От этого почему‑то становилось страшнее.

– Видимо, – сказал бог‑упырь, протягивая мне руку с пузырьками и декариновым пульсаром, – это твое, Чистый.

Я попытался бежать. Но страх пронзил меня насквозь, копьем ужаса пригвоздив к земле. Что же он такое, упыриный бог? Как он выжил, пропущенный по кусочкам через Силу Монады Хаоса, потерявший почти всю свою кровь? И почему Монада до сих пор ничего с ним не сделала?! Почему?!

Мой идеальный план разрушался, как стена над нами. Уже шел град из кирпичей. Я в любой момент мог быть погребен под ними. Передо мной находился бог‑упырь, неторопливо выбирающийся из мальчика. Я должен бежать. Я должен спасаться. Кровь Золтаруса у меня уже есть, почему я до сих пор здесь? Почему?!

Золтарус выбрался почти весь, только стопа его еще оставалась в Монаде. Он улыбнулся, глядя на вампиреныша. Монада наконец‑то посмотрела на бога‑упыря. Нет, не Монада. Восьмилетний мальчишка, носитель Монады. Монада ушла, потому что мальчик умер. Умер, хотя еще и не знал об этом. Знал Золтарус. Он согнул ногу и с усилием опустил на землю. И уже не его тело выбиралось из вампиреныша, а вампиреныш погружался в его тело. Я увидел отчаяние в мертвых глазах мальчика, прежде чем они исчезли в ноге Золтаруса.

–Я уже думал, что я умер, Чистый. – Золтарус бросил пузырьки и пульсар в яму. – Я уже обрадовался. Но потом я подумал, почему я радуюсь, если я мертв? Почему я думаю, если умер? Значит, я не умер. Это разочаровывает… Почему и ты не смог убить меня, Чистый?

Что я мог ответить ему? Меня трясло.

–Почему меня не могут убить? Почему я вынужден жить, когда не хочу? Слышишь, Чистый? Ответь, если сможешь. У меня голова начинает болеть.

Он внимательно посмотрел мне в глаза и расхохотался.

–Низкая душонка! Хочешь жить вечно? А знаешь, что за расплата ждет тебя? Проклятье, я снова задаю вопросы! Это из‑за тебя, Чистый! Ты не убил меня! Тут вообще может хоть кто‑нибудь меня убить?!

Я мог бы ему сказать, что рядом есть орудие, которое лишит его жизни. Но язык словно онемел и не двигался.

–Никто, – решил Золтарус. – С меня довольно. Достаточно боли на сегодня. Боль, нескончаемая боль! Боль, от которой умер бы любой смертный, и не один! Но я – я! – не умираю! Хватит с меня боли! Возрождаться при помощи трансформы Феникса я больше не желаю! Слышишь, Чистый? Ты будешь первым. Первым, кто вернет мне каплю моих Сил!

Трансформа Феникса? Я никогда не слышал о такой. Чья это Сила Крови?

–Этого клана давно нет, Чистый. – Он читал мои мысли еще легче, чем я мысли простых смертных. – Этот клан был первым, самым первым кланом Живущих в Ночи, которые владели своим разумом. Прайд Диких, в котором я появился на свет. Его уничтожил Вестник богов, когда меня не было рядом. Их Сила Крови позволяла воссоздавать себя, убитых, из своей крови. Даже Неуничтожимый Огонь не мог сжечь их кровь. Могущественная Сила Крови. Я тогда был в расцвете сил, и мой Дар был велик. Но Вестник…

Он забрал их кровь и отнес в Небесный Град, где она не была такой реальной, как в Равалоне. И мой клан, мой первый клан погиб. Осталась только их Сила Крови, трансформа Феникса. – Он задумчиво оглядел меня. – И ведь ты должен понимать, насколько она велика в моем случае? Должен понимать, что и одной капли мне хватает, а в мальчишке этих капель было много. То, что было внутри мальчишки… Оно пришло Оттуда, Где Все… Я не знаю, что это значит, это нечто от золота и серебра… Но оно было похоже на меня. Я задал ему все вопросы… И оно сбежало, не в силах терпеть. Да, мы похожи. – Золтарус оскалил клыки. – Впрочем, и ранения, что я нанес мальчишке изнутри, тоже подтолкнули ее к уходу.

Он протянул руку и взял меня за горло.

Я внутренне сжался. Кто‑нибудь! Помогите! Ахес! Сельхоф!

–Трус, – сказал Золтарус– Ты просто трус. Ты даже не можешь умереть без страха.

Да потому что все боятся умереть! Все страшатся смерти, проклятый ты бог! Ведь никто не знает, что действительно ждет нас в Посмертии! Мы можем только верить! Верим – и страшимся все время! Потому что мы – смертные!

