Глава десятая Диренуриан

Эльфы, шмэльфы! Дайте мне секиру, и я вам объясню разницу!

Нетрезвый вождь клана Клыкорогов племени Черных Скал Восточных степей

Ватиш успел выпустить две стрелы, прежде чем умер. Причем умер внезапно, совершенно не ожидая этого в своей, казалось, родной стихии Леса. Он свесился вниз головой с ветки меэллниола и уверенно послал стрелы одну за другой в спину широкоплечего в сером плаще. Рука плавно отводила тетиву с третьей стрелой, когда внезапно листва вокруг зашевелилась.

«Но ведь ветра нет!» – успел удивиться Ватиш. И умер, пронзенный со всех сторон сорвавшимися с черешков листьями, внезапно приобретшими крепость стали.

– Один готов! – оскалился Тавил. Не прошло и пяти секунд, как он завопил: – Второй и третий готовы!

– Сколько еще? – не оборачиваясь, спросил Ахес.

Он полностью сосредоточился на ящике, который становился все тяжелее. Действие зелья и пилюли заканчивалось, и это было плохо. Последнее лекарство, выданное ему Затоном, помогало поддерживать взятый ранее темп, но и оно было недолговечно. А если, когда и оно перестанет действовать, откроются раны, полученные от заклятий треклятого мага, будет совсем плохо. Придется думать только о грузе, не будет времени даже на морфе. Да уж, он в таком случае будет истекать кровью, но не сможет и остановиться. Одна надежда на Тавила. Надежда эта, впрочем, велика. Все‑таки морфе и энтелехия Тавила идеально подходят для мест вроде этих.

Проклятье!

Ветки деревьев впереди неожиданно переплелись, образовав плотную стену, на которой поблескивали шипы. Рядом просвистела стрела, напоминая, что лучники и арбалетчики карлу готовы прикончить в тот момент, как только они остановятся, да и если не остановятся тоже.

Проклятье!

Стена из веток была уже совсем рядом, а Тавил никак не реагировал! Тупоголовый идиот, это же опасно!

– Еще трое готовы! Эй, Ахес, ты обеспокоен?!

– Впереди, идиот!

– Ах, это! – Тавил на мгновение показался возле прыгающего Ахеса, махнул рукой в сторону стены, которая сразу же и сгнила, и снова исчез, растворившись среди буйства трав, кустов и деревьев.

Надо продержаться. Надо только пересечь Лес. Это несложно, ведь он уже сражался с эльфами, убивал эльфов, а эльф всегда эльф, хоть карлу он себя назови, хоть сильфилом, гордый и высокомерный даже тогда, когда сапог втаптывает его гордость и высокомерие в окропленный кровью пол Храма Света, даже тогда, когда ты, от боли забыв обо всем, даже о своем духе воина, кричишь, не понимая, что кричишь, и просишь пощадить, не понимая, что просишь о самом ужасном, о самом недостойном – о пощаде.

Выскочивший из густой листвы справа карлу в пятнистой одежде молча ударил длинным мечом с торчащим перпендикулярно лезвию треугольником на конце. Две лозы с ближнего дерева тут же скрутили Лесного эльфа, разрывая его пополам, но в последний миг треугольник отделился от меча и по прямой помчался в Ахеса.

Проклятье! Не увернуться! Тогда… Пришлось подставить плечо, чтобы не допустить более серьезных ранений. Треугольник впился в плоть, и тут же всю правую часть тела словно холодом обдало. Ахес от неожиданности чуть не выпустил ящик. Только не магия! Лучше яд, яд намного лучше! Но только не магия!

– Ахес! – Рядом появился встревоженный Тавил. – Ранен?

– Ты наблюдателен, – процедил Ахес– Почему не отбил?

– Там еще один отряд приближался, я ставил ловушки.

– Твоя главная задача сейчас – прикрывать меня! Если в рану проникло заклятие, то могут быть проблемы.

– Не беспокойся, – принюхавшись, сказал Тавил. – Это растительный яд, из корней фиорнеоллиэ. Если бы в нем присутствовали чары, ты был бы уже мертв. Он моментально парализует нервную систему и превращает внутренние органы в кашу. А ты еще можешь говорить… Оп‑па!

Впереди, из чащи серебристых уэлире, раздались крики. До этого карлу умирали молча. Что же сделал Тавил? Да, он может быть опасен, особенно здесь и сейчас.

– Не беспокойся! – повторил Тавил. – Если надо будет, мой Мертвый Лес уничтожит всех карлу в этом Диренуриане, а заодно и сам Диренуриан. Ты же понимаешь, что моей энтелехии сейчас не смогла бы противостоять и Эвана?

– Понимаю, – проворчал Ахес – Однако не карлу меня беспокоят, а тот маг и упыри. Я не чувствую Затона, и это мне не нравится.

– Он мог использовать Смертельный Туман, – как‑то неуверенно ответил Тавил. – Ты всегда не ощущал его во время энтелехии.

– И что, он до сих пор его использует? В таком случае энтелехия уничтожила бы его еще вернее мага и упырей! После зелий и пилюль она всегда плохо влияет на нас.

– Да что ты говоришь! – Тавил растворился в ближайшем могучем дреаннаруде и спустя несколько секунд вернулся из переливающегося оттенками перламутра фиисаха, вертя в руках оторванную голову карлу. – Забавные у них уши, не находишь? Как это они торчат направо и налево – никогда не понимал. У других эльфов не так, у них вверх торчат, и все. А эти, блин, выделились. Лесные эльфы, видите ли… Дети Света из Живой Природы… – Схватив голову за правое ухо, он неожиданно сильно подбросил ее вверх. Голова отбила болт, летящий в Тавила, и попала прямо в стрелка, замаскировавшегося в кроне крупнолиственного илунуа. Пока он падал, Тавил огромными прыжками с ветки на ветку добрался до него и ударом ноги проломил череп.

Слабаки! – сплюнул он, догнав Ахеса. – Даже Олекс бы уже догадался, что атакой в лоб нас не взять. Представляешь, они двадцать стрелков посадили в засаде, вроде коридора, самые дальние должны были выстрелить первыми и отвлечь нас, а пока бы я разбирался с ними, те, кто оказался сзади, ударили бы нам в спину. Коридор Неожиданности, Муаарели. Так эта тактика называется.

– Они мертвы?

– Конечно. – Тавил хмыкнул. – Я прикончил их всех сразу, хотя сначала хотел убить тех, кто находился впереди, а потом тех, кто сзади, чтобы, так сказать, соблюсти Муаарели. Но зачем с ними играть? Ничтожества, не стоящие этого…

Мир вокруг словно встал с ног на голову. Именно так. И Ахес и Тавил продолжили ощущать свое положение в пространстве таким же, как и раньше, но мир вокруг перевернулся. Земля и небо поменялись местами: теперь под ногами мчались облака, совершенно не пушистые и не мягкие, а над головой шелестели деревья, создав кронами зеленые небеса. Тавил растерянно завертел головой, а Ахес сплюнул и остановился. А он еще думал, что только непосредственная угроза жизни его остановит. Зря понадеялся на Тавила, зря. Впрочем, будь они втроем, было бы легче. Убогов маг…

– Что происходит?!

– Не знаю. – Тавил пожал плечами. – Это не эльфийская магия, но и не специфическая магия Леса карлу. Что‑то непонятное, я в этом не разбираюсь.

– А твоя морфе?

Тавил снова пожал плечами и протянул руку в сторону зеленого неба. Нахмурился, когда ничего не произошло, но потом толстая лиана вынырнула прямо из‑под его ног, заставив Тавила подпрыгнуть.

– Действует, – начал он, но внимательно следивший за его действиями Ахес рявкнул:

– Идиот, это иллюзия! – И швырнул ящик Тавилу. Времени – Ахес это чувствовал – оставалось совсем мало. Конечно, природа вокруг помогает Тавилу, но опьянение силой, что дарит ему окружающая среда, может отвлечь. Например, от магии, которая с Лесом не имеет ничего общего. Не дураки же у этих карлу в чародеях, – видимо, быстро обнаружили, что теряют контроль над своими растениями, и решили брать другим.

– Что ты делаешь? – растерялся Тавил, поймав ящик и согнувшись под его весом.

Ахес не обратил на него внимания: не разъяснять же на пальцах, что происходит, нет на это времени и тем более нет времени на энтелехию Тавила, в которую он войдет ой как не скоро.

А может, Затон уже мертв и это человеческий маг бьет по ним? Не стоит думать о таком…

Порыв ветра чуть не свалил согнувшегося под грузом Тавила на облачную «землю». Вокруг них завертелся облаковорот, расширяющийся по мере ускорения, вот только кусочки этого облаковорота, туманными обрывками попадающие в Тавила, почему‑то напоминали перемешанную с обрывками растений и мелкими камешками землю. Особенно на вкус.

