Глава 16. Конал вернулся домой в последний день июня, вместе с братьями и двадцатью членами своего клана

Конал вернулся домой в последний день июня, вместе с братьями и двадцатью членами своего клана. Кроме того, с ними приехали семнадцать представителей клана Армстронгов, но среди них не было лэрда. Адэр выбежала во двор, чтобы приветствовать мужа и братьев. Они казались уставшими и измученными. Плечо Мердока было забинтовано, и Адэр увидела, что повязку давно пора сменить, поэтому она первым делом повела его в аптеку. Мердок терпеливо ждал, пока Адэр осторожно снимет грязные тряпки и осмотрит рану. Порез был глубоким, но тот, кто ухаживал за Мердоком, хорошо очистил рану, и она не воспалилась, хотя кровь продолжала сочиться редкими каплями. Адэр смазала рану целебной мазью и снова перевязала плечо полосками чистой ткани.

– Ничего, будешь жить, – пообещала она, и Мердок ответил слабой улыбкой:

– Это был сущий кошмар. Я видел столько крови и мертвецов, что мне хватит до конца жизни. Понимаю, мужчина должен быть сильным, но я рад, что не остался там. Только не проговорись братьям о том, что я сказал. Не хочу, чтобы они стыдились меня. – Глаза Мердока наполнились слезами.

Адэр ласково обняла его за плечи.

– Все в порядке, Мердок. Я никому не скажу.

– Я ровесник короля. Но он так храбр, – вздохнул Мердок.

– Полагаю, он тоже плачет в уединении своей спальни, – заверила Адэр. – Как и все мужчины. Хотя они ни за что не признаются в этом. Я видела, как мой дядя страдал по своей жене и маленькому сыну. Скорбь – это вовсе не порок для сильного мужчины.

Зал быстро наполнялся мужчинами, и женщины принялись разносить еду и напитки, сначала на высокий стол, потом – на все остальные.

Адэр ждала, пока Конал все ей расскажет – где Иен Армстронг и почему Дункан так печален.

– Где лэрд Даффдура? – выпалила она, наконец потеряв терпение.

– Сидит слева от тебя, – коротко ответил Конал. Адэр вопросительно уставилась на Дункана.

– Мой брат убит при Сочиберне, – ответил тот. – И поскольку он был не женат, Даффдур теперь мой и я его лэрд. Завтра я покидаю Клайт.

– Мне очень жаль, что твой брат погиб, и все же эта потеря дала тебе власть и землю, – пробормотала Адэр.

– Мой настоящий дом – Клайт. Я был всего лишь маленьким мальчишкой, когда приехал сюда. И почти не помню Даффдур. Я не слишком часто навещал Йена. Он не любил принимать меня, считая мое присутствие умалением его власти. Он любил Даффдур. А теперь его даже не похоронят там! Как большинство тех, кто пал при Сочиберне, он был погребен на поле брани.

– Мой дядя погиб в сражении при Босуорте, – тихо сказала Адэр. – Вместе с моим вторым мужем, Эндрю Линбриджем, Темным Уолтером, командиром нашего гарнизона, и многими добрыми жителями Стентона. Прости, Дункан, мне очень жаль, и я все понимаю.

– Спасибо, Адэр. Я буду скучать по тебе, – пробормотал Дункан.

– Отныне, милорд, вам следует прекратить свои похождения, – посоветовала она. – Теперь вы лэрд Даффдура и должны взять жену, чтобы продолжить род Армстронгов.

– Но где мне найти столь же здравомыслящую женщину, как ты, Адэр? – поддразнил он. Своей мягкостью и рассудительностью она помогла снять тяжелое бремя с его плеч. И она права: ему необходимо жениться.

– Она где‑то рядом и ждет тебя, Дункан, но ты не найдешь ее в коттедже Агнесс Карр, – отшутилась Адэр.

Мужчины, слышавшие их разговор, засмеялись. А когда Конал повторил их разговор всем, кто сидел за раскладными столами, зал взорвался добродушным хохотом, поскольку все члены клана Брюсов и довольно много Армстронгов хорошо знали прелестную Агнесс.

Вкусный обед и шутки в адрес деревенской шлюхи словно рассеяли тьму последних недель. Жизнь снова брала свое.

Адэр и братья уселись на привычные места у очага. За окном стояли сумерки, которым предстояло продлиться почти всю ночь. Собравшиеся в зале разделились на компании и тихо беседовали или бросали кости. Бейст положил большую голову на колени хозяйки и Преданно смотрел ей в глаза, пока та чесала ему за ушами.

– Расскажи о коронации, – попросила Адэр мужа. – Она была очень роскошной?

– Скорее убогой, – вставил Дункан.

– Верно, – кивнул Мердок.

– Конал? – удивилась Адэр.

– Что тебе известно? – спросил лэрд.

– Только то, что убийца зарезал старого короля. По крайней мере так сказал Херкьюлез Хепберн, когда приехал сообщить, что ты жив.

– Да, его зарезали. Известие достигло замка Линлитгоу, где находился принц, нынешний король. Говорят, он был вне себя от горя, ибо считал, что все будет иначе. Никто не знает, кто это сотворил. Убийцу, несомненно, нанял кто‑то из знатных лордов. Или он просто надеялся заслужить благоволение своего хозяина.

