Глава четвертая Безумие 8 page

Бог‑упырь шагнул к Уолту, надменно смотря в страдающие глаза Магистра.

–Смертный… – Презрение обдало Намина Ракуру, словно кипяток. – Что пытались сделать вы здесь? Зачем? Для чего? Я хочу знать! Слышишь, смертный? Я хочу знать ответы на эти проклятые вопросы! Но даже если ты ответишь, то это будет лишь часть правды! Часть ответа! Потому что ответы никогда не отвечают на вопросы раз и навсегда! Ответы никогда не смогут убить вопросы! Но почему, смертный, ответы, которые вы даете сами себе, сдерживают боль вопросов, бесконечную и невыносимую боль вопросов?! Почему?! Вы частично отвечаете себе, и боль не мучает вас! Но вы же так обманываете себя! Как может ложь быть защитой?! Ведь если ответ не убил вопрос, а ложь не убьет вопрос никогда, то вопрос вернется, всегда вернется! Как же вы выдерживаете их?!

Уолт стонал и выл. Золтарус сунул сердце Понтея ему под нос.

–Это – мертвец, смертный. Ты тоже уже мертвец. Весь мир этот уже сдох. Просто мертвый Равалон не знает об этом. Но этому мертвецу не восстать и не Переродиться. Никакой некромаг и никакой упырь не даст ему нового существования. А все почему, смертный? Почему?! Знаешь?!

Магистр тихо подвывал, вцепившись левой рукой в правое плечо. Кровь из ран текла на землю, и Золтарус, принюхиваясь, сладко улыбался.

–Потому что Бессмертные не знают, что есть смертные, а смертные не знают, что есть Бессмертные. Иначе два глупца никогда бы не сошлись в битве в Равалоне, покинув Небесный Град и Нижние Реальности. Иначе бы один глупец никогда не попробовал бы золота и серебра, серебра и золота, Бессмертной крови. Иначе не было бы боли от вопросов. Иначе не было бы безумия.

Золтарус присел на корточки, окунул палец в разорванное бедро мага и кровью Магистра помазал сердце Понтея. Лизнул сердце, задумчиво рассматривая мага, уже теряющего сознание от боли, цепляющегося за правое плечо.

–Ненавижу магов, – сказал бог‑упырь. – Ты же маг, да? Но в твоей крови есть что‑то интересное. Что‑то такое, чего я еще не встречал ни у людей, ни у других смертных. Что‑то чуждое этому миру. Что‑то такое же чуждое, как и я. Что это, маг? Я хочу убить тебя и хочу знать, что это такое. Что это? Почему мне интересно знать, что это? Почему я еще не убил тебя, маг? Почему?

–Да потому, – вдруг четко сказал Уолт, – что ты – безмозглая скотина!

Золтарус оторопело смотрел на переставшего стенать мага. Магистр оторвал руку от раны и быстро начертил на груди знак кровью. Призрачная фигура окутала Уолта, Золтарус ощутил невидимые тиски, сдавившие его руки и ноги. Бога‑упыря приподняло над землей и отбросило в сторону, вогнав в холм.

«Понтей?» – подумал Уолт.

«Да, господин маг. Это я. Вы ведь помните? Я говорил, что хорош в психомагии».

«Я не ожидал, что ты владеешь выходом из тела…»

«Я тоже… не ожидал… Мой уровень психомага не предполагал, что мое сознание может отделяться от тела. Простите, что не сразу убрал боль…»

«Неважно. Знак начертил ты? Я смутно помню последние минуты. Телекинез по Золтарусу тоже твоих рук дело?»

«Да, моих. Еще я мягкой телепатией заставил его говорить с вами. А это руна из магии крови. Так я восстановил полный контакт с вашим телом, господин маг. Мое тело… Золтарус уничтожил мое сердце в тот миг, когда я отбросил его… тело уже не подвластно мне… оно вообще… уже…»

«Я бы так не сказал. Ты видишь это?»

«…»

«Что думаешь по этому поводу?»