Сплевывая неудачно попавшие в рот куски «облаков» и задумавшись на мгновение о том, бывает ли «удачно» попавшая в рот земля, Тавил мрачно глянул на полурасплывшуюся фигуру Ахеса. Насовать бы ему какой‑либо гадости в рот, надоело уже, что когда Ахес так близко применяет морфе, то страдает кто угодно, но не он сам.

А реальность тем временем возвращалась в норму. Там, где ветер промчался над облачной почвой, все выглядело, как и раньше: разноцветные эльфийские кусты и деревья, разнообразная трава и десятки до зубов вооруженных карлу…

Твою же мать!

Подкравшиеся под защитой иллюзии воины как один выпустили стрелы. Тавил тут же уловил энергетические токи вокруг стрел и понял, что таящаяся в них Лесная магия чем‑то прикрыта и защищена, чем‑то из арсеналов другой магии. Дерьмо! Раньше карлу признавали только Лесное волшебство, на остальное был запрет, и, исходя из этого, Мастер послал их на прорыв через Диренуриан, зная, что Лес будет помогать не только карлу, но и Тавилу.

Трава вокруг Тавила и Ахеса в мгновение ока выросла и сплелась в крепчайший, не пробиваемый даже тараном заслон – Травяную Стену. Однако сотворенная Тавилом Стена была сразу уничтожена одним из наложенных на стрелы Заклинаний. Для наблюдателя со стороны это выглядело впечатляюще. Когда до травяной защиты оставались считаные сантиметры, от стрел отделились мелкие огненные молнии. Через каждую протянулась огненная нить, создав вокруг Стены пульсирующий пламенем круг. Рванувшись вперед быстрее стрел, молнии моментально сожгли Стену, оставив только пепел и озлобившегося Тавила.

Он уже осознал, что любая сила Леса, которой он сможет воспользоваться, стрелы не остановит, просто не успеет, потому что они уже были слишком близко, а заклятий вокруг них вилось ого‑ого, хватило бы на десяток Травяных Стен, а ведь еще мешал ящик, который ему скинул Ахес…

«Ахес! Чем он до сих пор занят, провались он в Нижние Реальности?!! Их же так и прикончить могут!!!»

А потом рот снова забило землей, обрывками травы и мелкими камешками. Драный (в воображении Тавила) всеми убогами и покровительствующими мужеложцам богами Ахес решил не мелочиться и прибегнул к части силы своей энтелехии. Рванувший в небо, прямо в возникшую над поляной черную воронку, черный смерч был кратковременным и исчез через полминуты после появления, однако задачу свою он выполнил: отбил стрелы, отклонил идущую за ними магию, отшвырнул подальше атакующих карлу и превратил одежду Тавила в грязные лохмотья, попутно забив ему дерном не только рот, но и нос с ушами. Последнее могло и не входить в задачу смерча, однако разгневанный Тавил готов был поручиться, что вернувшийся в свою обычную форму Ахес глянул на него не без злорадства.

– Смотрю, тебе уже намного лучше! – рявкнул Тавил, сбрасывая ящик. Груз подхватила выросшая трава, обмотавшая его со всех сторон.

– Нет, не особо. – Ахес огляделся. – Кажется, пришло время для твоего Мертвого Леса, Тавил. Иначе не прорваться. К нам движется множество местных чародеев и огромное количество воинов. С ними нам не справиться при помощи морфе или моих Похорон Неба и Земли.

– Ладно, смотри и учись, а потом я тебе припомню, – усмехнулся Тавил и замер.

Отбросить мысли и чувства. Не думать о том, что и куда он засунет спящему Ахесу, когда они вернутся в замок Мастера. Предельное сосредоточение. Глубокая концентрация. Настройка на потаенные в темных закоулках души силы. Захват, от которого по коже бегут мурашки, хотя захват этот вовсе и не захват, а просто образ руки, которая хватает нечто неуловимое.

Ахес наблюдал за окрестностями, готовый обрушить всю свою морфе на любое подозрительное движение. Карлу после частичных Похорон не успели прийти в себя, об этом ему говорил ветер, так что опасаться следовало лишь тех, которые только приближались; приготовиться встретить их, если Тавил не успеет закончить с приготовлениями к энтелехии. В отличие от Олекса и Затона с их Алмазной Броней и Смертельным Туманом, дающими мощь и силу в ближнем бою, Похороны Неба и Земли и Мертвый Лес Ахеса и Тавила были дальнодействующими энтелехиями, на вызов которых требовалось много времени. Ну, пока время было.

Ахес привык доверять ветру. Ветер еще никогда не подводил его. Однако в этот раз ветер не шепнул Ахесу об одном раненом воине карлу, который под прикрытием Лесного заклятия из последних сил полз к двум чужакам, что вторглись в Диренуриан и убили многих его собратьев. Может, слишком сильна была Лесная магия, из‑за которой воин выглядел как шелестящая трава, может, ветер просто не взял в расчет этого карлу, смертельно раненного, умирающего, не похожего на того, кто способен нанести вред, может…

Много чего может.

Однако благодаря этому карлу подполз довольно близко, оказавшись на расстоянии шести метров от чужаков. Дальше ползти нельзя, черный смерч оставил вокруг них круг свободной от травы земли диаметром в десять метров.

Но и этого было достаточно, чтобы исполнить задуманное. Карлу приподнялся и поднял руку, прицелился. И снова Ахес не заметил его, сосредоточившись на движении с противоположной стороны. Но заметил Тавил.

– Ахес! – заорал он, разрывая связь с энтелехией и отчаянно бросая свое сознание в морфе, боясь опоздать. Было отчего – разум словно боролся с могучими морскими волнами, идущими навстречу, задыхался, пробивая их, вырываясь из моря энтелехии, чтобы окунуться в реку морфе.

А карлу тем временем махнул рукой, и ничего не успел сделать ни Ахес, ударом ветра пробивший карлу голову насквозь, ни Тавил, пронзивший тело карлу Пиками Травы.

Небольшое зернышко, полетевшее из руки карлу в их сторону, они не смогли остановить.

– Дерь…

Больше Тавил ничего не сумел сказать. А потом мир вокруг исчез.

Их вели по длинному цветочному коридору, и больше всех, как ни странно, нервничал Понтей, постоянно оглядываясь назад и вздрагивая от малейшего шума. Нет, понятное дело, он беспокоился за Иукену, но той оставалось лишь добить странного гнома. Очень странного гнома, стоит признать.

Улучив момент, когда стерегущие их воины остановились возле очередных Врат‑кустов, Уолт напрямую обратился к Вадлару, что‑то бодро напевающему себе под нос:

– Я об упырях слышал немало, но сегодня что‑то засомневался. Мне нужно знать лишь одно: бывают ли Перерожденные Живущие в Ночи не от людей?

Фетис стал вдруг очень серьезным (настолько, что Уолту стало не по себе) и ответил:

– Теперь – даже не знаю.

Нельзя сказать, что ответ порадовал Уолта.

– Молчать! – крикнул на них капитан карлу, высоченный Лесной эльф в серебристом доспехе из листьев огромного тиллэниэро, с выращенными прямо на грудине изображениями эльфийских деревьев.

Уолт пригляделся. Ого, а охранять задержанных отправили не просто вояку, ловко орудующего мечом. Развесистая ветка с плодами, похожими на фонари, красовавшаяся на правой стороне грудины, означала, что перед ними посвященный в тайны Вселенского Древа жрец, а количество плодов означало трансцендентные сферы Древа, в которые он сумел проникнуть разумом. Плодов же на этой ветке было – на десяток жрецов хватило бы. Хорошо, что ни Магистр не использовал магию, ни упыри Силу Крови.