Адэр кивнула, вспомнив молодого пажа, приехавшего искать защиты в Стентоне и рассказавшего об убийстве ее братьев. Ни один правитель, претендующий на трон, не потерпит соперника.

– Тело старого короля привезли в Стерлинг и поместили в королевскую часовню, где оно лежало под королевским штандартом, пока не сколотили гроб. Король вместе с Хоумом, Ангусом и Патриком Хепберном приехал из Линлитгоу. Яков вошел в часовню один, а выйдя, протянул всем троим руку для поцелуя, после чего покинул их. К нему привели братьев, герцога Росса и принца Джона, опасаясь, что кто‑то из противников короля захватит одного из мальчиков и попытается поднять мятеж его именем. Старого короля похоронили в Камбаскеннете, рядом с королевой, которую он любил. После похорон мы вернулись во дворец в Сконе, на коронацию принца. Он приказал всем одеться в черное, но священник упросил его надеть цветной короткий плащ. Яков выбрал алый, а герцог Росс – голубой. Поднялся скандал, потому что кузен короля хотел надеть зеленый, но ко‑д7о роль не позволил. Так что плащи, его и герцога Росса, были единственными цветными пятнами в море траура. Ничего не скажешь, король искренне любил своего отца.

К коронации почти ничего не было готово. Северные лорды, те, кто выжил и не принимал участие в сражениях, так и не приехали. Даже не все епископы собрались. Не было установлено… как ты это называешь… порядка, в котором лордам полагалось входить в церковь.

– Первоочередности, – подсказала Адэр.

– Нуда, именно. Потому что парламент еще не назначил чиновников для нового короля. Ангус выступал в роли регента, и решил, что у Хоума дурные манеры. Впрочем, по правде говоря, так оно и есть. Но королю пришлось успокаивать их и просить помириться. Однако Хоум разбушевался всерьез. Поссорился с братом, настоятелем Колдингема. Аргайл и лорд Грей не разговаривают, а какой‑то проклятый епископ из захолустья попрекал нас грехами прошлого. Огромную помощь королю оказали герцог Росс, еще совсем молодой парень, и Роберт Блекейдер, добрый епископ Глазго, который поддерживал его с самого начала. Остальные лорды препирались и ссорились как дети.

– Были ли на коронации знатные люди из других стран? – спросила Адэр.

– Если и были, я все равно бы их не узнал, – пожал плечами Конал. – И вся церемония была очень короткой и убогой. Хотя Скон – традиционное место коронации шотландских королей, после битвы прошло всего две недели и подготовиться просто не было времени. С трудом отыскали на чердаке дворца побитый молью балдахин из золотой парчи, который держали над головой короля. Когда настал миг помазания, он допустил в часовню только братьев и священнослужителей. Остальные теснились в дверях, стараясь что‑то разглядеть. Я, стоя позади, ничего не видел. Хепберн умудрился пробраться вперед. Хотя он не слишком знатен, всем известно, что король – его близкий друг. Он рассказал, что король во время коронации стоял на коленях, но золотая, усыпанная драгоценными камнями корона то и дело соскальзывала ему на лоб, поскольку так ему не понравилась, что он накануне не пожелал примерить ее, дабы подшить бархатную подкладку. Пришлось измерять его шляпы, и мерку сняли неправильно.

Позже я стоял в парадном зале Скона, в длинной очереди тех, кто приехал на коронацию Якова Четвертого. Стены зала были увешаны знаменами всех кланов, представленных в Сконе в тот день. На почетном месте висел флаг клана Брюсов, ибо наш предок когда‑то сидел на троне Шотландии. Хоум сказал, что корона, которую надел Яков, принадлежала Брюсу, и поскольку у него была очень большая голова, остальным королям пришлось вставлять бархатную подкладку, чтобы корона кое‑как держалась. Я ждал вместе с остальными, чтобы принести клятву верности от имени Брюсов. А Дункан клялся от имени Армстронгов из Даффдура.

– Король выразил мне свои соболезнования, – вмешался Дункан, – и пообещал молиться за моего брата. Он очень добр.

– А потом? – допытывалась Адэр.

– Накрыли столы, но еда была довольно скудной, – признался Конал. – В моем доме готовят куда вкуснее.

Дункан и Мердок согласно кивнули.

– И никаких танцев? Никаких развлечений? – удивилась Адэр.

– Все было очень плохо устроено, но разве могло быть иначе? – пояснил Конал. – Отца короля убили в сражении, после которого сын занял трон. Двор в трауре, и ни о каких празднествах не может быть и речи. Нам еще повезло, что обошлось без дальнейшего кровопролития. Есть немало недовольных исходом сражения при Сочиберне. Но скоро они поймут, что Яков в отличие от своего отца намерен править страной.

– Король послал тебе привет, Адэр! – взволнованно воскликнул Мердок. – Скажи ей, Конал!

– Он просил, чтобы ты его помнила, – кисло пробормотал Конал.

– И вовсе не так! Он сказал: «Милорд Клайт, пожалуйста, напомните обо мне моей прекрасной английской кузине. И передайте, что мы будем рады видеть ее при дворе».