«Не знаю, господин маг…»

«Он уже высвобождается из холма, Понтей. Нам нужно решить, что делать. Моя магия, когда я с такими ранами, не совладает с Золтарусом».

«Я понимаю… но…»

«Твое тело нужно, чтобы спустить крючок! Эфирострел не выстрелит, если я возьму его! Ты же понимаешь это, Понтей?»

«Я все понимаю, господин маг… Я даже понимаю, что я виноват в том, что Золтарус освободился. Я должен был быть честен с самого начала… Но я… Из‑за меня…»

«Твой телекинез еще сдерживает Золтаруса?»

«Да… на удивление. Он должен был пройти сквозь него хотя бы при помощи Силы Крови Сайфиаилов… Но он до сих пор преодолевает его в физическом плане…»

«Может, это наш шанс, Понтей. Последний шанс. Твое внушение моим нервным окончаниям продержится недолго, и тогда я сойду с ума от боли. Толку от меня не будет никакого, Золтарус выпьет меня быстрее, чем щелкнет пальцами. Надо решать, Понтей!»

«Я… уже решил, господин маг… Просто я…»

«Боишься?»

«Очень… Но я не вижу другого выхода, господин маг. Вы правы…»

«И мне убоговски погано от этой правоты, Сива. Знал бы ты, как погано…»

Но так надо. Одна из заповедей боевых магов. Так надо.

Когда рушится реальность и только смерть невинного ребенка спасет тысячи жизней – боевой маг должен убить ребенка.

Когда Прорыв из Нижних Реальностей грозит разрушить города и деревни и только обращение в ничто целой области Духов закроет Прорыв – боевой маг должен обратить в ничто область Духов.

Когда безумие из иных миров захлестывает смертных и заставляет их убивать других – боевой маг должен уничтожить всех этих смертных.

Если нет иного выхода. Если не найдется вовремя Заклинание, благодаря которому будет нужна только капля крови невинного ребенка. Если не отыщется вовремя артефакт, который закроет Прорыв. Если не создастся вовремя зелье, которое обратит безумие. Если не успеть вовремя… Если нельзя иначе… Если…

Сейчас не было «если». Сейчас надо было действовать так, как Уолт предложил Понтею. Потому что по‑другому нельзя, нельзя именно сейчас!

Потому что так надо! Потому что так сложились обстоятельства! Потому что…

Золтарус вырвался из заточения и устремился на волшебника как бешеный бык. Он хотел только одного – смять, разорвать, уничтожить мага. Не надо его крови. Только смерть. Только смерть, после которой провал Посмертия. А когда он уничтожит Равалон и Принципы, когда измерение Посмертия обрушится на мертвую реальность, – тогда он отыщет душу мага и убьет его снова! Окончательно!

Ментальные преграды перед собой Золтарус разбивал, как хрупкий лед. Он бог! Он Бессмертный! Он уничтожит этот мир! И ничтожный маг ему не помеха!

Без ноги и без руки маг оставался на прежнем месте, не попытался скрыться, хотя бы левитируя. Стиснув зубы, волшебник продолжал рисовать собственной кровью знаки на своей груди, и кровавые письмена начинали светиться декарином.

Золтарус подпрыгнул, сложив ладони вместе. Одним ударом! Он покончит с магом одним ударом! Надо было сразу оторвать ему голову, но Золтарус стремился сначала убить упыря с непонятным оружием в руках. Надо было убить мага, ведь знал же, что от этого племени вечные проблемы… В голову! Пробить череп и позволить мозгам разлететься по холмам! Умри, маг! Умри!

Перед волшебником, словно из тьмы, соткалась высокая, под два с половиной метра ростом, фигура. Новый враг легко перехватил руки Золтаруса, выдержав его приземление. Чуть повернувшись в сторону, неведомый противник бросил Золтаруса на груду камней у основания холма, придав ему ускорение кулаком в затылок. Бог‑упырь только подлетал к камням, а противник уже оказался возле них и в прыжке, перевернувшись, ударил упыриного бога ногами в спину, усиливая его падение. Камни разлетелись мелкими осколками, когда Золтарус упал. Часть осколков ранила его. Один попал в левый глаз, и лопнувшая роговица потекла по щеке. И глаз не заживал! Его божественный глаз отказывался восстанавливаться! Этого не могло быть…

Противник схватил Золтаруса за волосы, дернул на себя, вырвав почти все. Золтаруса отбросило спиной назад, и он успел увидеть врага, который вдруг оказался достаточно сильным, чтобы сражаться с богом‑упырем.