Они бежали след в след за похитителями Ожерелья Керашата. От самой погранзаставы, где все лесные эльфы были задушены или пронзены травой, ветвями и лианами, враги оставляли за собой трупы карлу, служившие лучшим указателем пути. Взяли их до обидного глупо. Обидного – потому что окружили их заклятиями по всем канонам боевой магии, и Уолт просто обязан был это заметить. А глупо – потому что Понтей споткнулся, и они потеряли драгоценное время, помогая ему встать и залечивая вывих. Сива явно не был готов к погоням и петляниям по лесным коридорам, удивительно было, как он вообще сумел выдержать марафон до Диренуриана. Уолт все ждал, когда же он рухнет и крикнет вслед, что скоро их догонит, но упырь, стиснув зубы, бежал почти рядом с ним и Вадларом, чуть‑чуть отставая, и отдыхать не собирался, хотя видок у него был еще тот. Когда же вывих под распугивающие всех зверушек и мелких духов звуки, издаваемые Понтеем, попытавшимся утверждать, что это он так старается отдышаться, залечили, то воздух вокруг аж искрился от переполнявшей его Лесной магии, а Диренуриан шелестел не только листьями, но и копьями с мечами. Понтей было сунул руку в сумку, собираясь что‑то достать, но его вовремя остановил Фетис. Они с Уолтом обменялись взглядами, и Намина Ракура осторожно покачал головой. Слишком опасно. Если они начнут сейчас драться, то погибнут в девятнадцати случаях из двадцати. Даже с хвалеными Клинками Ночи. Даже, гм, с не менее хвалеными Четырехфазками. Потому что Периметр Заклинаний, содержащий в себе под сотню разрывающих, давящих, испепеляющих, пожирающих, взрывающих и прочих заклятий, замкнулся на их троице, и даже всей магической Защиты Уолта не хватило бы сейчас прикрыть всех троих.

Потом их вещи забрали (Понтей, когда у него отбирали сумку, аж заскрежетал зубами и сверкнул глазами, за что чуть не получил копьем в бок) и руки каждого заковали, Уолта к тому же в кандалы с покрытием из антимагия. Судя по кислым рожам упырей, их кандалы тоже не доставляли для их сущности приятных моментов.

– К Верховным Сеятелям! – раздалась команда.

Человека и Живущих в Ночи под внимательными взглядами полусотни воинов, десятка магов карлу и замкнутого на них Периметра Заклинаний повели. К этим самым Верховным Сеятелям, стоит понимать.

Диренуриан. На языке Лесных эльфов – Западное Средоточие Повеления. Типичное государство‑город карлу, типичное для их Сил Леса и Лесной магии. Попади сюда лесник человеческого или другого смертного Народа (кроме других эльфов, понятное дело), то он ходил бы, разинув рот и вытаращив глаза. Простые березы соседствовали с диводревами, золотокорые эхире – с яблонями, фрактальные лиуни – с грабами, клены – с Лхадан Наастон. Здесь лиственные росли вперемежку с хвойными, что, впрочем, не было бы так удивительно, если бы они не стояли четкими геометрическими фигурами: треугольник елей с березой точно посередине, квадрат из лип с тянущимися внутри крестиком пихтами, пятиугольник секвой, окруженный кругом из кедров… Пару раз взмывали над землей растущие пентаграммами Радужные кивары – и в этих местах Сила Леса грозила порвать реальность, дав выход Живой Природе, могущественной и мощной Силе, что может сравниться Властью с Началами, а иногда и с Изначальными. Так говорят Мудрые – есть миры, где Живая Природа есть Изначалье, Начало и Конец мира.

Высокие, тянущиеся в небо деревья кронами скрывали солнечный свет от миниатюрных, но те спокойно продолжали развиваться. Нигде не видно следов гумуса или перегноя. Тропинки тянутся вдоль высоких, до колена, трав. И все, все деревья и кустарники, все, что могло цвести и плодоносить, цвело и плодоносило!

Лес карлу. Исконный Лес, который был таким во всем Равалоне до середины Первой Эпохи.

Менилиоры, или, на простом Всеобщем, Врат‑кусты, искусная выдумка Лесных эльфов, неторопливо раскрывался перед тройкой пленников и толпой карлу вокруг них. Густые переплетения ветвей с разноцветными листьями и цветами, с настоящими скульптурными фигурами из лиан внутри этих зарослей, светящихся октарином, служили одной из лучших защит, когда‑либо созданных смертными. В свое время, когда Роланская империя захватывала Дирендагатан, Материнский Лес, Прародину всех карлу, только Врат‑кусты сдерживали победное продвижение роланских орлов к Дереву Жизни, Королевскому Дворцу Дирендагатана. Их не брала магия, точнее, магию они рассеивали благодаря Небесным Цветам, растениям с нежными розовыми лепестками, которые были естественными орбами, пожирателями магии; их не брал огонь, гаснущий прямо возле непроницаемой густоты ветвей; их с трудом брала сталь, ведь прорубаться сквозь менилиоры было не простым делом. Это ведь были не какие‑то там деревянные ворота людей или каменные «зубы» гномов, вокруг которых всегда имелись стены, нет, Врат‑кусты сами были и воротами и стеной. И прорубающиеся сквозь них роланские легионеры могли бессмысленно потратить целый день на рубку, прорехи в одном участке менилиора затягивались за счет всей его опутывающей по кругу Материнский Лес системы. Да и те статуи внутри Врат‑кустов были не просто статуями, это были фильфилы‑охранники, выведенные карлу полуразумные растения. Стоило приблизиться вражеским воинам, как они оживали и набрасывались на них, душа и разрывая лианами, из которых состояло их тело. Справиться со «статуями» было сложно, магию все так же гасили Небесные Цветы. Стрелы, копья и мечи пронзали фильфилов, но фильфилы моментально восстанавливались за счет лиан, которые свешивались внутри менилиоров со всех сторон. И насчитывалось Врат‑кустов по пути к Дереву Жизни изрядно, недаром осада Дирендагатана была самой долгой и кровавой за всю историю Города Городов.

Здесь, в Диренуриане, по пути к Верховным Сеятелям, это уже был второй менилиор. Конечно, до Королевских Врат‑кустов Материнского Леса им далеко, но и сами по себе они были внушительной преградой. Дела становились все хреновее и хреновее. Попытайся они теперь сбежать, сквозь Врат‑кусты они просто так не прорвутся. Боевая магия Уолта не поможет, нужен Вестник, чье магическое естество скрыто под спудом материи метрики мира, в который его призвали, и не затрагивается орбами. Но свиток с божественным Вестником был в поясе, а пояс отобрали. Что нужно делать в таких случаях, боевой маг Уолт Намина Ракура? Правильно, не рыпаться и ждать удобного момента.

Понтей заорал. Так отчаянно, что Уолт, если бы мог, сразу бы зарядил пульсарами в толпу карлу. Судя по вытянувшимся лицам окружающих и по задрожавшему Периметру, Лесные эльфы вознамерились сделать то же самое, добавив к заклятиям стрелы и копья. Уолт сглотнул. В ближайшие планы не входило подыхать в Лесу карлу, как, впрочем, и в долгосрочные, а Понтей тоже вряд ли собирался в Диренуриан за доброй сталью в сердце. Что же он, не понимает, что творит?

– Солнце взошло.

«Солнце взошло». Два простых слова на Всеобщем. Два простых слова для него, Уолта. И два непростых слова для Живущих в Ночи, не‑живых, кровососов, чья жизнь протекает в страхе и ненависти перед Проклятым Путником.

«Солнце взошло».

Вадлар, сказавший это, был носферату, но и в его устах произнесенное отдавало давними болью и страхом, тем первобытным ужасом, который испытывали еще древние Дикие упыри, когда боги вывозили солнечную колесницу на Хрустальные Дороги.

Бездна, которая обжигающе представала перед каждым упырем, эхом откликнулась в душе Уолта.

Что же испытали они? Эти два упыря, один из которых бьется в припадке в руках другого, более спокойного, но бледного, как сам Анубияманурис. Нет вокруг Купола Лангарэя, есть только зеленый покров от земли до неба, сквозь который рвутся лучи солнца, неся проклятие Живущим в Ночи, проклятие и смерть, избежать которых можно, лишь противопоставив им еще большие проклятие и смерть.

– Иу, – простонал Понтей и потерял сознание. Вадлар не успел и моргнуть, как Сива отобрали у него и потащили вперед.

– Пошевеливайтесь! – Фетиса и Уолта толкнули в спины тупыми концами копий.

Менилиор раскрылся перед ними, открыв проход в огромный парк с цветущими кустарниками и прудами, на берегах которых расположились беседки. В них вели неторопливые беседы карлу в белоснежных хитонах. Процессия прошла парк, а болтающие в беседках карлу почти не обратили на них внимания, так, мазанули пару раз расслабленными взглядами и продолжили разговоры. Можно подумать, у них тут каждый день закованных Магистров и Живущих в Ночи водят. Уолту стало почему‑то обидно из‑за такого безразличия.

«Шибануть бы огнешаром вон в тот прудик», – размечтался он.