– Неужели? Как мило со стороны короля! – бесстрастно ответила Адэр, хотя глаза ее заблестели. Конал ревнует! Судя по выражению лица, он просто сгорает от ревности. И если бы не Мердок, наверняка не подумал бы передать ей привет от короля. Значит, она права. Ревнует, и очень.

Адэр поднялась из‑за стола, пожелала братьям доброй ночи и протянула руку мужу.

– Вы придете сейчас, милорд, или позже – с улыбкой осведомилась она.

– Позже, – буркнул он.

Адэр сделала реверанс и вышла из зала.

– А я бы пошел с ней, – ухмыльнулся Дункан.

– Посмотрим, как поведешь себя, когда заполучишь жену, которая только и норовит вывести мужа из терпения, – ответил лэрд.

– Что она такого сделала? По‑моему, Адэр слова тебе против не сказала! – удивился Мердок.

– Она захочет поехать ко двору, – предсказал Конал. – Видел, как загорелись ее глаза, когда ты передал ей слова короля? Адэр выросла при дворе, и для нее это место как родное. Мне не терпелось покинуть Скон. А Стерлинг, говорят, куда роскошнее! Я не придворный. Я простой приграничный лэрд.

– Не знаю, прав ты или нет, – пожал плечами Дункан. – Раз ты уже дома, награди ее ребенком. Тогда ей будет не до придворных забав и она останется в Клайте.

– Да, – рассеянно кивнул Конал, глядя в огонь.

– Сидя здесь, ребенка не сделаешь, – заметил старший брат. – Иди к жене.

Лэрд поднялся и без лишних слов поспешил наверх, в спальню. Войдя, он захлопнул за собой дверь с такой силой, что петли задребезжали.

– Я ждала тебя, – выдохнула Адэр, сбрасывая камизу и оставаясь обнаженной.

Не успел Конал ответить, как она принялась срывать с него одежду.

– Мне все равно, что от тебя несет лошадиным потом и что ты не мылся две недели! Я хочу тебя, дорогой! И не собираюсь дольше тянуть!

– Иисусе, женщина! – ахнул Конал, чувствуя, как его мужское достоинство натягивает перед штанов. – Я тоже хочу тебя.

Одежда полетела на пол. Конал швырнул Адэр на кровать и без всяких предварительных ласк вонзился в гостеприимное лоно. Адэр была теплой и очень влажной.

– Вижу, у тебя не было любовника в мое отсутствие! – прорычал Конал.

– Ни одного, – поклялась Адэр. – О‑о, да, Конал, да! Еще! Я хочу еще! – молила она.

Он входил в нее медленно и глубоко… еще глубже… Адэр обхватила ногами его талию, и Конал скользнул так глубоко, как только мог. Ее волосы пахли цветами, а тело словно было создано для него. Адэр принялась двигаться вместе с ним, постанывая от удовольствия, встречая каждый его выпад, пока голова Конала не закружилась. Но тут, слишком скоро, его семя наполнило ее, и Конал разочарованно застонал.

Адэр продолжала обнимать его. Он по‑прежнему оставался в ней, и она вдруг поняла, что его любовное копье не уменьшилось ни в размере, ни в твердости. Он пролил свое семя, но все еще не был удовлетворен.

И тут Конал снова стал входить в нее, но через несколько секунд остановился, подождал и опять начал свою сладостную пытку. Адэр забилась в экстазе, и Конал поймал губами ее восторженные крики, по‑прежнему оставаясь в ней, жадный и жаждущий.

– Ты убьешь меня наслаждением, – прошептала она. Конал тихо рассмеялся:

– Я истосковался по тебе, вот и все.

И он снова мощно вошел в нее, и совсем скоро они затерялись в пламени исступленной страсти, поглотившей обоих и оставившей их слишком слабыми, чтобы пошевелиться. Вскоре они крепко заснули, не разжимая объятий.

А лето все тянулось. Пчелы жужжали в вереске, заполонившем склоны холмов. В стране царил мир. Дункан отправился в Даффдур, где члены клана встретили его, провозгласили лэрдом и поклялись в верности. Конал, Адэр и Мердок очень скучали по Дункану. Рана Мердока зажила, но правая рука еще плохо действовала. Несмотря на отвращение к кровавым бойням, Мердок каждый день тренировался во дворе замка, пока не разработал руку. Только когда погода бывала очень уж плохой, парень оставался дома.

– Зачем ты это делаешь, если так ненавидишь войну? – спросила как‑то Адэр.

– На границах никогда не бывает долгого мира, и, может, когда‑нибудь мне понадобится защищать Клайт. Не забывай, Адэр, я самый младший сын у матушки и должен отрабатывать свое содержание. Ибо у меня нет ни денег, ни земель, и только благодаря доброте брата я имею крышу над головой.

– Станешь постарше – найдем тебе богатую наследницу, – пообещала Адэр, и Мердок рассмеялся.

– В конце июля приехал Херкьюлез Хепберн с новостями о короле.

– Король лишил титула последнего фаворита отца, Рамзи из Балмейна, и отдал титул Патрику. Теперь он граф Босуэлл. И король судит вся тяжбы по самым жестоким преступлениям.