Это был упырь, чью голову он недавно оторвал и чье сердце недавно раздавил, холодное пламя не‑жизни которого недавно стекало по его пальцам.

И этого тоже не могло быть…

Еще Золтарус успел увидеть, что в ноге упыря торчит обломок иглы, покрытой мелкими рунами, той самой иглы, по которой текла его кровь из существа, похожего на мальчишку‑вампира, в клюку Чистого.

Больше он ничего не успел увидеть своим единственным глазом. Упырь исчез. Удар сбоку в голову поменял направление полета Золтаруса и перебросил его в Границу. Он бился о землю, взлетал и летел, снова бился и взлетал, как камешек, скачущий по воде. Бог‑упырь вылетел из пограничья и покатился по земле Границы, из которой недавно выбрался, чтобы всласть напиться человеческой крови. Чтобы после уничтожить мир… Чтобы больше не было вопросов…

Тело непривычно болело. Не той колющей или разрывающей болью, которая сопровождала его от вопросов, или во время божественной Власти, или когда магия уничтожала его тело. Эта была простая физическая боль, которая остается, если тебя ударят в живот, а ты не будешь готов к этому.

Это была боль смертного, а не бога.

Но Искра Творения еще была в нем, в его Крови, Золтарус мог в этом поклясться! Он продолжал быть Бессмертным!

Так отчего же он слаб, точно котенок перед львом?!

Накатывало безумие, знакомое безумие, после которого внутри и снаружи остается пустота. Он сдерживал безумие, он не давал ему вырваться, ему нужна была еда, но после безумия еды бы уже не было…

Золтарус закричал. Кровь текла по щеке, серебристо‑золотистая кровь из глаза текла по щеке и вливалась в рот. Челюсть увеличилась, все зубы стали клыками. С ним его Сила! С ним его Искра Творения! Он все еще бог!

Он поднялся, пошатываясь, и столкнулся с взглядом возникшего перед ним упыря. Лиловый глаз Золтаруса смотрел в алые глаза Живущего в Ночи. Это был взгляд равного. Взгляд Бессмертного. В жилах этого упыря сейчас тоже текли золото и серебро. Золото. И серебро.

Золтарус тихо зарычал. Фиолетово‑черные пузыри разом лопнули, открыв свету звезд и Луны бессознательных смертных, а фиолетово‑черные шлейфы потянулись со всего пограничья к Золтарусу. Он звал свою Силу Крови обратно, он звал обратно свою божественную Власть, он звал обратно свои трансформы. Бог против бога. Бог‑упырь против бога‑упыря. Старый упыриный бог против нового упыриного бога.

Золтарусу нужна была вся его мощь, чтобы сражаться на равных. Однако упырь не собирался сражаться на равных. Он туманом растекся вокруг Золтаруса. Бог‑упырь успел ощутить несколько касаний обретших плотность пальцев. Сердце замерло. «Он… приказал сердцу… остановиться…» Золтарус стал задыхаться, схватился за горло. Фиолетово‑черная волна перехлестнула рубеж пограничья и Границы и устремилась к своему хозяину. Но Живущий в Ночи не дал ей воссоединиться с Золтарусом.

Точным ударом ладони он отрубил голову Золтарусу – как бог‑упырь недавно ему. И погрузил руку в грудь Золтаруса – как бог‑упырь недавно в него.

Онтический Эфир не мог помешать Онтическому Эфиру. Только не в измерениях Равалона. Бессмертный убивал Бессмертного в мире смертных – и Принципы не нарушались.