Вадлар, пялившийся на стоящие по обочинам статуи Лесных эльфиек (роль одежды на них выполняли фиговые листочки), размечтался, судя по маслено заблестевшим глазам, о другом. Уолту захотелось дернуть упыря за длинный нос, аж руки зачесались. Вот только сопровождающая эльфийская биомасса вряд ли бы оценила этот жест как шуточно‑миролюбивый. Им же не объяснишь, что в носу упыря нет никаких волшебных мечей, которые боевой маг может достать, что просто хочется дернуть его за нос и все… Гм, глупо как‑то. Ну что за дурацкие мысли, боевого мага совсем недостойные? Лучше все запоминать и продолжать прощупывать Периметр – вдруг найдется брешь. Такие могущественные Заклинания быстро не создашь, а если создашь, будет много прорех в Поле Сил, и развеять Заклинание магу, против которого оно направлено, будет легче. А боевому магу – и перехватить главные потоки и переплести их в свои Локусы Души.

Все это в теории. В уютной аудитории, где пятьдесят карлу не сверлят тебя взглядами, намереваясь вдобавок посверлить и кое‑чем поострее и поубийственнее. Но попытаться стоит, не могли же карлу заранее подготовить Заклинание подобного масштаба, по аурам Периметр не распределишь, а артефактов, способных сдерживать его деструктивные энергии, в мире очень мало. Ну разве что предположить такое: раз упыри смогли отыскать Ожерелье Керашата, то у карлу имеется Посох Корнелия, ха‑ха…

Что‑то от шутки смешно не стало.

– Стоять!

Частокол из трехметровых деревьев в конце парка был сумрачен и даже зловещ, выбиваясь из общей красочной картины. Но когда на деревьях распахнулись золотисто‑коричневые глаза, внимательно уставившиеся на приблизившуюся процессию, причина сумрачности прояснилась. Дендоты мало к кому относились хорошо, даже к карлу, наиболее близким к Стихии Леса смертным, считая себя единственными хранителями Души Леса. В свое время дендоты устроили по этой причине настоящую войну с энтами, беспощадную, кровавую… то есть что там у этих древообразных вместо крови? Маги‑очевидцы, помнившие еще Восьмого Архиректора и заставшие генеральную битву, длившуюся не одну неделю, говорили, что это было то еще зрелище. И после начинали гаденько смеяться, не объясняя причины смеха. Специально созданная комиссия из нетрезвых аспирантов постановила найти разгадку такого их поведения, но наутро никто, кроме Уолта, об этом не помнил, и то лишь потому, что Уолт очнулся в Библиотеке в ворохе книг, повествующих о Битве Деревьев.

Все оказалось очень просто.

Почему‑то никто не вспомнил о скорости, с которой передвигаются и энты, имевшие что‑то вроде ног, которыми они пользоваться не любили, и дендоты, чей ствол оканчивался корнями, которые и передвигали их по земле. Битва Деревьев длилась пять недель потому, что древообразные шевелились очень медленно и на один меткий удар рукой‑веткой по противнику отводилось минут десять, не меньше, после чего следовал такой же по продолжительности удар, во время которого и тот, кто бил, и тот, по кому били, спокойненько восстанавливался, высасывая необходимые для регенерации элементы прямо из‑под земли под ногами. Зрелище это, по всей видимости, было то еще, и старики маги, в ту пору бывшие молодыми, очевидно, здорово повеселились, наблюдая за грандиозным «побоищем». А судя по некоторым туманным местам в книгах, упоминавшим таинственные огненные шары вкупе с молниями с неба и загадочное наводнение, не только наблюдая…

Тогда победили дендоты, с позором изгнав энтов в Ничейные земли (процесс изгнания занял семь лет). А потом потомки сбежавших из порабощенного Роланской империей Дирендагатана карлу договорились с дендотами, что своей Лесной магией дают им скорость, а они служат Стражами в их Лесах. А быстро передвигающийся дендот – это уже опасно.

Когда расступившиеся древообразные открыли проход под землю, простой такой проход из камня, без всяких цветов или даже рисунков, карлу повели себя странно. Они молча столпились вокруг Уолта и упырей (Понтея аккуратно уложили на землю, но аккуратность эта была вызвана не тревогой за здоровье Живущего в Ночи, а беспокойством о цветочках перед проходом), держа их под прицелом стрел и копий. Ну и Периметра, конечно. Прошло минут пять, и ничего не произошло. Карлу своей неподвижностью и молчанием напоминали застывших неподалеку дендотов. Вадлар занервничал.

– Понтея нужно спрятать от Глаза Дня, – сказал он Уолту и обратился к Лесным эльфам: – Тот упырь, что валяется у вас под ногами, может умереть. Как представитель дружественного Диренуриану государства, прошу вас предоставить нам убежище и возможность объясниться…

Маловыразительные лица и стеклянные глаза были упырю ответом.

– Отличный диалог! – похвалил Фетис– Я просто счастлив нашему коммуникативному взаимодействию. Вот только мне кажется, что вы чего‑то не понимаете. Объясню по‑простому. Солнце. Упырь. Убивать. Лангарэй. Обижаться. Фиг торговать. Твоя моя понимай?

Экспрессивная мимика и жесты Вадлара тоже ничего не дали.

– Вот дебилы, – проворчал упырь. – Я же и обидеться могу. А носферату, между прочим, в обиде страшны.

– Осторожнее, – предупредил Уолт. – Карлу, они тоже обидчивые.

– Ну вот и отлично. Пообижаемся вместе. – Вадлар помог Понтею подняться и повернул к проходу.

Навстречу ему сверкнули навершия копий. Фетис остановился и зарычал. Натурально так зарычал. Из‑под верхней губы упыря полезли четыре спиралеобразных клыка. Периметр опасно заколебался, скапливая разрушительную мощь вокруг мага и Живущих в Ночи.

– Эй‑эй! – Уолт поднял руки, загораживая собой упыря от копий карлу (или карлу от упыря… Кто знает, вдруг у Бродящего под Солнцем весьма сокрушительная Сила Крови, дающая ему еще и защиту?). – Давайте успокоимся, зачем начинать знакомство с недоразумений! Если можно, я хотел бы поговорить с вашими главными, с этими… Верховными Сеятелями! Нас ведь к ним вели? Я прошу дать нам возможность поговорить с Верховными Сеятелями!

– Незачем кричать, уважаемый Магистр. Хотите поговорить – давайте поговорим.

Ого!

А ведь Уолт совершенно ничего не почувствовал. Даже этим… одиннадцатым чувством. И интуиция промолчала. Как и аура, в пределах которой находился обратившийся к нему Лесной эльф. Появившийся совершенно бесшумно и словно из ниоткуда, он стоял сбоку от мага и упырей и разглядывал их. Из толпы себе подобных он выделялся, как мощный дуб выделяется среди осин. Телосложения он был обычного, не здоровяк, на серой хламиде никаких знаков, указывающих на принадлежность к Высшим Кастам Дерева Жизни. Дело было в другом. В Равалоне любой смертный видит три основных цвета магии, но вот их насыщенные, сосредоточенные цветовые концентраты, называемые также Топосами, способны видеть только подготовленные маги. Зрительная система простого смертного просто не выдержит такого удара и может, так сказать, отключиться, как поломанный голем. Так что боги правильно сделали, что наделили только склонных к магическому Искусству смертных способностью видеть Топосы. Так вот.

У этого карлу были все три вида Топосов: октариновый, эннеариновый и декариновый. Перетекающее друг в друга сияние, сферическим витьем оплетая эльфа, было необычайно красиво, словно восход и закат, появляющиеся одновременно в тишине седых гор Центра Мира, где повозка богов, возящая солнце по небу, снижается, чтобы тут же воспарить снова вверх. Да, это было красиво – удивительно, божественно, чарующе и не от мира сего.

Таких Топосов просто не могло быть у смертного, даже у мага. У этого карлу мог быть один Топос, октариновый, символизирующий погружение в Силу Природы, и то не столь яркий. А три Топоса – просто невероятно. Даже у Эвиледаризарукерадина, чьим отцом по слухам был бог, имелось только два Топоса, а ведь он, как Архиректор Школы Магии, являлся самым могущественным среди Великих Магов Западного Равалона.

Два Топоса – это еще возможно. Три Топоса – это уже невозможно. По крайней мере, так считалось…

М‑да, весьма интересное задание, весьма. Теперь бы вернуться целым и в памяти, ведь карлу не для того показал Уолту Топосы, чтоб тот написал об этом во все магические журналы Равалона. Нет, тут другое… Но что? Показывает Силу? Но ведь уже знает, что перед ним Магистр, а если так, значит, знает и о его уровне инициации в боевой магии. Значит, мог бы продемонстрировать и два Топоса, Уолт ведь и одним не владеет. Неужели он смог заглянуть глубже ауры, в душу?