– Каким именно? – полюбопытствовала Адэр.

– Убийство, поджог, грабеж и насилие. Неужели английскому королю нет дела до подобных историй?

– У нас есть суды и судьи. Иногда король рассматривает самые важные дела вроде государственной измены.

– У нас не хватает ученых мужей, – вздохнул Хепберн. – И это хорошо, что король лично судит преступников. Его отец в отличие от сына был чересчур мягок и снисходителен в своих суждениях. А вот новый король велел повесить единственного сына старого лорда Драммонда из Перта, ставшего причиной гибели шестидесяти членов клана Марри. Молодой Драммонд, очаровательный молодой человек и фаворит короля, враждовал с Марри и поэтому поджег церковь, в которой собрались мужчины, женщины и дети. Люди сгорели заживо. В свое оправдание он твердил, что всего лишь хотел напугать их, но выяснилось, что он запер единственную дверь. Король вынес обвинительный приговор и сам присутствовал при казни вместе со старым лордом Драммондом. Его величество заявил, что в подобных случаях не потерпит фаворитизма. И теперь люди стекаются к нему со всей страны. Он шагу не может ступить без того, чтобы его не окружили. Народ очень любит его. Когда он приезжает из Толбута, где правит суд, перед его конем бежит скороход и кричит: «Дорогу! Дорогу!» Но люди стремятся коснуться его одежды, поцеловать руку. Никогда за всю свою жизнь не видел ничего подобного.

– Скажи, все ли лорды помирились с королем? – спросил Конал.

Прежде чем ответить, гость осушил кубок.

– Нет, не все, хотя рано или поздно им придется это сделать. Он призвал их в Эдинбург. Кое‑кто из приближенных советовал обвинить их в государственной измене, но другие так не считали. Ангус заявил, что нелепо обвинять в измене человека, сражавшегося за своего короля, и Яков согласился. Но ему еще нужно оправдаться перед правительствами некоторых иностранных держав, называющими его отцеубийцей.

– Англия, – тихо заметила Адэр. – Генрих VII пытается посеять рознь в Шотландии.

– Да, Англия. Рамзи сбежал именно туда и пытается уговорить тамошнего короля ввести войска в Шотландию.

– С какой целью? – допытывалась Адэр. – На троне Шотландии сидит законный наследник. Но расскажи, что случилось, когда лорды приехали в Эдинбург.

– Как я уже говорил, кто‑то приехал, а кто‑то не захотел. Тут же появился список тех, кого полагалось судить за государственную измену, но из всех великих имен назвали только одно. Граф Бакан, дядя короля по прозвищу Искренний Джеймс, здоровенный жирный парень. Он встал перед королем на колени, коснулся лбом его сапог, и наш Джейми поднял его и простил. И хотя ни Хантли, ни Кроуфорд, ни другие знатные господа так и не показались, в приемной было полно других лордов, рыцарей и джентльменов, ожидавших приговора короля. Но он был милостив: на некоторых наложил пеню, остальных просто пожурил – и сказал, что его величайшее желание – сделать Шотландию единой, сильной и процветающей. И что в его сердце нет места для возмездия.

– Он поистине великодушен! – заметила Адэр.

– Совсем как его родитель, – буркнул лэрд.

– Ничего подобного, – возразил Хепберн. – Он сильный человек и поэтому может позволить себе выказать милосердие к врагам. Недаром его любят и почитают. Но конечно, когда пришло время награждать верных друзей, все члены его совета и друзья высказали желание удостоиться чести. Один Ангус ничего не сказал и только хмурился. Наверное, хотел, что бы король вознаградил его без всяких просьб. Поэтому рассердился на остальных и стал обличать их алчность и корыстолюбие. К сожалению, он в своей тираде упомянул и короля, а потом вылетел из комнаты и хлопнул дверью. Король не мог побежать за ним, хотя наверняка был ранен в самое сердце, поскольку граф, вместе с епископом Глазго, был самым верным его союзником. Поэтому король отдал другим должности и награды, предназначенные Ангусу. Мой бедный кузен Патрик теперь верховный адмирал Шотландии, а он ненавидит море. – Херкьюлез от души рассмеялся. – Слава Богу, что нашим маленьким флотом управляет сэр Эндрю Вудз! Хотя для меня остается тайной, зачем вообще Шотландии флот! – Он подмигнул Адэр, что заставило Конала мгновенно помрачнеть, а его жена едва сдержала смех.

– Как ты добр, Херкьюлез, что приехал и рассказал нам новости! – воскликнула она.

– Я рад передать вам все, что знаю, но кроме того, еще и привез приглашение. Поскольку официально Шотландия находится в трауре по прежнему королю, в Стерлинге не собираются праздновать Рождество, но мой брат, как новый граф Босуэлл, примет у себя короля и пригласил вас к себе на Новый год. Народу соберется мало, только старые друзья.

Конал пожал плечами:

– Не знаю, сможем ли мы принять приглашение графа.

– Король лично просил, чтобы его прелестная английская кузина приехала в Хейлз, – спокойно объявил Херкьюлез. – Замок невелик, но там соберутся не только мужчины, но и дамы тоже.