–Это может быть правдой. Нет ничего хорошего в смерти. Но бояться ее – значит признавать за ней силу. Я не признаю за смертью силы. Я хочу использовать ее. Не она, а я – вот кто должен быть повелителем. А она стала твоей хозяйкой. Так что радуйся, я освобожу тебя от позорного служения.

Нет! Не надо!..Эвана…

Я столько еще не сделал!

…Эвана…

Нет, прошу, нет!

…прости меня, дочь моя…

Нет!

Нет!

Н…

Золтарус отбросил безжизненное тело вампира и огляделся, стирая кровь с губ. Кровь Чистого была так себе, совсем не то, что кровь людей. Ничего, люди неподалеку.

Трансформа Феникса возродила Золтаруса, трансформы и божественную Власть. Он был так же силен сейчас, как и перед первым ударом магов, сбросившим его на землю. Он не намерен больше сдерживать себя. Он не хотел обращаться к собственной Силе Крови, но потребовалось. Комариные укусы страшны, когда комаров – тысячи. Золтарус не хотел больше испытывать боль. Бог‑упырь сложил ладони и замер, погружаясь в медитацию. Он направился глубоко внутрь себя, взывая к Мощи, которая появилась в нем самой первой после вкушения золота и серебра. И когда Золтарус добрался до нее, он раскинул руки и громко проревел‑прошипел, так, чтобы услышали все от Нижних Реальностей до Небесного Града: – Вечное Возвращение! И Сила Крови бога‑упыря вырвалась в мир.

Думай, Уолт, думай!

Магистр стоял спина к спине с Иукеной, и упырица никак не высказывалась по этому поводу. Понтей сидел на коленях справа от них и бессмысленно смотрел на пепел. На Вадлара. На то, что было веселым и смешливым Вадларом, занозой в заднице, без которой вдруг чувствуешь, что все изменилось. Проклятье, он был отличным парнем, хоть и упырь…

Стрела Иукены с молниевым хвостом ушла влево. Уолт напрягся. Хоббит уже несколько раз обманывал их, появляясь в одном месте и тут же атакуя с противоположного. Ему не мешал даже энергетический щит, он обходил его так, будто это не было лучшей магической защитой в мире, не пропускающей ни магию, ни предметы.

Думай, Уолт. Как он это делает? Вспоминай все. Вспоминай, как он чуть не убил Понтея. Вспоминай, как он убил тебя, так не вовремя послав в Посмертие, и если бы не Святое Покровительство… Все вспоминай! Боевой маг – это не тот, кто плещет во все стороны Силой. Это в первую очередь тот, кто понимает, что происходит, и знает, что с этим делать.

Думай, Уолт!

Хоббит, издеваясь, пробежал в трех метрах от Намина Ракуры и исчез за миг до того, как огнешар попал в него. Пространство собралось и втянуло его в себя. Ты видел это, Магистр? Что это значит?

Из слов Мастера выходило, что упыри сами себе и гиле, и ноэма, и ноэзис. Вот поэтому и не получалось понять, какой магией они пользуются. Они сами по себе ходячая магия. А этот хоббит – просто модифицированный упырь. Магический принцип тот же. Он меняет себя, создавая собой же магическое поле вокруг себя и управляя собой. И это как‑то связано с пространством, с перемещениями половинчика в нем. Хоббит может создавать локальные порталы? Нет, Щит не пропустил бы магию портала сквозь себя. Пространство так же можно свернуть и компактифицировать. Но тогда хоббит просто бы свернулся в точку в одном месте и появился бы там же. Что еще? Пространство содержит в себе субпространства, но между ними нет перехода, по крайней мере, Величайшие Маги не способны ходить промеж субпространств. Сложно поверить, что Мастер создал такое действительно иномировое волшебство. Но вспоминаются тульпы гнома… Значит, предположить, что дело в субпространствах, и рискнуть? Не хочется умирать второй раз, тем более что Святое Покровительство уже не действует… Ах ты ублюдок!

Уолт успел оттолкнуть Татгем и зарядить в небо пульсаром. Пульсар уничтожил декариновый кинжал, но не задел хоббита, на мгновение появившегося над ними и тут же исчезнувшего.

Это усложняет задачу.

И если бы еще Сива не находился в прострации…

Татгем прошипела что‑то в адрес Уолта, но это не показалось ругательством или вообще чем‑то обидным. Может, она его поблагодарила?!

Уолт уже об этом не думал, плетя заклятия. Силу стоило беречь, убогов половинчик помешал убить Золтаруса, и кто его знает, что будет впереди…

Впереди был половинчик, и он бросил четыре кинжала, два в Уолта и по одному в упырей. Уолт машинально сделал то, чего не собирался, пока плел заклятие: поставил еще один Щит, но не полный, со всех сторон, а как бы стенку, в которую ударили кинжалы. Хоббит испуганно вздрогнул и поспешил ретироваться. Он испугался!