Нет. Это невозможно. Даже Бессмертные боги и убоги не могут. Значит, не может и этот. Значит, просто демонстрация Силы. Наверное…

Уолт обнаружил, что впился ногтями в ладони, еще чуть‑чуть – и потекла бы кровь. Он расслабился, прогоняя напряжение, и улыбнулся:

– Стоит ли понимать, уважаемый, что вы один из Верховных Сеятелей?

– Верно, Магистр.

– А… Мы так и будем стоять или все‑таки вы позволите внести этого Живущего в Ночи, – Уолт указал на Понтея, – внутрь? Скажем так, ему не совсем хорошо.

– Я знаю, чем чревато Воздействие для Среднего упыря. Но и вы должны знать, что наложенный Периметр так просто не снимешь. Его сейчас расплетают. С нацеленным на вас Периметром вы бы никогда не смогли спуститься в Зал Корней. Вы погибли бы в тот же миг, как только вошли в Нижний Коридор.

– Ясно. – Уолт сглотнул. Фух, хорошо, что Вадлар не ломанулся спасать Понтея от солнца. Пробейся он сквозь ряды карлу и прорвись в проход, жизнь их была бы под угрозой. Жестокосердный Анубияманурис наверняка где‑то рядом полирует свой кривой кинжал.

В следующий миг давящее ощущение Силы исчезло.

– Периметр снят. – Верховный Сеятель вошел в туннель, названный им Нижним Коридором. – Следуйте за мной. Ах да, – он обернулся, – не думаю, что вы попытаетесь, я ведь показал, на что способен, но объясните упырям, что вам не сбежать.

Вадлар осклабился. На его лице было написано, что объясняй не объясняй, но планов побега он уже напридумывал с десяток и ему не терпится испытать хотя бы один. Теперь Фетиса захотелось потянуть за нос хотя бы для того, чтобы он пришел в себя. Уолт, пока они шли к Нижнему Коридору, в нескольких словах описал упырю, что с ними будет, стоит вот этому карлу в хламиде просто чихнуть. Учитывая, что в своей краткой речи Намина Ракура прибегнул к весьма нецензурным выражениям и ругательствам, за которые его не то что боги, но и убоги могли покарать, Вадлар, потрясенный, вразумился и с надеждой бросать взгляды по сторонам перестал.

– Послушайте, уважаемый… – После разговора с упырем Уолт решил хотя бы кратко объясниться с Верховным Сеятелем. – Мы преследуем весьма опасных смертных, которые сейчас находятся в вашем Лесу. Они…

– Мы знаем, – перебил Верховный. – Не беспокойтесь. О них уже позаботились.

– Но…

– Помолчите. Скоро вам представится возможность говорить. А если вы еще скажете хоть слово, я наложу на вас заклятие молчания.

Уолт умолк. Вадлар посмотрел на него и проглотил все, что хотел сказать. Насколько маг уже узнал Фетиса, за это ему надо было дать медаль.

Значит, тех двоих схватили… Или даже убили. И как карлу это удалось?

И именно этот момент решила выбрать Рука Исцеления, чтобы перестать функционировать. К счастью, Уолт даже не почувствовал безумную боль, голодной нечистью бросившуюся на тело и Локусы Души. Разум предусмотрительно отключился, едва получил сигнал, что Рука больше не действует, и позволил усталости обогнать боль.

Уолт беззвучно свалился на пол.

Вадлар остановился. Посмотрел на Понтея, которого несли следом за ним двое карлу, взглянул на Магистра, валяющегося под ногами, перевел взгляд на продолжавшего идти Верховного Сеятеля.

– Ну охренеть просто, – тихо проворчал он и, взвалив Ракуру на плечо, поспешил за Сеятелем в приятную темноту Нижнего Коридора.

– Тавил?

…

– Тавил!

– Да помолчи ты! Я работаю! Убоги дери, не надо было тебя возвращать в сознание.

– Почему я ничего не вижу?

– О Небеса! Потому что темно, неужели не понятно? Ахес, не мешай!

– Подожди, Тавил. Где груз?

– Да чтоб ты провалился в Нижние Реальности! Проклятье! Теперь придется все начинать снова! Дерьмо!

…

– Ну на кой мне сдалось тебя приводить в сознание? Лежал, молчал, все так хорошо было.

– Тавил, где груз?!

– Рядом с тобой, идиот. Неужели не понятно, что если ты еще жив, то все более‑менее нормально?

– Более или менее?

– Скорее менее. И все из‑за тебя. Доложу Мастеру, пускай он тебя накажет. Как ты мог упустить из виду Зерно Пут?

– Какое Зерно?

– Какое Зерно?! Да никакое! Такое, из‑за которого мы оказались в ловушке. Ахес, как ты проморгал того убогового карлу, чтобы его душа попала в Нижние Реальности?!

– Я… Не знаю… Он… Ветер не заметил…

– Ветер не заметил! А теперь у нас большие проблемы! Если бы ты еще не мешал.

– Что такое Зерно Пут?

– То, во что мы попали.

– Подробнее, если можно.

– С каких пор тебя интересуют эльфийские штучки, Ахес?

– С тех пор, как мы в них попали, Тавил. Если я ненавижу эльфов, еще не значит, что я не должен знать о них. Уж ты‑то знаешь.

– Ладно. Но пообещай, что, после того как я объясню, ты не будешь мешать. Мне нужно вызвать энтелехию, а сейчас это очень сложно, хоть времени у нас – предостаточно.

– Хорошо, обещаю.

– Зерно Пут – магическая ловушка из раздела Лесной Высшей магии. Его гилетический носитель… Ты должен помнить, что такое гиле и прочее, нам Мастер объяснял. Помнишь?

– Помню.

– Отлично. Так вот, его гилетический носитель – небольшое зернышко, точнее, объект, похожий на зернышко. Его сложно заметить поисковой магией, если специально не искать. Но его можно увидеть, особенно если его кидают прямо в тебя, Ахес. И в этом зернышке находится свернутое Поле Сил, небольшая самовосстанавливающаяся ноэматическая структура, в данном случае привязанная к Лесной магии. И срабатывает это поле довольно просто: оно превращается в огромную травяную клетку в виде непроницаемого шара вокруг тех, в кого летит Зерно Пут. Его можно увидеть, если кидают прямо в тебя, Ахес. Травы, из которых сплетена клетка, прочны, как мифрил, и не поддаются магии, как антимагий. Зерно Пут способно удерживать внутри себя до полусотни смертных и сохраняет свою стабильную форму в течение десяти часов. За это время к Зерну можно подвести войска и сосредоточить вокруг него боевые заклятия. И, как только Зерно распадется, пленить тех, кто был внутри. Или убить. А ведь этого можно избежать, ведь Зерно Пут легко увидеть, особенно если его кидают прямо в тебя, Ахес.

– Ладно, Тавил, я уже понял. Хватит.

– Понял он…

– Так, значит, пока мы здесь сидим, вокруг нас собираются воины и маги Лесных эльфов?

– Да. Но они не могут проникнуть в Зерно Пут, как мы не можем выбраться из него.

– Ясно… Подожди, а как же ты собираешься использовать энтелехию? Если ты не можешь проникнуть за пределы этого Зерна…

– Зерно – порождение Лесной магии. А значит, тоже растение. Когда карлу создавали его, они ничего не знали о подобных нам. Зерно направлено против физической и магической сил. Моей энтелехии оно не сможет помешать, только будет сдерживать, пока не распадется, но вызвать Мертвый Лес я могу.

– А я не ощущаю своей морфе.

– Потому что ты не я. И Зерно тебя сдерживает. Но меня – нет. Уж поверь, эти карлу сильно удивятся, когда Зерно исчезнет. Так сильно, как не удивлялись с тех пор, когда роланцы захватили Дерево Жизни. А теперь – не мешай. Садись на груз и просто жди.

– Хорошо, Тавил. Я подожду. Только еще один вопрос.

– Какой, чтоб тебя?

– Мы уже давно в Зерне? И Затон не объявлялся?

– Это два вопроса.

– Тавил…

– Знаешь… ты помнишь, как Мастер запрещал тебе использовать Плеть Похорон?

– Помню.

– Уход в Тень для Затона намного опасней. Я слышал один раз… разговор, не предназначенный для моих ушей. Мастер предупреждал, что Затон погибнет, если Уход будет глубоким. А та пламенная тварь… Затон должен был глубоко погрузиться в Тень, чтобы спастись. Скорее всего он умирал уже в тот момент, когда спас нас двоих от убоговского чудища.

– Значит, он…

– Это будет третий вопрос, Ахес. Ты просил об одном. Так что заткнись и не мешай мне. Если хочешь – проводи Затона в Посмертие добрыми словами. Даже Олекса можешь проводить. Только про себя. И…

– И?