– Милорд, – осторожно начала Адэр, положив маленькую ручку на плечо мужа, – граф оказывает нам честь. Пожалуйста, не могли бы мы поехать? Мне так хочется немного развлечься.

Хепберн едва сдержал улыбку. Госпожа Клайта славилась своим умом, и муж был совершенно ею очарован. Но говорили также, что англичанка росла при королевском дворе и знает обычаи и привычки сильных мира сего, а следовательно, несмотря на упрямство мужа, настоит на своем и отправится в Хейлз на Новый год. Она не упустит возможности войти в милость к королю и графу Босуэллу ради блага мужа и клана Брюсов.

– А если ты носишь ребенка? – проворчал муж.

– Я не ношу ребенка, – бесстрастно ответила Адэр.

– Но сейчас только конец лета. К декабрю ты вполне успеешь забеременеть, – настаивал лэрд. – Вы уже потеряли одно дитя, мадам. Хотите потерять второе?

– Если я и забеременею, мы всегда сможем передумать и остаться дома, но до Хейлза всего день пути. Мой отказ никого не оскорбит. Однако, конечно, решать должен ты, как лэрд Клайта, а я всего лишь твоя жена. Все же ты порадуешь меня, если передашь с Херкьюлезом, что мы приедем, – нежно улыбнулась Адэр.

Хепберн искренне веселился, наблюдая смену эмоций на лице лэрда. Тот хотел быть хозяином в собственном доме и одновременно сделать жену счастливой. А она, вне всякого сомнения, давала ему всяческую возможность сохранить достоинство. Не говорила от имени мужа, как сделали бы большинство женщин, не упрекала в глупости, не принимала предложение самостоятельно. Не рыдала, не капризничала, не топала ногами, не обвиняла в желании досадить ей, а вместо этого искусно вела его к решению, которое подсказывала сама. Херкьюлез подумал, что госпожа Клайта – женщина поразительная, и найти такую жену – величайшая удача для любого мужчины.

– Передай Патрику, что мы будем счастливы принять его приглашение и будем в Хейлзе к Новому году, – вымолвил наконец Конал.

– Он будет доволен, милорд, и король тоже, – кивнул парень.

В этот раз гость остался на ночь и развлекал собравшихся историями о своем клане. Когда утром Хепберн собрался уезжать, Адэр очень жалела, потому что в Клайте редко бывали гости.

Лето подошло к концу, и как‑то в октябре Адэр выехала вместе с Коналом, Мердоком и другими членами клана, чтобы помочь подогнать ближе к замку лохматых коров‑шорт‑горнов, которых они держали для молока. Они почти подскакали к стаду, когда заметили другой отряд всадников, скачущих им навстречу. Лэрд выругался про себя.

На плащах неизвестных не было блях с гербами кланов. Вероятнее всего, это были разбойники, охотившиеся за скотом. Лэрд велел своим людям остановиться.

– Возвращайся в замок, – сказал он Адэр.

– Если я оторвусь от вас, кто‑то из них обязательно погонится за мной. Не желаю, чтобы меня снова продали!

– Нам скорее всего предстоит драка, – пояснил Конал. – Черт возьми, как я смогу защищать себя и скот, если стану волноваться за тебя?

– Я тоже могу драться, – заявила Адэр.

– Иисусе, женщина, делай как тебе велено! Мердок, проводи ее до замка и прикажи запереть ворота.

Мердок молча схватил лошадь Адэр под уздцы и развернул к замку. Когда ворота закрылись за ними, Адэр соскользнула с лошади и ринулась на стены замка, посмотреть, что происходит. Мердок побежал за ней. Вместе они наблюдали встречу Конала и его людей с неизвестными. Адэр сразу поняла, что драки не будет, – оба отряда дружно поскакали к замку.

Когда они подъехали ближе, Адэр узнала всадника, ехавшего рядом с мужем. Она осторожно спустилась со стен в сопровождении Мердока и поспешила в зал. Адэр вошла с одной стороны, а лэрд со спутниками – с противоположной.

Адэр сразу поняла, что не ошиблась.

– Роберт! – воскликнула она. – Роберт Линбридж! – Широко раскинув руки, она бросилась к деверю и крепко обняла. – Что привело тебя в Клайт?

– Ты знаешь его? – хмуро осведомился муж.

– Он старший брат Эндрю, моего покойного мужа, погибшего в битве при Босуорте! Как твоя Эллис и дети?

Адэр велела принести вина для гостя, повела Роберта к очагу, усадила и сама села рядом.

– Не думала, что когда‑нибудь увижу тебя снова! – воскликнула она.

– Вот уже много месяцев, как я ищу тебя. Только год спустя, когда к нам явился гонец короля, мы узнали о набеге на Стентон. Сначала он приехал в Стентон, но нашел его опустевшим. Мы вернулись туда вместе и наконец нашли в одном из коттеджей престарелую пару, скрывавшуюся от неизвестных. Они боялись, что мы тоже грабители и приехали, чтобы их убить. Но нам удалось убедить их, что мы всего лишь ищем тебя, и они рассказали, что человек по имени Уилли Дуглас совершил набег на Стентон и увез госпожу и почти всех женщин, а мужчин велел убить. Остались одни старики, которые и похоронили мертвых. Зимой же почти все умерли от голода.