Сердце упыриного бога шевельнулось в ладони Живущего в Ночи. Золтарус еще был жив, он еще мог видеть своим единственным глазом, что упырь вскинул руку с сердцем – его сердцем! – и сжал ее.

Это пламя было таким холодным, что рука нового бога‑упыря вмиг замерзла, обратившись в ледяную, и треснула. Там, где огонь капал на землю, выросли сосульки.

Живущий в Ночи оскалился и встряхнул рукой. Она уже восстановилась и стала прежней, лед осыпался с нее. Упырь поднес еще пылающее сердце ко рту и начал его пожирать.

«Феникс!» Это была последняя мысль Золтаруса. Последняя мысль, в которой желание жизни одолело жажду смерти. Последняя мысль бога‑упыря, который хотел умереть и не успел понять, что умер. Потому что трансформа Феникса не сработала. Фиолетово‑черная Сила Крови не успела дотянуться до хозяина. Она подтянулась к двум богам и начала вливаться в того, кто был жив.

В Понтея Нах‑Хаша Сива.

Понтей… Ведь это еще был Понтей? Понтей пожирал тело Золтаруса.

Уолт, морщась от боли, подходил к Сива, держа левой рукой эфирострел. Нога и рука, приживленные магией крови, отказывались слушаться, то и дело норовили отвалиться. Вдобавок левая нога постоянно за что‑то цеплялась, а правая рука будто пыталась ткнуть пальцем в глаз. Эта полевая магия еще скажется, нужно в Школу, прямо сейчас, если он не хочет, чтобы нарушилась система Локусов…

Понтей поглощал все, даже кости. Его челюсти перемалывали все.

Будь здесь Фетис, наверняка бы отпустил какую‑нибудь скабрезную шуточку о кишечнике. Или гениталиях. Или еще о чем‑нибудь. Хотя будь жив Вадлар, скорее всего он бы потребовал от Уолта вонзить клюку‑шприц с чистой, очищенной от примесей крови бога‑упыря именно в него. В Вадлара то есть. И сам бы сейчас пожирал Золтаруса.

Уолт остановился возле Понтея, глядя ему в затылок.

Сива стал выше. Значительно выше. Ведь сейчас он сидел на земле, а Намина Ракура смотрел прямо перед собой.

«Рост у него, как у Золтаруса», – отметил Уолт.

Бог‑упырь Понтей проглотил последний кусок бога‑упыря Золтаруса и поднялся. Уолт задрал голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

–Вот и все, – сказал маг. – Договор выполнен.

–Все, – кивнул Понтей. Голос был тот же… но уже чуточку другой.

Пока что – чуточку.

–Но не все еще все. – Сива смотрел на руку, цвет кожи которой стал приобретать оттенок рдеющих углей. Его черные волосы светлели… нет, начинали светиться изнутри. Глаза оставались алыми. Как с того момента, когда Уолт послал клюку с Кровью Золтаруса в голову Понтея, которая еще не успела сгореть. С того самого момента, когда Бессмертная кровь смешалась с кровью Понтея. С того момента, когда появился новый бог‑упырь.

–Надоели загадки, – устало сказал Уолт. – Что еще, уважаемый Сива? Неужели нужно убить еще одного бога‑упыря? Ну, теперь у вас самого есть Могущество для этого…

–В этом и дело, – сказал Понтей. Его алые глаза ничего не выражали.

–Во мне зарождается безумие, господин маг. Я чувствую это.

Уолт сел на землю там, где стоял.

–Просто здорово, – обратился он к звездам. – Великолепно.

–Это безумие Бессмертной крови, господин маг. Точнее – без‑умие Бессмертной крови. У богов и убогов нет ума смертных, господин маг. То, что мы называем их разумом, – просто метафора наших ограниченных возможностей, наших жалких возможностей смертных. Теперь я знаю это, господин маг.

Уолт закрыл глаза. Он старался ни о чем не думать. Он убоговски устал. Сил почти не было. Ничего не было. Нет… Было. Только желание жить осталось в его уставшем теле, заставляя сознание из последних сил удерживать заклятие, не дающее отвалиться руке и ноге.