– И не мешай мне, понял?!!

– Иу…

Сознание возвращалось с неохотой, как одолженные друзьям деньги. Тело болело, хотя вроде никто не бил, к тому же еще и тошнило так, будто он собирался рыгать собственными внутренностями. Вот и расплата, расплата за обещание стать Высшим и даже носферату без пития крови. А ведь Посвящение Светом позволяет только из Низшего перейти на следующий уровень упыриной эволюции, дальше без крови – никак.

Ты сам все видел. Теперь понимаешь. Ничего не изменить. Так ему сказал Первый Незримый Постигающих Ночь.

А что вы теперь скажете?

Так он ответил Первому Незримому, придя к нему с Вадларом спустя много времени.

И Первый Незримый ничего не смог ответить. Только попросил, чтобы он пока больше ничего подобного не делал. И отправился на встречу с его отцом, уже одним этим благословляя заговор против Правящих Домов.

– Иу…

– Хватит уже, а? Наконец‑то очнулся, а то все валялся и стенал: «Иу, Иу!», – мрачно сказал Вадлар.

Понтей приподнял голову, тут же загудевшую, как пустой котел после удара. Сфокусировал зрение и осмотрелся.

– Где это мы? – придя к выводу, что зрение он не сфокусировал, спросил Сива.

– В камере.

Получив информацию, Понтей решил, что осмыслить ее он тоже не может. Перевернувшись на спину и раскинув руки, он стал приходить в себя. Но лучше почему‑то не делалось.

– Вадлар…

– А?

– Что со мной?

– А это, Понтеюшка, и есть то, о чем каждый из нас знает с детства, но не каждый благодаря Куполу испытал.

– Что?

– Воздействие это, говорю.

– Воздействие…

Ну да, ведь он уже об этом думал. Воздействие. Значит, Проклятый Путник поднялся. И судя по тому, как ему хреново, давно в зените. Воздействие… Проклятый Путник!

– Иу!

Понтей рывком поднялся, мигом позабыв о бессилии.

– Иукена…

Воздействие оскалило гнилые зубы боли и навалилось на Понтея всей своей тяжестью. Сива застонал и бессильно осел. Вадлар хмуро посмотрел на него, перестав разглядывать камеру, которую уже успел изучить лучше, чем дом родной. Впрочем, его дом родной был побольше этой комнатушки два на три метра и два с половиной метра в высоту. И убранств здесь было куда меньше, вернее, их совсем не было, – голый пол, голые стены да дверь, за которой маячили четыре карлу. Изучить камеру за то время, что они здесь находились, было несложно. С тех пор как унесли находящегося без сознания Намину Ракуру, прошло часа три, и времени для постижения пятнадцати метров было даже больше, чем нужно.

– Ты бы поменьше двигался, – посоветовал Фетис Понтею. – Здесь не Лангарэй, и Купол не защищает от Проклятого Путника. Каждое твое действие встретится с сильным противодействием. Хорошо, что мы под землей, так тебе полегче.

– Иу… Она… не появлялась? Карлу больше никого не ловили?

Вадлар промолчал. Но молчание это было многозначительнее слов.

– Я… – Понтей сглотнул. – Я не чувствую ее… ее Силы Крови.

– Понтей…

– Но она… когда мы вошли в Лес… она… я чувствовал ее.

– Понтей…

– Она не может… не может умереть… Не должна…

– Понтей!

– Но я не чувствую ее! Слышишь?! Не чувствую! Понтей вскочил, превозмогая Воздействие, и бросился к двери. Принялся стучать, крича, прося, умоляя, бессвязно бормоча, что его должны выпустить, что он должен найти Иукену, что она без него пропадет, что она…

За дверью молчали. Даже когда Сива сумел применить свою Силу Крови и ударил по двери увеличившимся в размерах кулаком, заставив камеру содрогнуться и пыль осыпаться со стен и потолка, и тогда карлу промолчали. Видимо, потому, что дверь ни капельки не пострадала, а Понтей скорчился на полу и закричал от боли. А еще он заплакал.

Вадлар отвернулся. Сколько он знал Понтея – столько не видел его слез. Даже во время экспериментов, когда тело не слушается и делает все, что захочет, пока рассудок витает где‑то, даже когда Фетиса раскалывало пополам и слезные железы начинали работать непроизвольно, и тогда Понтей не плакал.

В душе, вернее, там, что сами упыри привыкли называть душой, ведь их собственная была сожжена Неуничтожимым Пламенем, в обмен на агрегат, двигающий тела, – в этом агрегате, заменившем душу, было пусто. Вадлар знал, что в полдень, когда Глаз Дня набирает полную силу, даже Среднего Живущего в Ночи может постигнуть судьба Дикого, попавшего в руки Проклятого Путника. Он слишком хорошо помнил двух Средних упырей, с которыми заблудился в Границе, помнил, как они сгорали, помнил собственный ужас и свою благодарность Понтею, уговорившему его на попытку обмануть Кровь.

Если Иукена не успела добраться до Диренуриана до восхода Проклятого Путника… Если она до сих пор находилась под Воздействием…

Кулак врезался в стену. Хрустнули костяшки пальцев. Кажется, он сломал их. Но было все равно. Почему‑то было все равно. Наверное потому, что… Неважно почему. Просто все равно.

Уолт проморгался, приходя в себя. Он сидел за квадратным столом на удобном стуле с высокой спинкой. Комната, в которой он находился, была довольно большой, метров пять на пять, с высоким потолком, а он сидел прямо посредине комнаты. Несколько светящихся крупных лилий на потолке давали скудное освещение. В помещении, кроме Уолта, никого не было. Закончив с осмотром, Уолт принялся изучать себя.

Так, руки свободны. Ноги тоже. Тело вроде слушается.

Более того, оно полно сил и совершенно не испытывает боли или даже усталости, хотя Рука Исцеления явно не работала. Так, а магия? Гм, вроде все в порядке, антимагии рядом нет и потоки ощущаются… Хотя… Вот скоты остроухие! Чтоб их Свет поимел во все отверстия, включая нос и уши! Ублюдки!

– Вижу, вы пришли в себя, Магистр, – раздался знакомый голос.

Верховный Сеятель появился привычным образом – неожиданно, непонятно откуда и непонятно как. Обошел Уолта и сел на появившийся прямо во время усаживания стул, такой же, как у Ракуры. Теперь Уолт смог получше разглядеть своего визави.

По общему впечатлению лет на триста – четыреста тянет. Светло‑салатовая кожа, как у всех карлу, контрастировала с чернющими глазами, выделявшимися на лице, как два глубоких провала на весенней лужайке. Треугольное лицо выглядело довольно привлекательным с человеческой точки зрения. Человеческие девушки млели бы от него. Короче, типичная эльфийская харя, разве что заостренные уши вытянуты не вверх, а в стороны. Ну и глаза… Да уж, глаза – дрожь пробирает. Будто смотришь в них – и проваливаешься, а вокруг черноты собирается безумие.

Карлу заговорил:

– Мы взяли на себя смелость подлечить ваши физические и духовные расстройства.

– За это спасибо, – процедил Уолт, очнувшись. Ну и глазища…

– Но также мы почистили вашу ауру от Заклинаний и заклятий.

– А вот за это благодарить не буду, – буркнул маг. – Знали бы вы, сколько времени я их собирал, как ухаживал за ними и взращивал, как готовил их к поступлению в лучшее Поле Сил…

– Простите?

– Говорю, зря вы это сделали. Нехорошо это. К тому же запрещено Конклавом. А карлу, насколько мне известно, поддержали Номос Конклава.

– Не все карлу, а только предатели Дерева Жизни и страдающие под пятой Черной империи, вынужденные мириться с могущественным поработителем, – поправил Сеятель. – Только они приняли законы Конклава, ограничивающие свободную магию Лесов. Мы, истинные потомки Души Леса, никогда не признавали Конклав, сборище аристократов, поддерживающих тираническую политику Черной империи. Но давайте оставим это в стороне. Мы до сих пор даже не знакомы.

– Можно подумать, вы не считали с моей ауры имя.

– Нет. В вопросах имен мы предпочитаем с уважением относиться к другим.

– Лучше бы вы Номос Конклава признавали.

– Ну, не будем об этом. Что сделано, то сделано. Давайте знакомиться. Я – Латиэлл сиэ Ниорэ, Верховный Сеятель Западно‑Южной Ветви Дерева Жизни, прямой потомок Правящей Кроны, Пятый в наследовании Истинного Ствола Лесов, Главный Страж Диренуриана.