С тех пор мы ищем тебя, Адэр. Немалых трудов стоило нам отыскать этого Дугласа. Сначала он твердил, будто ничего не знает о Стентоне, но в конце концов признался в своем преступлении. Оказалось, что он прекрасно помнит тебя. Назвал настоящей ведьмой и добавил, что ему повезло продать тебя лэрду Клайта, который заодно приобрел и твою Элсбет. По его словам, Элсбет была такой же фурией, как и ты, и отказалась расстаться с тобой, если лэрд откажется от покупки. Поэтому лэрд и заплатил Уилли серебряное пенни за тебя. Много времени ушло на то, чтобы разузнать, где находится Клайт, и черт меня возьми, если это не еще большая глушь, чем твой Стентон!

С этими словами Роберт с энтузиазмом осушил кубок.

– Зачем ты приехал, Роберт? – осведомилась Адэр.

– Как зачем? Спасти тебя, – объяснил он как малому ребенку. – Заплачу твоему хозяину в два раза больше, чем он отдал Уилли Дугласу, и Элсбет тоже выкуплю.

– Неужели все эти годы ты искал меня только для того, чтобы освободить? У тебя наверняка иная цель. И если хочешь знать правду, я не вернусь в Англию. Мой дом теперь здесь.

– Но, Адэр, король вернул тебе земли. Я прочел послание от матери короля, леди Маргариты Бофор, которая убедила сына сжалиться над тобой. Титул к тебе не вернется, и король хочет сам выбрать для тебя мужа, чтобы было кому оборонять Стентон, но земли отныне твои.

У Адэр закружилась голова.

Стентон! Стентон снова принадлежит ей!

Но тут она взглянула в глаза Конала и увидела в них боль. Он любит ее. И она любит его. И никогда не покинет. Даже ради Стентона.

– Я не могу вернуться, Роберт, – вздохнула Адэр.

– Но почему? Я знаю, Стентон значит для тебя больше, чем сама жизнь. И король, конечно, выберет тебе богатого мужа, который вновь выстроит дом. Стентон вернет себе прежнюю славу. Лорд Джон хотел бы этого, я знаю.

– Роб, у меня уже есть муж. Муж‑шотландец. Лэрд Клайта. Я не могу вернуться. И не хочу. Отец желал мне счастья, и я счастлива.

– Но шотландский брак – это временный союз[5], а вовсе не настоящее замужество, – пояснил Роберт, очевидно не так ее поняв. – Конечно, ты должна вернуться.

– Нет, Роберт, не могу. И действительно не хочу возвращаться. Мой брак вполне законен. Мы повенчаны священником, в церкви, в присутствии свидетелей: графа Босуэлла и самого короля. Со мной были Элсбет и два брата милорда: лэрд Даффдура и Мердок Брюс. Я счастлива здесь, довольна своим мужем и нашей жизнью.

– Но что же будет со Стентоном? – растерялся Роберт.

– Король Генрих отобрал его, пусть и распоряжается как пожелает! Там почти ничего не осталось, если не считать десятка пустых коттеджей. Я напишу королю ответ, который, надеюсь, ты увезешь в Англию и позаботишься доставить по назначению. Я попрошу короля отдать земли тебе, хотя неизвестно, согласится ли он. Все же Линбриджи и Радклиффы – кровные родственники, и, может, он проявит великодушие. А я буду рада, если ты завладеешь тем, что осталось от Стентона. И твой дед был бы в восторге. Я напишу также леди Маргарите и поблагодарю за ее заступничество.

– Никогда не поверил бы, что ты так легко откажешься от Стентона! – удивился Роберт.

– Легко? О нет, Роберт, ты ошибаешься. Но меня два года не было в Стентоне. Дом разрушен, тамошние жители либо ушли искать лучшей доли, либо убиты. Единственное, что осталось от Стентона, который я так горячо любила, – мои воспоминания. Они пребудут со мной до конца дней.

Роберт покачал головой.

– Ты поразила меня, Адэр. Передо мной совсем не та девочка, которая стала женой Эндрю и преданность которой к Стентону была куда сильнее, чем любовь к моему брату, упокой Господь его добрую душу.

Укол был на редкость болезненным. Какое право имеет Роберт Линбридж осуждать ее? И стал бы он ее искать, не явись в Хиллвью посланец короля? Адэр серьезно сомневалась в этом. Пусть Роберт старший брат ее покойного мужа, но у него полно дел в своем поместье. Да она и не хотела его помощи, особенно в том, что касалось Стентона.

– Да, упокой Господь, добрую душу Эндрю, – кивнула Адэр. – Он погиб с честью, и я гордилась им! Но ты прав, многое изменилось с тех пор, как он отправился защищать моего дядю в его последней битве за английский трон.

– Изменилось? Настолько, что ты обвенчалась с шотландцем? – без обиняков спросил Роберт. – Этот союз можно аннулировать, и ты получишь доброго английского мужа и свои фамильные земли. Когда‑то имя Радклифф значило для тебя все, Адэр. Вспомни, даже моему брату пришлось взять эту фамилию, чтобы стать твоим мужем.