–Как же на самом деле хорошо быть смертным, господин маг. Только теперь, когда я стал Бессмертным, я знаю это. Ха! Божественное Перерождение… Люди становятся упырями и меняются навсегда. Иукена… она стала другой. Пока она была человеком, она могла перестать мечтать о мести убившему ее отца магу.

Так вот почему упырица была так постоянно раздражена, когда общалась с ним? Что ж, это многое объясняет.

–Но когда она стала Живущей в Ночи… Ха! Чего стесняться?! Не сейчас, когда Бессмертная кровь шепчет мне Истинные Имена! Когда Иукена стала ночным кровососом – для нее не осталось иного пути. Она получила Силу, с которой может только отомстить. Я люблю ее, господин маг, и знаю, что она любит меня. Но месть для нее всегда на первом месте. Потому что, став упырем, она избрала только один путь в своей жизни. Так и я: став Бессмертным, я сократил жизненные пути перед собой до одного. Это путь без‑умия, господин маг, – вздохнув, продолжил Понтей. – Путь разума Бессмертных. Это не путь для того, кто родился смертным. Кажется, я понимаю, почему Золтарус не хотел жить. Знаю, почему он жаждал уничтожить мир. Он не выдержал без‑умия, господин маг.

–Ну и в чем же дело? – не выдержал Уолт. – Ты ведь умный смертный, Сива! Ты же, чтоб тебя, создал оружие, чтобы убить бога! Ты, провались ты в Нижние Реальности, почти понял, как избавить упырей от Жажды! Дери тебя убоги, неужели ты…

–Это убоговски тяжело, господин маг. – Понтей отвернулся. – Я вижу сейчас не вас, господин маг, а только вашу кровь. Только ваши кровеносные пути. И ничего больше. Ни костей, ни плоти, ни ауры. Одна кровь. И я знал, на что иду! Вы думаете, я представлял себе Власть бога чем‑то другим, когда вы показали мне заклятия Мастера на его орудии? Нет, господин маг, я знал, чем стану! Но по‑иному было нельзя. Огул. Каазад. Вадлар. Тирк…

Тирк? Это еще кто?

–Это моя судьба, которую я сам принял. Проклятая судьба. Судьба проклятой крови. Вы знаете, господин маг, Золтарус был Диким, когда Бессмертная кровь проникла в него. Я знаю это. Я… я видел это, когда его кровь потекла во мне. И вы видели, на что он, бывший Дикий, был способен. А я – Средний, господин маг. Вы понимаете? Вы понимаете, что сотворю я, когда стану без‑умным?! Я не буду так прямолинеен, как Золтарус. Если я захочу уничтожить мир – я его уничтожу.

Понтей склонил голову.

–Иу… я не хочу, чтобы она умерла. Я никогда не хотел отпускать ее для свершения мести. Хоть и помогал, чем мог… Я не хотел отпускать ее. Потому что месть была ее смыслом жизни. Не я и не наша любовь, а только месть! О Ночь, как тяжело…

–Чего ты хочешь, Понтей? – спросил Уолт, зная, что услышит в ответ.

Темная фигура бога‑упыря напряглась. Он произнес едва слышно:

–Убейте меня… Уолт смотрел на Луну.

–Убейте меня, господин маг. Уолт смотрел на звезды.

–Убейте меня, господин маг. Пока я не убил вас. Уолт смотрел в темноту Внешнего Мира, в Космос, где на высокоорганизованных эфирных путях странствовали раскаленные звезды, где мчались в вакууме непостижимые Сущности, где Могущественные и Владыки играли в Игры, от исхода которых решались судьбы Вселенных. Уолт смотрел в никуда.

Он был ранен, он был истощен, и ему хотелось обратно в Школу Магии. И ему не хотелось убивать этого упыря. Ему не хотелось убивать этого обманывавшего его Живущего в Ночи, этого кровососа, который хотел перестать быть кровососом, этого становящегося без‑умным смертного, этого мальчишку, который был влюблен…

Ты мыслишь субъективно, Уолт Намина Ракура.

Я никогда и не умел иначе.