Чего?

Думай, Уолт! Чего испугался половинчик? Еще одного Щита? Почему он испугался? Что делает Щит? Сгущает энергию материи до такого состояния, что скорость движения этой материи превосходит скорость движения любой другой материи, любого объекта и любого гиле, в котором воплощается магия. Это значит, что в пространстве, состоящем из множества мест, часть мест в зоне Щита стягивается в мельчайший размер, который они могут принять. И эта «пленка», прочнейшая энергетическая «пленка» растягивается между местами по разные стороны Щита. Каждое место, попадая в нее, сгущается и становится на то время, пока находится в Щите, частью «пленки».

Думай, Уолт!

Хоббит испугался, когда узнал, что кроме одной «пленки» у Магистра есть еще одна «пленка». Он спокойно проходил сквозь первую, но вид второй поверг его в панику. Почему?

Так. Сфера из «пленки» окружает Уолта и упырей, но половинчик прыгает из мест извне в места внутри. Если он ходит через субпространства, это объясняет, как он попадает извне внутрь сферы: субпространства обладают полевой, а не материальной структурой, Щит их не затрагивает. Но он испугался второго Щита, значит, дело не в субпространствах? Но в чем же?

Хоббит возник снова и побежал по полукругу, бросая в них кинжалы. А потом он втянулся в пространство и…

Великий Перводвигатель!

…и кинжал просвистел возле горла Уолта, Татгем успела дернуть Магистра назад. Хоббит недовольно скривился и исчез.

Вот убогство!

Он прошел и сквозь второй Щит! Но ведь до этого хоббит испугался его! Да как же понять этого треклятого половинчика?! Что изменилось?

Нужно разобраться. Итак, сфера из энергетической «пленки» в пространстве. Как попасть из места вне ее в место внутри нее? Отбросить классическое представление о магии пространства. Здесь что‑то другое…

Уолт вспомнил, как декариновый клинок чуть не вонзился ему в горло, и сглотнул. Хоббит прошел два Щита! Он перенесся через две непреодолимые для объекта из места вне Щита преграды, перепрыгнул из одного места в другое…

Стоп. А если не так? А если предположить, что дело не в перемещении из места в место, а в перемещении мест? Что, если не хоббит движется в пространстве, а пространство движется вокруг хоббита. Тогда получается…

Вот оно!

Вот почему он испугался второго Щита, но потом спокойно напал еще раз! Потому что Уолт – осел! Лопух! Идиот, зря получивший диплом боевого мага!

Теперь надо дождаться нового появления хоббита.

Половинчик не заставил себя ждать. Еще бы, наверное, думает, что Магистр до сих пор ничего не понял. Я тебе не простой волшебник, который поступил в Школу Магии штаны протирать! Я боевой маг, мать твою об забор, сраный половинчик!

Он появился в том же месте, что и в прошлый раз, и снова начал двигаться по полукругу. Решил, что в этот раз достанет Уолта? Или теперь нацелился на кого‑то из упырей? Нет, на этот раз он не уйдет!

Уолт не стал ждать, когда хоббит нырнет в пространство, чтобы появиться неподалеку. Он бросил всю Силу на создание энергетических Щитов метров на пятьдесят вокруг. Локусы Души протестующе взвыли, но Магистр проигнорировал их. Пускай создание Щита предполагает перенос из ауры всей активной энергии, а в таких количествах еще и начинает переводить в активную накопленную, и переводить нещадно, будто рушить заклятием запруду на реке, вместо того чтобы растаскивать ее по частям. Для реки это‑то ладно, но для Локусов… Расплата будет жестокой… потом будет.

Хоббит испуганно заметался, когда понял, что происходит. Половинчик нырнул в пространство, но его откинуло назад, спиной на один из Щитов. Он взвыл и рубанул его кинжалом. Бесполезно. Уолт зло улыбнулся. И начал подтягивать Щиты к себе. Татгем тоже видела, как прыгает туда‑сюда хоббит, как втягивается в пространство и выталкивается им обратно, мечется и не может выбраться из энергетической ловушки.

Он сам дал Уолту подсказку. Хоббиту надо было лучше контролировать эмоции. Если хоббит не прыгает из места в место, а вытягивает нужное ему место из пространства, как бы складывая лист бумаги пополам и переходя с одного конца листа на другой, то место и возвращается вместе с ним, потому что он становится частью этого места. И сжатые в Щите места пропускают место обратно, потому что движение мест из точки пространства в другую точку – это обычный для пространства процесс. Ведь с точки зрения пространства место осталось тем же самым, хоть в нем и появился объект, которого там раньше не было. И Щит, сжавший пространство, просто не реагирует на движение мест сквозь него. Это же место, а не материя.