– Но при всей любви и заботе лорда Джона я никогда не была настоящей Радклифф, не так ли, Роб? – парирована Адэр. – Я была отродьем короля, его бастардом, и ничем больше. Между мной и Коналом есть то, чего никогда не было между мной и Эндрю. У нас общий ребенок.

– Ребенок? – растерялся Роб. С его братом у Адэр не было детей. – И где же он?

– Похоронен на склоне холма. Наша дочь Джейн родилась в конце прошлой зимы и прожила менее дня, – тихо ответила Адэр. – Как видишь, Роб, мы с милордом связаны на всю жизнь. И, с благословения Господа, у нас будут еще дети.

– Простите мои откровенные речи, милорд, – обратился Роб к лэрду. – Когда у мужчины и женщины есть общий ребенок, все действительно меняется. Я не хотел оскорбить вас и прошу прощения. Просто не желал, чтобы жена моего брата оставалась здесь, если она несчастлива. И искренне удивлен, что она готова променять свои земли на мужа‑шотландца.

– Вы не хотели никого оскорбить, – жестко ответил Конал, – однако оскорбляете на каждом шагу. Будь Адэр несчастна и знай я, что отъезд в Стентон подарит ей счастье и довольство, немедленно отпустил бы ее. Птичка, запертая в клетке, умирает, если не дать ей свободу. Неужели моя жена выглядит измученной и страдающей? Разве я мешал ей сказать правду? Или оставить ее наедине с вами, чтобы она честно призналась во всем? Но, думаю, ничего не изменится. Я уверен в одном: Адэр любит меня так же сильно, как я – ее.

Адэр едва не заплакала. Конал публично признался в своей любви к ней!

Она встала рядом с мужем, и тот обнял ее за талию.

– Мы будем рады, если ты проведешь ночь под нашим кровом, Роб. И Элсбет придет в восторг! Я позабочусь, чтобы твои люди были накормлены и пристроены на ночлег. А после ужина расскажешь, как там Эллис и твои дети.

Роберт, поняв, что Адэр больше не желает говорить о возвращении в Стентон, учтиво поклонился.

– Я благодарен за ваше гостеприимство, милорд, Адэр.

Настроение Конала так и не улучшилось. Он считал семьей Адэр себя и своих братьев, и визит Линбриджа глубоко его расстроил. Конал не хотел, чтобы у жены оставались какие‑то связи с Англией. Он никогда не придавал особого значения тому обстоятельству, что Адэр сама владела землей. Женщина, которую он знал, была его служанкой, любовницей, но никак не высокородной особой, владевшей землями и титулом. Появление Роберта вынудило его признать тот факт, что его жена действительно была побочной дочерью английского короля и единокровной сестрой нынешней королевы. Ему вдруг стало не по себе. Он и понятия не имел, какая благородная кровь течет в жилах жены.

Он вынудил Адэр выйти за него. Конечно, план был хорош… не его, план, а Дункана, разумеется. И все было сделано по закону.

И тут Конал посетила еще одна тревожная мысль: его жена приходилась также очень дальней родственницей нынешнему королю Шотландии. Каково это – быть женатым на кузине шотландского короля и единокровной сестре королевы английской? А ведь он не кто иной, как простой приграничный лэрд. Действительно ли Адэр счастлива с ним, зная, что могла бы сделать куда более завидную партию? Может, ему действительно стоит отпустить ее и аннулировать брак?

Но как он может пойти на это, если любит ее всем сердцем и жизнь в Клайте без его медовой любви станет невыносимой?

Наутро он с облегчением распрощался с Робертом Линбриджем и отметил, что его жена была любезна, но не слишком страдала от разлуки с англичанином.

– Жалеешь, что не уезжаешь вместе с ним на родину? – шепнул он.

Чудесные фиалковые глаза жены рассерженно блеснули.

– Иногда, Конал, ты бываешь настоящим болваном. Как сейчас, например. Клайт – мой дом, и навсегда им останется. А теперь у меня на уме дела поважнее! Нужно срочно шить туалеты для визита в Хейлз! Жду не дождусь, когда мы туда отправимся. Как приятно будет вновь увидеться с королем и Патриком! И нужно приготовить тебе приличную одежду! – Она повернулась и направилась в замок.

– Не стану я наряжаться как чертова цыганская обезьяна! – пробурчал Конал, следуя за ней. – Я приграничный лэрд, а не какой‑то надушенный придворный!

– Да, приграничный лэрд, но это не значит, что ты должен являться в Хейлз в обличье бродяги или разбойника и пахнуть при этом коровьим навозом, – отрезала Адэр. – Я намереваюсь сшить тебе опушенную мехом куртку, и ты наденешь ее, Конал!

Конал поймал руку Адэр, повернул к себе и, сжав ладонями ее лицо, заглянул в глаза.