– Ого. А я Уолт Намина Ракура, аспирант кафедры боевой магии. Голубой крови в жилах не имею.

– О, не беспокойтесь, я назвал часть своего титула, чтобы вы имели представление, с кем беседуете. Я не считаю, что если ваш отец землепашец, то общаться с вами я должен только для того, чтобы проверить остроту своего клинка.

– Это радует.

– Видите ли, Магистр Ракура, сложилась странная ситуация. Позвольте я вам объясню. – Латиэлл сложил ладони вместе и наклонился вперед. – Наша Ветвь с другими Ветвями Запада и Юга ведет войну. Ветви Севера и Востока нейтральны. Но мы ведем войну. Эта война объявлена нами против наследников врага всех свободных Народов. Мы воевали против Роланской империи, а, значит, воюем теперь против Роланских королевств. Мы будем убивать всех жителей этих государств до тех пор, пока Материнский Лес не будет свободен. Пока Черная империя не уйдет из него. Пока мы не вернемся. Наша цель – вернуть Дерево Жизни и восстановить династию Правящей Кроны. До этих пор все Роланские королевства – наши враги. И поверьте, Магистр, мы готовы вернуться в Дирендагатан. Мы приложили все усилия, чтобы в скором времени заставить роланцев в ужасе разбежаться при виде Лесной Армии и вынудить Черные Легионы отступать. – Глаза Латиэлла заблестели, он начал говорить быстрее: – Мы восстановим связь с Душой Леса, и прекрасные тиули снова расцветут на Дереве Жизни. Нам не смогут помешать. Нас не остановить! Мы терпели тысячелетия, мы ждали, страдали, вы не можете представить, как мы страдали, как нам тяжело – не ощущать близость Дерева Жизни! Ведь каждый из нас несет в себе его росток, который чахнет, если находится вдалеке от него! И вот наконец мы получили оружие, с которым вернемся в Материнский Лес и сможем навсегда покончить с опасностью завоевания! Сможем восстановить былую славу Дирендагатана, его имя, которое было известно всему миру, пока проклятый Ролан не обрушился на нас!

«Ого! – Под яростным напором слов Сеятеля Уолту стало не по себе. – Да он… фанатичен не в меру».

– Роланцы заплатят нам за века нашего позора, но еще больше заплатят предатели Дерева Жизни, посмевшие принять вассалитет Черного императора! За каждый день наших мук они будут мучиться недели! За каждую нашу потерянную надежду они потеряют все! А Черная империя… О, Черная империя познает ярость Души Леса! Она падет! Не останется в ней места, где черноимперцам будет спокойно! Всякое растительное сущее, всякое живое, что обитает в лесах, все духи и элементали – все они откликнутся на Зов и с нашим оружием отомстят мучителям Материнского Леса!!!

«Ё‑моё… ему бы лечиться. – Уолт, больше следивший за траекторией полета слюны изо рта карлу, чем за смыслом, машинально уклонился от очередного всплеска эмоций. – Черную империю они собрались толкать перед собой, видите ли. Он вообще размеры ее знает? Может, он маг расфуфыренный, но Круг из Высших Магов, благословленный Небесным Градом, – и будет его душа Черной империи угрожать в Лесном Посмертии…»

Карлу, обнаружив, что стол перед ним заплеван, а боевой маг пристально смотрит ему в рот, смутился, взмахом руки очистил крышку стола и сказал:

– Простите, я, кажется, увлекся. Вам, человеку, не понять страдания моего Народа, потерявшего Истинную Прародину и вынужденного жить на чужбине. Но, надеюсь, вы осознали общую картину.

– Если честно, то совершенно не осознал, – искренне признался Уолт.

Латиэлл сиэ Ниорэ, Верховный Сеятель Западно‑Южной Ветви Дерева Жизни, прямой потомок Правящей Кроны, Пятый в наследовании Истинного Ствола Лесов, Главный Страж Диренуриана, смерил мага взглядом и вздохнул:

– Я говорил о том, что в преддверии объявления войны Черной империи благодаря оружию, появившемуся у нас, с которым мы сможем пройти сквозь Роланские королевства, очень странным выглядит появление в нашем Лесу сначала двух очень странных существ, прочитать разум которых не может ни одна наша Сивилла, а следом за ними мага из Школы Магии в сопровождении двух Живущих в Ночи. И несет с собой один из Живущих в Ночи нечто такой Силы, что страшно становится даже мне, Магистр. А одна Сивилла потеряла сознание, пытаясь разобраться в этом нечто. Вам не кажется странным подобное совпадение?

«Клинки Ночи? Ну, вроде особо они и не фонили, а уж если карлу заметили, то я в непосредственной близости вообще не мог пропустить. Значит, не Клинки. Все‑таки о многом ты умолчал, уважаемый Сива…»

– Послушайте, уважаемый Латиэлл, мне кажется, стоит объясниться, – сказал Уолт. – Тут такое дело… В общем, Живущие в Ночи наняли меня, боевого мага, чтобы вернуть украденный из Лангарэя артефакт, и как раз те двое, о которых вы упоминали, и есть похитители. Мы преследовали их. Беспокоясь, что артефакт могут использовать в Диренуриане, причинив ему вред, мы осмелились нарушить границу вашего Леса. Не знаю, в чем вы меня подозреваете, но то, что я сказал, чистая правда.

– Упыри наняли мага из Школы Магии? Интересная версия, Магистр. Я был бы готов поверить, если бы не знал, как Школа боится нарушать запреты Конклава. К тому же жителям Севера и Востока Серединных Земель запрещено законом контактировать с разумными упырями, а всем Серединным Землям запрещено Эдиктом Роланских королевств оказывать магическую помощь Живущим в Ночи. Придумайте что‑нибудь еще, Магистр.

– Но это правда… – Уолт был ошеломлен. Как‑то раньше не думалось, что если рассказать правду о себе, даже нелицеприятную, то в нее не поверят. Ладно, что он сказал о найме, вряд ли этот нарушитель Номоса Конклава побежит с жалобой на Школу Магии, просто Ракура не ожидал, что ему не поверят. Гм… И что теперь делать?

– Если вы настаиваете, что сказанное вами – правда, Магистр, тогда ответьте, что за артефакт похищен у Лангарэя. Или это секрет?

– Секрет, наверное, – пожал плечами Уолт, – но вам я могу сказать. Что‑то мне подсказывает, что с вами лучше говорить начистоту.

Что‑то. Ага. Три Топоса – вот это что‑то.

– Насколько мне известно, у Лангарэя похищено Ожерелье Керашата. Именно его мы и должны вернуть.

Черные глаза карлу блеснули. Непонятное собиралось в них, непонятное и опасное. Латиэлл улыбнулся, отвлекая Уолта от своего взгляда.

– Ну что ж, Магистр, теперь я точно знаю, что вы врете. – А?

– Не совсем понимаю, зачем так неуклюже лгать. Возможно, вы не мастер хитростей, но зачем тогда посылать такого? Магистр, хотите, я скажу, почему вы здесь, в Диренуриане?

– Ну‑ну… – Уолт не был уверен, что он хочет это услышать, но выбора не было.

– А вот зачем. – Сеятель наклонился и заговорщическим тоном зашептал: – Роланские королевства догадались, что мы готовимся к масштабной войне, и послали трех шпионов в Диренуриан. И решили изобразить это как погоню: за первыми двумя лазутчиками гонится третий.

Для осуществления плана Роланские королевства обратились в Школу Магии, чтобы она обеспечила магическое прикрытие. Но роланцы просчитались. Ведь Черная империя им сказала, что карлу неистово следуют только Пути Души Леса и изучают лишь Лесную магию. И Школа Магии подготовила шпионов, которые были выучены против Лесной магии. Но вот беда! Роланцы не знали, что Диренуриан сошел с Пути и начал постигать иные разделы Магического Искусства. И потому план провалился. Первые два лазутчика, так хорошо сопротивлявшиеся нашей Лесной магии, попались на магию иллюзий. Трое попали в Периметр Заклинаний, который карлу тоже не могли использовать. А все потому, что роланцы недооценили нас, Лесных Эльфов, Истинно Сущих, кто един с этим миром, потому что рождены мы от Союза Природы и Света, а другие – нет! «Опять началось…»

– А знаете, что заставляет меня думать так?! Знаете, что заставляет меня думать, что Запад и Юг Серединных Земель наняли двух упырей в проводники для Магистров?! Ваша глупость, Уолт Намина Ракура! Глупость смертного, порожденного Природой без оплодотворения ее материи Светом!

«Вот это расист!»

– И знаете, в чем заключается ваша глупость, Магистр?! Знаете, почему я не верю вашим словам?!