Ошибаешься. Очень даже умел.

Ведь ты должен был знать, что убьешь этого упыря, когда предлагал ему план. Потому что Понтей – упырь. Потому что он кровосос, который получил божественную Мощь. Ты наверняка знал об этом моменте, когда должен будешь его убить. Он упырь. Он умный упырь. Он убоговски умный упырь.

Но божественность – не для смертных. И тем более – не для упырей.

Ты знал, что убьешь его. Пора себе в этом признаться. Ты знал об этом, когда кричал ему, что другого выхода нет. И сейчас опять другого выхода нет.

Понтей Нах‑Хаш Сива – упырь. И он должен умереть.

–Господин маг!

Так надо. Так надо, боевой маг.

–Я же знаю себя, – тихо сказал Понтей. – Я так долго сдерживал Жажду в себе. За свою жизнь я пил кровь только одного человека. А без‑умие сейчас рвется туда, к моей Жажде. И скоро прорвется. Я буду хуже, чем Золтарус, господин маг. Я не хочу.

–Как же мне убить тебя, Понтей? Ты же теперь бог. Какая глупая попытка избежать решения…

Уолт даже не понял, как эфирострел оказался в руках Сива. Вспыхнул октариновый Топос, закружился Куб Тетатрона, магические поля «арбалета» зашевелились и начали меняться.

–Теперь вы сможете выстрелить, господин маг. – Сива протягивал эфирострел обратно. – Принцип действия тот же. Ведь кровь Золтаруса отныне моя кровь.

–Татгем убьет меня.

–Иукена поймет, – мягко возразил Понтей. – Должна понять. После боя с гномом… после Воздействия… В ней что‑то изменилось. Она поймет.

–Она потеряет того, кого любит, Понтей. Поверь мне, из‑за этого можно лишиться рассудка.

–Я знаю, господин маг. Я знаю вашу потерю. – Уолт вздрогнул. – Не удивляйтесь. Золтарус пробовал вашу кровь, а кровь Золтаруса теперь моя. Ваша ноша, господин маг… Она ужасна. И вы должны понимать меня. Своего бремени я не вынесу. Я уже становлюсь без‑умным. Ха! Умный без‑умный! Смешно, господин маг? Ведь правда смешно?

Нет. Не смешно.

–Кровь Золтаруса теперь моя кровь, господин маг, но скоро моя кровь одержит верх, и эфирострел против меня будет бесполезен. Другой состав крови. Другая кровь. Я боюсь, что в своем без‑умии я не смогу создать оружие, что убьет меня. Сейчас, господин маг. Убейте меня сейчас. Пока не поздно. Убейте меня. Убейте…

Понтей всунул эфирострел в руки Уолту, ткнул трубки себе в грудь. Улыбнулся.

–Нельзя ждать, господин маг. Иукена очнется нескоро. Боюсь, к тому времени я буду без‑умен. Не хочу… Не хочу, чтобы она увидела меня таким.

Он сглотнул.

–У меня будет последняя просьба к вам, господин маг. Простая просьба. Закончите мой труд.

– Я…

–Все записи исследований, все ингредиенты хранятся в моем подземелье в фамильном замке. Просто скажите отцу, что я передаю Желание вам. Лишите упырей Жажды. Или уменьшите ее. Вы сможете. Ваша кровь во мне, и я знаю – вы, тот, кто носит сейчас имя Уолт Намина Ракура, сможете. Не беспокойтесь, вам заплатят за ваши труды.

–Охренел, упырь? – разозлился Уолт. – Думаешь, я о деньгах беспокоюсь? Ты же мне предлагаешь дело всей своей жизни. Это же ответственность, которая…

Уолт замолчал. Вспомнил. Вспомнил, как убеждал Понтея принять кровь Золтаруса. Теперь ты боишься, Магистр? Очень…

Но упырь принял кровь Золтаруса. И теперь готов умереть за свое решение. А ты, Уолт? Ты ведь не умрешь. Просто надо будет сделать одно дело. Провести изыскание. В конце концов, что плохого в том, чтобы помочь Народу лишиться гложущего их проклятия Жажды?