– Ты действительно счастлива со мной? – спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Если нет… если хочешь вернуться в Англию и предъявить права на земли, я пошлю за Линбриджем. Если тебе плохо в Клайте, я не вынесу этого. Пойми, моя медовая любовь, я никогда не изменюсь. И навсегда останусь неотесанным шотландским лэрдом. А в твоих жилах течет королевская кровь. Ты была графиней в своем праве и богатой землевладелицей. Что я могу предложить тебе? Убогий замок, немного скота и овец? Мы не будем богатыми и знатными людьми. Ты уверена, что сумеешь остаться довольной и счастливой с человеком, который так мало может предложить тебе?

– Ты любишь меня, Конал? – спросила Адэр, глядя в его грубое лицо и серые глаза цвета штормового моря, с золотистыми искорками, глаза, которые с такой надеждой смотрели на нее.

– Люблю. Люблю так сильно, что понял: если ты будешь счастлива без меня на своей родине, окруженная соотечественниками, я готов отпустить тебя, как бы сильно ни грызла меня тоска. Я так люблю тебя, что готов сказать это вслух. Крикнуть на весь зал, чтобы слышали все. Я люблю тебя! Люблю!

Нагнув голову, он осыпал ее лицо поцелуями, и Адэр тихо заплакала.

– Ну зачем, спрашивается, я должна бросать такого человека, как ты? Ты – все, чего женщина может желать в мужчине! И я счастлива быть женой простого приграничного лэрда. Лишь бы всегда оставаться рядом с тобой, с мужчиной, который никогда не изменится и будет таким, как сейчас: любящим, верным и благородным.

– Но если все хорошо, почему же ты плачешь? – растерялся Конал.

– Плачу, потому что счастлива, – всхлипнув, сказала Адэр и тут же засмеялась.

– Никогда мне не понять женщин! – объявил лэрд.

– Ты и не должен ничего понимать! Твоя обязанность любить и не допытываться до причин моих поступков! А теперь отпусти меня. Иначе нам не в чем будет ехать в Хейлз!

Безмерное облегчение охватило Конала при мысли о том, что Адэр всем довольна и не жалеет о потере Стентона. Следующие несколько недель Конал покорно наблюдал, как Адэр, Элсбет и остальные женщины работали над двумя новыми платьями, которые ей предстояло надеть в Хейлзе. И даже не протестовал, когда они снимали с него мерки, чтобы сшить длинную черную бархатную куртку, подбитую и опушенную мехом: совсем простое одеяние с широкими манжетами. К его удивлению, оказалось, что жаловаться не на что. Даже новый колет нельзя было назвать вызывающим, хотя по вороту шла вышивка. Адэр сшила ему три новые полотняные рубашки и шоссы цветов тартана Брюсов. Увидев это, Конал растрогался.

– Я сделала все, как полагается хорошей жене, – только и сказала Адэр.

Для себя она с помощью женщин сшила два платья с завышенной талией и расширявшихся от выреза. Одно из темно‑красного бархата, а другое – темно‑фиолетовое, почти черное. Рукава длинные и узкие, вырезы квадратные. Манжеты темно‑красного платья опушены мехом, а фиолетового – вышиты и отделаны узкой дорожкой крохотных жемчужных пуговок. Подолы обшиты лентами: на темно‑красном красовалась золотая парча, на фиолетовом – вышитая тем же узором, что и манжеты.

– Думаю, мода давно изменилась, но я не знаю, что сейчас носят, – пожаловалась Адэр. – Эти получились немного элегантнее моих обычных платьев, чтобы почтить Патрика и короля, ибо приглашение в Хейлз – большая честь для нас.

– Я бывал в Хейлзе и раньше. Такой же замок, как Клайт, – хмуро сообщил Конал.

– Наверняка больше, – покачала головой Адэр.

– Конечно, больше, – согласился он.

– Ты гостил там, когда Хепберн был простым лэрдом, а король – принцем. Сейчас все будет по‑другому, – возразила она.

Конал невольно улыбнулся при виде взволнованной жены. Ему самому вовсе не хотелось мчаться в Хейлз по заметенным снегом холмам. Он надеялся на сильную метель, но его мечты не сбылись – в декабре несколько дней шел дождь. И хотя временами дождь переходил в снег, все же поездка была вполне осуществимой. И Адэр ничего не говорила о беременности. У него не было предлогов для отказа, так что пришлось ехать. К тому же Конал посчитал, что Адэр права: нельзя оскорбить короля и его лучшего друга, Патрика Хепберна, графа Босуэлла.

Новая одежда была тщательно сложена в сундук, который привязали к спине крепкого мула. Конал велел двум солдатам собираться в путь. Они отпраздновали первый из двенадцати дней Рождества мессой в зале, после чего был подан праздничный обед и лэрд подарил каждому мужчине серебряный полупенс, в благодарность за преданность. Зная, что их лэрд – человек небогатый, солдаты были искренне растроганы. Адэр поднесла женщинам по отрезу на платье, а Джеку презентовали его первый кинжал с костяной ручкой, и он был ужасно доволен, хотя Флора твердила, что ее сын слишком молод, чтобы носить оружие.

Мердоку достался один из сыновей Бейста, чему парень очень обрадовался. Младшего брата Конала не пригласили в Хейлз, так что ему пришлось остаться в Клайте и следить за домом. Однако Мердок был весьма горд этим.

Date: 2015-07-17; view: 292; Нарушение авторских прав