«Да откуда мне знать‑то, идиот остроухий!»

– Потому что вы не можете пытаться вернуть Ожерелье Керашата! – Латиэлл сиэ Ниорэ, Верховный Сеятель Западно‑Южной Ветви Дерева Жизни и прочая, вскочил и обвиняющее ткнул в Уолта пальцем: – Потому что то оружие, которым мы, карлу, вернем себе власть над Материнским Лесом и разобьем Роланские королевства и Черную империю, и есть Рубиновое Ожерелье Керашата! Сила, перед которой содрогнется мир! Да, Ожерелье Керашата – у нас, у карлу, тут, в Диренуриане! И все ваши слова – ложь!

«Твою же мать… Вот говнистое говно…» Значит, даже так. Значит, настолько все хреново. Значит, Понтей вот такая сволочь. Вряд ли вот этот фанатик собственной расы врет. Такие не врут, нет, такие любят говорить правду, упиваясь возможностью безбоязненно делиться подобной откровенностью… Значит, Ожерелье Керашата сейчас у карлу. Лучше бы у них Посох Корнелия был…

А что же тогда Уолт и остальные пытались вернуть?

– Хотя, Магистр, вы, возможно, и не знали о действительной подоплеке происходящего. – Латиэлл успокоился, и его голос стал вкрадчивым. – Но давайте сначала проверим вас.

Он взмахнул рукой, начертив такой замысловатый Жест, что вздумай повторить его Уолт, кисть бы у него скорее всего сломалась. Стол подсветился октарином, и на нем появились вещи мага и его спутников. То есть пояс Уолта с оставшимися свитками, Убийца Троллоков в ножнах, бутерброд с чесноком (гм, а этот откуда? Мешок‑то потерялся во время предрассветной схватки… неужели Фетис стащил?) и сумка Понтея. Гм, получается, что у Вадлара, кроме одежды, с собой ничего и не было? Странно, где же он все‑таки прячет свой Клинок Ночи, ведь Понтей ясно дал понять, что у каждого упыря в их отряде есть Клинок… Так, об этом потом подумать можно. Другое дело – зачем Латиэлл выложил вещи перед ним. И даже не боится, что Уолт попробует воспользоваться магией, скотина, ведь знает, что боевой маг без дополнительных Заклинаний в ауре что лимон выжатый.

– Я хотел бы, чтобы вы объяснили, что за предметы находятся перед вами. – Верховный Сеятель провел руками над столом. – Вот что это?

Уолт посмотрел на него как на дебила. Да пошел он! Магу вконец перестало нравиться происходящее.

– Бутерброд. Еда такая у людей. Попробуйте, уверен, вам придется по вкусу.

– А что это?

– Магический меч. Могу продать за недорого.

– Это?

– Свитки. Магические. Могу показать, как действуют.

Подайте, будьте любезны, Свиток Мгновенного Перемещения.

– А что это?

Уолт проглотил очередную едкость. И действительно, а что это?

Длинное крупное деревянное ложе, как у осадных арбалетов, приклад, как у аристократического спортивного арбалета, стремя, как у лебедочных тагборских арбалетов. На этом сходство с арбалетом заканчивалось. Нет лебедки, крюка, блока, спускового ореха, стального лука, а на месте желоба для болта расположены шесть крепко соединенных продолговатых трубок, расширяющихся на концах в районе стремени. На других концах эти трубки входили в выходящее из ложа толстое, запаянное со стороны приклада кольцо, наверху которого пристроился колесцовый замок, знакомый Уолту по кафедре алхимии. Ага, а тот четырехгранный стержень на боку колеса, видимо, заводится ключом. Значит, вместо спускового рычага спусковым механизмом служит тот крючок в скобе под ложей. Интересно, интересно, и что же должен поджигать колесцовый замок? Это явно метательное оружие, но что оно мечет?

– Повторяю вопрос: что это?

– Какая‑то хрень, – честно ответил Уолт. – Не имею ни малейшего представления, что это. Наверное, оружие.

– Как оно действует? И чем стреляет?

– Не знаю.

– Как вы собирались похитить Ожерелье Керашата?!! – внезапно заорал Латиэлл, нависнув над Уолтом. – И что еще вы собирались делать?!! Отвечай быстро, не задумываясь!!!

– Балкон, – ляпнул Уолт. Карлу опешил.

– Балкон? – на всякий случай переспросил он.

– Балкон, – подтвердил Уолт. – Ну вы же сами просили не задумываться…

И его впечатало в потолок. Без всяких там Жестов, Слов или Концентраций. Без всяких там колебаний Полей Сил и Обращения к Мощи. Грубый поток чистой Силы, такой чистой, что она даже не сверкнула ни одним из основных магических цветов, подхватил Уолта и подбросил вверх. «О‑о‑о‑о, это убоговски больно, вот ведь сволочь…»

Потом поток исчез, и не успел Ракура этому порадоваться, как грохнулся об пол.

– Кажется, вы не понимаете своего положения, Магистр. – Латиэлл присел рядом на корточки, приподнял лицо Уолта. При падении маг расшиб лоб и набил шишку. – Я пока что говорю с вами вежливо. Другие Верховные Сеятели хотели сразу же вас убить, но я им объяснил, каким чудесным поводом для обвинения Роланских королевств в шпионаже вы будете. Вы живы до сих пор только благодаря мне.

– С… сука… тебе ведь не нужна моя правда… даже если я сказал правду… ты уже все решил…

– Ай‑а‑ай! Как грубо. Маг не должен так говорить с магом. Особенно вышестоящим по рангу, вплотную приблизившемуся к Третьему Состоянию Заклинательного Баланса. – Латиэлл щелкнул пальцами и…

Уолт снова оказался за столом, с его лицом было все в порядке, а Главный Страж Диренуриана сидел напротив.

– Магистр, я не верю ни одному вашему слову. Даже если вы сами в них верите. Вы можете думать, что все действительно так, что вас наняли упыри вернуть Ожерелье Керашата у похитителей. Но на самом деле вы закодированы Иллюзией.

– Чего?!

– Я объясню. На ваше истинное сознание наложено Заклинание, а ваша нынешняя личность – обман. Он продлится до того момента, как вы приблизитесь к Ожерелью Керашата. Думаю, первые два лазутчика и есть главные в вашей команде, а вы как личность – просто функция. На самом деле вы нечто другое.

– Бред, – насторожился Уолт. Не хватало, чтобы он…

– Тогда объясните мне, Магистр, аспирант кафедры боевой магии второго года обучения, как вы не заметили это?

Латиэлл провел рукой над громоздкой конструкцией, вытащенной из сумки Понтея (кстати, а как она туда поместилась? Свернутые пространства?), и Уолт потерял дар речи.

Потому что вокруг «арбалета» расцвел во всем спектре магических излучений Куб Тетатрона.22 Он неторопливо крутился вокруг «арбалета», а внутри него выделялись более ярким мерцанием одна задругой составляющие его геометрические структуры: тетраэдр перетек в октаэдр, октаэдр превратился в куб, сменившийся в свою очередь додекаэдром, тут же уступившим место икосаэдру, который снова стал тетраэдром. Вокруг же самого Куба, поперек своей оси, кружились навстречу друг другу два круга с бегущими по краям рядами Рун. Когда круги пересекались и руны накладывались друг на друга, в Кубе начинал мерцать звездный тетраэдрон и возникал огромный октариновый Топос, накрывавший всю комнату. Топосам Латиэлла до этого Мега‑Топоса было далеко.

От необычайной плотности Поля Сил у боевого мага перехватило дыхание, закружилась голова. Локусы Души затрепетали. Наверное, аура его сейчас тоже выглядела неважно, съежившись под небывалым напором магической энергии. Скорее всего об этой страшной Силе упоминал карлу, это грандиозное представление Могущества он имел в виду.

Неужели и это придумал Понтей?

Факультет практической магии должен сожрать свои диссертации и, посыпав голову пеплом научных работ, голыми обойти территорию Школы Магии в знак тщетности и суеты своего бытия. За столетия существования факультет практической магии не произвел ни одного артефакта, сходного с тем, что Уолт сейчас видел перед собой. Музей выдающихся достижений Школы померк по сравнению с материализованным Полем Сил, небрежно валявшимся на столе в какой‑то допросной карлу. Это уровень Ожерелья Керашата… если не выше… тут одними колбами Актемуса не обойтись для накопления Силы, нет, тут еще что‑то…

Неужто убоги помогали Понтею в его выдумках?

А что же в том ящике, если против него упыри тащ

Date: 2015-07-17; view: 302; Нарушение авторских прав