Боишься, что не сможешь?

Очень…

Но тебе не умирать, если согласишься. А этому мальчишке, ставшему богом, только умирать. Потому что если нужно убить невинного ребенка – боевой маг должен убить его. И никаких если.

–Я сделаю это, – твердо сказал Уолт. – Я помогу тебе, Понтей. Не за золото. За то, что ты сделал. За то…

За то, что ты умрешь. От моей руки. Потому что я убил тебя еще тогда, когда требовал, чтобы ты выпил кровь Золтаруса. Вот так. И никак иначе.

–Я знал, что вы поймете, господин маг. – Понтей улыбался. – Просто поговорите с отцом и Первым Незримым Постигающих Ночь. Отец организует вам встречу. Объясните им, что никому нельзя пить мою кровь. Скажите, чтобы спрятали меня так, как я собирался прятать Золтаруса. Они поймут. Скажите, что вы закончите мою работу. Когда они будут благодарить вас – не отказывайтесь. – Лицо Понтея дрогнуло. – И Иу… Скажите ей… что я люблю ее…

Сива замолчал. И закрыл глаза.

Повинуясь наитию – сейчас или никогда!!! – Уолт нажал на спусковой крючок. Фитиль сгорел моментально. Вспышка магии ослепила Уолта. Он проморгался. Зрение возвращалось с неохотой.

В груди Понтея появились аккуратные шесть дырочек. Сива продолжал стоять с закрытыми глазами, будто ничего не случилось, но Магистр видел, как гаснет свечение волос Понтея, как кожа приобретает бледный оттенок.

Потом Понтей упал.

Вот теперь – все.

Договор выполнен.

И даже больше.

Эпилог

Потом он вытащил Иукену с холмов Грусти и, разбив эфирострел об землю, собрал рассыпавшиеся чары и призвал Земного Хозяина.

– Отнеси нас в Лангарэй, или я обращу тебя в камень на тысячу лет.

Он сказал это Хозяину, пренебрегая формой обращения к Младшему Владыке Элементалей. Земной Хозяин мог обидеться и наброситься на Магистра, но что‑то в этом усталом, израненном, с трудом колдующем человеке было такое, что заставило Хозяина проглотить обиду и создать из камней и земли «лодку».

В нее идеально поместились Уолт, Иукена и тело Понтея.

После полуночи Иукена очнулась.

Уолт был готов даже к тому, что она прокусит ему шею и выпьет его кровь. Она не сделала этого. Она ничего не спрашивала. Она посмотрела на Уолта. Посмотрела на Понтея. Легла рядом с Понтеем, прижалась к его увеличившемуся телу, которое теперь с трудом могла обнять, и расплакалась.

Уолт молчал. Он не знал, что ей сказать.

Потом был выехавший навстречу им Третий Незримый. Он был послан в Границу Первым Незримым, потому что шло какое‑то расследование, и никто из клана Сива, Татгем, Фетис или Нугаро не мог покидать Царствие Ночи. Он попытался заговорить с Татгем, но та так яростно зашипела на него, что Третий Незримый отшатнулся.

Ему пришлось говорить с Уолтом, хотя чувствовалось, что он испытывает неудобство. Уолт, понимая, что чары магии крови скоро перестанут держать его руку и ногу, был зол и неразговорчив.

Потом был Лангарэй и огромный фамильный замок Сива. Их провели тайно. У Магистра уже кружилась голова. Ноги заплетались. Одна так вообще намеревалась оторваться. Потом он потерял сознание.

Потом, открыв глаза, он увидел сидящую рядом угрюмую Иукену.

Потом он снова открыл глаза, пытаясь понять, когда он успел опять потерять сознание. Рядом никого не было.

Потом… Потом Иукена сказала ему, что его хотели убить как лишнего свидетеля. Но передумали. Она сказала, что не знает почему.

Уолт знал, что она врет.

Знал, что убить его не дала она.

Потому что хотела знать.

Хотела знать, что было в последние мгновения жизни Понтея.