Другое дело, когда Щитов несколько и они перекрывают друг друга, как шар в шаре. Часть мест становится непосредственно привязанными к Щиту и его энергии, а значит, и к материи. Если Щит внутри другого Щита не сплошной, то способом оперирования пространством, которым владел хоббит, можно еще было выбраться, потому что часть мест оказывалась не привязанной к материи Щитов. Но когда ты уже внутри ряда Щитов, прочно связанных друг с другом, тебе не удастся особо поиграться. Теперь хоббит был в пространстве Щитов, и на эти энергетические преграды его морфе не распространялась. Он все‑таки пытался спастись, пытался выбраться, бился о невидимые стенки и яростно шипел, скаля клыки. Уолт зло улыбался. Бесполезно. Это бесполезно, половинчик.

–Я пристрелю его! – крикнула Иукена и прицелилась. Она уже поняла, что хоббит попал в ловушку.

–Нет, – покачал головой Уолт. – У меня есть идея получше. – Он достал Свиток Серой Слякоти. – Слышала о Болотах Нижних Реальностей?

–Нет конечно же.

–Отвратительное место, – сказал Уолт. – Лично я там не был и, судя по рассказам, туда не соберусь. Измерение Нижних Реальностей, состоящее из одной гигантской трясины. Ее топи испускают ядовитые газы, тошнотворные запахи и разъедающие плоть и органы смертных облака. Убоги обходят Болота стороной. Там идет вечная борьба за жизнь: сильные пожирают слабых, а слабые, объединившись, пожирают сильных. Да, в этом измерении тоже есть живые существа, хотя живыми их назвать сложно. Это скорее некросущности, развившиеся из мертвых останков сбрасываемых в Болота созданий. Мертвое плодит мертвое. Думаю, половинчику там понравится, прежде чем он сдохнет.

Иукена по‑новому посмотрела на Уолта.

–Ты полон сюрпризов, маг. Не думала, что ты… – Она оборвала себя и отвернулась.

–Вадлар… Он был бы хорошим… гм… другом, – хмуро сказал Уолт. – Я ведь не сверхсмертный, Иукена. У меня тоже есть чувства. Месть, например.

–Не кажется ли тебе, – не поворачиваясь, сказала Татгем, – что такое волшебство стоит оставить для упыриного бога? Не знаю, что задумал вампир, но Понтей так и не выстрелил.

–Божество не пройдет через портал для смертных, – не отрывая взгляда от бесившегося хоббита, ответил Уолт. – Это волшебство не для Золтаруса.

Он раскрыл Свиток, активируя, и бросил сквозь Щиты к половинчику. Серая Слякоть использовала в качестве гиле воздух: медный круговорот из потоков ветра возник рядом с хоббитом, из него вырвались болотные испарения. Половинчик заверещал, начал бросаться в пространство, но наталкивался на тугое препятствие, отбрасывающее его обратно. Он выглядел как неудачливый отравитель, застуканный отрядом желающих выслужиться перед королем телохранителей за подсыпанием яда в суп монаршей особе. Его все ближе подтягивало к круговороту, и вот после очередной неудачной попытки прыгнуть в пространство хоббита бросило прямо в медное верчение. Он не успел закричать, круговорот с неприятным чавканьем втянул его в себя, будто лакал молоко огромный кот, и половинчик исчез, на этот раз – окончательно.

Что ж, может, Вадлар слегка задержался в своем уходе в Посмертие и теперь дождется хоббита, чтобы всыпать ему как следует.

–Оставайся рядом с Понтеем, – приказал Уолт Татгем, поднимая эфирострел. – Не знаю, как скоро он придет в себя, но ждать нельзя.

–Я пойду с тобой, маг, – угрюмо возразила упырица.

–А Понтея пусть прикончит орк?

Вместо ответа Иукена отвесила Понтею пощечину. И еще одну. И еще. Не щадя. Сива заморгал, посмотрел на нее осмысленно. Иукена отвесила очередную пощечину. Нравится ей это, что ли? Считает, что в прошлый раз мало надавала?

…скаль зубы, Магистр. Может, так станет легче. Цинично смотреть на мир – это всегда легче…

…убог тебя дери, Вадлар…

…ты поэтому себя так вел?..

–Иу…

–Вставай, – резко сказала Татгем. – Делай то, что должен.

–Должен…

–Ты собирался убить Золтаруса, Понтей. Убить бога. Спасти Лангарэй. И мир в придачу. Вставай и идем. Или ты хочешь, чтобы смерти друзей были напрасны?

Понтей вздрогнул.

–Огул Катей Финааш‑Лонер. Понтей отвел взгляд.

Date: 2015-07-17; view: 273; Нарушение авторских прав