Потом он говорил с ней.

Потом она говорила с ним.

Потом пришел Первый Незримый, и Уолт говорил с ним.

Потом оказалось, что он пошел на поправку и даже с Локусами Души будет все в порядке. Лекари упырей оказались на высоте.

Потом Вазаон Нах‑Хаш Сива отвел его в комнату Понтея.

Потом оказалось, что пролетела уже неделя.

Потом пришла Иукена и молча повела его за собой. Они пришли в Храм Ночи, строящийся глубоко в земле, с главным молельным залом на глубине семьдесят метров. Это строение должно было стать Храмом для верхушек кланов. Сейчас в среднем ярусе посередине зала устанавливали несколько огромных статуй. Высокая крылатая женщина в одной руке держит полумесяц, а в другой – накидку со звездами. Перед ней преклонивший колено упырь, протягивающий к женщине руки.

– Ночь, – сказала Иукена. – И первый принявший ее покровительство Живущий в Ночи. Красивая ложь.

Не сказав больше ни слова, она увела Уолта.

Впрочем, он и так понял.

В статуе упыря был замурован Понтей. Мертвый бог‑упырь.

Через два дня его попросили покинуть Лангарэй. Не Сива. Те были готовы содержать Уолта до конца его жизни, а если надо – и после тоже.

Первый Незримый сказал, что Конклав поднял шумиху вокруг случившегося в Диренуриане, где было замечено использование Рубинового Ожерелья Керашата, и в пограничье, где было замечено вообще непонятно что.

В связи с этим Уолт Намина Ракура должен немедленно явиться в Школу Магии.

Меч, полученный от Вадлара, он так никому и не отдал. А если бы попросили – послал бы. Далеко‑далеко.

Потом был портал.

В момент Перехода он услышал…

«Скоро. Очень скоро. Для меня – очень скоро. Я буду нужен тебе. Ты еще попросишь мою Силу. Сам придешь и сам попросишь дать! И тогда я буду ставить условия. И тогда ты пожалеешь, что сам раньше не взял мое Могущество!»

Он плюнул, если бы мог. Не мог.

Потом Архиректор и Алесандр еще полдекады прятали его от Конклава, строча фальшивые бумажки, из которых следовало, что Уолт был послан на Перекресток Измерений для очень важных дел с троззами, и отсылая подделки назад во времени.

Магической энергии было потрачено столько, что Эвиледаризарукерадин в сердцах пообещал с упырями больше не связываться.

Потом от упырей пришла щедрая компенсация, и Архиректор передумал.

Потом Уолт сходил к Джетушу Малаушу Сабиирскому и сказал, что хочет поменять тему диссертации. Теперь ему хочется заняться магией крови.

Джетуш нахмурил брови, пожевал губами, поморщил лоб, потом махнул рукой и открыл первую из бутылок гномьего темного пива, принесенных Уолтом как раз для этого.

Смену темы диссертации праздновали два дня.

Потом он выдержал допрос. Впрочем, допросом это было назвать сложно, так как дознаватели откровенно скучали и все время поглядывали в сторону зала, где накрывался пиршественный стол по случаю приезда комиссии из Конклава. Признайся Уолт, что он собирается вырезать всю верхушку Конклава, дознаватели просто бы что‑нибудь черкнули в своих табличках и принюхались к чудесному аромату жареных уток.

Потом ему приснился кошмар.

Потом кошмар забылся.

Потом он тайно послал в Лангарэй отчет о своей работе.

Потом он получил ответ из Царствия Ночи.

Потом он съездил с Лосом и Ударием на Архипелаг и там прокатился на Акуле Морей, будоражащей юго‑восточные острова. Больше всего Акулу шокировали вопли Удария, который орал, что ему всегда хотелось попробовать жареные мозги Воплощения Стихий. Акулу Морей не видели с тех пор ни на юге, ни на востоке, ни вообще где‑либо на Архипелаге.

Потом… Потом была еще тысяча тысяч мелочей. Жизнь продолжалась.

Date: 2015-07-17; view: 286; Нарушение авторских прав